***
Холодный, леденящий душу и сердце ветер, громко и отчаянно, словно раненый зверь, завывает на улице в поисках временного пристанища. Он по ошибке попадает в комнату к одному человеку, тут же вылетая, ведь… Понимает, что здесь делать нечего. Здесь пусто. Но дело вовсе не в отсутствии мебели — нет, она тут как раз-таки есть, но пусто в самой душе у того человека. Тошинори ёжится от ночной прохлады и думает, что… Он замёрз. И не от ветра. Кровать без Изуку кажется такой непривычно холодной и неуютной, как и сам дом — никто не встречает Яги, не кидается с распростёртыми объятиями, тихонько бормоча под нос всякую несусветицу. Его никто не ждёт. Дом впервые за всё это время стал казаться ему неуютным. И даже покупка, как тогда казалось, очень уютного и тёплого пледа, вовсе не спасает, из-за чего Яги удивляется. С каких пор родной дом не кажется родным? Тошинори устало прикрывает глаза, подходя к окну и опираясь на подоконник локтем. Молния-копьё ударяет прямо неподалёку, но Яги словно смотрит в пустоту; сквозь стекло, сквозь само пространство. В пронзительно голубых глазах будто отражается бушующая стихия. Яги понимает, что устал от всего. Молнии вновь вспыхивают почти что непрерывно, одна за другой, не утихая, продолжая громыхать в тяжёлых, как веки Тошинори, тучах. Он спасал всех. Гроза бушует непозволительно долго, можно предположить, что уже около часа. Но сможет ли кто-то спасти самого Тошинори…? Постепенно гроза обрывается почти также внезапно, как и началась. А вместе с ней обрывается и тонкая ниточка жизни одного человека. Он должен быть сильным для Изуку, для своего мальчика. И нет, тот человек дышит, его сердце бьётся… он мыслит в конце концов! Но это не значит, что живёт — лишь пребывает в этом городе, в этом мире. …Так почему же сейчас он обессиленно задирает голову, пытаясь узнать у высших сил ответ? Яги в душе немного эгоист. Он хочет всю свою «жизнь» прижимать Изуку к себе, заперев в клетке из таких огромных и по-смешному крючковатых рук; он желает каждое утро, каждый час слушать живое сердцебиение Мидории, его тихий, но ребяческий смех; видеть его очаровательные веснушки, разбросанные по всему лицу. Всемогущий должен быть сильным. Тошинори понимает, что это невозможно, да и… вряд ли предел мечтания для подростка — остаться на всю свою жизнь с каким-то стариком, который даже не может быть для него опорой. …Но Яги теперь просто человек. Тошинори больше не может улыбаться так часто. Впрочем… нужна ли кому-то улыбка самого обычного человека? Не кумира многих детишек, далеко не известного почти во всём мире героя, а просто Тошинори Яги? Самого обычного человека, ничем не отличающегося от сотен и тысяч таких же самых обычных людей? Теперь ему позволительны слабости. Теперь он может не справляться с чем-то. Теперь он может просто пожить. Но как можно спокойно жить, если знаешь, что из-за твоего бессилия рискуют собой же ещё почти что дети? Те же самые обычные дети и… пусть у них есть большое отличие от остальных — причуда, но при этом они разве не хотят весело резвиться на улице? Жить беззаботно, не думая о том, что кто-то из одноклассников в любой момент может умереть от рук злодея? А ещё — не думать о том, что их семья может быть в опасности из-за какого-то… несчастного случая, скажем так? Если что-то случится, что скажет Тошинори беспокойным и безумно любящим своих детей матерям? Как он будет смотреть им в глаза? А ему ведь доверили этих самых детей… Яги готов закрыть всех своей грудью, подставляясь под пули, удары злодеев, огонь — всё, лишь бы другие были в порядке. Всё, лишь бы со всеми было всё хорошо. …Но тогда он не сможет дать другим надежду своей фразой: «Всё хорошо! Почему? Потому что я здесь!». Ведь здесь его уже не будет, как и порядка у всех. Всемогущий прожил достойно — спас многих людей, вообще сделал много чего хорошего, а что сделал для всех Тошинори, чтобы мог уйти спокойно? И когда Яги оказывается уже на самом дне этих мыслей, запутываясь в них будто в иле… …Мидория протягивает ему свою руку помощи, улыбаясь ласково и нежно, как умеет только он. Тошинори понимает лишь то, что не заслуживает Изуку. Ведь опорой для семьи должен быть Яги, а не Мидория. Тошинори в который раз прикрывает глаза, возвращаясь на кровать и долго, медленно и мучительно считая… Что считает — не знает сам. Просто цифры? Но это уже ему неважно. Он так и засыпает полусидя, в каком-то скрюченном положении, после чего завтра точно будет болеть спина. Это лишь мелочь. …Но от мысли, что Изуку всё же нужен кто-то другой и помоложе, будет долго болеть и кровоточить душа.***
Утро — начало новой жизни, но для Тошинори — каждый день без Изуку одинаков. Всё будто повторяется. Да и жизнь всё та же — старая. Впрочем, вполне ожидаемо, что Мидория не может быть постоянно рядом, что ему захочется развеяться и отправиться в поездку в другой город на два дня со своими одноклассниками. Разве подростка вообще будет интересовать общение с каким-то стариком…? И пусть Яги не так уж много лет — буквально самый расцвет сил, но он чувствует себя на все шестьдесят, не меньше. Сегодня погода в очередной раз пасмурная, поэтому утро встречает Тошинори всё той же холодной постелью и прохладой, будто пропитавшей за ночь всю комнату. В голове впервые за все эти дни как-то пусто. Может, мысли унёс ветер? Но Яги не знает ответа, лишь посильнее натягивает на голые стопы одеяло, хоть оно и ни капли не греет. Тошинори включает свой телефон, смотря на время, как ему кажется. Однако, в душе понимает, что ждёт только редких сообщений от Мидории. Яги вовсе незачем волноваться — тот город вполне безопасен, да и с учениками поехал их классный руководитель, который печётся о «своих детях» не меньше Тошинори. Но он волнуется о другом. Изуку интереснее с одноклассниками, чем с Яги? Правда же? И честно, Тошинори не знает, ревность ли это, но… На этом его мысли обрываются окончательно. Яги мог бы восстановить цепочку даже по этим обрывкам, однако не хочет продолжать думать об этом дальше. А в голове рисуются отчётливые силуэты… Возможно, Тошинори со временем стал просто более сентиментальным. Он не знает этого. Сегодня он в который раз за эти два дня проснулся раньше будильника, поэтому просто сидит на кровати, обхватив своими холодными руками колени и подтянув их к своей груди. Чуть позже приходит сообщение о том, что Изуку приедет уже днём, а также предлагает прогуляться. Сегодняшнее утро не такое уж и плохое. И это, пожалуй, единственное, что придаёт ему силы подняться с постели.***
Яги устало плетётся к дому, где его вновь никто не ждёт. Просто мрачные и «пустые» комнаты, где единственный, кто гуляет — ветер. И Тошинори почему-то кажется, что эта природная стихия проникает даже в душу, задевая за так называемые струны, задевая за самое больное. Сегодняшний рабочий день прошёл для Тошинори слишком быстро. Наверное, бывший герой действительно просто прикрыл на всё это глаза. Что сказал бы Мидория, если бы увидел Яги в прошлые дни? Что он слабак? Что он просто опустил руки? Что он ему больше не нужен? И Яги не знает, что из этого больнее. И пусть в глубине души он понимает, что Изуку никогда в жизни такое ему не скажет, но отчего-то всё же больно. Возможно, больно от осознания того, сколько Мидории лет? Больно от осознания того, с кем он решил связать свою жизнь? И… Боже, больно настолько сильно, словно осколки хрупкого стеклянного стакана впиваются в большую ладонь, от осознания, что Изуку настолько юн и… не исключено, что это всего лишь подростковая, временная любовь. А Тошинори ведь не сможет его отпустить. Просто не сможет, на это даже нет особых причин или объяснения. Он впервые настолько сильно привязался к кому-то. Почему Мидория не появился в его жизни раньше? Хотя бы лет пять или шесть назад? Почему?.. Он всю жизнь привык быть сильным. Это его обязанность. Все твердили это, ведь без этого не проживёшь. Пусть даже ты не силён физически, но должен быть силён морально. Но Яги больше не может этого. Он больше не Всемогущий. Он больше не может улыбаться. Но отчаянно пытается быть сильным, хватается за грунт, за жизнь своими пальцами-ветвями, пусть это иногда и трудно, и не хочется. Всё ради Изуку. И даже если это подростковая любовь, и даже если потом его вовсе бросят догнивать в этом пустом доме одного, он постарается как можно дольше быть сильным для Мидории. …Но пальцы нечаянно соскальзывают — после дождя всё на улице мокрое. Он словно падает в какую-то очень глубокую яму, по пути ударяясь телом об каждый острый камень, каждую ветку, которая до крови раздирает кожу. Тошинори хочется взвыть. Но он же сильный! Окончательно проваливаясь в бездну, помощь в очередной раз приходит к нему… …И он почему-то не может от неё отказаться.***
Когда Яги открывает дверь, на него тут же набрасываются с нежными объятиями, сжимая не со всей силы — боятся навредить; крепко прижимаясь как можно ближе и шумно дыша куда-то в грудь. — Я так скучал по тебе! — громко говорит Мидория, каким-то неверящим взглядом смотря на Тошинори. Он здесь, с ним всё хорошо, ничего не случилось. А ещё — Изуку даже никогда не мог себе представить, что после поездки куда-либо крепче мамы будет обнимать кого-то ещё. — Скучал. Скучал… — шепчет Изуку, продолжая неловко гладить Тошинори по острым плечам. Яги обнимает его в ответ, смыкая руки за спиной. Он ничего не говорит. Просто немного отодвигается от Мидории, вызывая у того удивление и… осматривает его, пока и сам не убедится, что всё в порядке: на месте каждая веснушка, каждая небольшая ямочка на щеках Изуку. Тошинори смотрит на это молодое личико с ещё совсем нежной кожицей и думает: «Что ты, Изуку, нашёл во мне?» Ответа на этот мысленный вопрос не следует, лишь руки Мидории посильнее обнимают его, заставляя ощутимо поморщиться от боли в боку — сегодня в школе кто-то совсем неудачно задел его локтём в больное место. Изуку улыбается легко и немного смущённо, пряча свой взгляд куда-то в открытый ворот домашней рубашки Тошинори. И всё вроде хорошо, но в душе бушует гроза, молниями попадая прямо по старым ранам, тревожа их…***
Яги предлагает пройти Мидории в гостиную, а теперь даже и не знает, что может сказать. Все мысли вновь разошлись по швам, они разодраны на какие-то лоскутки с лохмотьями, после того, как Тошинори увидел Изуку. Но юноша молчит. Молчит и ждёт… Чего — не знает сам, однако продолжает молчать, уставившись взглядом в большую кружку с ароматным чаем. А Тошинори думает лишь о том, что он может предложить Мидории. Яги настолько устал — и не только сегодня, что ему не хватит сил на прогулку. Ему не хватит сил на то, чтобы даже просто выдавить из себя подобие улыбки. Он не может… Ещё, он понимает, насколько сильно любит Изуку. Именно ради него он готов на всё и… осознание этого пугает. …Ведь ещё Яги готов на всё, лишь бы только удержать у себя Мидорию. Тошинори не понимает многих современных вещей, всю эту странную моду и прочее. Он с удивлением смотрит на то, как Изуку в какой-то там раз показывает ему новую игру на телефоне, даже пытается обучить, но… Чёрт возьми, Яги ничего не понимает в этом! Он понимает, что с ним скучно, поэтому придумывает всякую чепуху, всякие глупые занятия и сам нередко морозит какую-то чушь, лишь бы… Удержать Мидорию. Тошинори знает, что это неправильно. И он знает, что если Изуку захочет — отпустит его, пусть и будет жалеть потом об этом, пусть потом ему будет от этого невероятно больно, пусть новые раны никогда не сумеют зажить, однако… Как долго он ещё сможет так продержаться? Как долго он сможет каждую свою оставшуюся секунду, минуту час или день, улыбаться Мидории? Как долго он будет пытаться быть сильным? А он уже не может. И даже если всему виной недолгая разлука вкупе с плохой погодой, нагоняющей такие мысли, он… — Извини, — хрипло говорит Яги, откашливаясь, хоть сгустка крови в горле нет. — Сегодня… не выйдет прогуляться, — с трудом выговаривает он, пытаясь сдержать с каждой секундой разрастающийся ком в горле, который почти что перекрывает дыхание. Изуку пару мгновений смотрит на него немного удивлённо, но после лишь пожимает плечами. — Ничего страшного. Для Тошинори это не так. Самое страшное для него уже совершилось — разочаровать Мидорию. За все эти дни он делал это уже столько раз, что… Даже если Изуку этого не видел, Яги чувствует вину за всё. Он даже… да он даже свидание не смог нормальное организовать! Просто разочаровал по всем пунктам, удивляясь тому, как Мидория с ним всё ещё общается. Изуку чуть склоняет голову набок, внимательно осматривая Тошинори, вглядываясь в его лицо, словно пытаясь найти что-то. …И Яги вновь боится разочаровать, поэтому натягивает на себя улыбку. Ведь именно это же искал Мидория, правда…? Изуку подходит ближе, не отрывая свой проницательный взгляд от Тошинори. Яги мысленно удивляется — Мидория кажется ему уже таким взрослым… Приятна ли ему тогда такая глупая гиперопека со стороны наставника? — Поделись со мной, — шепчет Изуку. Но Тошинори недоумевает. Всё то, что есть у Яги — для Мидории. Всё — до последней йены, всё — до последнего вздоха, всё — до последнего сердцебиения. Но даже если этого мало, Тошинори готов достать ещё, готов даже полезть за звёздами. Пусть и обжёг бы себе руки, сорвался бы и упал… — Поделись своими переживаниями, — просит Изуку. Для Яги эти слова доносятся сквозь неясную пелену, заставляя вздрогнуть от неожиданности и просто замолчать. Тошинори не знает, что сказать, поэтому лишь открывает и закрывает рот, рьяно глотая воздух. …И делится. — Изуку, — неуверенно говорит он, но Мидория слушает его внимательно, крепко сжимая ладонь Яги, придавая силу и уверенность, как и сам обычно наставник делает для юноши. — Я, кажется… — замолкает Тошинори, — не могу больше улыбаться… И на лице Яги растягивается улыбка. Больше нервная и ненастоящая. Тошинори понимает, что морозит сейчас полную чушь, но не может остановиться, выкладывая всё до последней капли. Делится. А чуть позже задаётся вопросом, точно ли это то, чем хотел поделиться? Точно ли это то, что должен слышать Изуку? Но Яги абсолютно ни в чём не уверен. Точно ли это его Мидория перед ним? Точно ли это его маленький мальчик, которого нужно постоянно оберегать, наставлять? Они меняются ролями… …И теперь Изуку говорит Тошинори действительно мудрые вещи, а Яги внимательно выслушивает его, запоминая каждое слово. — Я люблю тебя просто за то, что ты есть, — проговаривает Мидория, нежно гладя Тошинори по щеке, заставляя прильнуть поближе к ласкающей руке. Когда Яги кто-либо гладил так, не считая Изуку? Должно быть, давно, да и только… Нана. — Мне интересно с тобой просто общаться — без всяких… без придумывания чепухи, — продолжает он, наблюдая за тем, как постепенно меняется реакция наставника — черты его лица будто смягчаются и расслабляются. — И… давай просто полежим сегодня? — предлагает Мидория. — Просто поваляемся на кровати, без всяких там прогулок… Тошинори согласно кивает, идя вместе с Изуку в спальную комнату. Они заваливаются на кровать прямо так — в одёжке, придвигаясь поближе друг к другу, разглядывая лица. …И Яги впервые за эти два мучительных дня чувствует, что его постель тёплая, в доме кто-то ждёт, а в комнатах не пусто. Тошинори аккуратно и даже слегка нерешительно касается лица Мидории, очерчивая большим пальцем линию от ещё не обозначившихся скул до нежного уха преемника, который тут же смущается и так привычно бормочет себе под нос. Тогда Яги улыбается по-настоящему, понимая: вот он, его настоящий Изуку. И больше ему ничего не нужно. Тяжкий груз мигом падает с плеч Тошинори. …Он всю жизнь привык быть сильным, это его обязанность. Все твердили это. Но лишь некоторые знали, что это не так. Мидория понимает, и Нана… понимала, что невозможно всю жизнь быть сильным. Иногда всё же стоит поделиться своим грузом с кем-то другим, разделить его — иначе плечи с громким хрустом когда-то сломаются под всем этим весом. И теперь Яги понимает, что… Пришёл закат Всемогущего. …Зато начался рассвет абсолютно другого солнца — Изуку, который светит пока лишь ему одному. И даже если весь мир погрузится во тьму, даже если солнце пропадёт навсегда… У Тошинори уже есть своё, а большего и не надо. …Он может пожить спокойно***
Яги стыдно за все эти мысли, но теперь всё хорошо. А почему? Потому что его личное предрассветное солнце здесь…