Гарри Поттер и Принц Слизерина

      28 июня 1995       (Семь дней после событий в Литтл-Хэнглтон)       Кабинет директора       Гарри остановился около удобно повешенного зеркала прямо напротив горгульи, что охраняла вход в кабинет директора. Он уже опоздал, но в настоящее время мальчик был немного сердит на профессора Дамблдора, он решил, что быть презентабельным важнее, чем быть пунктуальным, поэтому он уделил время тому, чтобы поправить свой серебристо зеленый галстук и уложить пару волос, которые выбились из прически. Мужская половина Поттеров была известна своими неуправляемыми волосами, это была одна из многих причин почему он был рад, что больше не носил эту фамилию. Удовлетворенный своим внешним видом Адриан Ремус Блэк («Гарри» для его друзей, учителей и вообще всех остальных в мире, кроме маленькой горстки особенно назойливых бюрократов) повернулся к горгулье и назвал пароль — «Гу-гу кластеры», какие-то ужасно звучащие американские сладости, о которых узнал директор, — а затем поднялся по лестнице.       — Входи, Гарри, — сказал Дамблдор изнутри кабинета прежде, чем Гарри даже успел постучать. Юный слизеринец вздохнул. Он никогда не был настолько грубым, чтобы что-нибудь сказать, но про себя он всегда думал, что директор поступает некультурно, когда все время приглашает людей входить прежде, чем они могут постучать, способ хитрого старого человека установить господство над посетителями еще до того, как они вошли внутрь. К тому же, прошло уже четыре дня с катастрофического окончания Турнира Трех Волшебников (они оставили изначальное название во всех документах по какой-то глупой причине, несмотря на дополнительных участников), и только сейчас директор решил, что пришла пора снова поговорить с ним.       «Немного небрежно, — подумал Гарри, — учитывая то, что сумасшедший змееподобный человек воскрес из мертвых и бегает на свободе с армией инбредных чистокровных террористов и все такое».       Не то что бы он не ждал этой встречи. Гарри простил Дамблдора годы назад за его косвенную роль в том, что его отправили к Дурслям, но слизеринец все еще был постоянно раздражен попытками директора вернуть ему хорошие отношения с семьей, из которой он одновременно был выкинут и из которой он гордо ушел. Таким образом, Гарри не был удивлен той картиной, которая открылась перед ним, когда он открыл дверь.       В центре комнаты находился Дамблдор, глаза которого на этот раз не мерцали, а были угрюмыми. Сегодня директор вправду выглядел на свой возраст. Всего на одну секунду Гарри почувствовал себя обеспокоенным, но потом он вспомнил, что у него были причины быть раздраженным этим человеком, и он подавил это чувство.       «Как будто нам не хватает того, что Темный Лорд вернулся! Но чтобы для достижения этого он воспользовался турниром Дамблдора? И с помощью одного из лучших друзей директора, который оказался Пожирателем Смерти, действующим прямо у него под носом? Это просто смешно! Этого никогда бы не произошло, учись Дамблдор на Слизерине!»       Затем, Гарри, раздраженному собственным раздражением, потребовалась секунда, чтобы сосредоточиться. «Необузданные эмоции — враг хитрости и противник амбиций», — гласили мемуары Слизерина, это был принцип, по которому Гарри пытался жить с того самого дня, когда он впервые прочитал его. Если бы он занимался вышиванием, то эта цитата висела бы у него над кроватью, обрамленная кружевом. В любом случае, возвышение Волдеморта делало Гарри и Дамблдора союзниками, независимо от их прошлых конфликтов.       Справа от Дамблдора стоял пустой стул, вероятно предназначавшийся для него. Рядом с ним сидели два человека, которых Гарри был рад видеть: Северус Снейп и Сириус Блэк. Снейп, конечно же, был деканом Слизерина. Несмотря на грубое знакомство, Гарри и Мастер зелий договорились о перемирии, которое, в конце концов, переросло в достаточно теплые (во всяком случае, для слизеринцев) отношения наставника и ученика. Лорд Блэк, бледный и изможденный, все еще хранил на себе следы многолетнего ложного заключения в Азкабане, но это не остановило его от того, чтобы усыновить Гарри как своего Наследника к удивлению и ужасу большинства в Магической Британии. Гарри считал, что его роль в удачном освобождении Сириуса из Азкабана и возведении его в Лорды было одно из величайших его достижений, превзойденное только монументальной задачей заставить Снейпа и Блэка забыть их подростковую ненависть и вступить в непростой союз. Помогло то, что у них троих были общие враги.       Кстати о них, слева от стола директора сидели Поттеры: Джеймс, Лили и их сын Джеймс-младший (Джим для его друзей, Мальчик-Который-Выжил для его обожающей публики, Верховный Мерзавец Вселенной, если судить по футболке, которую Гарри отправил ему на 13-ый день рождения). Хоть они и были идентичными близнецами, их можно было легко различить по ужасным волосам Джима, его гриффиндорскому отношению к жизни и маленькому неровному шраму в форме буквы V на его левом виске. У Гарри, конечно же, тоже был шрам, который, обычно, объяснялся падением каменной кладки, в виде молнии, у которого не было очевидной связи с Темным Лордом. По крайней мере, так думало большинство — профессор по Древним Рунам прекрасно знала, что не может быть лучшего отображения скандинавской руны мощи и победы Совило, чем шрам в виде молнии, если кто-то вырезал ее намерено, но будучи такой же хитрой, как и любой слизеринец, она приберегла эту информацию, ведь, в конце концов, знание — это сила.       Когда Гарри вошел, отец и сын Поттеры повернулись и посмотрели на него сердитыми взглядами, столь же характерными, сколь и предсказуемыми. «Честно говоря, — подумал он, — это не моя вина, что они оба продолжали доверять не тем людям». Лили Поттер не выглядела сердитой на своего старшего сына, но Гарри все равно избегал встречаться с ней взглядом. Причины пропасти между ней и Гарри сильно отличались и, пожалуй, были еще более непреодолимы, чем те, что разделяли Гарри, его бывшего отца и брата.       — Ты опоздал, — прохладно сказал Джеймс.       — Правда? — Гарри весело ответил и занял пустое место. — Вообще-то, я не припомню, чтобы мне назначили определенное время, когда мне прийти. Только указания прибыть как можно быстрее. Я подождал, пока Тео отправится на площадь Гриммо, а потом сразу же пришел.       — Это тебя не оправд…!       — Да, спасибо, Лорд Поттер, — Гарри сказал еще веселее и с улыбкой, которую он обычно приберегал для тех людей, которых он считал слишком глупыми для понимания тонкостей, — ваше замечание было учтено. Я приложу все усилия, чтобы в будущем быть более пунктуальным, — затем, он повернулся к директору, пока его биологический отец кипел от злости. — К счастью, я уже здесь. Директор?       Дамблдор был необычно молчалив на протяжении нескольких секунд. Гарри приподнял бровь. Наконец-то он сказал:       — Перед тем как мы начнем, скажи-ка мне — как поживает молодой Тео?       Улыбка Гарри на секунду дрогнула прежде, чем вернуться на свое место. То, как ученики школы обращались с Тео, уже некоторое время для него было… больной темой. И хотя в этом не было вины Дамблдора, он оказал очень малую помощь.       — С Тео Без-Фамилии все хорошо, насколько это можно ожидать, сэр. Я не знаю, сказал ли вам Сириус, но если предположить, что юридические вопросы могут быть решены, он официально усыновит его как Тео Блэка. Что, по-моему, превосходно, потому что, честно говоря, я всегда хотел иметь брата.       После последней фразы Гарри с трудом поборол искушение усмехнуться над Джимом. В конце концов, он уже долгое время пытался заставить остальных слизеринцев усмехаться реже. В любом случае, это была ложь — как и Невилл Лонгботтом, Тео уже много лет был его братом во всех отношениях, которые имели значение. Конечно, был маленький промежуток времени, когда Гарри действительно думал, что он и Джим… но нет, с этим было покончено, и не было смысла размышлять об этом.       Джим фыркнул:       — Вы, змеи, заслуживаете друг друга, — пробормотал он, — можете принять одинаковые Черные Метки.       Гарри закатил глаза. Очевидно, другой мальчик все еще был расстроен тем, что произошло на кладбище в Литтл-Хэнглтоне, даже несмотря на то, что слизеринская хитрость Гарри спасла им обоим жизнь после того, как гриффиндорский комплекс героя Джима снова привел их к катастрофе. Типично, если честно. Сириус громко зарычал в ответ на слова Джима, а Джеймс в ответ напрягся. К счастью, прежде чем в дело пошли палочки, Дамблдор рявкнул:       — Хватит! Все вы! Время для этого раздора прошло. Темный Лорд вернулся, это факт, который Министерство Магии отказывается принимать. Даже сейчас, пока мы говорим, Волдеморт стягивает на свою сторону Пожирателей Смерти. Все… все изменилось, — голос Дамблдора надломился на последнем слове, вызывая удивление у всех присутствующих, которые всегда считали, что у директора всегда была высшая мера самообладания. — Кроме того, Джим, ты прекратишь постоянно заниматься травлей своего брата и остальных слизеринцев. Хотя это правда, что Слизерин в прошлом всегда был тесно связан с Темным Лордом, я не могу отрицать то, что Гарри многое сделал, чтобы убедить многих слизеринцев и даже их семьи в этот раз отказаться от служения Волдеморту. И я не допущу, чтобы эти хрупкие союзы были подорваны предрассудками дома Поттеров, которые я терпел слишком долго!       Джим вжался в свое кресло, точно так же как и его отец. Когда гнев его угас, Дамблдор, казалось, уменьшился. Глаза Гарри расширились. Он никогда раньше не видел, чтобы Дамблдор так говорил с Мальчиком-Который-Выжил.       — А теперь, прежде чем мы перейдем к главной цели этой встречи, я бы сначала хотел обсудить нынешнее отношение Отдела Магического Правопорядка и Визенгамота к объявлению о возвращении Волдеморта. Возможно… возможно, у нас не будет возможности позже обсудить это.       Блэк и Поттер-старший холодно переглянулись, прежде чем Сириус кивнул своему бывшему другу. Джеймс снова повернулся к Дамблдору и начал свой доклад о состоянии ОМП. Гарри откинулся на спинку стула.       «Все изменилось», — сказал Дамблдор. Гарри посмотрел на троих людей, которые должны были быть его семьей. Но так или иначе, они не были готовы выполнять свои обязанности, поэтому он в конце концов отказался от них и отправился искать свою собственную семью. «Некоторые вещи никогда не меняются». Пока голос его биологического отца монотонно гудел на заднем плане, Гарри обдумывал принятые решения — некоторые из них были его собственными, большинство из них — сделанные другими — которые привели его сюда.