Во все тяжкие

       — Люси Хартфилия?       Гилдартс перечитывал это имя уже третий раз в полной тишине школьного урока — никто не отзывался.       Его класс вообще редко когда был адекватным и никогда не славился посещаемостью. Скорее, проще было собрать правителей всех стран мира на простой ужин в детском саду, чем всех этих детей на уроке. И Гилдартс Клайв прекрасно знал, что увидеть вернувшегося в Магнолию Нацу или наконец-то отмерзшего Грея было невероятной удачей, но чтобы были все, но одна из самых прилежных учениц школы не появлялась без объяснений второй день подряд?       Гилдартс был озадачен. Четверг, физика — его день, его предмет. И чтобы кто-то рискнул прогулять?        — Кто-нибудь знает, что с Хартфилией?        — Она заболела, учитель, — отвечает Скарлетт без какой-либо заминки. — Кажется, грипп.       А Нацу на задних партах только лениво отвлекается от разрисовывания лакированной древесины, подпирает голову рукой и вздыхает. Уж он-то точно явно видит, что подруга его детства нагло и безбожно лжет, чтобы выгородить Хартфилию.       Той нет второй день, и это странно. Не то, чтобы Нацу это беспокоило, но еще через двадцать четыре часа, уже в пятницу, он начинает грызть ручку, прожигая Эрзу взглядом. Люси в школе так и не появилась, а они с Леви все больше и больше унывали, время от времени впутывая в разговоры даже Локсар.       «Это же не из-за меня, точно», — нервно думает Нацу.       Сначала он грызет ручку, потом поглядывает на кофе в кафетерии.       Люси Хартфилия в школе не появлялась третий день, но зато он точно видел там несколько раз того самого придурка, что представился ему братом в ночь вечеринки.        — Это же не из-за меня, правда? — в итоге, он сдается.       Эрза и Леви так удивляются по дороге домой, услышав его голос рядом, что даже вздрагивают.        — Я подслушал вас и знаю, что она не болеет.       Ладно, может, Нацу и чувствовал, что сделал что-то не так. Может, он даже признавал, что погорячился, когда обжег ей руку и когда бросил в бассейн. Или когда думал о ней, как об избалованной канарейке. Все это было совершенно неясно и поедало изнутри, хотя никто, вроде как, ни разу даже не попытался упрекнуть его во всем произошедшем.        — Она не выходит на связь, — вздыхает Эрза. — Мы даже приходили в гости, но Люси отказалась выйти из комнаты.        — Итог?        — Идем опять.        — Может, просто рассталась с тем мутным типом и ушла в депрессию?       МакГарден почему-то посмотрела на него, как на круглого дурака:        — Нацу, это была ложь, — скрестила она руки на груди. — Мы тогда впервые в жизни встретились. Это уже ты надумал остальное.        — Какого черта? — вспыхнул Саламандра, нервно отшатнувшись в сторону. — В смысле впервые в жизни? По-вашему, это нормально, что у меня дома шастал совершенно чужой человек? Если что пропало — платите вы!       Он встал посреди школьной парковки и раскричался, привлекая уйму лишнего внимания своей агрессивной жестикуляцией. Эрзе ничего не оставалось, кроме как наступить ему на ногу острым каблуком и попутно ущипнуть МакГарден за руку. Та в ответ вскрикнула и фыркнула обиженной кошкой, инстинктивно делая несколько шагов назад: в таком состоянии, когда Скарлетт больше обычного напоминала разъярённую воспитательницу в детском саду, она предпочитала держаться от неё подальше. Тем более, принимая во внимание то, как бурно она размахивала своей сумкой и как спокойно при том велела Нацу заткнуться.        — Как будто ты всегда ходишь только на те вечеринки, где тебя знают!        — Это другое!        — Заткните рты, — скрипнула зубами Эрза, нервно оглядываясь. — Джерар и так тратит уйму времени на то, чтобы заметать за нами следы, когда мы крушим комнаты в чужих домах. Так что давайте не будем особо распространяться об этом на школьной парковке, ладно? И Нацу, чего ты вообще вдруг озаботился её пропажей? — она подозрительно сощурила глаза.        — Я ошибался, ясно?       Неизвестно, насколько Нацу на самом деле верил в то, что говорил. В конце концов, он был не таким уж и плохим человеком, даже если плохим парнем, и обижать кого-то из-за глупых предубеждений было совсем не в его правилах. Если он все-таки был прав, то ничего страшного, — нахамить новенькой можно будет еще раз бесконечность: не зря же она впуталась в их компанию?       Но что… что, если вдруг из-за него?        — Конечно, ясно, — как ни в чем не бывало, соглашается Скарлетт. — Это один ты ходил, задирая нос.        — В чем вообще дело? Почему она набросилась на меня тогда?       Нацу подумал, наверное, обо всем. Даже предположил, что это все-таки одна из тех девочек, что влюблялись в него и разочаровывались. Правда, у Хартфилии для влюбчивости был — совершенно ясно — слишком гордый вид. Такие девушки не вешаются на шею кому попало, но у них, тем не менее, тоже бывают свои приключения.       А подружек уже понесло:        — В городе появился самозванец, представляющийся тобой. Люси нарвалась на него в понедельник и… в общем, она просто услышала твою кличку в коридоре и бросилась в бой без разбирательств.        — Ну да, мы ведь тоже все привыкли, что в городе лишь одна Саламандра.        — А этот балуется магией обаяния и усыпления. Да еще и представляется одним из Хвоста Феи, — объяснила Леви.        — Пусть только попадется мне, и… честное слово, смерть покажется ему божьим благословением.

***

      Во вторник одного октябрьского дня Люси осознала очень много вещей.       Вообще, семнадцать лет ударили её обухом по голове и несколько шокировали. Сначала она думала, что является очень остроумной девушкой. Потом, что девушка она красивая и незабываемая. Закончился день осознанием дерьмовости всего происходящего и дикостью изобилия граблей во взрослой жизни.       В общем-то, среда была не лучше. Первым сюрпризом оказалось жуткое похмелье и благополучно переживший плаванье в бассейне телефон. Вторым — уйма пропущенных звонков с пометкой «Староста», «МакГарден» и «Скрытый номер».       А третий сюрприз оказался самым страшным: Люси все помнила. От и до. Может быть, некоторые моменты казались очень туманными и все же местами подтертыми, но все это сосредоточилось исключительно на начале вечера, когда процент алкоголя в её крови был наиболее высоким.       Но черт подери, Люси все помнила. И эти воспоминания вместе с неожиданной болью в самом сокровенном просто сводили её с ума, заставляли зарываться в одеяло с головой, торчать в ванной часами, пытаясь смыть с себя все, что было, совсем не есть днем и обжираться мороженым ночами… жизнь была мрачной, депрессивной и в край стремной.       Просто все это оказалось чем-то слишком неожиданным и пугающим. Люси грызла локти и совсем не плакала. Ей просто не хотелось с кем-либо видеться, и в особенности с Нацу: его кровать и красная дверь всплывала в голове сразу же, стоило только подумать о встрече с хамоватым одноклассником.       Была уже пятница, а она все еще чувствовала себя тем еще дерьмом, шмыгая носом и до красноты натирая глаза. Ей хотелось кофе, а еще чтобы кто-то погладил по головке, а еще накормил пирогами, а еще, и еще, и еще… Почему-то утром в среду она обнаружила на себе уйму синяков и совершенно синие колени, так что увидь кто её сейчас — ужаснулся бы и вызвал полицию.       «Хорошо, что не видит», — нервно подумала Люси, оттягивая ткань бархатных шортиков.       Вылезать из пижамы у неё не было ни малейшего желания ни сегодня, ни вчера, ни даже позавчера. Она как раз спускалась на кухню, чтобы приготовить себе завтрак (в третьем часу дня, именно), когда вдруг охренела по самое не хочу, увидев одноклассников на кухне.       Это было так же неожиданно, как идти по улице в наушниках и вдруг отскочить от пронесшегося мимо велосипедиста. Люси даже не до конца рассмотрела, кто это. Она заметила розовые волосы, каким-то неведомым образом услышала его голос, и — совершенно импульсивно! — рванула обратно на второй этажа, по пути врезаясь во все косяки и ступеньки, пока на самой последней все-таки не споткнулась и не упала. Белый потолок над головой укрылся звездами недомогания, намекая на близкие неприятности, и лицо вдруг залило насыщенной краской. Сердце так дико билось в груди, что вовсе и не удивительно, что кровь ударила в голову похлеще крепкого виски.       Нацу не знал, что сказать. Люси все еще пыталась сбежать по непонятных ему причинах, даже валяясь на полу и запыхаясь. У неё вообще видок был так-себе, так что пришлось засомневаться в том, что грипп был чистой ложью: гулька на голове, торчащие во все стороны волосы, красные, затененные глаза и искусанные губы… если дело не в гриппе, то определенно в её больной голове. В конце концов, какая девушка в здравом уме будет доводить себя до такого состояния?        — Люси, ты чего это так…       Конец произнесенной Эрзой фразы растворился в шуме громыхнувшей двери. Хартфилия, точно лучший спецагент, все-таки умудрилась доползти и скрыться. Она со всей дури хлопнула ею и, кажется, очень долго не могла запереть на замок, издавая уйму шума.        — Люсь, ну чего ты? — удивилась Леви. — У тебя юбки короче, а ты шортов стесняешься?       Ответ из комнаты так и не прозвучал. Зато Эрза за это время успела включить детектива и раз сто прокрутить в голове всю ситуацию. И она была в ужасе. Синяки! Сколько же синяков было на теле у этой девушки! Нацу вдруг весь похолодел, почувствовав на себе хладнокровный и уничтожающий взгляд Скарлетт. Смерть заиграла реквием над его головой и приготовилась хватать за шкирку.        — Так, Эрза, стой, — поспешил он с объяснениями. — Что бы ты себе там не подумала, я тут ни при чем.        — Что значит «ни при чем»? — опасно переспросила Эрза. Её руки уже шастали в пространственном кармане в поисках тупейшего из её мечей (и плевать было на запрет использовать магию вне ведьминого часа!). — Если ты хоть пальцем её коснулся, я отрежу тебе яйца и заставлю съесть их без соли и по кусочкам, а потом…        — Да не делал я ничего!        — Ты идиот, Нацу! А идиот может сделать все, что угодно!       Нацу уже начинал отступать назад, когда из-за двери вдруг прилетел совершенно невменяемый и нервный ответ:        — Эрза, нет! Он ничего не делал! Идиот — да, но ничего не делал!        — А кто делал?! — вырвалось у Скарлетт на автомате.       И все бы хорошо, но ответ Люси оставила при себе, своим молчанием только усложняя ситуацию по самое «не хочу». Трое за дверью переглянулись, одной лишь ментальной связью придумывая самое худшее, и к счастью, к этому времени заклинательнице удалось хотя бы немного совладеть с цветом своего лица и сердцебиением. Сделав тяжелый вдох, она резко повернула ключ, а затем выглянула в коридор, поражаясь тому, насколько сильной может быть, если захочет.       Разве произошло что-то из ряда вон?        — Никто ничего не делал, — вздохнула Люси. — Я просто слишком много танцевала… много раз ударилась, пока добралась до своей комнаты. И вообще… как вы попали в дом?!

***

       — Ну и дела, — сделав затяжку, Грей со смешком выпустил дым. — Черт, закончилась…       Он практически дошел до фильтра, и все же, с тем, что то была последняя сигарета в пачке — мириться не собирался, даже если курить было уже неудобно, да и горло царапало с каждым вздохом.        — Завязывал бы с этим дерьмом, — нахмурился Нацу, щурясь на заходящее солнце. Они сидели на берегу озера, на самом бордюре, говоря обо всем и ни о чем в то же время. Слегка перемешав пиво в бутылке, он со вздохом сделал очередной глоток и тоже прикончил банку. — Черт, закончилась…        — Только попробуй опять подарить мне IQOS на день рождения.       Фуллбастер быстро поднялся на ноги, а затем полез в карманы, ища деньги. Он в самом деле курил слишком много, да еще и порядком тяжелое курево, и все же считал, что это лучше, чем терпеть противный запах системы для нагрева сигарет. Поняв друга без слов, Нацу поднялся следом. Был вечер пятницы.        — То есть, она выгнала тебя из дома, но оставила ненормальную Скарлетт и мелкую МакГарден?        — Ага, — убийца драконов фыркнул, нервно разворошив волосы.        — И ты думаешь, что это из-за того, что ты обжег ей руку? Не из-за того, что она из Хартфилиев?        — Ага… ну, не без этого, конечно. Но мне не по себе. И как извиниться — я вообще без понятия.        — Поймай того идиота, что прикрывается Саламандрой, — быстро смекнул Фуллбастер. — Это же элементарно. Уверен, если ты выбьешь ему парочку зубов и заставишь извиниться, она смилостивится. Только чего это вдруг ты так заволновался?       Как будто Нацу мог так сразу сознаться, что ему совестно! Он даже взбесился, резко выбрасывая стеклянную бутылку «Короны» в мусорку, так что вполне ожидаемо, что та разбилась. Выругавшись, он присел рядом на корточки и стал собирать осколки, посыпавшиеся сквозь дырки в урне: в конце концов, он не был тем быдлом, из-за которого постоянно страдали маленькие дети на улицах и случайные прохожие, режущие ступни об стекло.       «Плохой парень, не плохой человек», — в который раз подумал Драгнил, закатив глаза. Совершенно очевидно было, что он взбесился.        — Эрза бесится, — шумно выдохнул Нацу. — Она угрожала мне расправой. Даже за оружием полезла. Ты бы видел Хартфилию! Ноги — синие, руки — синие, ребра — синие… на голове гнездо какое-то, глаза зареванные, нос красный. Кошмар! Она убежала, сверкая пятками, стоило только увидеть меня на кухне. Меня! Не старосту, не подружку, не отца. А меня.               — С мужиком своим рассталась, может? — логично предположил Фуллабстер.       Нацу так скосил на него в ответ, что тому чуть не стало дурно.        — Они это придумали. Оказывается, того ненормально вообще никто из наших не знал, и Хартфилия в том числе.        — Как будто ты так не делаешь.        — Почему все это говорят? — возмутился Нацу, сердито доставая из кейса наушник.        — Не знаю, придурок. Может, потому что это правда?       Расставались они как обычно, даже толком не прощаясь. В самом деле, возможно, Нацу с Греем были именно тем подвидом друзей, что на старости лет постоянно только и делают, что ругаются друг на друга. И все же, они по-прежнему не имели в своей жизни никого, кто мог бы понять их лучше. Нацу только обмолвился словом, что вечером пойдет в «Синий Пегас», раз уж именно там Люси видела липового Саламандра в последний раз. Грею же ничего не оставалось, кроме как отменить все свои планы на вечер (поиграть в "Dota 2", например), чтобы наведаться туда же, куда и его лучший друг. В конце концов, он всегда за хорошую драку. Если в ней нет Эрзы, конечно же.

***

       — Не думаю, что это хорошая идея. Скорее всего, увидев меня, он сразу стушуется.       Хартфилия все еще продолжала ныть. Не смотря на то, что они с трудом смогли подобрать ей одежду, способную закрыть все синяки, не смотря на то, что даже привели её в годный вид и заставили выйти из дома, она все еще продолжала ныть! Хотя слева смело, точно на таран, шагала Эрза в своем совершенно безвкусном офисном стиле, а справа с электронной сигаретой в руке довольно шла Леви, Люси все-таки упиралась и порывалась вернуться обратно.        — Это плохая идея…        — Плохая идея что? Выйти из дома? — вспылила Скарлетт, нервно потирая переносицу.        — Да, выйти из дома! — Люси так отчаянно взвыла, что даже не заметила, как с ними кто-то поздоровался. Она, в общем-то, вообще особо ни на что не обращала внимания, думая только о том, как ей хочется обратно домой, есть мороженое и смотреть сериалы с гулькой на голове.       И то, что девочки пригласят с ними в бар еще и Локсар, стало для неё совершенной неожиданностью. Девушка, которая не умеет одеваться, девушка, которая знает все обо всех и девушка, обожающая «О, Эдвард, я твоя Бэлла!». Черт подери! Как её жизнь могла так быстро до этого докатиться?        — Привет, Джу, — улыбнулась Леви. — Ну что? Готова к приключениям?        — Вы называете приключениями неприятности? — предположила Локсар, ни капельку не изменившись в лице.        — Это все мелочи.        — Ничего себе «мелочи»! — фыркнула Люси, разведя руками.       Посмотрев на свои ноги, она, право, стушевалась. Хотелось думать, что, как и для любой другой нормальной девицы, несколько дней депрессии обернутся для неё крупным похудением, но видимо, на людей, съедающих по банке мороженого каждый день, это правило не распространяется. Её черные рваные джинсы все так же сидели более чем хорошо (пусть и застегнулись с трудом), а вязаный бежевый свитер скрывал едва проявившийся живот, — последствие заедания стресса. И Эрза Скарлетт с её неудержимым стремлением вывести её из зоны комфорта была более чем права.       Впрочем, на этом проницательность старосты в этой ситуации заканчивалась. Девочки предпочли подумать, что на людях Хартфилия не показывается лишь из-за Нацу и фальшивого Саламандра, так что самым лучшим лекарством, как они считали, было избиение последнего и игнорирование первого. Хартфилии оставалось только молиться, чтобы где-нибудь по пути (или в самом «Пегасе», не дай бог) они не наткнулись на Зерефа.       На Зерефа, мать его, Драгнила.