Эйдан Келли и Ричард Норвуд: непростая жизнь подменыша

На фоне своих коллег Эйдан Келли выглядит совершенно лишним и неуместным до идиотизма - как выглядит лишней холеная левретка в модном комбинезоне на служебной псарне. У Эйдана Келли мажорская длинная прическа и руки, забитые татуировками до самых запястий. Эйдан Келли в принципе не умеет заткнуться вовремя, рапорты на него занимают целую папку, начальник уже устал закрывать глаза на его выходки, но ему словно плевать. Эйдан Келли шутит о папаше, который зажилил деньги на ортодонта, потому что виски было важнее, и смеется, скаля острые клыки. Эйдан Келли зачесывает волосы так, чтоб они прятали уши, и каждый день подолгу смотрит в зеркало, боясь найти рыжую прядь. Эйдан Келли забивает татуировками старые шрамы от зубов и когтей. Эйдан Келли не снимает стальной армейский жетон даже ночью. Днем Эйдан Келли невыносим. Он рискует собой столько раз, что и сам уже сбился со счета, но пули обходят его стороной. Он лезет в самую грязь и втирается в доверие к боссам картелей, но никто из них не помнит даже его имени, когда все заканчивается. Он спит с любовницами мафиози, дерется на подпольных рингах и словно ищет смерти. Адреналиновый псих, говорит про него начальник. Будь осторожнее, просит врач, уставший уже тратить на него нитки. Эйдан Келли смеется в ответ - адреналин ненадолго заглушает музыку, которая каждую ночь приходит к нему во сны. Ночью ему снятся зеленые холмы вересковых пустошей, серое море, лижущее скалы, и камни, тянущиеся в небеса. Ему снятся костры Бельтайна и пьяное веселье - танцуют у костра леди и джентльмены в старомодной одежде, и шаги их не сминают траву. У одних нет спин, у других - полы роскошных нарядов выпачканы в тине, у третьих - клыки и когти. Они кружатся в танце, бесчеловечно прекрасные и безумные, и больше всего на свете Эйдан хочет шагнуть к ним и плясать, плясать, плясать, пока не упадет от усталости замертво. Но он знает: нельзя. Если поддаться этому зову, вернуться уже не получится. Он забудет имя и лицо отца, забудет, кто он сам есть, и даже после смерти будет нестись в танце. Нельзя. Музыка затихает, и из тени выходит мужчина с лицом самого Эйдана. У него рыжие волосы, украшенные гребнями из человеческих костей, глаза зеленее вереска и узоры синей краски там, где у Келли татуировки. Он одет в шкуры и кожу, и в левой руке руке его костяная свирель. Он смотрит в упор и говорит на языке, которого Эйдан не может знать: - Ты слишком долго бежал. Возвращайся к нам, сын холмов. Твое королевство ждет тебя. Эйдан пытается закричать, задыхается в дыму костров и просыпается, и подолгу лежит, слушая шум города из открытого окна. Он вспоминает - отца, на которого не похож совсем, вечно отрешенную, пропадавшую на работе мать и шепот соседей о том, что младшенький-то у Келли вовсе на папашу не похож, и скалится в ночную темноту. Холмы зовут его - но он держится. И будет держаться, пока может, он человек и человеком умрет. Сквозняк доносит отзвук свирели.