— У-тю-тю, какая хорошая sobaka… Почему sobaka скучает? — Виталий плюхнулся рядом с Якубом, едва не расплескав на колени содержимое своего стакана, и тут же тяжело опустил горячую ладонь на ширинку его джинсов.
Якуб дёрнулся, стряхивая наглую руку, но в ответ раздался смех. Виталий снова притиснулся к нему, шепча пьяными губами, как сильно
он хочет и сверкая из-под чёлки хитрыми глазами.
— Хватит, — Якуб недовольно морщился, почти вжавшись в стену и исподтишка оглядывая зал. Хотелось удостовериться, что они пока не привлекли ничьего внимания.
Хотя, Виталий, казалось, всеми силами только этого и добивался — иногда ему нравилось играть на публику. Но скорее всего, он просто был уже настолько пьян, что ему стало наплевать на посторонних. Якуб же выпил только пару глотков вина, и теперь поведение перебравшего партнёра откровенно бесило его. По обыкновению, превысивший свою норму алкоголя Виталий стал слишком возбуждённым и даже не пытался это скрыть, позволяя себе всё более откровенные ласки, граничившие с грубыми домогательствами. Резкий отказ может только сильнее распалить его: дойдёт до скандала со взаимными обвинительными речами и выяснениями отношений. Ревнивый и злой Виталий куда хуже пьяного и озабоченного Виталия, поэтому придётся действовать аккуратно, чтобы не спровоцировать ссору.
— Хочу тебя прямо здесь, — горячее дыхание щекотало ухо, по коже шеи широко проехался влажный чуть шершавый язык, — мррр…
Под алкоголем он источал кошачью энергетику ещё сильнее чем обычно. Вот и сейчас принялся цеплять свитер Якуба ногтями, имитируя прикосновения когтистых лапок.
Всё помещение небольшого клуба плавало в дыму и всполохах сине-розового цвета, где-то на периферии веселились их друзья, обмениваясь громкими репликами, чтобы перекричать музыку. Мельтешение разноцветных огней и ритм трип хопа начинали утомлять. Якуб, уже почти час как, отчаянно хотел вернуться домой. Сидел тут только ради Виталия, который был рад, наконец, вырваться куда-то, вспомнить о том времени, когда он тусил так почти каждую ночь.
— Тише-тише. Плохой кот, — постарался вывернуться из-под нетерпеливых рук Якуб, — давай убер вызовем, приедем домой и там…
— Не хочу никакой ebuchii убер, хочу сейчас! — Упрямо возразил Виталий, плотно обхватив затылок Якуба, чтобы притянуть его к себе для поцелуя.
— Ммм, — тот плотно сжал губы, осторожно вырываясь, — не-а, не. Дома.
Он чуть наклонился и заглянул в зелёные глаза с хмельной поволокой, похлопал ресницами, придав лицу просительное выражение, и его, кажется, поняли.
— Hui s toboi, вызывай свой убер!
Виталий оторвался от него и откинулся на спинку диванчика, залпом опрокинув себе в рот содержимое стакана. Поймал губами подтаявшую льдинку, хищно улыбнулся, посмотрев на Якуба, но тот только на секунду поднял голову от экрана айфона, открывая приложение, чтобы заказать машину.
Через десяток минут они уже расположились на заднем сиденье, причём Виталий развалился почти на всю длину, опираясь спиной на Якуба. Хихикал, пытался залезть к нему под кофту, болтал ногами и совершенно не реагировал на холодноватые замечания водителя с просьбами вести себя потише.
— Кажется, сегодня наш пассажирский рейтинг понизится до единицы, — пробормотал себе под нос Якуб, когда они наконец-то оказались у подъезда, и машина, мигнув красными габаритными огнями, скрылась в темноте.
— Зато у меня кое-что повысилось, — Виталий тут же припечатал его к стене рядом с дверью, потираясь пахом о бедро, — помнишь, как мы тогда в парке… До дома всего пять минут было, но у меня так стоял…
— Фу-у, — Якуб уверенно отодвинул его от себя, нашаривая ключ, — потерпи три секунды.
— Плохой пёс, — Виталий пошатнулся, обиженно надувая губы и отворачиваясь. Вечерний прохладный ветер приподнял его длинную чёлку, играя с прядями, окончательно испортив обычно безупречную укладку и придавая ему ещё более хулиганский вид.
Якуб распахнул дверь, приглашающе кивая:
— Пошли.
Он хотел подняться по лестнице, потому что терпеть не мог ездить в трясущейся коробке лифта, но Виталий уже успел нажать на кнопку вызова. Да и как его сейчас оставить одного даже на минуту? Пришлось зайти и прислониться к зеркальной стенке. Как только двери лифта сомкнулись за ними, Виталий бросился к Якубу, но тот предупреждающе выставил вперёд обе руки.
— Не здесь, хватит! Ну?
Виталий пьяно отвалился от него, бормоча что-то о том, что «его совсем не любят» и «надо было остаться в клубе и склеить кого посговорчивей». Якуб устало откинул с лица волосы, почти не реагируя эти слова, явно направленные на то, чтобы подогреть его ревность. Но его равнодушие только сильнее распалило Виталия. Ещё немного, и он явно включит свой любимый режим drama queen, и тогда не только вечер, но и ночь можно считать испорченной. Кому захочется до самого утра выслушивать драматичные истеричные претензии?
Но Виталий вдруг как-то сник, отвернулся, завесив лицо волосами, и Якуб на мгновение успел подумать, что тот пьян настолько, что сил останется только доползти до кровати и провалиться в сон. Он даже нежно приобнял Виталия, когда выводил из лифта, следя за тем, чтобы парень не запутался в собственных ногах. Тот позволил ему спокойно открыть дверь квартиры, покорно прислонившись к плечу и едва слышно вздыхая, но стоило замку за ними защёлкнуться, Якуб тут же ощутил, как сильные руки прижимают его к стене.
— Вот мы и пришли, — зелёные глаза вновь хищно сверкнули, и пьяные губы жадно прижались к его пересохшим губам, делясь вкусом терпкого алкоголя.
Якуб не любил поцелуи с языком, особенно такие грубые. Он постарался вырваться из настойчивых объятий, упираясь ладонями в грудь разошедшемуся Виталию, но успехов это не принесло.
— Хочу, хочу, хочу, — Виталий уже нагло кусал нежную кожу, оставляя красные пятна, которые потом точно станут тёмными синяками. Свидетельством его алкогольной страсти.
— Blyat'! Тише, ау! — Якуб морщился и отворачивался, но сил у него явно было меньше, чем у его подкачанного парня.
Не смотря на то, что вся эта ситуация была ему не по вкусу, Якуб всё-таки чувствовал сильное болезненное возбуждение от того, как Витя задирает на нём свитер, попутно цепляя пальцами пряжку ремня, вытаскивает его из шлёвок, не переставая прижимать к стене и втискивая между ног колено. Острые зубы быстро сомкнулись на чувствительном соске, куснули выше, оставляя влажный розоватый след. Виталий шарил по его телу быстрыми пальцами, часто дышал, всё никак не справляясь с одеждой и, наконец, резко отпрянул, из-за чего Якуб чуть не стукнулся затылком о полку за ним.
— Раздевайся! — он стоял напротив, еле заметно пошатываясь и сверкая потемневшими глазами. Его улыбка откровенно пугала, а лицо казалось незнакомым, но не менее прекрасным, несмотря на липкий страх, прошедшийся по позвоночнику.
— Прямо здесь? — Якуб неуверенно схватился за край свитера, покрываясь мурашками и поджимая пальцы на ногах.
Виталий странно наклонил голову к левому плечу и ещё шире расплылся в улыбке.
— Sobachka хочет в кроватку? Хорошо, — его подхватили и понесли почти без усилий, и он едва успел обвить ногами чужую талию.
То, как Виталий легко может взять над ним контроль во всех смыслах страшило и заводило одновременно, в его тонких, но крепких руках он иногда чувствовал себя абсолютно беспомощным. Комната с кроватью встретила их темнотой, только уличный свет подчёркивал очертания мебели и склонившегося над ним Виталия, который уже снял рубашку, и теперь его мышцы рельефно выделялись в сумраке.
Он какое-то мгновение неподвижно вглядывался в лицо Якуба, потом медленно придвинулся к нему, будто забыв про своё сильное возбуждение, которое ещё пару минут назад заставляло его кусаться и глухо стонать. Вдруг став медлительным и нежным, он осторожно поцеловал припухшие истерзанные губы, погладил горячую щёку с россыпью мелких родинок. Якуб задержал дыхание, чуть прикрыв глаза, подался навстречу ленивым
котовьим ласкам. Виталий продолжал целовать его, аккуратно, словно теперь боялся причинить боль. Отчётливо было слышно, как его сердце глухо и горячо бьётся под гладкой кожей. Якуб откинул голову назад, разметав по подушке шелковистые волосы и подставляя под осторожные поцелуи шею и ключицы. Он полностью расслабился под неторопливыми чувственными касаниями и громко вскрикнул, когда острые зубы ощутимо прикусили тонкую ключицу.
— Suka! Больно!
Этот выкрик вернул прежнего Виталия, настойчивого и жёсткого. Он дёрнул вверх руки Якуба, устраивая их над его головой и удерживая за запястья. Больше не обращая внимания на сопротивление, скользнул языком в его рот, вылизывая изнутри, больно прикусывая нижнюю губу и рвано вздыхая. Свободной рукой он стягивал чужие боксеры, цепляя короткими ногтями нежную кожу и довольно улыбаясь в темноте, чувствуя, как Якуб вздрагивает от резких прикосновений.
Громкое обиженное хныканье наполнило комнату, когда Виталий, разведя в стороны худые ноги Якуба, принялся почти насухую тыкаться своим членом в неподготовленный сжавшийся вход.
— Тише, тише, тише, — задыхаясь, он шептал это на ухо скорее для того, чтобы заглушить болезненные стоны, а не в попытке успокоить.
Наконец, член полностью оказался внутри, и Виталий замер, привыкая к жаркой тесноте. Якуб коротко выдохнул, воспользовавшись секундной передышкой, и чуть подвинулся, чтобы было не так неприятно чувствовать в себе чужую твёрдость.
— Blyat'… — Виталий толкнулся вперёд, зашипев от удовольствия, — suka, da. Da!
Толчки становились всё быстрее. Пьяный он никогда не растягивал удовольствие, стараясь как можно скорее кончить, чтобы потом, возможно, повторить это ещё пару раз. Матрас заскрипел под напором тела, которое грубо и уверенно вколачивали в него, сминая простыни. Тёмная чёлка моталась перед глазами, и Виталий встряхивал головой, чтобы отогнать её с лица, чтобы видеть в темноте прижмуренные глаза и приоткрытые губы — даже в сумраке комнаты ярко-малиновые от его поцелуев.
***
Утренний свет неприятно резал покрасневшие глаза. Виталий вытащил из-под головы подушку и положил её сверху, длинно простонав в простыню. Похмелье было хоть и не слишком сильным, но достаточно ощутимым. В затылке неприятно тянуло, а губы, казалось, пересохли так, что их невозможно разлепить. Он ещё несколько минут полежал, жалея себя и прислушиваясь к ощущениям во всём теле, а потом резко сел на кровати, тут же выругавшись от того, как больно стрельнуло в голове. Постепенно ему удалось проморгаться, и комната приобрела знакомые очертания: неплотно задёрнутые шторы, стаканы с водой у кровати, смятые простыни и пустая подушка рядом. Виталий потряс волосами, слепо пошарил ладонью вокруг себя, нашёл айфон и со злостью откинул обратно — разряжен. Из ванной не доносилось шума воды, и во второй комнате было тихо. Это уже начинало напрягать. Он нашёл бутылку с водой и, жадно глотая, прошёл в соседнюю комнату, совмещённую с кухней. Там было светлее, пришлось резко зажмуриться, чувствуя, как головная боль вспыхнула с новой силой.
— Tvoyu mat'…
Он плюхнулся на диван, потирая руками лицо и, наконец, смог снова осмотреться. В углу дивана, поджав к себе ноги, сидел Якуб, сосредоточенно уставившись в экран своего телефона. Волосы ещё были влажными после душа и длинно спадали на бледное лицо. Виталий спустился взглядом ниже — к границе ворота домашней кофты — и обнаружил россыпь темно-бордовых пятен, щедро покрывавших шею и ключицы. Будто почувствовав его взгляд, Якуб дёрнулся и подтянул воротник повыше, не переставая так же пристально глядеть в экран.
— Эй, — Виталий осторожно двинулся по дивану, забыв про собственные неприятные ощущения, — доброе утро.
Он попытался улыбнуться, но Якуб только быстро стрельнул в него глазами и вновь отвёл их. Побелевшие губы были искусаны, а веки наоборот потемнели, придавая милому лицу болезненный вид. Сейчас он как никогда сильно напоминал побитого брошенного щенка, и жалость затопила слишком удушливо, заставив сухо сглотнуть.
Память услужливо подкинула полустёртые кадры того, как он переворачивает Якуба на живот, заламывает за спину тонкие руки, размашисто вдалбливается в него, кусая за плечи и прижимая всем телом, игнорируя просьбы быть помягче.
— Я… Прости, я был так пьян вчера, — Виталий сел поближе, протянул руку, укладывая её на колено Якуба. Тот не отдёрнулся, но никак не отреагировал на прикосновение, — господи…
Не выдержал, быстро уселся рядом, вытащил айфон из вялых пальцев, тут же прижал эти самые пальцы к губам, будто пытаясь согреть, дышал на них и осторожно целовал каждый. Якуб отвернулся, отрешённо глядя в стену.
— Ты же знаешь, я иногда не могу себя контролировать. И, blyat'… Мне так жаль, — Виталий постепенно двигался губами дальше, к запястью с выступавшими синими венками, потом к локтевой ямке, видя, как покрывается мурашками светлая кожа.
— Не надо, — Якуб поморщился, пытаясь убрать руку, но Витя удержал его.
— Я сделаю по-другому, правда, — он поднял голову, впервые за утро встретившись глазами с Якубом, и тот хмыкнул, болезненно скривившись.
— Мне иногда хочется тебя убить.
— Я знаю, — Виталий уже оказался совсем близко, привстал на колени, уложив ладони на острые скулы, и провёл по губам самым кончиком языка, — я буду очень осторожно, повернись.
Якуб поглядел на него исподлобья, пытаясь осознать, как в любимых зелёных глазах может одновременно уживаться бешеное почти звериное желание и томительная нежность. Повёл плечом и покорно развернулся. Виталий уложил его животом на диванную подушку, стянул его домашние штаны, поглаживая светлую кожу ягодиц, на которых отчётливо проступали красные пятна — напоминание о вчерашних шлепках.
— Nu davai, davai. Раздвинь их, — тихо проговорил он, пытаясь развести в стороны подрагивающие ноги, и Якуб подчинился, утыкаясь лицом в сложенные перед собой руки.
Влажный шершавый язык легко коснулся ноющей кожи, проскользил между ягодиц и остановился, нежно вылизывая самое больное место, поглаживая и тягуче медленно лаская. Якуб сладко застонал, ещё больше раскрываясь навстречу этой ласке. Такому Виталию он готов был простить что угодно, лишь бы тот подольше продлил ощущение, прогоняющее воспоминания о грубости и боли.
***
— Говорят, что кошки могут зализывать раны, — горделиво проговорил Виталий, когда спустя некоторое время, Якуб тяжело дышал, заливая спермой его руку, вовремя подсунутую под живот.
— Собаки, вообще-то, — едва слышно пробормотал Якуб, отходя от оргазма и незаметно улыбаясь, — но у тебя тоже неплохо получается, suchii кот.
— Какой кот?! — притворно возмутился Витя и рухнул рядом с ним, утыкаясь лицом в подсохшие шёлковые волосы, повозил по ним вздёрнутым носом, с удовольствием вдыхая родной запах, — люблю тебя, moya sobaka.
— Idi na hui со своей любовью, — сквозь смех буркнул Якуб, и повернулся к Виталию счастливым лицом.
— Уже иду, — проворные пальцы вновь обхватили его всё ещё влажный член.
