Две судьбы

      Три часа в пустом классе тянулись мучительно долго. За это время Зоя успела пожалеть о том, что не учила педагогику и пообещала себе, что, если классная дама даст ей второй шанс, она его не упустит.       На исходе второго часа к Зое пришла Эльвира Марковна.       — Учи прямо сейчас, — сказала женщина. — Через час приду и все спрошу.       Классная дама вышла, а Зоя растерянно посмотрела на тетрадь, в которой не было практически ничего, и подумала:       «Уже бы тройку ставила, не до четверки…»       Девушка без всякой надежды листала тетрадь, пыталась хоть что-то запомнить. Через час, как и было обещано, в класс пришла Эльвира Марковна.        — Это — работа номер один, вот это — номер два, вот это — номер три, — сказала женщина. — Отвечай.       Классная дама вышла, оставив Зою наедине с собой.       «Так это, получается, я могу потихоньку с тетради списать!» — изумленно подумала девушка и достала тетрадь.       Однако и с тетрадью ответить на все вопросы оказалось делом не слишком простым. Кое-как найдя необходимую информацию, Зоя нацарапала ответы на листе бумаги, спрятала тетрадь и стала ждать классную даму.       Эльвира Марковна, придя к Зое, бегло проверила работы, особенно не вчитываясь в детали, и сказала:       — Четверки, потому что сдано не вовремя. За четверть тоже четверка. Свободна.       Немало изумившись, девушка поблагодарила классную даму и пошла домой.       — За что, Зоя, сегодня была наказана? — спросила дочь Александра Витальевна.       — За ноль по педагогике, — ответила девушка. — После уроков исправляла его.       «Это еще хорошо, что Геллер второй ноль решила не ставить», — подумала Зоя.       — Учиться, Зоя, надо, а не ерундой страдать, — ответила Александра Витальевна. — Иди к себе.       Не медля, Зоя пошла в свою комнату. В коридоре девушка встретила Севастьяна, который не преминул сказать:       — У сестры ноль по педагогике, какой позор!       — Лучше иметь ноль по педагогике, чем лезть не в свое дело, — ответила Зоя.       — Не ходил бы к нам учитель — ты бы в нолях и по остальным предметам утонула, — сказал Севастьян.       — Не твое дело, — ответила Зоя.       — Ты это, сестра, повежливее с братом разговаривай, — сказал Севастьян. — В один не самый прекрасный день попадешь в жандармерию — мне же тебя спасать придется.       — Не так уж давно ты, брат, говорил мне, что надо будет — и под суд меня отправишь, — ответила Зоя. — Теперь же благодетеля из себя строишь. Что, испужался, что за судимую сестренку тебя начальство по головке не погладит?       — Тебя, дуреху, жалко, — сказал Севастьян. — Раз ты такая дурочка, что не можешь выучить педагогику, то и с остальным у тебя могут быть проблемы.       Этот разговор мог продолжаться бесконечно, однако, Зое надоели эти бесконечные препирательства, поэтому девушка просто ушла в свою комнату. В последний учебный день, за считанные часы до начала каникул, Зоя смотрела, как классная дама заполняет их табели и с беспокойством надеялась на четверку по поведению.       — Не будет тебе четверки, трояк светит, — прошептала подруге Ася. — Геллер вспомнит все твои грехи и будет бороться с собой, чтобы двояк не выставить.       — Ансориной и Лыковой оценки по поведению выставит Елена Игнатьевна, — наконец сказала Эльвира Марковна. — Пойдемте.       — Держись, Зойка, — прошептала Ася. — Дальше все зависит от Завьяловой, она меня в каком-то году чуть ли ни час у себя в кабинете продержала, рассказывала, какая я бессовестная.       С поникшей головой Зоя пошла в кабинет инспектрисы.       — Лыкова? — изумленно спросила Елена Игнатьевна. — Как вижу, вами тоже Эльвира Марковна недовольна?       Зоя ничего не ответила.       — Я вас готова простить на первый раз, пусть стоит четверка, — сказала женщина, выставляя оценку в табель. — Идите.       Поблагодарив инспектрису, Зоя вышла в коридор.       — Конечно, Лыковой не помешало бы и тройку поставить, но пусть уж будет четверка, — сказала Елена Игнатьевна Эльвире Марковне. — Как вспомню ее попытку убить себя — аж плохо становится. Ничего, за каникулы отдохнет и дальше будем оценивать ее, как положено. Или вы, Эльвира Марковна, между двойкой и тройкой сомневались, да я не поняла?       — Нет, Елена Игнатьевна, выбирала между четверкой и тройкой, — ответила классная дама.       Михаил Павлович, бегло взглянув в табель Зои, недовольно сказал:       — Три четверки. Математику и педагогику готов простить, а поведение — это выше моего понимания. Я уже не знаю, что и делать: в комнате тебя запирать, ижицу прописывать, просто надеяться на твою сознательность… Иди-ка ты, Зоя, к себе в комнату, посиди там до завтра, подумай обо всем.       С некоторым успокоением, девушка пошла к себе в комнату.       «Завтра папа меня отпустит и я пойду к Владимиру, — подумала Зоя. — Или к Асе. Погуляю хоть, отдохну. А новую четверть начну совершенно иначе, первую я провела далеко не так, как хотелось бы».