Последний свет памяти

             Окутанная прохладным дыханием ночи, больничная палата Алфеи в полутьме хранила последние часы уходящего из жизни принца Эраклиона. Мертвенно бледное лицо его напоминало больше пустую безжизненную маску. А тело преждевременно коченело под тонким слоем льда, покрываясь синими трупными пятнами.                    Блум предупреждали: «Не жди, не нужно». Но её тёплые руки по-прежнему временами поправляли одеяло и заботливо поглаживали впалые щеки. Она не привыкла по-другому. Если вместе, то до конца.                    А когда это — до конца? Из-за этой мысли Блум жертвовала сном не одну ночь. Она боялась пропустить этот момент — не успеть проводить Ская в последний путь. А вдруг всё случилось ещё в тот злополучный день, когда его ранила Айси? Или уже на корабле специалистов, когда губы принца в очередной раз разомкнулись для вдоха, наполненного острой болью. И для имени, которое так и не сорвалось с уст, застряв в горле. Блум, вся перепуганная и в слезах, сидела подле, подпитывая исцеляющей энергией жизненные силы Ская. На всю жизнь она запомнила его обезумевший от боли взгляд и искусанные в кровь губы.                    — Держись, — твердила она тогда и не прекращала сейчас, — прошу, только держись.                    Не выпуская из рук его ладонь, такую стеклянную на ощупь, Блум использовала оставшиеся силы, чтобы согреть иссыхающее тело. Напрасно. Знала бы она заранее, что лёд уже проник в подкожные слои.                    — Я попробую снова, надо только немного отдохнуть… — бесцветный голос девушки сорвался на шёпот, когда её губы, растянутые в сочувственной улыбке, тронула дрожь. — У меня получится. Мы сможем.                    И Блум повторила тоже самое, уже не обращая внимания на пелену слёз перед глазами. Один раз. Второй. Пока из-за сильного головокружения не сползла на пол.                    — Благодаря тебе я всегда чувствовала, что способна на всё. С первого года нашего знакомства. Ты столько раз возвращал мне веру в себя. В день, когда мы победили Даркара, ты сказал, что никогда не видел меня такой сильной, а ведь это твой голос вывел меня из тьмы. Скай, я не знаю, что мне делать дальше, как быть…                    Помоги, прошу, ты мне так нужен.                    Наконец, она с трудом нашла силы, чтобы встать на ноги.              В ответ едва слышимое дыхание с хрипами затихло насовсем, в одно мгновение разорвав те хрупкие нити надежды, за которые так отчаянно хваталась Блум. Всё внутри сжалось от страха, так что даже дышать стало тяжело. Но труднее всего оказалось взглянуть правде в глаза. Правде, что лежала на поверхности долгое время, но Блум словно отказывалась её замечать.                    Тебя никогда не было здесь.              — Скай?..                    Он, как и прежде, лежал неподвижно. Теперь свободный от боли и обжигающего холода.                    

***

                    Ночь уступила утру, забрав с собой последние удары его сердца и остывшие на посиневших губах поцелуи возлюбленной. Но ничто не способно было украсть ускользающий момент единства, когда мысли о недалёком прошлом возрождали в сердце Блум отцветшее чувство счастья. Этим моментом хотелось наполниться до краёв, затеряться в нём и никогда не возвращаться к реальности, если бы не одно «но»…                    … Фея никогда не живёт для себя.                    Когда-то она по собственному желанию пошла по этому пути. Но стоил ли он того? Стоил ли он жизни любимого человека?                    Блум не услышала, как дверь палаты открылась, поэтому слегка вздрогнула, когда кто-то приобнял её за плечи, отвлекая от нахлынувших сомнений.                    — Не бойся, это я, — Стелла осторожно взяла её за руку. — Понимаю, сейчас не подходящий момент, но нам пора…                    — Ты права, не подходящий, — резко отозвалась Блум, однако тут же прижала пальцы к подрагивающим губам, мысленно заставив себя проглотить непроизвольные порывы злости. Несколько дней наедине с собой лишь сильнее укрепили в сознании феи те, возможно, ошибочные вещи, которые следовало с кем-то обсудить, но никак ни переваривать самостоятельно.                    Теперь она привыкла не делиться болью, взращивая в собственной голове сомнение и чувство вины — демонов, от которых тяжело избавиться. Они — основной источник страха. Они — стена в мыслях Блум, каждый кирпичик которой — очередная причина молчать в ответ на просьбу Стеллы. Ведь так… легче? Проще?                    — Давай поговорим. Если ты хочешь.                    Но Блум лишь неуверенно покачала головой.                    — О нём позаботятся. Фарагонда с Гриффин заберут его в Облачную Башню.                    Я его подвела. Если бы я была рядом тогда, я могла бы предотвратить всё это.                     — Я не хочу верить, что это конец, — обида стремительно подкатывает к горлу, и за секунду скопившееся за последние дни и ночи напряжение разрывается точно струна, натянутая слишком сильно. — Не могу. У меня ничего больше не осталось. Только воспоминания, мои и его…                    Это я должна быть на его месте.                    Блум сделала шаг назад, пряча лицо в ладонях, но Стелла успела заметить, как сильно опухли глаза подруги. Сердце сжималось каждый раз, когда она слышала горький плач за дверью лазарета. Она так и не решилась зайти после неудачной попытки всем вместе снять заклятие на корабле специалистов. Блум и так никого не подпускала к себе, а когда выяснилось, что даже Фарагонда совместно с советом директоров бессильны — и вовсе замкнулась.                    — Прости, если сможешь, милая, но мы сделали всё, что смогли… Блум, мы вместе это переживём. Мы с девочками будем рядом. Только не отдаляйся… Я хочу, чтобы ты вернулась к нам.                    — Я так долго пыталась удержать Ская со мной, — вдруг охрипшим голосом произнесла Блум, обернувшись. Она неуверенно держалась на ногах, покачиваясь от изнуряющей слабости, но упорно продолжала игнорировать это, как и участившееся за последние часы потемнение в глазах. — Ради ещё одного его вздоха. Ради ещё одной минуты биения его сердца. А его никогда не было здесь. Он ушёл гораздо раньше. Всё, что я делала, оказалось бессмысленным.                    Я так виновата! Боже мой, так виновата перед тобой, Скай…                    — Нет, Блум, не смей так думать. Ты не права.                    — Я никогда не чувствовала себя такой слабой и бесполезной, Стелла!                    Блум хватала ртом воздух, задыхаясь. Происходящее как будто в какое-то мгновение превратилось в кошмар наяву, жестокую пытку, затеянную ради проверки на прочность. И фея сломалась за считанные дни, утратив контроль над собой.                    Раз за разом в последние дни изнутри всё постепенно стягивалось в прочный узел и тянуло до тех пор, пока, наконец, этот болезненно вздувшийся пучок из остатков нервных окончаний не разрывало и оставшиеся ошмётки не пропускало через дробильную машину, после чего их протыкали заточенными ножами. Блум начинало казаться, что мир превратился в чередование разной степени болевых ощущений, которые до поры казались фантомными.                    В один момент в груди сдавило сильнее обычного, так что у Блум даже не хватило времени понять, почему тело стало вдруг таким тяжёлым, а на неё устремился бетонный пол лазарета. Чёрная тень перед глазами приняла её в свои объятия, освобождая от боли.