Из тьмы приходит утро

Дважды за одну неделю все окна в Малфой мэноре были разбиты вдребезги. Один раз они хрустнули, покрылись трещинами в форме молний и с грохотом разбились. В другой раз осколки сформировали свернувшуюся змею с отметиной локусты. Гарри без опаски играл с ними, потому что магия исцеляла любые раны, нанесенные стеклом, как только они появлялись. И каждый раз Нарцисса подходила к нему, восстанавливала окна, а потом уводила Гарри из сотворенного хаоса. Гарри не всегда мог вспомнить, что она говорила, но позже вспоминал, что был тыквенный сок, и голос Нарциссы, рассказывающий о том времени, когда она была ребенком в семье Блэков и жила со своими сестрами - Беллатрикс и Андромедой. Это всегда были безобидные веселые истории. Гарри слушал их, потягивая любимый напиток, которым его угощала Нарцисса, и чувствовал, что Драко стоит как безмолвный страж рядом со стулом или диваном, пока Гарри не засыпал. __________________________________________________________________________ Звезда была пятиконечной, сделана из прозрачного стекла в центре, а по краям из матового белого. Гарри провел пальцем от центра к вершинам. Кончики были достаточно острыми, чтобы порезаться, иначе не было бы смысла придавать подарку такую форму. Гарри оторвал взгляд от звезды и посмотрел Люциусу в лицо. Отец Драко напряженно стоял в другом конце гостиной. Он отлевитировал звезду к Гарри, вместо того, чтобы принести ее к нему, учитывая, что Драко и Нарцисса стояли по обеим сторонам от Гарри и с подозрением наблюдали за ним. Но Люциус все же принес ее. Он был обязан. Звезда была даром середины лета, подарком середины года, пятым подарком в том странном танце между Люциусом и Гарри, который якобы провозглашал, что Малфой хочет перемирия. Люциус отправил Гарри кольцо с кусочком льда, зачарованным никогда не таять, и зеленый камень, символизирующий рост новых связей. Гарри ответил кусочком черного дерева, указывая на его недоверие мотивам Люциуса, и красным камнем, чтобы напомнить ему о пролитой крови, которая все еще разделяла их семьи. Но сейчас... Гарри снова уставился на звезду. Прозрачность говорила о том, насколько Люциус доверял ему, и расположение прозрачного участка в центре звезды указывало, что доверие может распространиться в любом направлении. Гарри все еще понятия не имел, почему Люциус принял решение играть в эту игру: притворяться, что он хочет перемирия, когда он уже причинил Гарри боль, вручив ему дневник Тома Риддла, так что прозрачный участок звезды мог означать что угодно. Люциус Малфой был вполне способен играть в совместные игры, пока не произойдет нечто несущее ему выгоду, например, возвращение к жизни его господина. Гарри должен был принести ответный дар, или по крайней мере кивнуть, чтобы показать, что он принял подарок и найдет подходящий ответ позже. Вместо этого он накрыл звезду рукой и закрыл глаза. Подчиняясь его воле, магия нахлынула волной. Она все еще оставалась близко к поверхности его разума, сбивая и путая мысли каждый раз, когда Гарри старался ею не пользоваться. После того как магия была столь долго ограничена, объяснял профессор Снейп в одном из своих писем, приходивших дважды в неделю, она обрела собственную волю, почти личность. И теперь Гарри обязан ее использовать. Если он продолжит отказываться от нее, как поступал много лет до этого, то однажды магия просто вырвется на свободу. Так уже бывало, когда магия разрушила все окна в Малфой мэноре, о чем Гарри смутно помнил. Правда теперь он мог использовать магию для чего-то полезного, что Гарри и сделал, изменяя подарок Люциуса. По звезде пробежали морозные пряди, укрепляя грани и затемняя сердцевину таким образом, чтобы стекло стало полностью непрозрачным. Осторожно Гарри левитировал подарок обратно к Люциусу. В последнее время он был вынужден быть предельно осторожным, обращаясь к своей магии. Требовалась самая малость, чтобы магия пробудилась целиком, примитивной грубой силой, и в такие моменты Гарри разрушал вещи. Точность и контроль были намного более трудными умениями, чем призыв магической силы. Люциус принял звезду и внимательно посмотрел на исчезнувший прозрачный участок. Затем он поднял глаза на Гарри. Люциус не выглядел оскорбленным. Он лишь задумчиво кивнул и развернулся, чтобы выскользнуть из комнаты. Гарри закрыл глаза всего на мгновение, как он думал, но открыл их уже в спальне, которую Малфои выделили ему в пользование. Окно было открыто, и он мог чувствовать аромат роз. В комнату лился солнечный свет и звонкие песни птиц. Гарри лежал и слушал. Через некоторое время вошел Драко и положил руку ему на плечо: - Мать сказала, что мне следует придти, если ты не против, - шепнул он. Гарри позволил ему остаться. Рука Драко была теплее солнечного света, и хотя Гарри было трудно понять о чем говорил Драко, так же трудно как понять птиц, все вместе это будило в нем какое-то щемящее пронзительное чувство. ___________________________________________________________________________ Память Гарри была изодранной и туманной, представляя собой обрывки сетей, кое-как скрепленные между собой после того, как Силарана умерла и унесла с собой значительную часть его способности здраво мыслить. Но и эти жалкие обломки оказались разодраны в клочья в конце июня, когда он сидел в просторной музыкальной комнате и слушал игру Нарциссы на фортепиано. Гарри моргнул и выпрямился. Нарцисса посмотрела на него, но не прекратила изящное, быстрое движение пальцев по клавишам, и тихо продолжила петь. Она разучивала с Драко одну из исторических песен, с помощью которых чистокровные маги учили своих детей в тех случаях, когда старые обычаи должны были быть накрепко затвержены и стать подсознательными. Драко сидел возле ножки фортепиано и пристально посмотрел на мать, проговаривая вместе с ней слова. Драко изучал чистокровный танец, правила поведения в обществе, то, как должно вести себя хозяину с чистокровными колдунами и ведьмами, как принимать и развлекать своих гостей, чтобы никого из них не обидеть, - в общем, все, что надо знать магу, чтобы влиться в волшебное общество и стать среди всех этих влиятельных людей своим. Хотя все эти ритуалы использовались довольно редко, Драко попросил, чтобы его обучили им. Гарри смутно припоминал, что эта просьба имела некоторое отношение к нему. Но музыка. Музыка. Гарри ссутулился на диване по соседству и прислушался к нежному голосу Нарциссы дававшей пояснения. Она говорила, что этим рассказом закрепляют понятие о браке у большинства чистокровных детей: на примере трагического любовного романа Помоны Айронбрэнд и Септимуса Принца. Они не были равны. Помона выбрала Септимуса, потому что полюбила его за слабость, а не за силу, которая могла бы быть ей подстать, и в конце концов Септимус убил ее в приступе ревности, а после и себя от горя. Урок, повторяемый в каждом рефрене, означает, что следует выбирать партнера только равной силы, или быть уверенным, что в неравной паре царит настоящая любовь. К шести годам Гарри уже знал эту историю. Он читал исторические песни, изучал их по книгам, поскольку его мать была магглорожденной, а отец не был заинтересован в поддержании чистокровных обычаев, считая их старомодными и к тому же темными. Совсем иное, слушать, как эти песни исполняют. Лили. Джеймс. Не думай о них. На мгновение, гнев Гарри едва не вырвался из под контроля. И если бы родители были рядом, он бы задал им вопросы, послужившие причиной его гнева. Почему они решили сотворить ментальную сеть и внедрить ее в его разум? Почему не воспитывали его, обучая контролю над своей силой, вместо того, чтобы отрицать его магический потенциал. Почему они думали, что единственное возможное положение, которое он мог иметь в семье - это место опекуна и защитника Коннора? Да, Коннор - Мальчик-Который-Выжил, враг Волдеморта, но неужели это действительно значит, что собственные детство и индивидуальность Гарри должны быть принесены в жертву на алтаре необходимости? Почему они не взяли защиту Коннора на себя? Почему ни разу не пришли в больничное крыло в прошлом декабре, чтобы навестить его, когда Гарри лежал там, восстанавливаясь после изгнания Тома Риддла из своего рассудка? Теперь Гарри знал, что в тот момент Риддл овладел сознанием его брата, и по этой причине Коннор не пришел его проведать. А что извиняло его родителей? И теперь тренировки и борьба, оказались единственным обучением, которое Гарри получил до этого момента своей жизни или точнее того, что от нее осталось, ведь родители утверждали, что все ими сделаное было совершено из лучших побуждений, которые Гарри должен понять, и которые он никогда не поймет до конца, пока не встретится с родителями лицом к лицу и не выслушает их объяснений...И многое, многое другое. Гарри не осознавал, что музыка прекратилась, пока не услышал, что издает тихие всхлипы, подобно собаке с застрявшей костью в горле. Потом рядом с ним оказался Драко, и положив руку Гарри на плечо, он повел его через анфиладу комнат, где каждая следующая была меньше предыдущей, и, наконец, провел его через полностью стеклянную дверь в небольшой сад. Этот сад был источником запаха роз и пения птиц, проникающих в окно в спальне Гарри и доставлявших ему необыкновенную радость. Сад выглядел почти заросшим, розы вились в немыслимом изобилии на арках и стенах, и были они всевозможных цветов: белого - как радость, красного - как кровь, и желтого - как боль. Драко лег на пятачке нагретой солнцем травы в центре сада и притянул Гарри в крепкие объятия. Тот вынужденно лег, вытянувшись рядом, и спрятал лицо, вжавшись в плечо и светлые волосы Драко, потому что у него не оставалось иного выбора. Возможно, сначала Гарри сопротивлялся, пытаясь вырваться, из-за жары и невыносимой духоты, но постепенно, он расслабился. Жара была удушающей, и они оба взмокли от пота на ярком солнце, но эта близость успокаивала. И можно было больше не опасаться, что его затянет обратно в прошлое, где Гарри останется в одиночестве посреди ледяной пустыни, которую он все еще не мог забыть после сражения с Томом Риддлом. Дыхание Гарри замедлилось, и сместившись, он в тоже положил руку на плечо Драко. Гарри почувствовал, что тот улыбнулся, но голос его был печален, когда он заговорил. - Все еще никак? Гарри покачал головой и устроился так, чтобы его голова по-прежнему покоилась на плече Драко, но чтобы он мог видеть кусочек голубого неба в вышине. Он пытался сделать это с самого приезда в Малфой-мэнор, хотя не делал этого на протяжении многих лет. Драко и Нарцисса, казалось, были убеждены, что, если он сможет сделать это, то таким образом сможет преодолеть установки, усвоенные за годы тренировок. А у Гарри было что оплакивать: конец значимого периода его жизни, крах иллюзий о родителях, смерть Силараны. Но пока у него ничего не получалось. Гарри так и не смог заплакать. —————————————————————————————————————— В конце июня среди ночи прилетела сипуха. Гарри открыл глаза и обнаружил, что сова ждет его на подоконнике. Она тихо ухнула, когда увидела, что он ее заметил, и подпрыгнула ближе, протягивая к нему лапку. Гарри встал с постели и нерешительно направился к ней по ковру, в тоже время замечая, как пружинит под его босыми ступнями ворс ковра, и как легкий ветерок из окна треплет пижаму. Сова терпеливо ждала, пока Гарри отвязывал письмо и нашаривал на столике у окна кнат, чтобы положить его в совиный мешочек, а потом взлетела. Гарри наблюдал, как она пролетела над садом и поднялась выше, поворачивая на север, направляясь в Шотландию. Он моргнул и нащупал письмо. Оно было кратким, но с другой стороны, все письма, присланные ему Снейпом, в течение летних каникул были такими же. "Мистер Поттер, Вы обнаружите, что ничто так не истощает вашу магию как разрушение. Именно так проявляет себя сила Темных заклятий. Они измотают вас и позволят отдохнуть с ясной головой. Делайте все, что необходимо для того, чтобы сохранить здравый рассудок. И если для этого нужно крушить стулья и окна, пусть так и будет. Северус Снейп." Гарри закрыл глаза и смял письмо. Он знал, что это верный ответ на его письмо, отправленное Снейпу пять дней назад, где Гарри спрашивая о зелье или ином способе удержать магию под контролем, не ломая вещи. Его магия бушевала внутри него и хотела крушить все вокруг. А сам Гарри этого не хотел. Он едва осмелился признать, что испытывает ярость по отношению к своим родителям и Дамблдору. Он хотел использовать магию, чтобы охранять, защищать, беречь, исцелять, созидать - делать все то, что Снейп обещал ему, когда вошел в самое сердце бури и спас Гарри. Так почему же он вынужден разрушать? Однако ответ оказался простым, ясным, холодным и правдивым. Гарри вынужден разрушать, потому что в противном случае, его собственная магия уничтожит его. Постоянное отрицание и сдерживание позволили магии обрести такую устрашающую силу, что Гарри начал слышать ее ледяной голос во снах. А потом, когда он бился с Томом Риддлом в Тайной комнате, его магия каким-то образом, который все еще оставался для Гарри не понятным, поглотила силу и воспоминания Волдморта из дневника. И уже не важно, как именно это произошло, теперь Гарри был еще сильнее, чем прежде. Он должен высвободить магию. Гарри вздохнул, надел мантию и, тихо выскользнув из мэнора, пошел по лужайке. Он чувствовал защитные чары вокруг, но Малфои предоставили ему полную свободу как гостю, пока он оставался у них, поэтому Гарри без проблем минул защиту и пошел в непроходимую глушь, окружавшую мэнор. Его магия вспыхнула, примитивная сила, едва послушная ему в пределах произносимых заклятий и не более того, не говоря уже о его палочке, и создала перед Гарри манекены из светлого дерева. Гарри беспокоило, что некоторые из них походили на людей, но он мог притвориться, что это ему только кажется в неясном звездном и лунном свете. Он закрыл глаза и это тоже помогло. Он бросил первое заклинание. Ночь вспыхнула светом, как будто начался пожар, и тогда Гарри начал бросать заклятья одно за другим: замораживающее, взрывающее, режущее и калечащее деревянные фигуры и не мог остановиться. Магия текла сквозь него, необыкновенно мощная и поющая. Было так просто поддаться и использовать ее или даже развернуть ее и направить на нечто действительно серьезное, например, на защиту вокруг мэнора. Гарри крепко закусил губы, услышав уговаривающий тон дикой магии в своих мыслях, и отказался прислушиваться к нему. Он бросил заклинание, чтобы убрать деревянные манекены, создал еще большее их количество и снова уничтожил их все до одного, на протяжении всего времени удерживая щиты, чтобы защитить траву и отдельно стоящие деревья от разрушительного эффекта его чар. К тому времени, как он рухнул, задыхаясь, на землю, Гарри понял, что Снейп был полностью прав: ему следует не просто использовать свою магию, а вплетать ее в свои мысли и тело, вместо того, чтобы запирать ее в коробке в самом дальнем углу своей души или разума. Гарри чувствовал, как магия горит под кожей и ребрами, и подумал, что сейчас ему стало лучше, чем было. Немного, совсем чуть-чуть, но лучше. Ему снова вспомнились слова Снейпа, когда Гарри сказал профессору, что не хочет обладать такой силой. «Но она у вас есть. И вам следует использовать ее, Гарри. Иначе, она будет влиять на мир самостоятельно, и вовсе не так, как вам хотелось бы. На данный момент она имеет свою собственную личность, и собственное стремление к свободе. Если вы попытаетесь отрицать это, сегодняшние события повторятся. И если вы не измените свою точку зрения, то в следующий раз вы убьете кого-нибудь, вместо того, чтобы постараться защитить окружающих...Сейчас вы как никогда близки к тому, чтобы стать вторым Темным лордом». Гарри вздохнул и сказал самому себе: «Да, так будет лучше всего, и жалость к себе не изменит ни того факта, что у меня есть магия, ни того, какая она», - и пошел спать. Впервые с того момента, как Гарри приехал в мэнор, он спал без сновидений о мрачных комнатах или золотой змее. —————————————————————————————————————— - Мистер Поттер. Гарри замер, затем специально взял шоколадную лягушку, которую ему дала Нарцисса со словами, что он может съесть ее после обеда, и снял обертку. Когда лягушка попыталась ускакать, он поймал ее и аккуратно положил в рот. - Мистер Малфой, - ответил Гарри, прожевав и проглотив шоколад, но Люциус так и не ушел. Гарри догадался, что несчастный случай, произошедший с одним из домовых эльфов и отвлекший Нарциссу от присмотра за ним, не был случайным, и тоже самое наверное случилось с Драко, который внезапно убежал, чтобы спросить что-то у матери. Один из них все время был рядом с Гарри, с того самого момента, когда он приехал в Малфой мэнор. Они никогда не позволяли ему оставаться наедине с Люциусом. «Думаю, это скоро изменится», - подумал Гарри и заставил себя расслабленно откинуться в кресле и спокойно посмотреть на Люциуса, стоявшего напротив высокого полированного столика, за которым расположился Гарри. Он намеренно смотрел на отражение Люциуса на поверхности стола и нашел это забавным, а не страшным, как, если бы он вдруг оказался лицом к лицу с двумя сильными, нетерпеливыми, смертельно опасными бывшими Пожирателями Смерти. Гарри медленно выдохнул и посмотрел Люциусу в лицо. - Вы видели сегодня Ежедневный Пророк? - Люциус держал газету перед собой, как будто она была предложением мира. Гарри моргнул, но тут же спохватился, увидев, как дернулись лицевые мышцы Малфоя. Он только что допустил неверный шаг в танце, выказав свое удивление. Больше такого Гарри не может себе позволить. - Я подумал, что в официальной версии нет ничего важного, - ответил Гарри отстраненно, снова встретившись с Люциусом взглядом, - учитывая, что если бы что-то случилось с моим братом, я сразу же узнал бы об этом. Люциус прищурился. Гарри наблюдал за ним. Пусть сам попытается угадать сколько в сказанном правды, а сколько лжи. - Там могут быть не менее важные новости, - ответил Люциус и скользнул вокруг стола, приблизившись к упорно молчавшему Гарри. - Например, если бы некто, ранее бывший в свите Темного Лорда, собирался убить вас, Пророк, возможно, сообщил бы об этом. Вы наверняка захотели бы знать об этом. Гарри почувствовал, как его магия пробудилась, и ему стало интересно, все также несколько отстраненно, понимает ли Люциус, как сильно он рискует своей жизнью. Драко выглядит полным решимости защищать Гарри от отца. Но Нарцисса умнее сына, и порой она вполне серьезно опасалась, что однажды может найти своего мужа мертвым, или истекающим кровью на полу, если Люциус будет давить на Гарри слишком сильно. - Конечно, если бы произошло нечто подобное, я хотел бы знать, если бы тот, кто однажды служил Темному Лорду, любезно позволил бы мне узнать об этом заранее. - Гарри высвободил еще больше магии. Он знал, что Люциус, так же как и Драко, умеет чувствовать магическую силу других волшебников, если те достаточно мощные. Как правило, ментальные щиты защищали Малфоя от головных болей и других неприятных последствий такой способности. Что ж, пусть он почувствует, как боль сомнет его щиты. Глаза у Люциуса расширились, а затем он кивнул и попятился, усаживаясь в кресло по другую сторону стола. - Мистер Поттер, - сказал он, отбрасывая все условности чистокровных танцев, поскольку уронив маску, уже лишился всякого преимущества, - Вы должны понимать, что я имею в виду не себя. - И что это не одна из тех статей, где возмущаются, что брат Мальчика-Который-Выжил собирается остаться у Малфоев, или же, что вы наверняка собираетесь убить меня и использовать мою кровь в каком-то ритуале, чтобы воскресить вашего Лорда? - спросил Гарри. Он тоже может делать вид, что туп, как пробка. Люциус поморщился, затем глубоко вздохнул и толкнул через стол к мальчику газету: - Прочтите это, мистер Поттер, - шепнул Малфой, - только статью на первой странице. Думаю, вы все поймете. Гарри бросил взгляд на газету. Вообще-то, ему даже не нужно было читать статью, а лишь прочесть заголовок и понять, как же он ошибался, полагая, что Коннор был в безопасности в Годриковой Впадине, и что, он сам хотя бы в течение лета сможет остаться от всего этого в стороне. ПИТЕР ПЕТТИГРЮ БЕЖАЛ ИЗ АЗКАБАНА Под заголовком Гарри сумел разглядеть старую колдографию, на которой Петтигрю, зажатый между двух авроров, мотал головой из стороны в сторону, как будто в поисках спасения. Гарри узнал его исходя из рассказов своих родителей, хотя никогда прежде не видел эту колдографию. Вскоре после ареста Питера, Сириус прошелся по всем совместным фото Мародеров, вырезая из них предателя. Гарри вытянул руку и сконцентрировался. Это он мог позволить магии уничтожить, с превеликой радостью. В результате газету охватило странное ртутное пламя, уничтожая ее целиком и полностью. Гарри до капли выложился в этот краткий миг прилива силы, а после, когда силы к нему вернулись, стал гораздо спокойнее. Он кивнул и посмотрел на Люциуса, который сидел откинувшись на спинку кресла. Дыхание его не было учащенным, и выглядел тот не бледнее обычного. Но Гарри, тем не менее мог его чувствовать и знал, что Люциус хорошо понимал, в какой опасности находился рядом с Гарри. - Ясно, - прошептал Гарри, - чтобы там не думали, я забочусь о собственной безопасности. Я бы не приехал сюда, к вам, если бы думал, что здесь я был бы в опасности из-за вас, или точнее, что вас больше заботит моя смерть, чем счастье вашего сына. Но я беспокоюсь о моем брате больше, чем о чем-либо ином в этом мире, к тому же сегодня уже седьмое июля. Я должен вернуться домой в ближайшее время. - Нет, Гарри. Ты еще не восстановился полностью. Гарри вздохнул, когда Драко примчался обратно и обхватил его руками. Драко, конечно, хотел как лучше, но он только что раскрыл то, что могло быть расценено как важная слабость перед тем, кого Гарри все еще считал врагом. Гарри обнял Драко в ответ, и твердо посмотрел на Люциуса поверх головы его сына. Люциус не двинулся. И ничего не сказал. Он наблюдал. Его серые глаза были настолько пусты, а лицо настолько спокойно, что Гарри уже не мог бы сказать, что же тот чувствует. Гарри снова обратил внимание на Драко, смотревшего на него умоляющим взглядом. - Ты же пробыл у нас только месяц, - сказал Драко. - Мы собирались отпраздновать твой день рождения в поместье. Домовые эльфы приготовили бы особые блюда только для нас, и ты просто не поверишь, что я купил тебе в подарок. Это был бы первый раз, когда у тебя был бы день рождения только для тебя, без Коннора, не так ли? Гарри мягко улыбнулся. - Да, верно, - произнес он. - Но Питер Петтигрю на свободе, Драко... На лице Драко тут же проступило слегка виноватое выражение. Гарри приподнял брови. - Ты знал об этом? - Я не хотел, чтобы ты волновался, - простодушно ответил Драко. Он позволил Гарри высвободиться, но обошел вокруг и сел в кресло рядом с ним. - Защитные чары мэнора не пропустят его, и тебе вообще не стоит беспокоиться, что он нападет на тебя. Зачем ему это? - И это - проблема, - сказал Гарри. - Он хочет навредить Коннору. И кто знает, может он сумеет пройти через защиту вокруг нашего дома. Родители уже доказали, что не могут защитить нас. - Яд в собственном голосе потряс Гарри, но он заставил себя не отвлекаться на это и продолжать разумно убеждать Драко. Рациональность его доводов постепенно должна была проникнуть через его упрямое плохое настроение. - Я должен быть там, когда Петтигрю придет, на всякий случай, если он попытается причинить Коннору вред. - Но он уже мог аппарировать туда, - заметил Драко. - Пожалуйста, Гарри, я не хочу, чтобы ты волновался об этом, - убеждая, Драко наклонился к Гарри. - И разве Коннор не должен начать самостоятельно защищаться? Позволь ему сделать это. Гарри вздохнул. - Мы можем поговорить в другом месте, Драко? - спросил он, глядя прямо на Люциуса. Драко дотянулся и сжал руку Гарри. - Ты можешь говорить в его присутствии, - сказал он. - Он не будет пытаться напасть на тебя, Гарри. Мама и я следим за этим. Ты можете доверять ему. Секунду поколебавшись, Драко добавил: -Я прочел кое-какие старые книги, и теперь понимаю значение даров перемирия. Никто не станет обменивается ими столь долго, если хотят лишь разорвать договор или задеть кого-нибудь, - Драко посмотрел на своего отца. - Очень хорошо, Драко, - произнес Люциус бесстрастным голосом. Он смотрел лишь на Гарри, и, казалось, не был склонен перестать. - Я рад видеть, что ты продвигаешься в своем образовании. Все верно - к настоящему моменту я обменялся с мистером Поттером шестью дарами перемирия. Таким образом, остается еще десять. Кроме того, к этому моменту оба волшебника, начавшие этот ритуал, связаны узами продолжения ритуала, если только один из них не дает совершенно четко понять, что желает прервать переговоры. - Он сделал паузу, для эффекта, Гарри был в этом уверен. - У меня нет такого намерения в ближайшее время. Драко лучезарно улыбнулся отцу, а затем повернулся к Гарри. - Ты ведь тоже не станешь этого делать, правда? - прошептал он. - Пожалуйста? Гарри понимал, что побудило Драко задать этот вопрос. Ведь если Гарри и его отец будут союзниками, не будет никакой причины разрываться между ними. Драко никогда не придется вступать в конфронтацию, и более того, Гарри знал, что Драко начинает подозревать, что Люциус стал Пожирателем Смерти по собственной воле, а не под проклятием Imperius. Так Драко сможет смело бороться с Томом Реддлом на стороне Гарри, и не потеряет свою семью. Гарри знал, что в данный момент, если дойдет до открытого разрыва между ними, Драко выберет своего отца. И не было слов, чтобы выразить, насколько ценным было для Гарри это знание, и как сильно это пугало его и заставило сжиматься внутренности. Он не хотел такой огромной власти над жизнью другого человека. После Тайной комнаты он с трудом отдавал указания даже домовым эльфам, хотя знал, что большинство из них (Добби был загадочным исключением) отчаянно стремились услужить. Как он может заставлять и принуждать кого-либо, если испытал принуждение на себе и имел ментальную сеть с таким свойством в собственной голове? Гарри не хотел этого. Поэтому он произнес кое-что другое: секрет, который он давно хотел поведать Драко, пока тот сам не вышел наружу. - Дело не только в побеге Петтигрю, Драко, - сказал Гарри мягко, - я чувствую, что меня тянет назад, к брату. - Он прикоснулся рукой к затылку и шее. Он ожидал, что почувствует боль, и вздохнул с облегчением, когда она не пришла. Неделю назад, сделав то же самое, он в течение часа испытывал мучительное головокружение. Кажется, он наконец начинает потихоньку выздоравливать. - Это... та золотая вещь, о которой я тебе рассказывал, - Гарри еще не был готов к тому, что Люциус станет первым из тех, кто узнает, что в голове у Гарри есть светящаяся золотом ментальная сеть, и голос, похожий на пение Феникса. - Она тянет меня, приказывает вернуться домой. Я уже потерял сон и не чувствую аппетита. Думаю, это не прекратится, пока я не вернусь домой к Коннору. Мне жаль, - добавил он. - Но раньше такого не было, - прошептал Драко. Гарри кивнул. - Знаю. Но раньше сеть была неповрежденной, и я думаю, что так она восстанавливается. Я сожалею, - повторил он. Драко понурил голову и испустил протяжный вздох. - Но твои родители, - прошептал он. - Думаешь, ты сможешь справиться с ними? Гарри снова кивнул. - Думаю да. Пока я упражняюсь в использовании своей магии, я смогу удержать ее от причинения вреда. В любом случае они будут меня полностью игнорировать... - пора бы уже рассказать Драко о заклинании Fugitivus Animus, которое он наложил на своих родителей, заставляющее их посвящать каждую частицу их внимания и восприятия Коннору... - мне следует больше практиковаться в чарах. Драко покусал губу, а затем крепко обнял Гарри. Гарри обнял его в ответ, не обращая внимания на то, каким взглядом окинул их Люциус. Ведь Малфой не знает наверняка, действительно ли это движение было проявлением любви Гарри, или он лишь притворяется, чтобы не задеть чувства Драко. Люциус ничего не знает про бутылку, которую Гарри подарил Драко, где сияние определенного цвета показывало те чувства, что Гарри испытывал к Драко. - Тогда я пришлю тебе подарок ко дню рождения почтой, - прошептал Драко. - Думаю, я смогу сделать это. Гарри кивнул. - Спасибо, - он отодвинулся от Драко и обратился к Люциусу. - Поскольку мне еще запрещено аппарировать самостоятельно, не слишком ли я обременю Вас, если попрошу дать мне портключ? Люциус уже открыл было рот, чтобы ответить, но его опередил холодный голос, раздавшийся позади Гарри: - Конечно, я дам вам его, Гарри. Никаких проблем. - Нарцисса подошла и пристально посмотрела на мужа тяжелым взглядом, потом взглянула вниз на Гарри. - Если только вы уверены, что должны нас покинуть, - добавила она, грустно улыбаясь. Гарри кивнул. - Да, миссис Малфой. Благодарю за гостеприимство. Все было превосходно. Если вы сможете зачаровать портключ до Косой аллеи, я пошлю сову к Ремусу Люпину, другу нашей семьи, с просьбой встретить меня там. - Зачаровать портключ к Годриковой впадине показалось Гарри не слишком хорошей идеей, пока еще он не был готов рассказать старшим Малфоям, где живет его брат, и в любом случае защита не позволит им пройти туда. - Не вашим родителям? - пробормотала Нарцисса, направляясь прочь из комнаты в поисках вещицы, которую можно было превратить в портключ, и не дожидаясь ответа Гарри. - Но только завтра, ладно? - шепнул Драко. - Ты же не хочешь уехать прямо сегодня? - и Драко улыбнулся до ушей, особенно, когда Гарри согласно кивнул. Он схватил Гарри за руку. - Хорошо. Тогда у тебя есть время, чтобы попытаться угадать, какой подарок я тебе приготовил. Гарри удивленно моргнул: - Я думал, ты не хочешь, чтобы я догадался, что это будет. - Я все еще хочу, чтобы ты попробовал догадаться, - сказал Драко, дергая его к двери из столовой. - Просто я не хочу, чтобы ты угадал. Гарри кивнул, а потом еще раз взглянул на Люциуса. Тяжесть в затылке ослабла, когда он говорил о возвращении домой к брату, но ощущение пронзительного взгляда Малфоя никуда не делось. - Похоже, мой сын обрел настоящего друга, - произнес Люциус, почти не размыкая губ. - Так чудесно, когда удается обрести друзей в столь юном возрасте, и как было бы стыдно потерять их. Гарри высоко поднял голову. Он совершенно уяснил смысл этого послания: это начало нового танца, и пока Люциус не соберется прервать ритуал перемирия, ничто не помешает ему делать все, что взбредет в голову. Гарри был готов к этому. Люциус все еще был Пожирателем Смерти, Коннор - Мальчиком-Который-Выжил, а Гарри - его братом. «И еще всегда есть Драко, - подумал Гарри, которого тут же дернули за руку достаточно крепко, чтобы он едва не растянулся на полу. - Тот, кто всегда тащит меня куда-то». - Идем, Гарри, - сказал Драко, снова потащив его за собой. - Я спрятал подарок в моей спальне. Я завяжу тебе глаза, а ты попытаешься его найти. Гарри покачал головой и на краткий миг задумался о том, каково бы это было: хотя бы ненадолго обрести такого друга, как Драко.