Из тьмы приходит утро

НЕ БЕЧЕНО - Не думаю, что он придет. Гарри моргнул, отрывая взгляд от письма Скримджера, которое он читал в пятый раз, в попытке извлечь какие-либо полезные подсказки из вкрадчивой политически выверенной речи, которую аврор решил отправить ему в обмен на его предупреждение о Грейбеке и Макнейре. - Почему нет? - спросил он, когда наконец понял, что Драко говорит о Конноре. - Я не думаю, что он придет, - повторил Драко. Он презрительно оглядел заброшенный класс, в котором они сидели, как будто только что убранная пыль вот-вот должна была вернуться. - Да, я тебя услышал, но это не объясняет мне почему, - сказал Гарри, складывая письмо и засовывая его в карман. - Он сказал, что будет здесь. Он поднял кусок пергамента, который он зачаровал, чтобы общаться через вторую половину пергамента, которая находилась у Коннора. Это была вариация заклинаний, создавших Карту Мародеров, но более простая; она гарантировала, что любое сообщение, написанное на любой из двух частей пергамента, появится на обеих. На части пергамента Коннора было написано: «Я буду там. Теперь перестань меня отвлекать», все еще было видно вверху страницы. Гарри понял по царапинам на букве "б", почти разорвавшим пергамент, что его брат был сердит и раздражен. - Потому что он боится тебя, - произнес Драко, откинувшись на стол и пиная ножки другого. - Потому что он боится меня. Потому что он придурок. Гарри попытался скрыть смешок, хотя, судя по косому взгляду, который бросил на него Драко, он подозревал, что тот, вероятно, все равно услышал. - Тебе скучно, не так ли? - Ну, да, и он должен был быть здесь пять минут назад, - сказал Драко. - Ты сказал, что будешь помогать, - напомнил ему Гарри. - Конечно, ты можешь уйти, и я не стану тебя винить. Вряд ли это будет легко или приятно. Драко покачал головой, его лицо приняло замкнутое выражение. - Я сказал, что помогу тебе вытянуть из него что-то стоящее, и я это сделаю, - сказал он. - Кроме того, если бы я ушел, тебе пришлось бы пойти со мной. Я ни за что больше не позволю тебе остаться с ним наедине. Гарри закатил глаза. Драко часто делал подобные громкие заявления и забывал о них через пять минут. Нынешнее заявление, несомненно, задержится чуть дольше, ведь прошло всего три дня с тех пор, как Драко ударил Коннора по носу, и это правда, что Драко отказался от пасхальных каникул со своей семьей, чтобы остаться в школе и помочь Гарри с Коннором. Но скоро ему придется забыть об этом. - Как скажешь. Он резко поднял взгляд, когда дверь открылась. Вошел Коннор, шаркая, с красным лицом. Гарри не мог сказать, было ли это в основном от угрюмости, смущения, гнева или чего-то еще. Он закрыл за собой дверь класса и прислонился к ней, свирепо глядя на Гарри, скрестив руки на груди. Гарри почувствовал краткий и совершенно неожиданный укол симпатии к таким учителям, как Макгонагалл, которым приходилось уговаривать учеников, решивших сопротивляться ее методам преподавания, оценить предмет. Однако он понимал, что ему не подойдут ни ее суровость, ни запугивание, как у Снейпа. Гарри подумал, что лучше подражать Ремусу, поэтому нацепил на лицо улыбку и сказал: - Добро пожаловать, Коннор. Я рад, что ты решил прийти. - Директор сказал, что у меня нет выбора, - ответил Коннор. Он явно постарался убрать все эмоции из своего голоса, но кое-что все же было - клокочущая ярость. Гарри скрыл вздох, убедившись, что у него это получилось лучше, чем он скрывал свой смех от Драко. - А еще он сказал мне, что я больше не могу заниматься с Сириусом. Зачем ты это сделал? - Коннор покосился на Гарри, игнорируя Драко со всей ребяческой настойчивостью. - Потому что я беспокоюсь за тебя, - сказал Гарри. Ремус всегда честен. Он всегда объясняет мотивы, стоящие за его уроками, нужно вести себя так же. - Ты проводил так много времени с Сириусом, что перенял его отношение. Ты начал ненавидеть слизеринцев и думать, что мы все злые. - Ну, ты такой и есть, - произнес Коннор, отойдя на несколько шагов от двери, но не подходя ближе к Гарри. Гарри вздохнул. Что ж, возможно, это самая подходящая тема для начала. Сначала он намеревался начать с практических уроков, чтобы Коннор привык к какому-то другому виду магии, кроме принуждения, но он не мог этого сделать, если Коннор категорически отказывался учиться. - Ты правда думаешь, что все в Слизерине злые, Коннор? - тихо спросил он. - Маленькие одиннадцатилетние дети, которых распределили на наш факультет в этом году? Или люди, которые работают в Министерстве и в Ежедневном пророке, и в Хогсмиде, и в Косой аллее, и много где еще, которые тоже когда-то были слизеринцами? - Никто из них не работает в тех местах, - настаивал Коннор. - Похоже, тебе придется давать ему практические уроки по основам интеллекта, Гарри, - протянул Драко. - Заткнись, ты не помогаешь, - пробормотал ему Гарри, а затем продолжил свою мысль, прежде чем изумление Коннора успело смениться возмущением. - Но они там работают, Коннор. Ты знал, что мадам Малкин, та, что шила нам мантии для Хогвартса, раньше была слизеринкой? Узнать об этом было достаточно легко: в «Истории Хогвартса» был список бывших студентов Слизерина и то, чем они занимались сейчас. - А Зонко, который управляет магазином шуток? И Руфус Скримджер, возглавляющий отдел аврората? Он целыми днями гоняется за Темными волшебниками, а когда ему было двенадцать, он дал клятву, что будет использовать только светлую магию, и с тех пор держит данное слово. Неужели похоже что эти люди злые? - Нет, не похоже, - неохотно признал Коннор. - Но они могли скрывать это. Сириус рассказывал мне. Вот в чем проблема со слизеринцами. Ты думаешь, что знаешь их, а потом они оказываются чем-то другим. - Он свирепо посмотрел на Гарри. - Как ты. Мы думали, что ты будешь гриффиндорцем все время, пока мы росли, а потом оказалось, что это не так. Гарри вздохнул. - Не думаю, что кто-то планировал, на какой факультет я попаду, Коннор. - Я знал, - медленно произнес Драко. Гарри покачал головой, глядя на него. - Я хотел, чтобы Шляпа отправила меня в Гриффиндор, - продолжил он, поворачиваясь обратно к своему брату. - Это было для того, чтобы я мог защитить тебя. Я хотел жить на том же факультете, что и ты, с теми же друзьями, той же жизнью. Я хотел сделать все для тебя. - Что изменилось? - прошептал Коннор, и Гарри с удивлением увидел, как на его глаза навернулись слезы. Честно говоря, ему и в голову не приходило, что его брат, несмотря на всю ярость, ненависть и страх, может скучать по нему. - Что? Я не уверен, - пожал плечами Гарри. - Сейчас я думаю, что это было связано с тем, насколько хорошо я был обучен скрывать свои способности.. - Ага! Гарри закатил глаза. - Это мама научила меня скрывать вещи, а не кто-либо другой, - резко сказал он. - Никто никогда не должен был знать, что я могу защитить тебя, что я был причиной того, что ты выжил в тех нападениях, которым ты подвергался. Я должен был направлять и защищать тебя, чтобы ты стал победителем Волдеморта, никогда не раскрывая, что это я сделал. Я должен был умереть в последней битве, защищая тебя, если это возможно, и никто никогда не узнал бы, что это произошло из-за моей преданности твоему служению. Это была бы просто любовь брата к брату. Он почувствовал, как короткая неприятная дрожь пробежала по его спине, когда он размышлял об этом. Долгое время он видел свою жизнь как прямую линию, тянущуюся до той последней битвы, когда он, несомненно, умрет. Если бы он выжил, образы были бы менее четкими, но они все равно включали бы служение Коннору. А теперь они исчезли, и у Гарри до сих пор не было совершенного образа будущего, который мог бы заменить любой из них. «Неудивительно, что так много волшебников отказались от того, чтобы стать вейтсом, - подумал он. - Я бы многое отдал за ясный и понятный жизненный путь». Он встряхнулся, когда понял, что руки Драко обнимают его за талию, и Драко смотрит на Коннора через плечо убийственным взглядом. Гарри повернулся к нему лицом. - Что? - прошептал он. - Он просто стоит там, - прорычал Драко в ответ. - Как будто не знает, что делать. Как будто он никогда не думал, что его драгоценная гриффиндорская грязно.. - Драко. - Магглорожденная, магглорожденная, я собирался сказать магглорожденная, - произнес Драко. - Как будто ему не приходило в голову, что она могла превратить кого-то в слизеринца. Я знаю, что ты уже рассказывал ему о том, что однажды тебя заставляли поступать как будто ты его раб. Почему он в это не верит? - Слишком много времени с Сириусом. - Гарри попытался выскользнуть из объятий Драко, но не смог этого сделать. Драко даже слегка встряхнул его, когда он дернулся. - Нет, - сказал он. - Я хочу, чтобы он увидел, что кто-то ценит тебя, черт возьми. - Или ты хочешь подразнить его тем, что у тебя есть моя компания и дружба, когда у него их нет, - пробормотал Гарри в ответ. - И это тоже. Гарри снова повернулся к Коннору. Коннор закрыл рот и болезненно сглотнул. Затем он поднял взгляд и сказал: - Но ты не можешь отрицать, что наибольшее количество Пожирателей Смерти были слизеринцами, Гарри. Гарри пожал плечами. - Нет, не могу. Но только потому, что Волдеморт учился на этом факультете и имел больше всего контактов среди них.. - Ага! - Знаешь, это действительно очень раздражает, - сказал ему Гарри. - И Слизеринский факультет существовал почти тысячу лет до того, как Волдеморт пришел в Хогвартс, и он продолжает существовать после него. Я хочу сказать, что не все, кто выходит из Слизерина, являются злом, Коннор. Я не собираюсь заставлять тебя расценивать меня как хорошего человека, или Драко, или Миллисент, или кого-либо еще в Хогвартсе прямо сейчас. Но если ты действительно думаешь, что Сортировочная шляпа разделяет людей на злых и добрых, тогда как ты думаешь, почему есть три хороших факультета и один злой? Как ты думаешь, почему слизеринцам вообще разрешено оставаться в Хогвартсе? Не было бы разумнее просто изгнать их в тот момент, когда Сортировочная шляпа избрала их в Слизерин, и отказаться обучать их магии? Коннор махнул рукой. - Это так не работает. Сириус объяснил мне. Они должны держать слизеринцев поблизости, чтобы присматривать за ними. Было бы хуже позволить вам разгуливать на свободе и стать еще более Темными волшебниками. - Он хмуро посмотрел на Гарри. - А гриффиндорцы - лучшие из лучших, Светлые волшебники. - А Хаффлпафф и Рейвенкло? - Я не знаю, - сказал Коннор, нетерпеливо пожимая плечами. - Сириус не тратил много времени на разговоры о них. Они просто... есть, я полагаю. Волшебники там могут быть хорошими, но это не значит, что они действительно важны. Они следуют за гриффиндорцами, когда дело доходит до борьбы со слизеринцами, и этого достаточно. - Я очень возмущен этим, - раздался голос от двери. Гарри покрутился так сильно, как только мог, в объятиях Драко, но освободиться удалось не слишком. Захария Смит прислонился к двери класса. На его лице была улыбка, но она не коснулась его глаз. Они были устремлены на Коннора, и это заставило Гарри вздрогнуть. Он видел уже на уроке как Захария выглядел также же, когда думал, что кто-то другой ведет себя глупо, и обычно это означало, что вот-вот последует серия острых вопросов. - И я тоже, - сказала Гермиона, протискиваясь следом за Захарией. - Ты выставляешь наш факультет невероятно глупым и предвзятым, Коннор. _____________________________________________________________________ Гермиона чувствовала себя так уже некоторое время, на самом деле. Она была той, кто почти вынудил Коннора пойти на урок с Гарри, угрожая ему, что не поможет ему с Чарами, если он этого не сделает. Поскольку у Коннора было много проблем с заклинаниями левитации, более сильными, чем Вингардиум Левиоза, он, ссутулившись, ушел с хмурым видом. Гермиона не смогла сдержаться. Она подождала десять минут после ухода Коннора, а затем объявила Рону, что идет в библиотеку. Поскольку Рон был занят игрой в шахматы с Джинни, он просто издал «Хм», и Гермиона вышла без дальнейших проблем. «Я должна посмотреть, что они изучают, - уверяла она себя, торопливо спускаясь по лестнице из Гриффиндорской башни. - В конце концов, это может принести мне пользу. Если они изучают ритуалы чистокровных, тогда я смогу увидеть их в действии, и сложные заклинания тоже помогут. На самом деле это не просто любопытство. Конечно нет». Она действительно наложила на себя дизиллюминационные чары, прежде чем дошла до двери класса, и была рада, что сделала это. Захария Смит притаился там, подслушивая так, что Гермиона была убеждена, что это... плохо. Или, по крайней мере, раздражает. Захария Смит был надоедливым мерзавцем, который заработал много очков для Хаффлпаффа, только потому, что он был чистокровным, была убеждена Гермиона, и владел чистокровным самообладанием. Это означало, что ей приходилось работать вдвое усерднее, чем ему, поскольку она была магглорожденной. И Смит тоже никогда не позволял ей забыть об этом; всякий раз, когда на уроке, даже на Истории магии, как-то упоминалось о чистокровных, он ловил взгляд Гермионы и холодно улыбался ей. Она задавалась вопросом, знал ли он, что это только усилило ее решимость победить его. «Чертовски надоедливый мерзавец», - продолжала думать Гермиона, и эти мысли были настолько всепроникающими, что на мгновение она перестала прислушиваться к тому, что на самом деле происходило в классе. Потом она это сделала и пришла в ужас. «Коннор идиот, - раздраженно подумала она. - Ладно, мне тоже не нравится большинство слизеринцев... Но, к Гарри это не относится. И даже Малфоя можно терпеть, когда он беспокоится о Гарри. И я полагаю, что Паркинсон стала не так плоха после той газетной статьи об оборотнях, хотя я до сих пор не знаю, почему это так сильно повлияло на нее. И Миллисент терроризирует людей, которые хотят заколдовать Гарри, а не меня». «Но все же! - добавила она про себя, чувствуя, что ведет себя нелояльно по отношению к Гриффиндору. - Я не думаю, что у него есть какое-либо право изливать эту слизь о слизеринцах. Чем это отличается от предубеждения против магглорожденных, на самом деле? Некоторые слизеринцы совершенно ужасные люди, но некоторые нет. И я могу вспомнить хаффлпаффцев, которые хуже», - подумала она, взглянув на Смита. Затем Коннор отмахнулся от факультетов Рейвенкло и Хаффлпаффа, как будто они не были важны, и это заставило Смита вмешаться. Гермиона знала, что так и будет. Он терпеть не мог, когда его оскорбляли, даже если это было косвенно, а не лично. - Я очень возмущен этим, - сказал он, проскальзывая в комнату. Гермиона на мгновение заколебалась. «Должна ли я войти? Никто не знает, что я здесь. И я уверена, что Смит сразу же попытается снова затмить меня». «Нет. Я знаю, что я здесь. И если я ничего не скажу, значит, я соглашаюсь с Коннором, а я не хочу этого делать. Кроме того, красующийся чистокровный не должен быть здесь единственным голосом здравого смысла». Она сняла чары, встала позади Смита и сказала: «И я тоже». На мгновение она задумалась, произнесла ли она эти слова достаточно быстро после слов Смита, чтобы они действительно подействовали на него, но решила, что да, из-за того, что никто не посмотрел на нее в замешательстве, а только в удивлении. «Ты выставляешь наш факультет невероятно глупым и предвзятым, Коннор». Коннор уставился на нее, разинув рот. Гарри просто опустил голову, как будто смирившись, и Малфой крепче обнял его за талию, одарив Коннора самодовольной улыбкой, которую Гермиона сомневалась, что он заметил. Так что, конечно, Смиту пришлось заполнить образовавшуюся пустоту. - Осторожно, Грейнджер, - пробормотал он. Гермиона взглянула на него и увидела, что его глаза сузились в той надменной чистокровной манере, которую она ненавидела, но они были направлены на Коннора, а не на нее. - Ты уверена, что тебе следует использовать слово «глупый»? В конце концов, мы не хотим напрягать умственные способности маленького мальчика. Гермиона обнаружила, что на ее лице появилась неожиданная улыбка. - Ты, конечно, прав, Смит, - сказала она. - Поскольку Коннор, по-видимому, вообще никогда не читал ни одной книги, в которой говорилось бы о хорошем слизеринце, я думаю, что он прочел не слишком много книг. - Она кивнула Коннору с притворным извинением на лице. - Прости, Коннор. С этого момента как можно меньше слов, хорошо? Коннор покраснел и начал невнятно ругаться, брызгая слюной. Смит склонил голову набок, наблюдая за ним. - Что думаешь, Грейнджер? - спросил он ее. - Будут ли драматические речи нашего будущего лидера Света состоять из хлюпанья и блеянья? Гермиона притворилась, что спорит сама с собой, поджав губы в манере, которую она переняла у Макгонагалл. - Добавим еще брызги слюны, я думаю, - сказала она наконец. - С его губ ее слетает довольно много. - Гермиона, - сказал Коннор глубоко возмущенным воплем преданного. - Ты должна быть моим другом. Мы же - Гриффиндорцы. Зачем ты это делаешь? Гнев Гермионы внезапно вспыхнул. Она не была уверена почему. Может быть, это было чересчур драматичное самодовольное нытье, которым Коннор занимался прямо сейчас. - Правда? - огрызнулась она. - У меня сложилось впечатление, что ты не зовешь своими друзьями, и я цитирую: «назойливых зазнаек, которые должны давно понять, что их мозги не дают им право приказывать всем вокруг». Я пыталась поговорить с тобой о моем собственном понимании ситуации, Коннор. Я не была какой-то пешкой в руках Гарри. И твоей пешкой я не буду тоже. Ты несносный, заносчивый и неблагодарный идиот, который не узнал бы дружбы, даже если бы она укусила его за задницу! В комнате воцарилась тишина. Все уставились на нее, даже Малфой - все, кроме Смита, который просто повернулся к ней и поднял брови. - И когда он успел тебя так назвать, Грейнджер? - спросил он. - Два месяца назад, - резко ответила Гермиона. - Во время Прорицаний, когда я попыталась рассказать ему о предмете, о котором узнала на частной встрече. Да, я хотела рассказать ему, потому что Гарри попросил меня об этом, но это была правда. Ты не можешь игнорировать правду, Коннор, только потому, что тебе не нравится твой брат! Боль снова пронзила ее. Коннор не сделал ни единой попытки извиниться за свои грубые слова, и Рон тоже. Вместо этого они оба, казалось, были готовы притворяться, что ничего не произошло. Гермиона хотела бы забыть это, но у нее была отличная память и многолетний опыт в маггловской школе с людьми, которые оскорбляли ее почти в тех же выражениях. Она пыталась быть другом, и посмотрите, к чему это привело. - И он так и не извинился? - спросил Смит, его взгляд метнулся к Коннору. - Но он все еще хочет думать о тебе как о друге? И у него хватает наглости думать, что ты должна лгать ради него только потому, что ты из Гриффиндора? - Нет, и да, и да, - ответила Гермиона, уставившись на Коннора. «Он не выглядел бы более ошеломленным, даже если бы бладжер попал ему в голову, - подумала она. - Что ж, хорошо. Может быть, он сможет начать взрослеть и в отношении других окружающих его людей, а не только Гарри». - Тогда я думаю, что твое описание его личности было немного неточным, - сказал Смит тоном, ставящим диагноз. Это напомнило Гермионе о том, как ее отец обсуждал проблемы с зубами у своих пациентов. - Я не думаю, что он оценил бы дружбу, даже если бы она выставлялась перед ним голой, с баннером, на котором перечислены имена всех Пожирателей смерти-гриффиндорцев. Гермиона ничего не могла с собой поделать. Она рассмеялась, и этого, казалось, было достаточно, чтобы нарушить застывшее настроение. Смит одарил ее быстрой улыбкой, которую нельзя было назвать ухмылкой. Малфой хихикнул. Гарри выпрямился и повернулся лицом к своему брату. Коннор сломался. Он вытащил свою палочку, крича что-то о том, что заставит ее и Смита пожалеть, что они вообще родились. Гермиона не думала, что ей нужно было разбирать настоящие слова. Она знала их общую суть. «Если Коннор вообще что-то читал, - подумала она, - то это были плохие маггловские романы со злодеями, которые подкручивали усы». Она вытащила свою палочку прежде, чем Коннор смог произнести заклинание, хладнокровно нацелила ее и произнесла: - Таранталлегра! Коннор начал танцевать. Он взвизгнул и попытался держать палочку прямо, несмотря ни на что, но она выпала из его руки, когда его тело дернулось особенно сильно. Смит и Малфой теперь смеялись открыто. Гарри произнес отчаянным, покорным голосом, который заставил Гермиону пожалеть его: - Фините Инкантатем. Гермиона раздраженно фыркнула, когда заклинание закончилось. Она вложила немного дополнительной силы в свое запястье, когда произносила это заклинание, надеясь, что оно продлится дольше и выдержит первое применение отменяющего заклятья. Конечно, учитывая, насколько могущественной была магия Гарри, любой шанс изучить это был потерян. Ноги Коннора освободились, и он опустился на колени на пол. Гермиона видела, как трясутся его плечи, но не была уверена, дрожал ли он просто от силы своей реакции или беззвучно плакал. Гарри вывернулся из рук Малфоя и прошел через комнату, чтобы опуститься на колени рядом со своим братом. Он сказал что-то, чего Гермиона не расслышала. Коннор не пошевелился. Гарри протянул руку, чтобы коснуться волос своего брата, и рука Коннора дернулась, отбрасывая ее. Гарри слегка поморщился и дотронулся до своего запястья. Тогда Малфой швырнул заклинание в Коннора, но Гермиона не услышала, что это было, из-за того, что Гарри рявкнул: «Протего!» Она с завистью наблюдала, как сработало Заклинание Щита, появившись перед Гарри и Коннором и отразив заклятие Малфоя, чем бы оно ни было, прочь. Она уже несколько раз пробовала Заклинание Щита, но у нее ничего не получалось. Она не знала, то ли у нее еще не хватило на это сил, то ли из-за движения ее палочки или чего-то еще, что мешало. Малфой сказал напряженным голосом: - Гарри, пойдем отсюда. Это безнадежно. Ты должен понять, что... - Это не безнадежно, - сказал Гарри голосом, который заставил Гермиону подумать, что он тоже так думал, но не хотел этого признавать. - Приглашать сюда кого-то еще было плохой идеей. Мне нужно побыть наедине с Коннором. Пожалуйста, Драко, просто уйди. - Он обернулся и посмотрел на Гермиону и Смита. Гермиона поморщилась. Его глаза все еще были смиренными, а не сердитыми, и он выглядел невероятно усталым. - Пожалуйста, - повторил он. Гермиона кивнула и попятилась из комнаты, слушая, как Малфой спорит с Гарри. Она почувствовала глубокий укол жалости к ним обоим. Малфой явно презирал Коннора, и Гарри было нелегко выбирать между своим другом и братом. Выйдя из комнаты, она повернулась на этот раз в сторону библиотеки. Она действительно собиралась пойти туда и исследовать, как лучше всего использовать Заклинание Щита. - Я могу отлично использовать Протего, - объявил Смит за ее спиной. Гермиона повернулась и свирепо посмотрела на него. Да, он был забавным в классе, но было ясно, что он все тот же раздражающий чистокровный мерзавец, каким был всегда. - Рада за тебя, - едко сказала она. - И я могу научить других, - предложил Смит. Он вытянул руку перед собой, словно любуясь своими ногтями. - По крайней мере, когда они действительно пытаются и не являются безнадежными идиотами, как этот заносчивый придурок в классе. Гермиона поспешно закрыла рот, потому что оставлять челюсть отвисшей было недостойно. - Я могу попробовать, - тихо сказала она. Смит кивнул ей, одарив одной из своих холодных недоулыбок. - Тогда может прямо сейчас? Я знаю тихую комнату, где мы могли бы попрактиковаться. Гермиона кивнула в ответ и пристроилась рядом с ним. Она предположила, что Коннор был не единственным, кому, возможно, нужно было пересмотреть свои предубеждения. ___________________________________________________________________________ - Потому что я попросил тебя об этом, Драко, вот почему. - Гарри почувствовал, как его самообладание истончается. Ему хотелось утешить Коннора и дать ему пощечину одновременно. Он хотел обнять Драко в ответ за его покровительство и влепить ему пощечину за брошенное заклятье. На этот раз он не был больным и вялым на больничной койке, и он действительно мог что-то сделать, если Драко хотел причинить боль его брату. Он свирепо посмотрел на своего друга из-за Заклинания Щита, которое он все еще не опустил. - Это важно для меня. - Он снова причинит тебе боль, - мрачно сказал Драко. Его палочка не двигалась. Гарри покачал головой. - Я могу предотвратить это. Гарри мог это сделать. Обереги, наложенные прямо на его кожу, сработали бы. - Не физически, - настаивал Драко. - Ментально. Тебе придется выслушать его глупую болтовню. А потом ты вернешься в гостиную Слизерина, весь сомневающийся в себе и нуждающийся в утешении, Гарри. Я знаю это. Гарри расправил плечи. - У меня сложилось впечатление, что ты не возражаешь против утешения, Драко, - сказал он. Драко моргнул. - Нет, я.. - начал он, а затем нахмурился, когда понял, что только что очертя голову угодил в свою собственную ловушку. Он неохотно убрал палочку. - Иногда я жалею, что ты научился быть таким хорошим слизеринцем, Гарри, - пробормотал он. Гарри рассмеялся и увидел, как выражение лица Драко изменилось на озабоченное. Гарри должен был признать, что смех действительно звучал плохо, натянуто и надтреснуто. - Я вернусь через час, Драко, - сказал он. - Обещаю. И я расскажу тебе обо всем, что произойдет после того, как ты уйдешь, и позволю тебе успокоить меня, если мне это понадобится. Обещаю. - А что насчет следующего занятия? - Драко, казалось, все еще не был склонен уйти. - Не знаю, - сказал Гарри. Это была настоящая катастрофа, но в этом была вина не столько Драко, сколько Коннора. - Это зависит от того, насколько хорошо все пройдет. Драко фыркнул и направился к двери, остановившись, чтобы оглянуться через плечо: - Он безнадежен, Гарри, - тихо сказал он. - Я думаю, что это зашло слишком далеко для любого учителя, и не стоит того, что ты собираешься сделать с собой, пытаясь научить его. Гарри спокойно встретил его взгляд. - Это мое решение. И он мой брат. Драко шумно вздохнул и вышел из класса. Гарри, в свою очередь, вздохнул и провел рукой по волосам. Он уже чувствовал усталость, а он даже не применил много магии и не потратил время, уворачиваясь по комнате от проклятий. Знание, что Коннор сказал Гермионе, вероятно, больше всего его утомило, а к этому еще добавилось нескончаемое предубеждение Коннора против слизеринцев. «Иногда я думаю, как было бы легко ненавидеть тебя, - подумал он, глядя сверху вниз на своего брата. - Ты усложняешь мою жизнь, а мне действительно не нужно это прямо сейчас. И ты такой упрямый. А вокруг меня есть люди, которые были бы готовы заботиться обо мне, даже если бы я не заботился о тебе. И сегодня я впервые признаю, что это правда». «Но я не могу отказаться от тебя. Ты - наша надежда на будущее. Пророчество не собирается выбирать кого-то другого только потому, что мы этого хотим. И я люблю тебя, Коннор. Прямо сейчас это любовь, замешана с раздражением, но она есть. И как я могу давать второй шанс Пожирателям Смерти, которые убивали и пытали людей, а тебе нет?» «Моя собственная мораль иногда пугает меня», - закончил мысль Гарри и решил, что времени, проведенного в раздумьях, вполне достаточно. Он потряс Коннора за плечо. На этот раз, как он и ожидал, его брат не оттолкнул его руку, а только сильнее сжался. - Коннор, - позвал Гарри. Но тот еще сильнее сжался. Гарри вздохнул и сел рядом с ним. Он смотрел на стену, а не на своего брата. Взгляд на своего брата вызвал слишком много эмоций, густых и удушающих, и он не знал, как с ними справиться. Он просто начал говорить вслух, чтобы увидеть, к чему это приведет. - Я всегда знал, что ты мой младший брат, - мягко сказал Гарри. - Младший, хотя мы близнецы. И я боролся, чтобы сохранить и защитить невинность в тебе. Мама не собиралась рассказывать тебе о моем обучении, но я мог бы. Помнишь все те ночи, которые мы проводили, утешая друг друга, когда что-то нелепое шло не так, когда мама или папа расстраивались из-за того, чего мы не делали, когда Сириус разыгрывал шутку, которая заходила слишком далеко, или Ремус не мог навестить нас из-за полнолуния? Помнишь все секреты, которыми мы делились? Я показал тебе фей, а ты показал мне головастиков, которых нашел возле пруда. Помнишь, как ты нервничал, когда мы приехали в Хогвартс? Ты не знал, насколько хорошо ты впишешься в общество других людей, потому что до сих пор мы были одни. Ты сказал мне, что завидуешь моему спокойствию. Это не было спокойствием, Коннор. Это была цель. Я знал, что всегда буду рядом с тобой. Будущее было таким ясным. Гарри глубоко вздохнул и закрыл глаза. - А теперь это не так. Ну, на самом деле так никогда не было с того момента, как я поступил в Слизерин, но я хотел, чтобы было. И ты действительно завел друзей, и ты действительно вписался в общество. Но теперь... теперь ты этого не делаешь. Тебе трудно это понять, не так ли? Почему люди так сильно тебя не любят. Ты знаешь, что ты - гриффиндорец, а Гриффиндор более популярен, чем Слизерин. Ты знаешь, что ты Мальчик-который-выжил, и на тебя обращают внимание, и ты не понимаешь, почему это внимание может быть негативным. Ты знаешь, что ты герой, и самое меньшее, что каждый мог бы сделать, это поблагодарить героя, который спас всех от Волдеморта. Но, Коннор, это нечто большее. Папа любит тебя, потому что ты - его сын. Я люблю тебя, потому что ты - мой брат. Сириус и Ремус любят тебя, потому что они знают тебя всю твою жизнь. Мама любит тебя безумно, неистово, всей душой. Дамблдор благоволит тебе из-за пророчества. Но это не относится к другим людям, им до тебя особо нет дела. Они могут любить тебя, Коннор, но ты не можешь просто требовать этого от них. Слизеринцы не будут злыми, потому что ты хочешь, чтобы они были злыми. Гермиона не будет твоим другом, если ты не извинишься или не приложишь каких-либо других усилий, чтобы быть дружелюбным по отношению к ней. Я знаю, что Рон поддерживает тебя, и гриффиндорцы смеются над твоими шутками, но они единственные. Рейвенкло и Хаффлпаффцы так же важны, как и все остальные, и они не собираются смеяться над твоими шутками. Я не знаю, как еще объяснить тебе это, Коннор. Мир не такой, каким ты его себе представляешь. Вещи никогда не бывают простыми. Чем скорее ты сможешь вбить это себе в голову, тем лучше для всех нас. Если Сириус сказал тебе, что все просто, он солгал. Если мама говорила тебе, что все просто, она лгала. Она должна знать, насколько усложнила свою жизнь и мою, обучая меня играть в жертву. Гарри закрыл глаза, глубоко вздохнул и сказал: - Знаешь что? Я думаю, это то, что я ненавижу больше всего из того, что она сделала. Я понятия не имею, насколько реальна любовь, которую я испытываю к тебе, и насколько она была воспитана во мне. Я понятия не имею, что я на самом деле чувствую к тебе, а когда тебе тринадцать и ты прожил с кем-то всю свою жизнь, ты должен знать, не так ли? Он встал и посмотрел сверху вниз на Коннора, который все еще склонил голову и уткнулся лбом в колени. - Я собираюсь продолжать учить тебя, - мягко сказал Гарри. - Но я хотел бы сделать это не только потому, что ты надежда Светлой стороны, но и потому, что ты - мой брат, и я люблю тебя. Ты сейчас ужасно усложняешь это. Он повернулся и направился к двери. Он был на полпути туда, когда услышал позади себя приглушенный звук. Он остановился, но не обернулся. Это вполне могло лишить Коннора мужества. Коннор что-то бормотал, одно и то же, снова и снова, и постоянно повышал голос достаточно громко, чтобы его услышали. Наконец, Гарри смог разобрать это. - Прости меня. Гарри перевел дыхание, чувствуя себя так, как будто он только что избежал падения со скалы. Он по-прежнему не оборачивался. - Я принимаю твои извинения, - ответил он, а затем тихо вышел из класса и закрыл за собой дверь. «Это всего лишь крошечный признак прогресса, - напомнил он себе, возвращаясь в подземелья Слизерина. - Не так уж много. Впереди еще невероятно долгий путь». Но он не безнадежен, что бы там ни говорил Драко. Нет, он не безнадежен. Он - мой брат, и я люблю его.