Он плывет сквозь тьму, заполненную битыми зеркалами…
— Так-так-так… Интереснейший случай. — раздается совсем рядом с ними. — Шахматноголовый… — почти рычит Реборн и теперь его злость совсем не наиграна… — Не стоит так реагировать, я пришел с миром. — поднимает ладони древний шаман. — Я лишь хочу кое в чем убедиться… — Только через мой труп. — Это можно устроить. — кивает хранитель Три-ни-сетте. — Но давайте обойдёмся без лишнего кровопролития. Мне просто нужно взглянуть на пламя твоего подопечного, хорошо? Я ничего не сделаю, кроме этого. — Зачем тебе это?! — Не волнуйся, проклятие аркобалено навечно заточено в прекрасную машинку второго да Винчи, мне нужно лишь кое-что уточнить. — и закатывает глаза, наткнувшись на подозрительный взгляд бывшего аркобалено и зажигает маленький огонек. — Пламенем клянусь, что не причиню ему вреда. Доволен? Не заставляй меня применять силу, будь так добр. И киллер, со скрипом, но позволяет себе выпустить ученика из-за спины. … На тонкой ладони загорается белое пламя.… И в каждом из осколков — чьи-то навеки застывшие лица…
— Надо же, как интересно… — вот только натыкается на предупреждающий взгляд Тсуны и послушно замолкает. Протягивает ладонь к танцующим язычкам и несколько благоговейно проводит пальцами по самой кромке… — Вот собственно и все, чего я хотел. — отдёргивает он руку. Улыбается — и отворачивается, не обращая внимания на удивлённый взгляд Реборна.… И у каждого вместо глаз — чёрные провалы пустоты…
… Напряженную тишину разрывает радостный вопль, и все резко переключаются с шамана на Джузеппе, наворачивающего вокруг механизма все новые и новые круги… — Что он?.. — удивленно поднимает бровь Драган. — Не видишь, что ли — радуется. — фыркает Мукуро. … А Тсуна тем временем поднимается и медленно идет к сидящему на земле Верде. Плюхается рядом и похлопывает гения по трясущемуся плечу. — Вы как? — Получилось… Столько провалов, столько неудачных попыток… Сорок лет непрерывной работы, и наконец… — отнимает ученый ладони от покрасневших глаз и утыкается в них носом. Смотрит на мягко играющий бликами механизм и рвано вздыхает… — Чего ты хочешь, Савада Иетсуна? -- О чем Вы? — Не придуривайся, парень. Ты вытащил нас всех из неминуемой задницы и мы все тебе должны. Не говоря уж о том, что ты помог мне завершить проект. — и тихо добавляет. — Что вообще-то куда важнее спасения моей жизни… — … Ничего мне от вас не надо. Возможно, когда-нибудь потом… Хотя… Нет, есть кое-что. Вы можете клонировать тело? — Клонировать тело? — удивленно смотрит на него Верде. — Да. Как бы Вам объяснить… У моего Тумана что-то вроде раздвоения личности. Но так как он Туман, болячка у него приняла очень… Необычную форму… — И тебе нужно тело для второй личности? — поднимает бровь бывший аркобалено и тут же, не дожидаясь ответа, погружается в какие-то расчеты. — … А если попутно подтвердить кое-какие наблюдения и сделать парочку тестов… То это же будет просто кладезь данных для проекта «Хризалида»… — бормочет он себе тихо под нос и, наконец, поднимает глаза на Тсуну. — Я подумаю, что можно сделать. — Вот и замечательно. — кивает парень и тактично делает вид, что ничего не заметил. Все-таки Верде — учёный до мозга костей…… И каждый из них смотрит прямо на него. Изворачивает шею под невозможным углом, но не отрывает взгляда пустых глазниц…
… А тем временем у самого механизма разгорается драма, достойная постановки на сцене театра Ла Скала*. Великий древний шаман вовсю спорит с высоким… Наверное все-таки Вендиче. У которого из-под форменного черного цилиндра выбиваются огненно-рыжие пряди, а каменную пустышку расчертила глубокая трещина. — При всем уважении, Джаггер, я занимаюсь Три-ни-сетте последние лет пятьсот и не намерен прекращать это делать. — И все же мы настаиваем, что механизм должен находиться у нас! Правда, герр Вихтенштайн?.. Герр Вихтенштайн?.. А в паре метров от них в одних лишь черных штанах сидит, запрокинув голову, парень. Даже не подросток — ещё почти ребенок. Сидит — и смотрит в небо огромными черными глазами… — Знаешь, я так давно не видел звёзд… — тихо отвечает он. … И со скрежетом открывается дверь давным-давно опечатанного бункера… — Я уже совсем позабыл, как они выглядят… … И еще разряженный, но уже очистившийся от едкой ненависти воздух врывается в лёгкие… — Это страшное упущение, тебе не кажется?.. Забыть о звездах… Как же тогда искать дорогу, если вокруг лишь темнота?.. … И где-то между полуразрушенных мертвых руин пробивается первый росток… … И Джагер со вздохом отворачивается от своего начальника. Сейчас его лучше не трогать… — Так или иначе, мы все равно настаиваем… А Бермуда опускает голову. Находит взглядом Тсуну и встречается с ним глазами… — Я обещал закончить историю. — проговаривает парень одними губами и хитро улыбается. — Но ведь конец любой истории — это лишь начало следующей, не правда ли? Когда-то Бермуда спас ему жизнь. И единственное, чем он может теперь отплатить — это дать ему шанс самому начать жить… И вечный хозяин крепости Вендикаре улыбается самыми уголками, прежде, чем вернуться к созерцанию звёзд. Действительно, почему бы и нет?..… И тысячи голосов — старые и молодые, мужские и женские, хриплые и звонкие — говорят, расходясь друг с другом в интонациях…
— … Что это было? — начинает раздаваться со всех сторон. Вырубившиеся люди приходят в себя, поднимают удивленно головы и круглыми глазами смотрят на происходящее… — Это было, что называется, deus ex machina*, синьоры. — Объявляет Тсуна со смешком и садится на один из больших бетонных блоков, разбросанных по полю бушующим механизмом… — Как Вы это объясните, Верде? — поднимается с земли изрядно помятый Иемицу. — А разве он должен вам что-то объяснять, господин Внешний Советник? — вклинивается Дилан и, задумчиво повертев в руках треснувшие очки, отбрасывает их в сторону. — Насколько я понял из объяснения господина учёного, то виноват в произошедшем исключительно Тсунаёши, решивший поиграться с опасной игрушкой… С другой стороны, откуда он мог знать, не так ли? — Так кто же винова-ат? — ухмыляется Туман и заходится ку-фу-фукающим смехом… — Кстати об этом. — снова включается Тсуна и задумчиво тянет. — Не соизволите ли Вы, синьор Внешний Советник, объяснить, что за ерунда произошла с Базилем? Ох, хотя наверное, его все же стоит называть Массимо, верно? — закидывает ногу на ногу, упирается локтём в колено и торжественно водружает подбородок на ладонь. Смотрит невинными, непонимающими глазами, и словно не замечает, как кривится на этих словах Иемицу…Голоса говорят: «Ты посмел нарушить Нашу любимую игру…»
— Не можете ответить? Ничего страшного… Давайте я отвечу за Вас. — тепло улыбается он. — Это будет длиная история. Наберитесь терпения... Всё началось много, мно-ого лет назад, когда вы поняли, что старшему сыну Ноно совершенно нельзя доверить такое важное дело, как бытие боссом Вонголы. Избалованный, наглый, лишённый всякой дисциплины ребёнок был худшим кандидатом из возможных… И вы избавились от него. — Что ты несешь?! — срывается на крик стремительно белеющий Внешний Советник. — … Это правда? — застывает с открытым ртом Ноно. — К чему такая бурная реакция, синьоры? Это ведь только начало… Но мы продолжаем. Шли годы, подрастал второй сын… Вот только несмотря на все усилия Иемицу вырастить из него человека, он упорно шёл по пути своего старшего брата. Какая жалость, правда? Его тоже пришлось убрать… Во благо Вонголы, разумеется. — … Я верил тебе, ублюдок! — и кажется, Ноно сейчас схлопочет инфаркт… — Спокойнее, синьор, спокойнее… — и улыбка на лице Тсуны все шире, а учитель за спиной все ниже натягивает шляпу, тщетно пытаясь спрятать злорадный оскал. — После этого, синьор Савада пришёл к Вам с гениальным планом — подменой наследника, не так ли? И мишенью он назначил меня. Своего родного сына. — и на краткое мгновение его теплая улыбка обращается в хищный оскал. — Он предложил забрать Массимо, и воспитать достойным, втайне ото всех. Уберечь его от страшной судьбы его старших братьев… Так и родился Базиль Боли, верный воспитанник Консильери. Но вот беда! — Небеса приходят в этот мир так редко. Если из ниоткуда возникнет мальчик-Небо - то появится масса неприятных вопросов... И Вы нашли выход, не так ли, синьор Савада?… За такое прегрешение ты заслуживаешь страшнейшего из наказаний…
— Семья Эстранео… — скалится Мукуро. — Кто больше них знает о пламени? Какая жалость, что я их уничтожил, ку-фу-фу… — Верно. Вы связались с Эстранео и заказали у них препарат, позволяющий усваивать и использовать пламя другого типа. Пламя Дождя, которое использует Базиль, в буквальном смысле закачано в него извне… — Что за чушь ты несешь?! Думаешь, Эстранео согласились бы продать хоть кому-то одну из своих разработок?! — предпринял последнюю попытку Иемицу… — Нет, конечно. Ведь Эстранео не интересуют деньги… Зато их интересует кое-что другое. — и он чувствует, как теплая ладонь Учителя ободряюще ложится на спину. — Знаете, я часто думал, почему же меня отпустили обратно в Намимори после семи лет тренировок в Италии. Разбирал воспоминания по кусочкам, препарировал собственные чувства и реакции… И знаете, спустя некоторое время я вспомнил одну интереснейшую вещь… Странный Человек — увы, я не знаю его имени — приходил каждый вторник вечером. Делал один укол и уходил, а после я долго мучился от ломоты во всем теле… Но это не важно. Важно то, что спустя некоторое время мое пламя стало принимать странный, фиолетовый оттенок…… Но Нам нравится история, которая получилась в итоге…
— Пламя человека напрямую связано с историей его жизни. У новорожденных оно — точно чистый лист, и все свои особенности и характеристики оно приобретает по мере взросления, изредка — даже позже… Однако невозможно сменить тип пламени. Несмотря ни на что, если ты пришёл в этот мир Грозой — ты останешься Грозой до самой своей смерти. Мое же пламя стало менять цвет. Менять саму свою суть. Догадываетесь, к чему я веду, господин Внешний Советник?.. — Ты продал своего собственного ребенка, ублюдок. — заканчивает Реборн, чеканя стальным голосом каждое слово, и ненависти в его взгляде столько, что пора ей растечься чернильными пятнами в солнечном пламени… — Я ведь все равно не должен был дожить до совершеннолетия, не так ли? И вы придумали прекрасный способ извлечь ещё немного пользы из бесполезного меня. А когда я перестал быть вам интересен, Вы сбагрили меня домой. И от теплой улыбки Савады Иетсуны мурашки табунами бегут по холодной спине. … И тяжелые чёрные цепи скручивают Консильери. — Согласно Омерте, Небеса неприкосновенны вплоть до своего четырнадцателетия. Наказание: пожизненное заключение на нижних этажах крепости Вендикаре. — холодно констатирует фон Вихтенштайн. — Вы просто поверите этому ублюдку на слово?! — ревёт Иемицу, на что Тсуна лишь закатывает глаза, поднимает руку с зажжённым огоньком и произносит клятву. — Савада Иетсуна не врет. А значит, вина доказана… — Господа, если позволите, у меня есть просьба. — как прилежный ученик поднимает руку Тсуна. — Мы слушаем. — Я хотел бы сам решить его судьбу. Этот человек принес мне слишком много боли, и, не сочтите за грубость, я не считаю указанное вами наказание достаточным.. — Тсуна? Что ты хочешь сделать? — Просто смотрите. — отвечает Тео и даже приоткрывает второй глаз. А парень, тем временем, подходит все ближе. Останавливается перед коленнопреклонённым Внешним Советником и вопросительно смотрит на Бермуду. … И получает кивок в ответ.… Так что Мы изъявляем тебе свою милость…
Наклоняется ближе и шепчет нежно: — До встречи в Аду, Савада Иемицу. … И отпускает свое пламя.Отныне ты можешь делать всё, что сочтёшь нужным.
И в тишине ночи разносится оглушительный крик.Мы даруем тебе право самому избрать свою судьбу.
И Савада Иетсуна стоит, освещенный ярким белым огнем, и на губах его — по-детски радостная улыбка, а в глазах — все дьяволы ада…Отныне и впредь, ты — свободен.
— … Незадолго до того, как Мукуро первый раз попал в Вендиче, — говорит он, и его тихий, нежный голос звучит громче, нежели вопли сгорающего Консильери. — Он уничтожил последний филиал Эстранео в Италии… Вы лишились поставок жизненно-необходимого препарата. У вас были запасы, но в лучшем случае их хватило бы на пару-тройку месяцев*… И тут, как на зло, я вышел из-под контроля. Уже почти сломанная марионетка вдруг взяла ниточки в свои собственные руки… Вы так испугались, правда? Дурачок-Тсунаёши, мечтающий отобрать игрушку у «плохого брата», показался вам даром божьим… Вы провернули прекрасную схему. Если бы у вас всё получилась, то Вария бы уничтожила меня во время Конфликта, после восхождения на трон Тсунаёши своей ворованой игрушкой устранил бы саму Варию, а после — Вы бы по-быстрому убрали Тсунаёши и короновали Базиля… Правильно ругаешься, Занзас, хотя я бы сказал несколько цензурнее… Впрочем, так тоже неплохо. — и он отворачивается от догорающих останков. Спокойным, царственным шагом возвращается к своим Хранителям, смотрит в их наполненные восторгом лица, встречается с удивлённо-злорадно-довольным взглядом Эрнесто… И улыбка на его лице разъезжается еще чуть шире… Когда-то их называли «Поколением Дьяволов»... — Вы — первопричина всего… Однако, Вы не учли, господин уже-мертвый-советник, того факта, что с Тсунаеши изрядно позабавилась госпожа Ария… — Останавливается он на половине пути. Поворачивает голову и смотрит на распростёртое на земле бессознательное тело. Морщится, и продолжает идти. — Я бы высказал ей свое «фи», но думаю, у господ бывших аркобалено куда больше оснований для вынесения приговора… Эта дама, к слову, тоже подпадает под статью о «не причинении вреда малолетним Небесам». И пусть я не понимаю ее мотивов — что меня очень беспокоит — я восхищен… Она сумела найти подходящий момент, подходящего человека и подходящие слова — и вырастила из забитого парнишки настоящее Истинное Небо… Чего ты на меня так смотришь, братец? — Ты чудовище… — дрожащим голосом обвиняет Тсунаеши. — Разве? — поднимает бровь Тсуна. — Если я чудовище — то кто же тогда ты? Такой же монстр, просто немного другой породы… — Нет! — Да, Тсунаеши, да… Все Истинные Небеса — одинаковы. Что Джотто, что Даниэлла, что ты… Разве что госпожа Ария выбивается из вашего стройного коллектива, да и то не сильно. Вы все жаждете любви, жаждете признания и поклонения — и вы их получаете. Ваше пламя затягивает в свои сети всех, подвернувшихся под руку и обращает своими верным слугами… Ты хуже меня, Тсунаёши. Я забираю лишь жизни — ты же забираешь свободу… — Нет! Это не правда! Ты просто хочешь всех убедить, что твои Хранители ушли не потому, что ты - редкостный гад!.. — Боже-боже, какая экспрессия… А кто, по-твоему, эти люди за моей спиной? Наёмники? О нет. Это Хранители, братец. Истинные Хранители, которым твои перетянутые огрызки и в подметки не годятся… — и он довольно щурится, когда Шехар уже привычно прижимается к боку… Каково это — осознавать, что ты — монстр, мм, Тсунаёши? Что ты — существо, гадкое по самой своей сути?.. — Вонгола Ноно скончался! — внезапно разносится сквозь многоголосый шепот, и взмылённый медик с ошарашенным лицом переводит взгляд с одного близнеца на другого… — Что случилось? — хмурится Дилан. — По всем признакам похоже на инсульт на фоне необычайной нервной нагрузки… — Вот оно как… — и Тсуна несколько устало трет переносицу. — Ну, это было ожидаемо… — … А… Кто же теперь будет боссом… — растерянно спрашивает медик. — Есть подозрения, что Базиль Боли уже не придет в сознание… А если и выздоровеет, то навсегда останется инвалидом… — Вот и замечательно. — бросает Тсуна. — Ненавижу калечить детей. Лучше уж когда это делает кто-то другой… Браво, Тсунаеши. Ты только что обрёк своего напарника на мучительное существование бессознательного овоща. — подмигивает он брату и объявляет. — А боссом, согласно результатам Конфликта Колец, будет мой дражайший братец. — хотел игрушку, родной? Держи, только не подавись. — Меня же вполне устроит должность Консильери. Власти — хоть отбавляй, а ответственности почти никакой. Ещё бы от Цедеф избавиться… — и не обращая никакого внимания на опустившуюся — в который раз за ночь — ошеломлённую тишину, он смотрит на большие часы над входом в школу. — Ух, кошмар какой. Почти пять утра — а мы даже не дома… Как хорошо, что у меня осталась только одна маленькая просьба: герр Вихтенштайн, прошу, будьте так любезны, когда заберёте ее — вытащите из этой паршивой суки всю информацию, которую только сможете. Уверен, вскроется масса интересного… — Мы учтём твою просьбу. — и черные цепи окутывают бессознательное тело. — Вот и замечательно. Идем, парни. Нам всем давно уже пора лежать в кроватях… Он кивает на прощание непривычно задумчивому Занзасу, бывшим аркобалено — кроме Арии и Реборна, разумеется — Вендиче и так и не ушедшему Кавахире и уходит, не оборачиваясь. И его Семья, тихо посмеиваясь, тянется вслед за ним… И этот раунд игры определенно остался за ними… … Уже когда они вернутся домой, разлягутся спутанным клубком конечностей на матрасах, и только Эрнесто, фыркнув, уйдёт спать на кровать, когда они, наконец, убедятся, что всё в порядке, и выдохнут застрявший где-то в районе диафрагмы воздух — тогда, в опустевшей голове начнет биться навязчивая мысль: «Зачем же Ария Джиглио-Неро всё это делала?». Тут же возникнет и закономерный вопрос: «А откуда вообще в хранилище Джиглио-Неро появился чертеж механизма?», и еще много ему подобных… И интуиция снова начнёт тревожно позвякивать… …Но он лишь закроет глаза и позволит себе расслабиться… Они разберутся со всеми проблемами, так или иначе… … Вслушается в биение родных сердец… Они сберегут друг друга — и уничтожат тех, кто посмеет идти против них… … И провалится в спокойный сон без сновидений.Ведь в этой жизни все будет так, как они захотят.
И белое пламя начинает свой удивительный танец… *** — Герр Вихненштайн. — Она наконец-то соизволила что-то сказать? — … У меня плохие новости, герр Вихтенштайн. Ария Джиглио-Неро скончалась полчаса назад. Причина не установлена, но что бы это ни было — оно вызвало обильное внутреннее кровотечение. Ее последние слова: «Per aspera ad astra*» — написала на стене камеры кровью, вышедшей через ротовое отверстие. — … У нас есть хоть одно объяснение произошедшему?.. — Боюсь, что нет, герр Вихтенштайн…И конец одной истории — это лишь начало новой, не правда ли?..