Белый китель, белое платье

Он бежал по тёмному коридору. Скорый шорох его высоких сапог усмирялся ковром. Всюду на него смотрели статуи женщин, покрытых монашескими одеждами, державших руки в молитвенном жесте, и невиданные животные с жилистыми крыльями и зубастыми пастями молчаливо скалились ему в спину. Огромные светлые окна впускали в коридор утренний свет радостного солнца. Бледно-жёлтые пятна лежали на красном мягком ковре, бежавшем под крепкими ногами. Там, вдали, где, возможно, кончался этот ковер, стояла хрупкая фигура в белоснежном платье. Лёгкая ткань приятно струилась по её плечам и бедрам, плавно спускаясь к ногам. Белые-белые пальцы девушки теребили не менее белые кружева. Маленькие обнажённые плечи дрожали от нетерпения или страха, давно поселившегося в груди, большие глаза светились счастьем и безмолвно умоляли о чём-то. Он бежал ещё быстрее, чтобы она заметила его, чтобы он смог коснуться её розовой щеки, вдохнуть сладкий запах любимого тела. Он бежал быстрее, но она ни на шаг не приблизилась к нему. Ковёр становился длиннее, шире, кровавее. Мортэус вскочил с постели. Липкий холодный лоб пульсировал волнами стремительной крови. Он измождённо вздохнул. Один и тот же сон на протяжении целого месяца крутился и перематывался каждой ночью. Он не хотел спать, как можно дольше оттягивая момент соприкосновения лица с комкообразной влажной подушкой. Глядя в небольшую щёлку походной палатки, видел круглую серебристую луну, качающиеся тёмные ветки и слышал громкий храп солдат. Долго и медленно, будто находясь в ступоре, он взбивал подушку. Ему нужны были силы, и Мортэус покорно сдавался в плен сна. Пять лет его не было в родном городе. Пять долгих лет он не видел ни отца, ни брата, ни возлюбленную Эмилию. Пять лет он не слышал наипрекраснейшего голоса девушки, которую ему пришлось оставить, уехав на границу государства. Как она там одна? Что делает долгими днями и ночами, склонив голову у догорающей свечи? Возможно, она давно уехала оттуда, позабыв их клятву, и, скоро выйдя замуж за другого, оставила Мортэуса и дни, проведенные вместе с ним, позади. От таких мыслей голова юного воина начинала болеть и сердце раздиралось на куски. Он вышел из палатки, отбросив её полы. Впереди простиралось безграничное поле, которое обязательно нужно перейти. Военный лагерь расположился к северу от леса, чтобы немного обезопасить свой тыл. Пехота двигалась к фронтовым частям, неся на своих плечах одну из побед в череде кровавых действий. Солдатам и офицерам давно не терпелось вернуться домой, увидеть близких, обнять любимых, поцеловать родных, чьи улыбки стёрлись в тот ужасный миг прощания с наиглавнейшим членом семьи. Наконец женщины смогут вытереть слёзы, дети весело засмеются и продолжат играть в войну без страха повлиять на реальность. Они, конечно, чувствуют, что отцы вернулись ненадолго, не навсегда, ведь выиграно только одно сражение, а не вся война. Их маленькие сердечки умрут трижды, с каждым разом всё больнее и больнее переживая утрату отца. Эти высокие, сильные, с сжатыми челюстями, пыльными лицами, с перебитыми коленями и локтями мужчины понимают всю свою никчемность. Первые минуты радости и всплеска любви будут съедены долгими и мучительными годами беспомощности и пустоты. Кто они теперь после всего, что им выпало увидеть, услышать, почувствовать? Кем их сделала эта беспощадная война? Мортэус, один из юных офицеров деменийской армии, скрепя сердце оглянул своё небольшое войско, и на глазах навернулись слёзы. Солдаты, взъерошенные, перебинтованные, с кровавыми повязками и кривыми костылями, оторвались от завтрака, подняв полные надежды глаза на уже ставшего дорогим молодого офицера. Они приветственно улыбнулись и проговорили севшими от боли голосами: «Да здравствует король!» Кричать им более не хотелось и не моглось. Так разнилась суровая реальность с чистыми мечтами о военных победах и триумфах: нет ни венков, ни женщин в лёгких благоухающих одеждах с сосудами терпких вин, ни низких поклонов, ни рукоплесканий и лучезарных улыбок. Офицер в тёмно-синем порванном кителе подошёл к догорающему костру и поднял руку. В лагере и без того было тихо, теперь же тишина разрывала каждому пару прекрасных кровоточащих ушей. - Солдаты… – начал Мортэус. – Нет… Дорогие мои товарищи! Вот уже два дня мы находимся в пути и скоро достигнем левого фронта. Всех желающих и уставших я лично попрошу у генерала к отставке. Те же, кто ещё имеет силы в руках, огонь в головах и сердцах, оставайтесь и продолжайте войну. Защищайте свои семьи и семьи погибших товарищей. Я верю: нам удастся отразить нападения врага и вернуть спокойствие в нашу страну. Мужчины издали радостный крик и, забросив завтрак в тощие желудки, спешно разбежались, разбрелись, расползлись по палаткам. Мортэус смотрел за их неуклюжими движениями, падающими вещами, за ржущими уставшими лошадьми и поднимающимся вдалеке костром прошедшей битвы. Его ноги, так и не отдохнувшие за ночь, в грязных сапогах, передвигались нехотя. Он вернулся в офицерскую палатку, отличающуюся от остальных только лишь её целостностью, и, начистив оружие, сложил его в ножны. Разрезал оставшийся хлеб на четыре части, каждую из которых упаковал отдельно, разлил воду, плещущуюся на дне, на две фляги и повесил их на бёдра. Впереди оставалось только бесконечное поле, бескрайнее поле, безмятежное поле. Первый переход через него, с полными сумками провизии и медицины, не был трудным и изнуряющим, второй же, с пустыми руками и животами, может оказаться смертельным. Он это понимал, но не мог изменить курса. Оседлав коней, воины двинулись вперёд. Позади них остались лишь вмятины, где они спали и сидели, и потухший костёр. Впереди разверзалось песчано-ржаное поле, полное пустоты. Они не пели, не разговаривали, их головы болтались на груди, словно у заключённых, приговорённых к пожизненной каторге. Глаза Мортэуса слезились от ветра и беспокойного сна, и он держался из последних сил, чтобы не дать слабину, чтобы не согнуть спину под мощным ударом судьбы. Их победа далась огромной ценой смерти многих солдат, их победа была слишком дорога и ужасна, потому он не мог позволить пышно праздновать триумф. Кощунственное отношение к погибшим могло уничтожить его в глазах живых. Поэтому он хотел подарить ту самую минуту счастья от возвращения тем, кто ещё хоть немного может чувствовать. И вернуться самому. День и ночь они шли через поле, которому, казалось, не было конца. Солдаты отказывались становиться на привал, чтобы не оттягивать момент встречи с жёнами; солдаты отказывались от еды, поделённой на восьмерых, предлагая её другому. Они смотрели вперёд и ждали, ждали едва заметного света города. Горизонт по-прежнему оставался пустым, лишь тонкая линия, соединяющая поля с тяжёлым небом, продолжала маячить. С каждым шагом лошадей воины на маленькую щепоть становились счастливее, их сердца ускоряли бег, кожа розовела, кое-кто расправлял плечи, некоторые украдкой утирали слёзы, но у всех глаза горели надеждой и верой в будущее. Ничего, они ещё не раз выйдут на поле битвы, они ещё не раз смогут защитить свою родину. Вместе с рассветным лучом вдали показались высокие постройки города. Одинокий хриплый крик едущего впереди взбудоражил весь отряд. Мужчины выпрямили спины, крепче сжали удила, даже появились улыбки. Мортэус надел на голову синюю фуражку с чёрными полями и, обернувшись к товарищам, пришпорил коня. Длинная колонна быстро помчалась домой. Скорее, к родным и любимым!