25 КАДР /2 часть/

Пока такси катило по ярко освещенным улицам, ЧжоЧжо подумал, что может он зря сбежал? Может, надо было шепнуть ЦзинЮ на ухо: «Пойдем займемся сексом», он сам бы моментом со всеми бы распрощался. А выяснить, что его связывает с Бо Фаном и отчего тот ревнует, можно было бы и попозже. Хм… а ведь и правда, поведение Бо больше всего напоминало ревность. ЧжоЧжо тоже ревновал к Бо, но с ним-то все было понятно. А вот почему ревновал Бо? Что было между ним и ЦзинЮ до появления ЧжоЧжо? И куда во всей этой мелодраме вписывается Ван ЮйСинь? Голова шла кругом. ЧжоЧжо расплатился с водителем и остановился на обочине. Прямо сейчас никого не хотелось видеть. Улыбаться родителям, что-то им говорить – ЧжоЧжо пока был не готов. Он достал сигареты. Свежий ночной ветер задувал пламя зажигалки, подкурить получилось не сразу. ЧжоЧжо делал затяжку за затяжкой, выдыхал дым, вместе с дымом выдыхая тяжесть из души, освобождая голову от лишних мыслей. Все уносил ветер. Тепло тоже. ЧжоЧжо поежился, запахнул куртку и туже затянул на шее шарф. На последней затяжке, когда он уже искал глазами, куда выкинуть окурок, возле него затормозило такси. ЧжоЧжо равнодушно скользнул по нему взглядом, и тут хлопнула дверца и его глаза удивленно расширились. Из автомобиля вылез ЦзинЮ. Что он тут делал? - Так и знал, что найду тебя здесь! – радостно заявил он. ЧжоЧжо не стал отвечать, молча развернулся, чтобы уйти. Он не собирался устраивать разборки прямо на улице, да еще и перед домом, где живут родители. - Эй, ЧжоЧжо, ну что я за тобой бегать должен? - Не должен! – резко бросил через плечо ЧжоЧжо. – Вали отсюда к своим друзьям! И к своему Бо! - Опять ревнуешь? – ЦзинЮ поймал его за рукав, попытался развернуть к себе, но ЧжоЧжо вырвался. - Еще чего! Просто меня от тебя тошнит! - Это от чего? - От того, какой ты! - Какой? - Стелешься перед этим Бо! Он говорит мне гадости, а ты только лыбишься! Если тебе так было весело, то какого ты сюда приперся?! - Эй, ты что, серьезно? ЧжоЧжо! Ты правда серьезно? Бо, он всегда был грубиян. Он нес всякую чушь, не думал, что ты всерьез это воспринимаешь. - А ты вообще думать умеешь? Ты на других людей, кроме себя, внимание обращаешь? - Конечно, обращаю. На тебя – всегда! - И ты не слышал, как твой Бо мне хамил? - Да я вообще не слушал, что он там говорил. Я о другом совсем думал… Сказать, о чем? – и, не дожидаясь протеста ЧжоЧжо, ЦзинЮ продолжил с хитрой улыбкой, которая делала его ужасно сексуальным: - Я думал про то, чтобы уговорить тебя на что-то большее, чем обнимашки перед сном… Как мы скажем всем «бай-бай» и пойдем ко мне домой… и я возьму тебя за руку… - ЦзинЮ потянулся и взял несопротивляющегося ЧжоЧжо за руку. – И в лифте я встану близко-близко… - он шагнул и оказался почти вплотную. – И, когда двери лифта закроются, я положу вторую руку тебе на затылок и поцелую… сначала в щеку… Он наклонил голову и прижался горячими губами к щеке ЧжоЧжо. Его дыхание щекотнуло ухо и шею под шарфом. Он что, думал, что ЧжоЧжо купится на эти его штучки? Конечно, он купился, но все равно ничего у ЦзинЮ не выйдет! ЧжоЧжо уперся руками в грудь ЦзинЮ и попытался оттолкнуть. Но ЦзинЮ, сука, был слишком сильным! Он крепко держал за шею, и сжимал запястье второй рукой, и шаг за шагом ступал вслед за отступающим ЧжоЧжо, не давая расстоянию между ними увеличиваться. Чжоу выдернул руку и почти вырвался, но ЦзинЮ поймал его за шарф. У ЧжоЧжо мелькнула мысль, что сейчас получится выскользнуть, но нет. ЦзинЮ перехватил концы шарфа, и вдруг оказалось, что они оба в сжимающейся петле. Их лица были уже совсем рядом, хоть ЧжоЧжо и отталкивался изо всех сил. Шарф давил на шею, неумолимо притягивая его губы к губам ЦзинЮ, пока они не соединились, полностью отключая волю к сопротивлению. * - Твой дружок свалил, - ухмыльнулся Бо, но ЦзинЮ не поверил и не оглянулся на двери. Наверняка он хотел подловить, проверял реакцию. Однако Ван тоже кивнул: - Ага. Он еще рукой помахал. Я думал, вы договорились, что он раньше уходит… Не дослушав, ЦзинЮ вскочил. Сначала он все же заглянул в туалет, вдруг ЧжоЧжо просто пошел отлить – оттуда вышел незнакомый парень – и ЦзинЮ бросился к выходу. И успел увидеть, как ЧжоЧжо сел в такси. Блядь! Ну что уже не так?! Хотя… ЦзинЮ понимал, что было не так. Бо, похоже, все-таки перегнул палку. ЦзинЮ видел, что Бо докапывается до ЧжоЧжо. Но тот и сам обычно был такой, что палец в рот не клади, а тут… Наверное, ЦзинЮ стоило бы вмешаться, но он не решился. Ему казалось, что проницательный Бо сразу поймет, что связывает его с Чжоу, что это не просто партнерство по работе, не дружба. А объясняться или терпеть его ядовитые доёбы совсем не хотелось. Да, наверное, Бо и так догадался. Иначе с чего бы он так взъелся на ЧжоЧжо? Ладно, это потом. Разговор с Бо пока откладывается. Это подождет. А вот куда мог поехать ЧжоЧжо? К своим друзьям или домой? ЦзинЮ поднял руку, останавливая такси. Он рискнул предположить, что все же к родителям. - В район ХХХ, - бросил он, усаживаясь в машину. – Сейчас точный адрес скажу. ЦзинЮ достал из кармана телефон. Где-то он записывал на всякий случай шанхайский адрес семейства Сюй. Вот и случай… Он нажал кнопку разблокировки, и на пару секунд на экране появилось фото – лицо ЧжоЧжо крупным планом, провоцирующий взгляд из-под ресниц и средний палец у сексуально приоткрытого рта. Телефон включился, но ЦзинЮ уже забыл, что он хотел. - Так куда едем, господин? – напомнил водитель, и ЦзинЮ отмер. Он быстренько нашел адрес, и полез в «галерею», смотреть, не оставил ли ЧжоЧжо еще каких-нибудь сюрпризов. Нашлось еще несколько селфи, не настолько провокационных, но тоже ничего. И когда только он успел их сделать? Глядя на фото, ЦзинЮ думал, что ради этого парня он переживет, даже если все друзья перестанут с ним общаться. И про то, что просто обязан стать настолько знаменитым и богатым, чтобы никто в этой жизни не смел ему указывать, кого любить и держать за руку. ЧжоЧжо стоял на тротуаре под фонарем и, задрав голову, выпускал изо рта сигаретный дым. Это выглядело так красиво, что ЦзинЮ невольно потянулся сфотографировать, но опомнился. - Остановите возле того парня, - попросил он. ЧжоЧжо отступил на шаг, увидев его, вылезающего из такси. - Так и знал, что найду тебя здесь, - заявил ЦзинЮ, не зная, что еще сказать. ЧжоЧжо выглядел уставшим, расстроенным и несчастным. И обиженным гораздо сильнее, чем ЦзинЮ мог себе представить. Но это был не тот случай, когда ЦзинЮ мог просто развернуться и уйти, чтобы дать ему остыть. Не сейчас! Он был готов сделать что угодно, извиняться любыми способами, пока ЧжоЧжо не перестанет быть похожим на ощетинившего свои иголки ежа. Слова уходили в пустоту. ЦзинЮ наступал, ЧжоЧжо отступал, закрывался. Он уходил от телесного контакта и не пускал в душу. ЦзинЮ знал лишь один безотказный способ – физическая сила. Он улучил момент и обмотал шарфом свою и ЧжоЧжо шеи, так, что они оказались в одной связке, так рядом, что увернуться от поцелуя просто не было шансов. ЧжоЧжо сжал губы, но ЦзинЮ это не остановило. Он продолжал греть их дыханием, поглаживать своими губами так нежно, как только мог. «Детка, я люблю тебя, детка» - прошептал он еле слышно, и ЧжоЧжо задрожал, разомкнул губы. ЦзинЮ забыл, что они стоят на улице, прямо под фонарем, пока какой-то автомобиль не просигналил. Им? ЧжоЧжо дернулся, попытался отстраниться, но ЦзинЮ не дал ему. Оглянувшись, он потянул его через узкий газон в черную густую тень под кроной большого платана. После ярко освещенной улицы там вообще ни черта не было видно. ЦзинЮ остановился, лишь упершись в ствол дерева, и продолжил поцелуй. От тихих вздохов ЧжоЧжо ему сносило крышу. Когда он почувствовал, что может отпустить концы шарфа, он тут же сунул руки под куртку ЧжоЧжо, зашарил ладонями по его телу. Как же мешала одежда! ЦзинЮ ощущал жар кожи даже через ткань, но так хотелось прикоснуться. Он стиснул ладонями упругие напряженные ягодицы, скользнул выше и выдернул рубашку ЧжоЧжо из-за пояса, влез ладонями внутрь, огладил голую спину, бока. ЧжоЧжо охнул. ЦзинЮ прижимался бедрами к его бедрам и чувствовал своим членом, что у него тоже наполовину стоит. - Люблю тебя, - прошептал ЦзинЮ. – Люблю тебя. - Ты не меня любишь, - пробормотал в ответ ЧжоЧжо. В его голосе звучала боль. – Ты секс любишь. Ты мое тело любишь. - И ты еще говоришь мне, что я глупый. Ты сам глупый! Конечно, я люблю твое тело. Мне нравится твоя задница, и твой член. Но только потому, что они твои! У тебя классное тело, но будь оно у кого-то другого, я бы внимания не обратил. Я хочу тебя. Я все время хочу тебя. Но, если бы ты сказал, что я могу быть рядом только если никогда больше никакого секса, я все равно бы остался с тобой. - Ты сам в это веришь? – перебил его ЧжоЧжо. - Я люблю тебя, детка, - ответил ЦзинЮ и поцеловал его снова. – Поехали домой? * В зал начали пускать людей. Они смотрели из-за кулис, как ряды быстро заполняются фанатами. ЧжоЧжо все еще было странно называть их так. Неужели вот столько народа действительно отдали свои деньги, чтобы посмотреть именно на них. На него, на Хуан ЦзинЮ, на малыша Чена, на ДаШу? Они ведь обычные пацаны, такие же, как их одноклассники или соседи. Ну, может, немного симпатичнее. - Я боюсь. Можно, я не пойду? – жалобно спросил ФенСон у ассистента Пака. - У тебя есть целых двадцать минут, чтобы успокоиться, - уверенным голосом заявил Сяо Пак, но было видно, что он мандражирует не меньше, чем они все. Целых двадцать! Да они пролетели, как две! «Приготовились!»… И тут ЧжоЧжо увидел чудо – Хуан ЦзинЮ, который за секунду до этого сжимал кулак и нервно постукивал им по бедру, расправил плечи и уверенно пошагал на сцену, будто делал это каждый божий вечер. Дальше пошло по накатанной. Теперь ЧжоЧжо понял, для чего они так много репетировали – иначе они бы встали столбом на сцене, не зная, что делать и куда податься. А так, они бодро выдавали свои реплики, даже импровизированно, но вполне удачно шутили. ЦзинЮ напрягся перед танцем, но, пережив свои три минуты позора, увидев, что никто не кричал «фууу», не вышел из зала из-за его неуклюжести, снова расслабился и воспрял духом. Он будто купался во всеобщем внимании и обожании. Да, фанаты пришли главным образом посмотреть на их парочку, но, все же, именно Гу Хай был любимцем девушек. Его мужское обаяние сражало наповал. Даже ЧжоЧжо чувствовал это на себе. Сердце трепетало, когда он ловил взгляд ЦзинЮ. Или это адреналин зашкаливал от того, что он был на сцене? Выступления перед публикой всегда заряжали ЧжоЧжо, будь то турнир по латине, школьное мероприятие, рок-сейшен или учебный спектакль. После этого всегда наравне с усталостью ощущался такой мощный приток энергии, что аж искрило. Сейчас ЧжоЧжо пел, словно репетировал свой сольник. Он был без очков, и не мог четко рассмотреть лица в зале. И лицо ЦзинЮ за кулисами тоже расплывалось. Но он чувствовал любовь. Любовь публики, и любовь ЦзинЮ. И ЧжоЧжо хотелось, чтобы это продолжалось как можно дольше. Он так разошелся, что в песне, которую они пели дуэтом с Лин ФенСоном переиначил строчки. Бедняга ДаШу так растерялся, что пропустил свою партию. Пришлось ЧжоЧжо выкручиваться, вступать за него, подстраиваясь под фонограмму. В зале никто ничего не заметил, но было забавно. Он проделала тот же трюк с Лю Цин, за что после номера за кулисами получил увесистый подзатыльник, и отхватил бы еще, но ему удалось вырваться и сбежать. Чего он никак не ожидал, так это реакции ЦзинЮ. Прошлый вечер выдался критическим и едва не стал последним для них, как для пары. Если бы ЦзинЮ не рванул следом, а предпочел бы общество своих друзей, наверное, ЧжоЧжо бы его не простил. По крайней мере именно так он сейчас думал. И пусть он был эгоистичным собственником, он не желал делиться ни с кем своим парнем. Ведь ЦзинЮ сам сказал, что он – его парень! Его! Господи, вот этот великолепный парень, от которого ультразвуком пищат девушки в зале – его!.. Не смейте на него так смотреть, хватит трахать его глазами, он вам не достанется, он мой! - Если бы ты подождал с объяснениями до утра, я бы уже не стал тебя слушать, - сказал ЧжоЧжо ночью, валяясь в постели, головой на плече ЦзинЮ, раскинув «звездой» уставшее от любви тело. - Если бы ты был девушкой, я бы сделал тебе предложение, - невпопад ответил ЦзинЮ. - Приехал бы в белом костюме, в белом лимузине и выпустил в закат сто белых голубей? – хохотнул ЧжоЧжо. - Нет, я хотел бы сидеть с тобой у моря. И говорить, что я люблю тебя. - Прямо стихи, - хмыкнул ЧжоЧжо, поворачиваясь на бок, умащиваясь в обнимку с этим поэтом. - …Я хотел бы сидеть с тобой у моря и говорить, что я люблю тебя, - пропел ЧжоЧжо вместо оригинальной строчки про «самую яркую звезду» и «я скучаю по тебе». Лин ФенСон и Чен Вень проблеяли именно это, но ЦзинЮ услышал его. Он повернулся, заглянул в лицо, но ЧжоЧжо улыбался и делал вид, что не замечает. ЦзинЮ пропустил свою строчку, спел следующую, голос звучал странно сдавленно. Краем глаза ЧжоЧжо видел, что он пытается держать лицо, но у него дрожит подбородок, и влажно блестят глаза. Да ладно? Это он серьезно? У ЦзинЮ перехватило голос, капля поползла по щеке. Он отвернулся спиной к залу, шагнул в глубь сцены. ЧжоЧжо стало стыдно, что его бездумная шутка сорвала номер. - Эй, ну ты что? – отведя в сторону микрофон, он потянул ЦзинЮ назад. Тот улыбнулся через силу и глянул в глаза. И ЧжоЧжо подумал, что на самом деле хотел бы оказаться с ним где-то на побережье, да даже на том пляже в Сямыне. Но только вдвоем. И чтобы стояла палатка, и горел костер. И ветер посвистывал в рыбацких сетях, натянутых для просушки, и где-то вдали двигались огоньки проплывающих мимо судов. И чтобы ЦзинЮ прямо как Гу Хай в новелле Чай-сенсей. сложил ладони рупором и прокричал: «Меня зовут Хуан ЦзинЮ, мне двадцать три года, я живу в Шанхае! Я люблю Сюй ВейЧжоу! Я хочу жениться на нем!» И тоже зажмуриться и проорать так громко, чтобы аж в груди заболело: «Меня зовут Сюй ВейЧжоу! Я люблю Хуан ЦзинЮ! Я хочу жениться на нем!» * От того, что они были на сцене перед залом, заполненным фанатами, адреналин кипел в крови. Все эмоции умножались на два, нет, на три! Они все чувствовали себя как под действием каких-то наркотиков. Ага, Героина! Да вот он, их наркотик – две тысячи доз. ЦзинЮ выглянул из-за кулис – вот они, те, кто до сих пор были для него абстрактными цифрами фолловеров. А сейчас они вопили, визжали от восторга, хлопали, скандировали его имя. Именно сейчас пришло осознание того, что те двадцать поклонниц, что повсюду следовали за ним, и даже толпа в аэропорту лишь малюсенькая часть этой армии... Фанаты. Они дарили ЦзинЮ такое эйфорическое ощущение собственной значимости, какого он никогда еще не ощущал. Да, ему хлопали, когда он побеждал в поединке на турнире по джиу-джитсу, да его провожали глазами, когда он вышагивал по «языку» на показах, но никто и никогда еще так не восхищался им. Подошел ЧжоЧжо. Даже не глядя, ЦзинЮ понял это по запаху. Сегодня они пахли одним парфюмом. На разгоряченном теле аромат проступал ярче. ЧжоЧжо сжал его локоть. - Ты в порядке? - В полном. А ты? - Заебись. Пошли? Они шагнули на сцену и оглохли от мгновенно раздавшегося тысячного визга. «Я – айдол» - сказал себе ЦзинЮ, улыбаясь в зал. Внутри все осталось по-прежнему. Он все еще ощущал себя парнем из провинции, которому наконец повезло. А как должен чувствовать себя айдол? Что должно поменяться? Наверное, он будет воспринимать любовь публики как должное, когда станет настоящим айдолом. Наверное, у него не будут дрожать колени. Наверное, он привыкнет, что на него всегда смотрят, быть под прицелом чужих взглядом – обожающих, доброжелательных, неприязненных, равнодушных, любопытных, всяких. Наверное, вопрос, какого цвета на нем трусы, перестанет его шокировать… На сцену для участия в разыгрывании отрывков из драмы пригласили несколько человек из зала. Среди них оказался вертлявый парнишка, который, ничуть не смущаясь, тут же принялся клеиться к ЦзинЮ. Было непонятно, как себя вести. В другой обстановке ЦзинЮ отшил бы его, грубо и откровенно. Но они были на сцене, и парень был фанатом. ЦзинЮ старался игнорировать его явные домогательства, уходить от прямого контакта, однако больше ничего не мог сделать. ЧжоЧжо, само собой, не оставил это без внимания. Он изображал утрированную ревность, хотя, помня о вчерашнем вечере, ЦзинЮ думал, что, возможно, не только изображал. Меньше всего ЦзинЮ хотелось нарваться на настоящую сцену ревности, но знать, что детка ревнует, было действительно приятно. ЧжоЧжо на людях нечасто давал понять, что ЦзинЮ что-то значит для него. Сегодня был исключительный вечер. - Ты ведь понимаешь, что я тут ни при чем? – поинтересовался ЦзинЮ мимо микрофона. – Я перед тобой чист… И тут же получил тортом в физиономию. Ну, спасибо, мелкий говнюк… Тебе это еще аукнется… Как-то совершенно неожиданно вечер приблизился к концу. Казалось, вот только что они выходили на эту сцену представляться, а уже пора выходить прощаться. Два часа пролетели в одно мгновение. Два часа, переполненные адреналином и эйфорией. Так не хотелось, чтобы они заканчивались. И, в то же время, хотелось уже выдохнуть, расслабить плечи, и переварить весь тот груз эмоций, что обрушился на него сегодня. Восстановить отданную зрителям, высосанную ими до капли, энергию. Смыть под душем чужие взгляды, которые просто физически ощущались как жирная пленка на теле, липкая и блестящая. Я айдол – в который раз за сегодня напомнил себе ЦзинЮ – это не грязь, это такой звездный «хайлайтер». Вот ЧжоЧжо реально светился. Изнутри. ЦзинЮ отдавал энергию, а он, похоже, наоборот – заряжался от зала. Немного растерянный и смущенный (это не заметно было никому, кроме ЦзинЮ), тем не менее, он выглядел как настоящая звезда. Вот бы посмотреть на него на его собственном концерте. Чтобы он пел под живую музыку свои песни на большой крутой сцене. ЦзинЮ был уверен, что это будет охренеть как здорово. В том, что это будет, он даже не сомневался. ЧжоЧжо был из тех, кто идет к своей мечте через любые трудности. А он мечтал о музыкальной карьере. Значит, у него все получится. ЦзинЮ был готов помогать ему, чем сможет. - Какую запостить? – ЧжоЧжо толкнул его, обращая внимание на экран своего телефона. - Обе классные, - пожал плечами ЦзинЮ. – Бери и пости обе, тебе что, жалко? Белый – твой цвет. ЧжоЧжо действительно очень шла белая рубашка, которую они купили, когда все вместе выбрались на шоппинг после репетиции. Ему вообще шел белый. Точно – он же Бай/белый/ ЛоИнь! - Ты моя белая каша /бай чжоу/, такая аппетитная, хочется съесть, - улыбаясь выдал ЦзинЮ и подмигнул Нинг, которая тут же включила камеру. - А не подавишься? – парировал ЧжоЧжо ко всеобщему удовольствию. - Моя кашка такая вкусная, - ЦзинЮ щипнул его за щеку. – Не подавлюсь, не переживай. - А ты в таком случае кто? Морская рыбешка?/море – хай, рыба – юй/ - Что значит, рыбешка? Прояви уважение, я – большая рыба! - Кит?/цзиньюй/ Все засмеялись. ЦзинЮ обвел их возмущенным взглядом. - Чего ржете? Между прочим, кит – это животное, а не рыба, тупицы! Самое большое животное на земном шаре. Киты очень красивые и умные. - Прямо как наш старший брат Хуан ЦзинЮ, - с деланным подобострастием произнес малыш Чен. – Большой, красивый и умный! ЦзинЮ «скромно» покивал головой. - Кит, который любит кашу, - тихонько скаламбурил ДаШу, но его никто, кроме ЦзинЮ не услышал. О том, что он после фан-встречи поедет к родителям, ЧжоЧжо сказал заранее, но ЦзинЮ втайне надеялся, что он передумает. Нет, он, конечно, понимал, что не воспользоваться моментом и не съездить домой никак нельзя. Если бы мероприятие проходило в Даньдун, он сам ночевал бы дома, даже без вариантов. И все равно… Его точило изнутри неприятное тревожное ощущение, что им с ЧжоЧжо отпущено слишком мало времени быть вдвоем. И он должен использовать каждую крупинку этого времени, каждый день, час, минуту. Что, чем дальше, тем реже и короче будут их встречи. ЦзинЮ не озвучивал эти мысли, нафиг нарываться на то, чтоб тебя обозвали истериком, параноиком или еще чем похуже. А грубиян ЧжоЧжо мог. Следующие мероприятия намечалась двадцать шестого, они прощались почти на неделю, но кругом были люди, даже поцеловаться было нельзя. Они хлопнули друг друга по плечу, и из здания вышли порознь. ЧжоЧжо уже ждал автомобиль. ЦзинЮ проводил его глазами. ЧжоЧжо помахал фанаткам, которые несмотря на то, что ночь на дворе, толклись возле служебного выхода. На ЦзинЮ он даже не оглянулся. Ну и правильно, не надо этих мелодрам, пройдет меньше недели, и они увидятся. Дома все еще пахло парфюмом. В кухне стояли невымытые кружки, и в спальне валялись на полу у кровати грязные носки ЧжоЧжо. ЦзинЮ подобрал их и отнес в мусорное ведро. Потом сделал еще одну ходку – сгреб с прикроватной тумбочки использованные салфетки. Они резко пахли сексом. Запах возбуждал, но сил даже подрочить не было. ЦзинЮ думал, что сразу вырубится, едва примет горизонтальное положение. Однако в кровати весь сон прошел. Точнее, спать по-прежнему очень хотелось, но вот заснуть не получалось совершенно. Перед глазами мелькали как в калейдоскопе разрозненные картинки из сегодняшнего дня. Утренний секс (неужели это было всего лишь этим утром?) и ощущение гладкой нежной кожи на внутренней стороне бедра ЧжоЧжо. Красная ковровая дорожка между рядами кресел в партере, приглушающая шаги. Они идут по еще пустому залу, неосвещенная сцена кажется глубоким гротом, и пахнет пылью, чистящими средствами и каким-то необъяснимым «театральным» запахом. И первый шаг на сцену, ор фанатов, накрывший будто ударной волной. Вот ЧжоЧжо переодевает в гримерке мокрую от пота футболку, его узкая спина и быстрый озорной взгляд из-за плеча. И как перед песней Терезы Танг охватила паника – ЦзинЮ вдруг осознал, что кроме первой строчки ни слова не помнит. А уже играло вступление. Но они запели, и текст вспомнился как-то сам собой. Как ЧжоЧжо поменял слова в другой песне – повторил фразу, сказанную ЦзинЮ накануне. А ведь тогда он смеялся, и ЦзинЮ думал, что он пропустил его слова мимо ушей. И почему-то на сцене это так торкнуло, что пробило аж до слез. Впрочем, ЦзинЮ всегда торкало, когда ЧжоЧжо проявлял чувства, наверное, потому, что это редко случалось. С виду эмоциональный и открытый, на самом деле он все держал в себе. А те уникальные случаи, когда он говорил о любви, были для ЦзинЮ вообще бесценны. Пальцев на одной руке хватило бы с избытком, чтобы их пересчитать. Неласковый ему достался «котенок». И все же, никакого другого ЦзинЮ не хотел. А его хотел. Хотя бы, чтобы просто спал рядом, и пусть закидывает свои тощие лапы, ЦзинЮ бы потерпел. А придется терпеть целых… сто тридцать с лишним часов, чтобы снова его увидеть. Долго… И тут дурным голосом в прихожей завыл домофон.