***
Гарри провел несколько дней в Лондоне, заново знакомясь с городом. Подыскал себе комнату в квартире с двумя студентами, изучающими искусство в Королевском колледже искусств. Квартирка была небольшая, вмещала в себе: три спальни, одну ванную и открытую кухню-гостиную на верхнем этаже старого здания. Гриффиндорец узнал о квартире из рекламной листовки в магазине, информирующей о сдаваемой комнате, с припиской о том, что гостиная — это студия живописи. Гарри не возражал против этой мысли и, увидев это место, решил, что в этом есть свое собственное очарование. Это место явно отражало молодую пару, которым было чуть за двадцать. Оливия была самой маниакальной из них двоих, вечно бегая туда-сюда с кисточкой, застрявшей в ее пучке волос или между зубами. С другой стороны, Гэвин потерял бы голову, если бы она сидела на месте. Он был фотографом, и Гарри редко видел его без старинного фотоаппарата на шее. Они быстро прониклись к нему теплотой, приняв его в свой дом, не расспрашивая о прошлом. Когда пара узнала, что он ищет работу, они связали его с менеджером художественного магазина на той же улице, где часто бывали. Его первый рабочий день был через две недели, и, честно говоря, он не совсем понимал, когда и как его успели нанять. Оливия и Гэвин привели его в магазин в пасмурный четверг днем, через два дня после того, как парень переехал, заявив, что ему нужно осмотреть окрестности. Спустя двадцать минут после того, как они вошли в маленький магазинчик, вышли оттуда с сумкой в руках и сложенным листком бумаги с новым расписанием Гарри в кармане. Почти незаметный холодок в комнате был единственным признаком присутствия Осириса. Гарри развернулся в своем офисном кресле, сгорая от любопытства, так как Смерть редко навещал его без причины и предупреждения. Его глаза слегка сузились, когда он увидел выражение лица мужчины, граничащего между тревогой и решимостью. — Что-то случилось? — осторожно спросил Гарри. — Будет суд, — это вызвало у Гарри еще большее любопытство, поскольку он знал, что Осирис редко вмешивается в мир живых, а значит все очень серьезно. — Я считаю, что это чрезвычайно важно для нас обоих. Гарри тщательно подбирал слова, давно привыкший к тому, что ему говорят только половину правды. Хотя для Осириса это было редкостью. — В чем проблема? — Будет допущена ошибка, которая пошатнет равновесие весов Судьбы. — Над кем проведут суд? — спросил Гарри, прищурившись. Осирис долго молча смотрел на него, прежде чем ответить. — Локи Лафейсон из Асгарда. — В чем же состоит его преступление? — спросил Гарри, задаваясь вопросом, выходит ли это за рамки того, что Бог делал в Нью-Йорке, находясь под чьим-то контролем. — Это не было объявлено публично. — Ты думаешь, что-то случится? — спросил Гарри, зная, что это была единственная причина, по которой Осирис обратил внимание Повелителя на происходящее. — А кто будет присутствовать на процессе? Смерть слегка сжал посох, и дерево вокруг его руки почернело. — Один. Он принял много неудачных решений, когда речь заходила о воспитании Локи. Выбор, который был совершён совсем недавно, привел ко всей этой ситуации. Я думаю, что Царь попытается исправить эту ситуацию судебным процессом. Внезапно, присутствие Осириса обрело гораздо больший смысл. Смерть отказывался брать кого-то раньше времени, независимо от того, когда это время наступит. Если бы Один убил Локи, это создало бы проблему для Осириса, поскольку он вынужден будет забрать душу этого существа раньше своего времени, тем самым потревожив равновесие, которое и без того становилось все более неустойчивым. Кивнув, Гарри встал и быстро написал записку Оливии и Гэвину, оставив ее на кухонном столе. По мановению руки гриффиндорца, джинсы и футболка сменились на черные брюки и рубашку, рукава были закатаны до локтей, а сверху застегнут кроваво-красный плащ. Осирис окинул его придирчивым взглядом, кивнул в знак одобрения и протянул свой посох, ожидая, пока Гарри крепко сожмет его, чтобы призвать тени вокруг них.***
Как только братья приземлились, стражники заковали Локи в цепи и практически втащили его в тронный зал дворца. Тор последовал за ним, громко возмущаясь такому отношению к своему брату. Конвоиры не обращали на него внимания, толкая Локи на колени перед золотым троном, на котором восседал Один. Локи стиснул зубы от боли, вызванной тем, что его магия была скована цепью, обвитой вокруг тела. Его пристальный взгляд скользнул по лицу Одина, прежде чем переместиться на лицо его матери. Локи мог читать ее достаточно хорошо, чтобы знать, что она не одобряет такого обращения. Язык ее тела практически кричал об этом любому, кто смотрел. Незаметно для тех, кто находился в зале, тени от сверкающей золотом колонны сгустились, позволяя Осирису и Гарри оставаться скрытыми в них, и наблюдать за происходящим. — Что за безумие, отец? — прогремел Тор, стоя рядом с Локи и хмуро глядя на Одина. Как и следовало ожидать, Один проигнорировал его, просто глядя сверху вниз на Локи, и намек на усмешку искривил его губы. — Локи Лафейсон, ты обвиняешься в государственной измене самого высокого уровня, насильственном вторжении в другой мир, попытке порабощения этого мира, убийстве, различных других военных преступлениях и сговоре с врагами государства. Какие у тебя оправдания? Локи мог только разинуть рот — редкое явление, хотя это действие повторили все присутствующие в комнате. Он был не в силах выдавить из себя ни слова из-за такого длинного списка обвинений. — Отец? — Тор был первым, кто сумел вымолвить хоть слово. Его голос был немногим лучше испуганного хрипа. — Молчи, Тор, — резко сказал Всеотец, не отрывая взгляда от Локи. — Каков твой ответ? Фригга лихорадочно соображала, пытаясь найти способ обойти обвинения, которые, как она знала, были ложными. По крайней мере большая их часть. Движение теней в сторону заставило ее резко вдохнуть, глаза Фригг широко раскрылись. Этого просто не может быть! ОН не появлялся в залах Асгарда с тех пор, как Один был еще совсем ребенком, и его появление сейчас предвещало только плохие вести. — Клянусь Норнами, смилуйся! — Прошептала она себе под нос, делая шаг в сторону от Одина, когда встретилась с парой блестящих зеленых глаз, заставляющих вернуться на своё место в этом фарсе. Фигура слегка наклонила голову, переводя взгляд с нее на Одина, который кивнул. Это движение прошло незамеченным для всех, кроме Локи, он отказывался отводить взгляд от Одина, чтобы тот не сделал что-нибудь. Голос в глубине его сознания бушевал, что даже если Всеотец что-то и сделает, он бессилен. Не сможет остановить его в нынешнем скованном состоянии. — Я принимаю твоё молчание как признание вины. — сказал Один, ударяя Гунгниром об пол. Этот звук зловещим эхом разнесся по всему залу, и по спине Локи пробежала дрожь. — В наказание за преступления я приговариваю тебя к смерти. У тебя не будет похорон, а тело оставят падальщикам. Царь еще раз ударил Гунгниром, но тот остановился, не достигнув пола. Его словно удерживали на месте какие-то невидимые силы. — Это был не суд, и уж тем более никак не справедливый, — спокойный голос растекся по залу, источник его был невидим. Взгляд Одина вспыхнул от ярости, и он резко встал, а Гунгнир все еще неподвижно висел в воздухе. — Кто посмел мешать вершению правосудия? Покажи себя, чужак! — Закричал Один, оглядывая зал в поисках преступника. Мир, казалось, затаил дыхание, когда мягкий стук сапог по кафелю возвестил о появлении говорящего, привлекая взгляды всех присутствующих в комнате, включая связанного Локи на коленях. Тени растаяли. Высокая стройная фигура степенно, словно возникнув из ниоткуда, направилась к трону. Руки пришедшего были засунуты в глубокие карманы плаща, а длинные черные волосы собраны в неопрятный пучок, словно он рассеянно убирал их с лица. За ним бесшумно следовала еще одна фигура в черном плаще с кривым посохом в руке. Гарри легко мог видеть отчаянную борьбу магии Локи с цепями, связывающими его. Проходя мимо, Поттер легко коснулся кончиками пальцев цепи. Он даже не оглянулся назад, когда оковы разбились вокруг Бога, и прежде чем упасть на пол, рассыпались в прах. Трикстер глубоко вздохнул, падая вперед на локти, когда магия вернулась. Чтобы как-то успокоиться, его кожаная броня инстинктивно появилась поверх одежды. Тор мгновенно опустился на колени рядом с ним, ободряюще положив руку ему на спину. Локи не стряхнул ее, слишком поглощенный шоком от появления мага. Он узнал бы парня где угодно, даже без дикого оттенка магии, пронизывающего зал. Гарри не останавливался, пока не оказался всего в футе от Одина. Не глядя, он протянул руку и положил ее на древко Гунгнира. В ответ копье удовлетворенно загудело, а древко беззвучно опустилось на пол. Гарри снова повернулся к Одину, его взгляд был холоден как лед. — Один Берсон, ты переступаешь черту. Взгляд Одина потемнел до невозможности, и он стиснул зубы, выплевывая слова. — Я Владыка Асгарда, а ты здесь не властен, чужестранец. Гарри, казалось, ничуть не смутился, когда снова посмотрел на Гунгнир, молча разговаривая с ним несколько минут. — Я думаю, ты скоро поймешь, что я обладаю большей властью в любой точке этой вселенной, чем ты когда-либо сможешь себе вообразить, Один Берсон. Локи чуть не поперхнулся от этого заявления, сказанного так спокойно и буднично, что он не мог не поверить в него. Краем сознания он отметил, что мидгардец говорит почти идеально по-асгардски. Едва уловимый акцент — единственное, что выдавало его статус иноземца. — Как ты смеешь? — Один едва мог поверить в такую наглость… смертного перед ним. — Стража! Арестуйте этого незваного гостя! Никто не пошевелился. Царь зарычал и сделал движение, как будто хотел ударить самого Гарри, но обнаружил, что его тело застыло на месте. — Неразумно нападать на то, чего ты не понимаешь, Всеотец, — сказал Гарри низким и опасным голосом. Затем он повернулся и коротко поклонился Фригг, которая почтительно склонила голову, прекрасно понимая, кто этот человек и какой титул он носит. — Осирис? До сих пор молчаливая неподвижная фигура приблизилась и остановилась рядом с хозяином. — Да? — Что же ты видишь? — С любопытством спросил Гарри. Он почувствовал легкое изменение в воздухе за мгновение до того, как Осирис посмотрел вперед, в будущее. — Я не стану забирать эту несчастную душу сейчас. — Осирис говорил размеренно, его голос был достаточно громким, чтобы долететь до всех концов зала. — Он еще не закончил свое путешествие. Эти слова были бы безобидны для любого другого, но Гарри мог уловить смысл послания. Он кивнул и снова посмотрел на Одина. — Локи больше ни ногой не ступит в этот город, а вы Всеотец, — это слово было произнесено с насмешливым тоном, — больше не ступите ногой ни в один мир, который выберет Локи. Отныне вы не будете ни слышать, ни видеть друг друга. Как будто ни один, ни другой не существует для второго. Королева Фригг, конечно, освобождена от этого наказания и может посещать их по своему желанию. Гарри снова посмотрел на Одина. — Если вы возражаете против этого решения, я разрешаю выступить сейчас, хотя на вашем месте, я бы с осторожностью выбирал слова. Один хотел закричать от ярости. Его глаза горели ненавистью, когда он смотрел на человека. — Кто ты такой?! Впервые с момента своего появления здесь, Гарри улыбнулся. — Гарри, меня зовут Гарри, — с этими словами он отпустил мужчину. Отвернувшись он проскользнул мимо коленопреклонных братьев, молча кивнувших в знак согласия. Когда Осирис подошел к хозяину, они растаяли в тени, и в зале остался только тихий голос. — Локи, тебе нужно только представить себе, куда хочешь попасть, и ты переместишься. У вас есть время до заката, чтобы собрать свои вещи. — Запоздало добавил голос. — Любые попутчики должны быть рядом с тобой в этот момент и держаться за тебя. В зале воцарилась тишина, когда затихли последние отголоски этих слов. Фригга плакала тихими слезами благодарности, а Один пришел в ярость, увидев, что больше не чувствует присутствия Локи. Тор и Локи просто ошеломленно сидели на полу зала, пытаясь понять, чем же является этот парень.***
На закате Локи стоял на балконе комнаты своей матери. Рядом с ним, в качестве спутника, был Тор. На плече у него висела сумка с большей частью его вещей. Остальные его вещи были надежно спрятаны в карманном измерении. Его мать улыбнулась на прощание, тепло наполнило их сердца, когда Тор схватил его за плечо. Мир медленно таял, пока они снова не оказались на улице Нью-Йорка. Боги молча наблюдали за тем, как юноша, которого они видели несколько часов назад разговаривающего с Одином, исчез из виду в темном кафе.