***
Никто и не думал, что очередная течка пройдет так. Что противозачаточные, которые он по глупости запил алкоголем полтора месяца назад, не сработают, а Дазай вгонит узел раз семь точно. Чуя никогда не думал, что самый страшный его кошмар, то, от чего он вскакивал по утрам и бежал в ванную за очередным тестом, случится. Никогда не думал, что будет стоять у зеркала, задрав футболку и колебаться, держа в руке любимый нож. Он смотрел на пока что впалый живот, поворачивался, высматривал изгибы, прикладывал ладонь к нему, пытаясь почувствовать фантомное движение, а внутри все выворачивалось, топилось в отвращении. Да, ему семнадцать, да, он залетел от своего ровесника любовника-напарника, да, он готов уверовать в бога ради выкидыша. И да, он до дрожи боится беременности. Накахара и сам не знал, откуда взялась эта фобия. Он ни разу не жил и не общался с беременными, не видел родов и новорожденных детей, но этот подсознательный страх, мерзость от того, что внутри будет что-то живое, инородное… Это впивалось в его мозг склизкими когтями, загоняя Чую все глубже в чистую панику. Он еще питал какую-то слабую надежду на то, что Арахабаки воспримет это… это существо как что-то инородное, как угрозу организму, а потому поспешит от нее избавиться. Если так произойдет, мысленно пообещал Накахара, он уедет с Дазаем в далекое пустынное поле и позволит Арахабаки развлекаться, пока не упадет без сознания и без сил. «Пожалуйста, — он сложил руки в молящем жесте, обращаясь к своему внутреннему богу. — Уничтожь это». Арахабаки внутри молчал. Спал, наверное, а может просто обдумывал предложение. Чуя посмотрел на сверкающее на свету солнца лезвие ножа. Бог Разрушений быстро исцелял раны своего сосуда, поэтому… поэтому… Накахара хрипло вздохнул, а затем отбросил клинок в сторону. Только Дазай достаточно глуп, чтобы наносить себе такой вред. Дазай… Стоит ли ему рассказывать? Мда, Чуя представил это. «Привет, я беременный». «Ого, класс, я хочу выпить с Одасаку, позвонишь потом?». И все, поминай как звали. Но, возможно, он поможет достать какие-то таблетки для медицинского аборта? Это ведь Осаму «Смотри, вот если смешать эти таблетки, то улитки потрахаются» Дазай. А если представить самый худший сценарий, то его напарник окажется каким-то кошмарным семьянином, который упадет на колени, обнимет Чую за ноги и начнет умолять оставить эту зиготу. Накахара помотал головой, прогоняя эту отвратительную мысль. Чуя сел на пол, пустым взглядом смотря на линолеум. Спрятав живот под футболкой — лишь бы сейчас не видеть его — он тяжело вздохнул. И что ему теперь делать? Стоит ли говорить об этом Кое, Мори-сану, да тому же Дазаю в конце концов? Он не знает. Он ничего не знает. Он сильный мафиози, половинка мощнейшего дуэта, но сейчас внутри него находится что-то, и он не знает, что с этим чем-то делать. Накахаре просто страшно. Телефон в соседней комнате громко зазвонил, вырывая его из неприятных мыслей о грядущем будущем. Чуя проигнорировал его — не было сил вставать с холодного пола, да и желание слышать чей-либо голос тоже отсутствовало. Но когда мелодия повторилась во второй, третий и четвертый раз, он не выдержал, недовольно вскочив. — Ну чего? — грубо бросил в трубу Накахара, хмурясь. С другой стороны провода доносились взрывы, и шумели дробовики, тратя пули на врагов. Веселый голос Дазая очень сильно контрастировал с этим. — Приве-ет, Чуя! Скажи, ты сейчас не особо занят своими мелкими делишками? — Дазай. — Да-да, значит, не занят? Ну и отлично! Подъезжай-ка ты к нам! — Ты ведь на задании, разве нет? — Чуя скептически поднял бровь, прислушиваясь к звукам противостояния на заднем плане. Он и не думал, что Осаму отправят на задание, пока у Накахары будет выходной — обычно их отпуска совпадали, чтобы Двойной Черный можно было сразу выдернуть на работу, а не бегать то за одним, то за другим. Дазай усмехнулся, когда что-то громко взорвалось. — Разве что немножко. И знаешь, Порча бы тут не помешала! Я скину тебе координаты, лады? Чуя закатил глаза. Не знай Дазая, он бы разозлился на то, что тот так внезапно прерывает его отдых и тащит на задание, но он его прекрасно знал — а еще знал, что у него есть родинка на внутренней стороне бедра — а потому просто молча смирился. Ну, почти молча. — Как собаку меня таскаешь. — Так ты и есть мой песик. Ну, жду! Внутри затеплилась призрачная надежда на то, что Порча, что так жестоко мучила его тело и оставляла его почти мертвым (Арахабаки не любил заметать следы «использования», а потому по какой-то только ему ведомой причине эти раны он не спешил лечить), то может ли она сделать то же самое и с этим существом внутри него? Выкидыш, например, а может травма, после которой рождение станет просто невозможным и придется делать аборт по показаниям врача? Чуя глубоко вдохнул, успокаиваясь. Хорошо. Надежда. Давай, Накахара Чуя, ты и Арахабаки сможете уничтожить какой-то сгусток клеток. Он накинул куртку, поправил капюшон и, мельком глянув на знакомые координаты, вылетел из квартиры. Вперед.***
— Ты долго, слизняк! — Пф, а ты что, соскучился? — Да нет, понадеялся, что тебя машина сбила в пути. — Засунь свои надежды в задницу. — В твою? С удовольствием. Порча расползается по телу красными узорами. Арахабаки принимает контроль телом на себя, а люди с автоматами в руках испуганно кричат, когда видят, как тело мелкого омеги взмывает в воздух, покрываясь кровавыми надрывами. Порча сегодня особенно жестока. Чуя где-то в глубине своего сознания тихо умоляет бога о том, чтобы тот уничтожил чужое существо внутри него. Арахабаки смеется своим хриплым голосом, но этот голос обращен к тем, кого он сейчас давит черными дырами, превращая в кровавые мешки из смеси костей и внутренних органов. Накахара продолжает молить его о том, чтобы тот услышал. Арахабаки тормозит на одно мгновение, словно бы прислушиваясь к сосуду, а затем с еще более громким смехом разрезает пространство новой атакой. Пули не касаются кожи, отлетая обратно в тех, кто попробовал, а Дазай стоит внизу, с полуулыбкой на губах наблюдая за происходящим. Чуя подсознательно чувствует на себе этот прожигающий взгляд и просто хочет исчезнуть, а Арахабаки лишь подпитывается этой энергией. Тело рушится, капилляры рвутся, организм переживает огромные перегрузки. Накахара полностью отдается во власть внутреннему богу. Пожалуйста, Арахабаки, пожалуйста. Убей это.***
Когда он открыл глаза, по ним резанул знакомый больничный свет. Чувствовался запах спирта, крови и еще каких-то лекарств. Он знал эту кровать, эту палату, да даже врача (омегу среднего возраста, шатен, который умеет варить отличный кофе), который писал что-то на ноутбуке и, похоже, не обращал на него совершенно никакого внимания. Иногда на месте врача сидел Дазай, который скучающе играл во что-то на приставке, но в последнее время Осаму все реже и реже появлялся здесь. Накахару это не трогало — он не какой-то там романтичный омега, чтобы от такого сразу плакать или разочаровываться в партнере. Они мафиози. Любовь? Ха, просто общая постель. Постель… Черт! Он резко шевельнул рукой, в которую была воткнута капельница, стремясь коснуться живота, но шум заметил врач. Мужчина покачал головой, предупреждая его тщетную попытку, а затем подкатил свой стул к нему, заглядывая в глаза. Омега поморщился. Он понял, что хотел сказать ему врач, и это не нуждалось в словах. Сейчас он скажет, что Чуя беременный, назовет срок, поздравит, спросит имя отца… — Накахара-сан, вы знали, что вы были беременны? — голос мягкий и учтивый, такой, в котором проскальзывает сочувствие. Омега наклонился к нему, кажется, готовый оказать нужную помощь, если это понадобится, ну или позвать психолога на крайний случай. Он знал, что у Накахары сначала широко распахнутся глаза, а потом он, наверное заплачет. Но он совсем не ожидал, что на лице подростка появится истерически счастливая улыбка. — В-вы сказали… — голос дрожал, в горле встал комок слез. Неужели действительно сработало? Неужели Арахабаки услышал его и выполнил то, о чем Чуя так тщетно просил его? Неужели весь этот кошмар позади? Накахара несколько раз моргнул, с надеждой вглядываясь в глаза врача. — Вы сказали, что я был беремен? — Да, из-за... — врач даже немного растерялся. Не каждый омега радуется, когда ему сообщаешь, что у него произошел выкидыш! — Из-за множественных ранений организм не выдержал, и плод погиб. Мы не смогли его спасти. Приносим свои извинения, Накахара-сан, и глубочайшие соболезнования. Чуя счастливо засмеялся, смотря в потолок и закрывая глаза тыльной стороной свободной руки. Никакого ребенка! Выкидыш! Порча помогла! Накахара осекся, услышав тактичное покашливание: — П-простите, то есть, я… Да, спасибо. Вы не виноваты. А, Яманака-сан, могу я остаться один, пожалуйста? — он пытался состроить серьезное лицо, но облегчение, которое выливались в виде крошечных слезинок, не получалось сдержать. Старший омега растерянно кивнул, встал и быстро покинул палату. Подростки в последнее время очень странные. Нужно будет сообщить Мори-сану об этом. Оставшись один, Чуя сгреб одеяло, прижимая его к животу, обнимая себя и счастливо шепча: «Спасибо, спасибо, спасибо» в пустоту. Арахабаки внутри хрипло усмехнулся.***
В баре играла тихая музыка, альфы и омеги сидели за разными столиками, болтая, смеясь и выпивая. Чуя обвел взглядом зал на предмет кого-то знакомого — да той же Кое, которая бы убила его за выпивку, — но, не обнаружив никакой потенциальной опасности, положил перед барменом купюру и ткнул на знакомое вино в меню. Мужчина кивнул и вскоре отдал парню стакан. И все, казалось бы, было хорошо… — Эй, слизняк. Что-то в этот раз ты долго в больнице провалялся. Думал, ты в кому впал. Хотел уже тебе апельсины притащить, — Дазай шлепнулся на барный стульчик рядом с ним. Накахара закатил глаза, делая еще один глоток вина. О боги. — Знаешь, если ты не помирал там, то мог бы хоть отправить мне сообщение, чтобы я отложил твои отчеты. А, вообще-то я и так их отложил! А о чем ему писать? Не рассказывать ведь Осаму, что в один из дней к нему заглянул Мори, который долго говорил с Накахарой насчет ребенка, фобии и выкидыша, а потом предложил ему стерилизацию. Не рассказывать ведь ему, как долго Чуя водил пальцем по шву, размышляя, есть ли такая вселенная, где он бы пожалел об этом решении. Не рассказывать ведь Осаму, что на Чую еще долго криво смотрел Яманака-сан. И не рассказывать ведь Осаму про выкидыш. — Договорился с врачами, рассказал о том, какие у тебя ужасные и отвратительно тупые шутки, а потому они разрешили мне остаться подольше. Посочувствовали, — он усмехнулся, а затем, посмотрев на пустой стакан, жестом попросил бармена повторить. Дазай пожал плечами, игнорируя укол напарника про шутки, а затем хрустнул спиной, равнодушно наблюдая за тем, как наливается бордовая жидкость, оставляя на стенках пузырьки. — Ну, думаю, тебе будет интересно узнать про наше следующее задание? — Какой ты сегодня добренький и болтливый. Рассказывай. Чуя никогда не расскажет Дазаю про ребенка. Дазай никогда не расскажет Чуе, что все знал.