Страшно до одури. Аж коленки трясутся. Ещё бы! Заканчивался последний сезон в юниорах. Ладонь то и дело тянулась к лицу. Вдруг перед глазами возник папа. «Не грызи! А то горчицей ногти намажу!» Надю будто током ударило. Горчицу она терпеть не может. Пальчики с аккуратным голубеньким маникюром опустились вниз, постучали по коленям, потом по пластику сиденья, смяли в кулак край форменной бордово-серой олимпийки. И снова оказались у губ.
— Горина, задолбала уже! Не грызи ногти! И по креслу стучать не нужно! — возмутился Максим и слегка ударил девчонку по ладони, но тут же схватил ее.
— Заткнись, пожалуйста, а? — Надя лишь на секунду обернулась на партнера и снова уставилась на лёд, пытаясь положить руку на колени. Не получилось.
— Эй, Надюх, я ж любя! Сам волнуюсь нечеловечески. Кстати, о нелюдях. А где Шаталина?
— Не называй её так. Она the best, — Надя оттолкнула Ляпина и посмотрела ему в глаза. Максу в такие моменты всегда становилось не по себе. Вроде ей всего шестнадцать, а взгляд… Нет, он не был тяжелым или ещё каким-то. Так было даже не всегда. Но иногда на него, вернее даже сквозь него смотрел совсем другой человек. Да только он не мог понять кто. — Вон она, идет! — И, будто по щелчку пальцев на него снова смотрела смотрели полные волнения глаза подростка. Он не понимал. И это бесило. До невозможности.
Шаталина была стабильна. Она редко выглядела лучше обычного, но и выбить из колеи ее сложно. Некогда темные пряди с каждым сезоном, с каждым прокатом, с каждой тренировкой все больше и больше трогала седина. Иногда Наде казалось, что даже какая-нибудь тройка из школы добавляла на эту голову серебристый волосок. Ирина Сергеевна напрочь отказывалась краситься, повторяла, что это не старость. Это её последние нервы начали обратный отсчет. Когда поседеет вся — уйдет на пенсию и научится вязать.
— Звёзды мои, задачу помним? — короткий, почти синхронный кивок двух блондинистых голов. — Отлично! Главное — спокойствие. На дрожащих ногах далеко не уедешь. И это, Надь, — Горина смотрела выжидающе и, кажется, даже не моргала. Но в последний момент тренеру показалось, что идея рассказать все сейчас — явно не лучшая.
— Ладно, не бери в голову, потом скажу… Идите, сейчас ваша очередь. Без паники! Хуже, чем в ноябре уже не будет!
— Спасибо, Ирина Сергеевна, умеете поддержать, — прошептала Надя, выходя на лед, но её не услышал даже Ляпин.
От момента выхода на каток, до первых звуков композиции всегда есть время. Совсем немного, но Наде для окончательного приступа паники всегда хватало с головой.
Совсем скоро ей исполнится 17 лет. В юниорах оставалось откатать только одну программу. По этому юниорскому чемпионату будут судить их первый взрослый сезон. Год оказался на редкость удачным, в буквальном смысле золотым. Надя даже подумать о таком не могла. Гран-при, Россия, даже юношеская Олимпиада, только вот… Чемпионат Мира был мечтой. В прошлом году — бронза. Непокоренная вершина. Цель. И больше, чем медали, Горина хотела другого. Она хотела доказать, что оценки ставят не «за маму», что Шаталина еще не постарела. Что… Ещё много своих личных «что».
По итогам короткой программы они были вторыми. Серебро — самое обидное место. Когда не дотянул буквально чуть-чуть. И остался последний шанс.
Раз, два, три…
Над катком зазвучали выученные до отвращения первые ноты «Love me again». Старая, но почему-то хореографу казалось, что она почти идеальная для произвольной.
Все выучено наизусть. Тело само выполняет сложные элементы. Синхронно с Максимом, попадая в такт музыке. Голова будто отключилась. А зачем думать, когда мышечная память делает все за тебя?
Очнулась Надя тогда, когда почувствовала заход на ненавистный риттбергер. Сложный, красивый, дающий много баллов, но никак не поддающийся дрессировке, внушающий ужас. Ведь, уверена Горина, именно он убил маму. А сегодня как назло заныл голеностоп.
Надя сразу поняла что что-то идет не по плану, но старалась не подавать виду. Максим, такой идеальный по мнению Шаталиной, явно подкинул ее на несколько секунд раньше. А она просто задумалась. Просто закрыла глаза. Она явно не готова. Её вина. Полностью.
Страшно. Безумно. Вряд ли она сможет приземлиться правильно, чтобы не сняли баллы. Она вообще не уверена, что сможет приземлиться, а не упасть на лед. Падение — все. Крах. Прощай, медаль. А возможно еще и карьера. Возможно, здоровье тоже. Поразительно, как за какие-то секунды человек может прокрутить в голове столько мыслей.
Надя словно в замедленной съемке видела лицо закусившего губу Ляпина. Похоже, понял, что что-то не так. Видела Шаталину у борта катка, которого отсюда не разглядеть эмоций. Видела плакаты со словами поддержки. Видела лед, с которым так скоро встретится. Ну что, хотела быть как мама? Что молчишь, Снежная Принцесса-младшая?..
Вдруг Горина почувствовала тепло в районе талии. Будто кто-то держит. Почувствовала, как лезвие конька коснулось льда. Вторая нога… И звук. Как будто кто-то мастерски, уверенно и невесомо скользит по льду. Куда-то туда, дальше от девушки. Через мгновение фигуристка твердо стоит на льду, несется вместе с партнером дальше. Всё идеально. Как по книжке. Времени на мысли больше нет. Только лед. Только Надя. Только Макс.
— Молодцы, ребят. Всё чистенько. Есть к чему придраться, но не хуже всех. Пьедестал точно должен быть.
Кик — самое неоднозначное по мнению Надежды место. Одно название чего стоит. Плач и поцелуи. Но сейчас Гориной было как-то все равно даже на оценки. Взяв Максима за руку, она устроила брошенного на лед медвежонка на коленях и положила голову на плечо Ирины Сергеевны. В голове крутится какой-то вопрос, но думать не хотелось совершенно.
— На-адь, не спи только! Сейчас баллы скажут! — заметив прикрытые глаза партнерши, Ляпин чуть потеребил её за рукав.
Все было как в тумане. Слова тренера и Кузнецова доходили как-то странно, будто они говорили на другом языке. И чтобы их понять, нужно было мысленно перевести. Как-то странно. И голова болит.
— Надюш, ты как? — Ирина Сергеевна всегда переживала за воспитанницу. Она и так воспринимала девочку кем-то вроде внучки, а теперь, став не только крёстной, но и главным тренером, только усилила уровень заботы. — А ну посмотри на меня… Надь, не вздумай плакать только, хорошо? Фиг с ним, с этим Чемпионатом! Все хорошо, есть все шансы! Слушай лучше!
189,03… Ребята выступали последними, никакой интриги нет. Отрыв от второго места — ровно пол балла. От третьего — восемь десятых. Макс чмокнул Надю в висок, Шаталина по очереди потрепала их по волосам. Вокруг стало очень шумно. Да, вытянули. Да, поднялись. Зачем? И что делать теперь? «Снимать штаны и бегать». И прозвучало это, почему-то, голосом папы.
Облегчение наступило только после того, как на грудь опустился такой необходимый и бестолковый железный кругляш. Так нельзя говорить, но Надя поняла, что на этом этапе жизни сделала всё возможное. Полный комплект юниорского золота. Мама бы гордилась. Сейчас в гостиницу приедут и надо будет домой, в Иркутск, позвонить. А ещё…
— Надька, ты чудо! — шепнул Макс на ухо сразу после гимна. — Ты как будто бессмертная, как риттбергер вывезти смогла?
— Ага, очень сильный ангел-хранитель, — добавила Ярослава, девчонка из Москвы, младше Нади на год и на ступень пьедестала.
Ещё только начиная ездить по соревнованиям, Надя открыла для себя одну простую истину. Спать, на самом-то деле, можно везде. И почти при любых обстоятельствах. Круче всего — в транспорте. В любом. Даже в метро или каком-нибудь городском автобусе, на котором и проехать-то надо пару остановок. Но и на вокзалах, в аэропортах тоже не плохо. Если захотеть, спать можно даже где-нибудь в кафе, пока готовят заказ. Это была самая настоящая сверхспособность. Надя чувствовала себя одинаково отдохнувшей и растянувшись на диване в холле отеля, и заснув, сидя в междугороднем автобусе, и подремав в шумной зале ожидания, положив голову на плечо Макса.
Но сегодня проверенная годами система дала сбой. Шаталина сказала, что это от нервов. Немудрено. От показательного до входа в аэропорт прошло всего несколько часов. Надя, да и остальные из команды, знали, что Гориной спать надо обязательно. По-другому молодой организм с нагрузками просто не справлялся. После подобных «системных ошибок» девушка могла не вставать с кровати сутки.
Вот и сейчас Надя лежала на железной скамейке в аэропорту, положив голову на колени уткнувшегося в телефон Лапина и сложив руки на груди. Это поза называется, как сказал Макс, «дедушка Ленин в мавзолее».
— Надь, ну, может, ты хочешь чего-нибудь? — Шаталина не выдержала и всё-таки подошла к воспитаннице.
— ИринСергевна, вы мне точку загораживаете.
— Какую, позволь спросить? — тренер приподняла бровь и сложила руки на груди. По-хорошему, Гориной следовало бы остановиться, но её мысли были совсем далеко. Немного дальше, чем Шаталина могла себе представить.
— На потолке… — Надя глубоко вздохнула и продолжила смотреть прямо перед собой. Тренер лишь махнула рукой.
Путь до Иркутска с учетом всех пересадок должен занять больше суток. Если ничего не задержат. Времени у Нади на мысли полно. Она снова и снова прокручивала в голове произвольный танец. Её опыта вполне хватало, чтобы понять — элемент обещал быть сорванным. До неизбежного падения оставались доли секунды. Но ведь нет! Но ведь ей не могли показаться холодные ладони на талии и скрежет чужих коньков? Не могли!
Горина привыкла мыслить рационально. А ещё она привыкла доверять себе. Но сейчас что-то шло явно не по плану. У нее было два варианта, и не ясно какой лучше. Либо кто-то вышел на лед во время выступления, нереальным образом поймал её и быстренько укатился, либо ей пора в психушку. Во вторую версию верить откровенно не хотелось, первая же была абсолютно нереальной. Похоже, пора звонить в «Битву экстрасенсов».
И это всё, к чему пришла Надя спустя несколько часов перелета. Одни и те же мысли бродили по кругу, путались, перемешивались друг с другом. Гориной начало казаться, что она слышит, как одна «мысля» со смешным мультяшным звуком сталкивается с другой. А самое страшное — ни одной здравой, правдоподобной идеи.
— Ладно, если гора ко мне не пойдет, стоит подыскать другую гору, — вздохнула девушка, убирая в сумку закончившуюся книжку-раскраску с мандалами и прочими узорами. — Нет реальных идей? Значит, буду обдумывать нереальные.
— Что-то говоришь? — Макс вытащил один наушник и смешно, часто моргая, смотрел на партнершу. Только сейчас Надя поняла, что стала озвучивать свои мысли.
— Так, мысли вслух! Не бери в голову.
На самом деле, нечто странное случалось с Гориной на протяжении многих лет. Но это всегда были такие мелочи, что Надя и внимания-то толком не обращала. Все выглядело, как очень приятное стечение обстоятельств, не более. Но чем больше фигуристка думала, тем отчётливее становилась картина.
Надя вспомнила то огромное количество раз, когда внутренний голос подсказывал такие удачные решения. И в школе, и на льду, и в повседневной жизни. Она вспомнила, как перед соревнованиями вдруг просыпалась среди ночи, а соседка по комнате держала ее коньки с явным намерением подпортить лезвия. Был даже случай, когда у девушки на ровном месте дрогнула рука, и стакан вишневого сока вылился на белую блузку Ани. Папина беременная жена опоздала на автобус, водитель которого заснул за рулем.
Наверное, Яра действительно была права. Это называется ангел-хранитель. И у неё, Нади Гориной, он настолько крут, что силы хватает и на её близких. Или, может быть, он так оберегает нервные клетки фигуристки?
Эта версия вполне удовлетворила Горину. Девушка не была набожной, но и яркой атеисткой ее назвать нельзя. Не молилась, не держала пост и не носила крестик. Но если вдруг, что было довольно редко, оказывалась в церкви, повязывала платок на голову и старалась быть в юбке. Это была даже скорее не вера, а уважение к ее истории, к верующим. Однако, понятия о рае и аде, ангелах вполне вписывались в её мировоззрение.
Теперь, решив последнюю проблему юниорского сезона, можно было лечь спать. Впереди еще долгие двенадцать ночных часов в небе. Потом Шереметьево, ожидание нового рейса, каких-то часов шесть — и они в аэропорту Иркутска. Ещё пара часов — и Надя обнимет папу, Аню, младшего брата и упадёт в свою кровать. А в общей сложности — какие-то сутки до дома. Правда, где-то на краю сознания крутилась мысль о том, что что-то безумно важное было упущено. Но Горина лишь мысленно отмахнулась, поправила надувной подголовник и провалилась в сон.
— Да, пап, мы в Шереметьево уже. Довольна? Ты издеваешься? Да, конечно, да! Всё, ИринСергевна пришла, сейчас пойдем поедим чего-нибудь не самолетного. Ждите меня! Я сюрпризы везу! Как это кому? Всем! И тебе, и Ане, и мелкому! Все, целую! Не звони! Если хочешь, можешь писать! — Надя улыбнулась и убрала смартфон в карман джинс. Вдруг, помедлив пару секунд, подошла к тренеру, обняла за шею и уткнулась носом в грудь.
— Ну, ты чего? — голос тренера был довольно строгим, но, несмотря на ожидания Гориной, на объятия женщина ответила.
— ИринСергевна, простите, пожалуйста… Что-то на меня нашло, сама не знаю. Гормоны подростковые, — Надя пожала плечами, шмыгнула носом и улыбнулась. Стопроцентное оружие, от которого моментально таяло закаленное сердце опытного тренера.
— На вашу семейку обижаться никаких нервов не хватит… Папе звонила? — Как же Надя любила Шаталину. Знала её фразы наизусть, предугадывала движения… Вот и сейчас она была уверена во фразе про «ее семейку». Это было больше, намного больше, чем отношения спортсмена и тренера. Ирина относилась к этой девочке как к внучке, и их связь была даже крепче, чем с матерью Гориной. — Сказал чего-нибудь интересного? Хотя, потом расскажешь. Куда есть пойдем?
— Ой, ИринСергевна… Знаете, чего хочу? Вредного! Очень! Пошлите в Мак, я тут видела недалеко? Ирина Сергеевна, вы же знаете, я боюсь, когда вы так долго молчите.
— «Очень» чего? Очень вредного? Очень хочешь? Ладно, отметим последний юниорский турнир… Где Ляпина черти носят?!
***
— Всё, с тобой можно разговаривать? — усмехнулся Макс, глядя как Надежда крутит в руках БигМак, словно примерять с какой стороны откусить.
— Да! Считай, это было временное помешательство. Я наконец-то осознала ситуацию, успокоилась и готова пахать дальше. Чёрт, как люди его едят? Он же разваливается!
— Смотри, берешь и держишь вот так. Мизинец и большой снизу, а остальные пальцы сверху. И не дави сильно! Расплющится. Как ты, в позапрошлое воскресенье, — даже столь подробная инструкция к бургеру не уберегла фигуриста от пинка ногой под столом. — Ай! Надюх, ты чего?
— Ляпин, это ты чего? Позволь поинтересоваться, откуда у тебя столь широкие познания о правильном поедании этой булки? — что ответить страшно спокойному и вежливому тренеру, парень явно не нашёл. Но Шаталина спасла ситуацию сама. — Посмотрите за сумкой, я на пару минут.
— Горина, у меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться! — как только силуэт женщины скрылся за углом, Максим отложил в сторону бургер и навис над столом, пододвигаясь ближе к партнёрше.
— Почему это?
— Потому что ты меня любишь! Нет, не сопротивляйся, знаю, что любишь и ценишь. Короче, помнишь Ваньку, моего одноклассника? — Надя слабо кивнула, боясь предположить, что же ей придется делать. — Замечательно! Ну вот, у него день рождения через две недели. Мне срочно нужна твоя помощь. Как женщи…
— Эй! Не наглей! — Горина покраснела, закашлялась и чуть не опрокинула стакан с газировкой.
— Дослушай сначала, бестолочь! Там все с девчонками придут, а мне не с кем… Сходишь со мной, типа девушка? Блин, Шаталина вернулась… Подумай, скажешь потом, чё решила.
— Максим, будь добр, покинь нас минут на пять, — Ляпин прикусил губу, опустил глаза, и, чуть заметно кивнув больше самому себе, чем кому-нибудь из присутствующих, на удивление быстро ушёл. — Наденька, у меня разговор есть, серьёзный. Ты только слушай внимательно. Это безумно важно. Важнее, чем ты только можешь себе представить…
***
Иногда Шаталиной казалась, что жизнь идет по кругу, а слово «дежавю» действительно не пустой звук. С разницей в двадцать лет она занималась с маленькими упорными Надями. Говорила одно и то же. Видела одни и те же глаза. Видела старшую в движениях, жестах, словах младшей. Везде. В каждом вдохе и в каждом элементе. С периодичностью раз в год думала, что сходит с ума. Почти начала верить в переселение душ и временные петли.
Конечно, различия между матерью и дочерью были. И не только внешние.
Лапшина была мягче, тактичнее, покорней. Горина — взрыв эмоций. Минувший турнир — прямое тому доказательство. Сначала не могла найти себе места, не переставая говорить о том, как важно это чемпионство. Потом пару дней провела, как будто ничего не случилось. Затем впала в какое-то странное, отрешенное состояние. Бросилась обниматься. А сейчас вовсю хохочет.
На самом деле, тренера здоровье фигуристки в последнее время заметно напрягает. На лицо были первые симптомы простуды, о которых Горина так старательно молчит. Да и психическое состояние покоя не внушало. Вероятно, подростковый организм не справлялся с слишком большими даже для взрослого человека нагрузками. Но спорт есть спорт, особенно высоких достижений. На катке Надю насильно не держал никто. Шаталина хоть чуть-чуть успокаивала себя фразой «её осознанный выбор». Но про себя отметила, что визит к психологу Гориной точно не помешает.
Да, надо бы узнать, к кому лучше обратиться. Но не сейчас. Еще одну заботу женщина сейчас просто не выдержит. Предстоящие пару месяцев обещают быть адовыми.
Шаталина собралась в Москву. Она сама с трудом понимала, почему и зачем. Столько лет твердить, что не собирается покидать Иркутск, что её здесь все устраивает. Выигрывала ли она в деньгах? Учитывая стоимость жизни в столице, разница становилась почти незаметной. Получить больше возможностей как тренеру, заявить о себе? О шаталинских парах и так знала вся «фигурная» Россия. Была одна единственная причина, в которой она боялась признаваться даже себе.
Вообще, Ирина Сергеевна редко отвечала на незнакомые номера. И этот звонок скорее всего, был бы сброшен. Если бы палец случайно не промахнулся и не нажал бы на зеленую кнопку.
Об этом человеке, признаться честно, Шаталина почти не вспоминала.
Периодически до нее доносились какие-то новости о нем, иногда встречала его на турнирах, перекидывались парой слов по делу. И то редко. Последний раз он звонил ей 15 лет назад. Сначала спросил, кто мог запустить очередной фейк про смерть здоровой двадцатилетней спортсменки, потом спросил про дату похорон. Приехал вместе с Леоновым, постоял недолго на кладбище. И исчез из жизни иркутского тренера на полтора десятка лет. И Шаталина не могла сказать, что огорчена этим фактом.
Сказать, что звонок Севы удивил — не
сказать ничего.
Он искал новую партнершу своему фигуристу.
— Ответить надо срочно, — добавил тренер в конце разговора.
— Имей совесть! У нас чемпионат, произвольная программа через два часа!
— Хорошо, неделю. Край, больше не могу, даже если захочу, — в голове Шаталиной сразу развернулся календарь.
— Мы в Иркутске через шесть дней только будем!
— Отлично! Чемпионат закончится, в самолете вместе все обсудите, вещички дома соберете и бегом в Москву, — он был уверен в положительном ответе. И зная, что он предлагает, какое будущее и какие перспективы, это было не удивительно.
— Ребёнку надо с семьей посоветоваться. Десять дней.
— Ребёнку… Когда это у тебя спортсмены детьми стали?.. Ладно жду звонка до 19 марта!
Это предложение действительно сулило Наде просто волшебные перспективы. Молодой, успешный фигурист, завершающий второй взрослый сезон. Хороших, умелых партнёров не так много, для Гориной это был бы хороший скачок вверх. Шаталина не хотела сказать, что Ляпин — плохой. Но тот москвич хотя бы в силу опыта был сильнее. А у Макса всё чаще и чаще проскакивали мысли о том, что бы «бросить вообще всё». В личном разговоре сказал тренеру, что всё-таки хочет уйти. Причину не назвал, но сказал, что уважительная. А переезд в Москву? Разве это плохо для Нади? Тем более, переезд со своим тренером. И Сева, как бы не ругала его Ирина Сергеевна в разговорах с Лапшиной, со своими подопечными стабильно выдавал высокие результаты.
Все было только «за». Шаталина оказалась ответа Саши на предложение о переезде. И дело не в бытовой стороне вопроса. Дело в партнёре. Дмитрии Владимировиче Леонове. Ирина Сергеевна думала, что такие совпадения бывают только в не очень качественных романах на один раз. Такие продаются в газетных ларьках, в мягком переплете и с почти одинаковыми обложками.
Но нет. История вполне реальна. То ли мир слишком тесен, то ли гены и вправду пальцем не раздавишь. И как сказать о таком предложении?
«Саш, ты помнишь хама в колготках? Ты ещё вместо него в Сочи на Кубке Льда выступил? Так вот, твою дочь зовут с его сыном в паре кататься. Здорово, правда?»
«Горин, у Леонова, — да, того самого, который Надю в больнице бросил, — сын есть. Фигурист. Как ты думаешь, может нашей Наденьке к нему съездить? Он как раз партнершу ищет».
Или ничего не говорить? Просто сказать, что едет к крутому фигуристу? А потом Саша с женой и сыном садятся перед телевизором, чтобы посмотреть выступление дочки, а над катком торжественно раздается «Выступают Надежда Горина и Дмитрий Леонов, Российская Федерация!» И в центр выкатывается Леонов. Версия 2.0. Горин давится кофе, задыхается, Аня не может ему помочь, и хоккеиста на пенсии увозят в морг. В жизни Шаталиной на одну проблему меньше. А не замечталась ли ты, Ирина Сергеевна?
Горин легко мог не отпустить дочь к человеку, чьего отца почти объективно ненавидит. Признаться честно, Ирина Сергеевна и сама побаивалась. Это было глупо, иррационально, странно, с какой-то стороны даже нечестно по отношению к Леонову-младшему, но… Она потеряла девушку, которую любила как дочь. И до безумия боялась потерять девчушку, ставшую по-настоящему родной. Не все бабушки относятся к родным внукам так. А тут ведь просто «ИринСергевна», до девяти Надькиных лет — хороший друг семьи.
Да, чёрт возьми, та самая иркутская тренерша, известная по всем суперкачественной подготовкой, жестким режимом и холодным характером, уже почти наплевала на все свои принципы, лишь бы не отпускать воспитанницу в Москву одну. Да, потому что ей страшно.
Когда Шаталина озвучила это предложение, Наде показалось, что ее взяли за ноги, перевернули и хорошенько встряхнули. Или облили холодной водой. Такое внимание, доверие безусловно были лестны молодой фигуристке, даже очень. Но…
— ИринСергевна, я что, одна? В Москву? Я боюсь. И вообще, мне 16 только, как я одна жить буду? Стойте… Без вас? К другому тренеру? Нет! Стопроцентно нет! — Надя частила, как из пулемёта. А договорив, сложила руки на груди и демонстративно отвернулась, взгляд упал на соседний столик.
Дама лет пятидесяти смотрела на телефоне какой-то фильм, причем без наушников. Сидела она так, что девушка без труда могла все слышать, но не видеть. Женским голосом раздалось нежное «Солнышко, от таких предложений не отказываются». Второй голос, какой-то плаксивый, невнятно спорил. А заботливая леди тем же теплым голосом продолжала. «Такой шанс выпадает раз в жизни! Упустишь — однозначно пожалеешь». И как раньше Надя не замечала эту любительницу мыльных опер на полной громкости?
— Надюш, ты чем меня слушала? Я же сказала, что тоже в Москву поеду. С тобой.
— Не знаю, ИринСергевна. Фиг с ним, как жить, как я Макса брошу? Это ж самое главное! — Горина облокотилась на стол, подперла щеку кулаком и уставилась вперед. Ровно за тренером сидели двое мужчин в костюмах, — наверняка, командировочные, — и о чём-то оживленно беседовали. И так громко, что всё долетало до ушей Нади само, невольно.
— Ну смотри, если выбрать вариант «Да», то всем должно получиться, я тебя уверяю, — говорил тот, что сидел спиной к фигуристке. — Вероятность провала стремится к нулю! А вот если «Нет»… Там вообще динамика почти не прогнозируется. Ни положительная, ни отрицательная. Я тебе потом график покажу, я такой ровный впервые вижу!
От подслушивания чужого диалога Надю отвлек голос Шаталиной.
— Надь, тут такое дело… Максим хочет уйти из спорта. У него причины есть, если захочет, сам тебе расскажет. Это его последний сезон. Тебе тоже надо партнера искать. Леонов — лучший вариант, — ощущение, что Шаталина проживает жизнь заново, по второму кругу. Сколько лет назад, стоя в буфете ледового дворца спорта, она говорила, что Леонов — лучший вариант? И сколько лет назад слышала от молоденькой, семнадцатилетней Нади Лапшиной, что та тренера не бросит?
— А мне почему не сказал? Что-то серьезное? Ладно, спрошу потом… А что, если…
— А что, если что, звезда моя? — устало вздохнула Шаталина.
— Если я там не нужна совсем, не приживусь… Мы ведь всегда сможем вместе домой вернуться, да? — Горина вновь стала погружаться в свои мысли. Вдруг, кто-то буквально заорал над ухом.
— Надька, скажи честно, ты дура? — мимо проходила ничем не примечательная брюнетка лет двадцати пяти. Голубые джинсы-скинни, зеленая расстегнутая парка и неподдельное удивление на лице. Она даже остановилась, а после слова «Дура» ненадолго отодвинула телефон от уха. — Как почему? Тебе такое предложили, а ты отказываешься! Соглашайся срочно! Вот прям сейчас! Отказаться всегда успеешь… — она ярко выделила слово «такое», активно жестикулируя руками.
— Лаа… — начала было тренер, но вовремя поняла оплошность, девочка не заметила. — Горина! Что за мысли! Не приживётся она… вот если не приживёшься, тогда и будем думать кому и куда возвращаться. Ты сейчас о другом думай. И папе с Аней напиши, что они ещё скажут…
— Знаете, что? ИринСергевна, звоните этому своему Севе прямо сейчас! Скажите, что мы согласны. И пусть скажет, когда приезжать. Прорвёмся! И не с таким справлялись.
— Нет, Надь. Сначала нужно папино мнение услышать.
— Да что он скажет? Поворчит сначала, а потом поймет. Он меня любит. А мне так лучше будет. Они ведь когда с фигурным катанием смирился, понимал, что дальше только хуже будет, правда?
Где-то совсем рядом с Надей или прямо в ее голове, какой-то незнакомый, но отчего-то безумно родной голос прошептал на грани слышимости: «Ну наконец-то дошло!» А потом стало очень тепло, как будто кто-то обнимает со спины.
