Их реальность

– Беги, Эдди, беги! – кричали люди, размытые и нечёткие. А, возможно, это разум запоздало предупреждал Эдда. Гоулду было все равно, он не замечал, есть ли кто-нибудь в школе помимо него и детей, бегущих следом. Это было неважно, ведь те, кто на заднем фоне, помочь не могут. А может, не хотят. Натыкаясь на невидимые препятствия, ворчащие и кричащие, Эдд огибал их, отталкивал и отпихивал. Нужно продержаться до звонка. Боковым зрением Эдд Гоулд заметил дверь в подсобное помещение, где хранились предметы для уборки, запасные книги, вещи учителей. Узкая, пошарпанная дверь будто говорила: «Эдди, я одна могу помочь тебе. Прячься в темноте, скорее, скорее!». Но Гоулд знал, что за этим кроется предательство. Все двери, не предназначенные для учеников, запирались на висячие замки, да и если бы каким-то чудом она осталась открытой, ему не спастись от преследователей - придавить ее своим тельцем Эдд не мог. Джон, Эдуардо, их приятели, были крупными ребятами из старших классов и легко смогли бы выломать эту хилую дверцу. Это было бы концом. Поэтому Эдд бежал, запыхаясь, ловя ртом воздух, словно рыба, по неосторожности выброшенная шальной волной на берег. Кто-то вцепился в его руку. Эдд с отчаянностью зверька, пойманного хищником, дёрнулся, вскрикнул, рванул дальше. Только бы продержаться, только бы продержаться... В голове нарастал гул, а в лёгких разгорался костер, хотя гораздо медленнее, чем в начале года. Всё-таки бегать ему приходилось частенько. Обычно все начиналось после уроков, и когда Эдд уносил ноги из школы, мест, в которых он мог спрятаться в этом городе, значительно прибавлялось. Особенно Гоулд любил прятаться в старой библиотеке через квартал. Там он нередко встречал своего друга, Тома. Иногда с ним был Торд, его сосед, а иногда – высокий рыжий старшеклассник. В библиотеке Гоулд мог находиться до самого вечера. Но сейчас всего лишь шестой урок, предпоследний, выйти из здания не представлялось возможным, а Том предупреждал, что он с Мэттом, тем самым старшеклассником, должен ехать на олимпиаду в другую школу, которая находилась в самом центре города (наверняка там детям не приходится бегать друг от друга, чтобы не быть избитыми). В голове беспорядочно роились мысли, обдумывались возможные пути отступления. Он вдруг услышал чей-то голос, смутно знакомый ему. – Эй, Эдд, ты куда? – он, чуть замедлив бег, обернулся и увидел Торда Ларссона. Тот стоял на пороге своего класса, нервно оттягивая воротник рубашки, и махал Гоулду, привлекая его внимание. Мгновенно в голове Эдварда созрел план по спасению себя. – Потом объясню! Можно зайти к тебе в класс до конца перемены, пожалуйста? – протараторил Эдд, постоянно оглядываясь на внезапно возникшую в его сознании толпу, приглядываясь – не покажется ли кто из этих. – Ладно, иди сюда, – Торд неопределенно пожал плечами и, в замешательстве глядя на запыхавшегося приятеля его соседа Риджуэлла, отступил от двери, пропуская его внутрь. Как только Гоулд скрылся в безопасности класса, мимо двери быстрым шагом прошел, распихивая толпу, Эдуардо, ведя за собой ещё пару мальчишек. Он явно потерял азарт преследования, тяжело дышал и упустил из виду жертву. Гоулд облегчённо выдохнул, прислонившись к стене. Скоро начнется урок. Отлично. Торд вопросительно смотрел на него, ожидая подробностей. – Так кто там был, а? – вдруг в глазах его сверкнуло понимание, и он медленно, будто сомневаясь в своих словах, вновь заговорил. – Это ведь не Эдуардо с приятелями? – Они самые, – недавний страх прошел и в голосе Эдда звучали нотки гордости. – Никак меня не поймают. Сначала во взгляде Ларссона было сомнение, потом оно переросло в раздражение (бывают же глупые люди на свете! И где Том его откопал?). – Ты совсем дурак? Хватило ума их вывести из себя, а теперь бегаешь. Не может тебе вечно везти, ясно? Сегодня не поймали, а завтра отделают до полусмерти, – фыркнул Торд. Он гораздо умнее – никогда не попадется на глаза самым отпетым хулиганам школы и другим группкам, подобным им. Зачем самому на себя гнать беду? – Завтра будет завтра. А сегодня я хочу в библиотеку. Говорят, новый завоз книг был рано утром и мне интересно поглядеть, что у них появилось. Ещё я хотел проверить, вернулся ли Том. Если да, то он будет там после занятий. Пойдешь со мной? – беззаботно отмахнулся Гоулд. Все же ничему его жизнь не учит. – Да ну тебя! – Торд ещё раз оглядел Эдда. Его он знал пару недель, может, месяц. Был он пятиклашкой, маленького роста, худенький и вообще казался полупрозрачным, словно экзотическая рыба из аквариума богатой семьи. Носил он всегда рубашки, великоватые ему, отчего Эдд казался ещё мельче и бледнее, чем был на самом деле. Торд подозревал, что вещи принадлежали его отцу или ещё кому из старших, но свои догадки Торд держал при себе. Эдвард Гоулд был из тех людей, над которыми каждый чувствовал какое-то превосходство и ощущал желание возвысить себя в глазах других за его счёт. Даже, наверное, Том, его самый надёжный друг (к тому же, видимо, единственный), ощущал то же самое. Поэтому каждый, кто его хоть немного знал, считал своим святым долгом немного погонять Гоулда. Частенько в библиотеке он появлялся, покрытый синяками и ссадинами (отдать Эдду должное, бегал он превосходно, и, скорее всего, поэтому ничем хуже них дело и не кончалось. Пока что). Но почему-то вместо того, чтобы быть тише воды, ниже травы и вообще стараться быть незаметным, как растения в школьном коридоре (которые проклянули тот день, когда их поставили там), он все время, будто делая вызов жестокой жизни, подшучивал над каждым, тем самым вгоняя себя в ещё большие неприятности. Вот, видимо, и сегодня произошло нечто подобное. Эдди, почему бы тебе просто не подержать свой язык за зубами? Прикуси его – и сможешь сделать свое существование гораздо, гораздо приятнее. Вдруг Торду стало жалко Гоулда. Все же жилось ему в этом месте нелегко, гораздо хуже, чем ему самому. Как бы то ни было, гроза младшеклассников, Эдуардо (никто не помнил его фамилию), предпочитал издеваться именно над мелким лохматым пятиклашкой по фамилии Гоулд, и это было общеизвестным фактом. И каждый охотно поддерживал эту акцию, потому что оказаться рядом или на его месте не хотелось никому. – Ладно, проверю с тобой библиотеку. Как бы ты без меня не вляпался во что-нибудь эдакое, – протянул Торд, честно желая, чтобы сегодня Эдд Гоулд мог вернуться домой без травм. Эдд подпрыгнул от удовольствия. Не думал он, что кто-то может не считать его Мальчиком Для Битья Номер Один. Кроме Тома, конечно. Том хороший. – Спасибо, Торд! – весело вскрикнул он. – Кстати, у меня завалялась пара центов. Как раз хватит на перекус, если ты ничего не брал с собой. Ларссон пожал плечами. – Это необязательно. Как-никак конец весны на дворе, чего-нибудь поедим. В конце коридора раздался оглушительный треск звонка, а в кабинет хлынули одноклассники Ларссона. Парочка подозрительно косилась на незнакомого мальчишку. – Иди, а то опоздаешь, – предупредил Торд. Эдд кивнул и выбежал в пустой коридор, напоследок помахав рукой куда-то в пространство. – Эй, Ларссон, а это случайно не тот пятиклассник, за которым бегает вся восьмая параллель с Эдуардо во главе? Жуткие типы. Торд отрицательно покачал головой. Все же ему не хотелось пополнять список жертв восьмиклассников. *** О своем благородном решении Торд успел пожалеть, как только они, воровато оглядываясь, покинули школу через черный ход. Точнее, оглядывался Ларссон, а его непутёвый спутник шел спиной вперёд, чтобы говорить было удобнее. Иногда он запинался о камушки, валяющиеся на дороге, но каждый раз сохранял равновесие. – ... Правда, именно так все и было! Ты что, не веришь? Да спроси у самого Тома! – Эдд Гоулд говорил, говорил, говорил не переставая. Не сказать, что Торду это очень нравилось, но иногда он говорил действительно интересные вещи. Например, рассказал о том, что однажды Том стащил у отца старый кольт, и они вместе стреляли по камням в заросшем пустынном парке, а потом ещё долго убегали от полицейского, одиноко преследовавшего их. «Мы бежали и бежали, бежали и бежали!» – восторженно твердил Эдд, размахивая руками, стремясь передать переполняющие его эмоции. Да уж, бегать он умеет. – Эй, Гоулд, ты, кажется, еще что-то говорил про рисование? – Ты что, совсем меня не слушаешь? Я говорил об этом уже давно, – насупился Эдд. Ему хотелось стольким поделиться со своим знакомым (который за день уже почти что перерос в статус друга, что ставило его выше Мэтта, который иногда с ним вежливо разговаривал, но ниже Тома, считающегося лучшим другом), а ему совсем не интересны его истории. Но чем дольше рассказывал Гоулд, тем приятнее его было слушать. Торд не совсем понимал почему, но находиться в обществе этого мальчишки ему нравилось гораздо больше, чем болтать с тем же Риджуэллом. Тот был заумным парнем из параллельного седьмого класса, и мало кто даже из его одноклассников знал его в лицо. Не нужно даже говорить о том, что кроме его родителей, в этом мире о существовании Тома помнило только пара человек. Риджуэлла было трудно заметить, и его это вполне устраивало. Кажется, компании соседа, библиотечного приятеля и пятиклассника ему хватало. Из болтовни Эдда Ларссон узнал, что они с Томом познакомились, когда Гоулд слонялся по закоулкам Лондона как раз после очередной стычки с группой школьных задир. «Эдуардо там не было, но ему определенно должно было понравиться», – говорил Эдд, как-то странно глядя на небо. Том сидел на земле и читал какой-то журнал, а когда оторвал взгляд от бульварного чтива, которое ему удалось раздобыть, то прямо на него смотрел странный мальчишка, руки и колени которого были содраны в кровь, рубашка заляпана грязью, волосы спутаны, и вообще выглядел он как бродяга. – Том порядком испугался оттого, что я смотрел на него, медленно истекая кровью, – рассмеялся Эдд, но веселья в его тоне немного поубавилось. – А мне просто было интересно, что он читает и отчего у него черные глаза. – Черные? С чего это? У него ведь самые обычные голубые глаза! Не дури меня, Эдди, – перебил его Торд. – Да ладно тебе! Просто мне в тот момент так показалось, ясно? Как будто он какое-то магическое существо, понимаешь? Как единорог, пегас или что-то в этом духе. Такое же редкое и доброе. В общем, он спросил меня, что случилось, я ответил. Вышло так, что он дал мне пару пластырей, накормил, пока дома никого не было, и мы сразу же поняли, что можем подружиться. Оказалось, что я понимаю большую часть того, что он говорит (Торд в этом месте почувствовал себя умственно отсталым – из размеренной речи Риджуэлла о, к примеру, неком Диссоциативном Расстройстве чего-то там понимал он не так уж и много). На следующий день мы уже общались и играли вместе, а через неделю считали друг друга лучшими друзьями. Кстати, книги его отца по психологии очень интересны. Ты знал, что человек может стать немым просто так, а? – Эдд уже успел переключиться на другую тему, когда перед их взором возникла библиотека. Впервые за весь день Эдвард Гоулд притих, добровольно сдаваясь безмолвному величию каменных стен. Он будто бы повзрослел. На мгновение Торду показалось, что мальчишка, почтительно остановившийся перед колоннами здания, и не мальчишка вовсе, а человек гораздо старше его или Тома, и даже Эдуардо. Но впечатление это ушло так же быстро, как и пришло (даже ещё быстрее, когда Эдд вприпрыжку ринулся к своему второму дому). – Идём, Торд, идём! – воскликнул он радостно своим детским голоском. Ларссон тоже чуть улыбнулся и пошел следом. В городской библиотеке, как всегда, было тихо и спокойно, в воздухе витали запахи пыли и знаний, гораздо более старых, чем само человечество. Старая библиотекарша шёпотом поприветствовала Эдварда и махнула рукой Торду. Гоулд встал на цыпочки, чтобы доставать до уха библиотекарши и что-то шепнул ей в ответ. Та, улыбаясь, протянула ему бумажку с печатными строчками названий книг и потрепала мальчишку по волосам. Эта пожилая женщина частенько встречала Гоулда в библиотеке и сильно привязалась к нему за его жизнерадостность, вежливость и тягу к знаниям. Она знала, что мальчик жаждет учиться, но школу не очень-то любит из-за того, что его обижают (точнее сказать, устраивают животную травлю), поэтому иногда занималась с ним дополнительно. Его друг из седьмого класса, кажется, Томас, давал ему уроки по психологии, к которой мальчик проявлял поразительный интерес. Эдд взял листок, кивнул в знак благодарности и двинулся в недра стеллажей, в эпицентр мудрости – читальный зал, попутно доставая с полок какие-то книжки одной рукой и таща за собой Торда другой. – Что это? – спросил Ларссон, махнув головой в сторону бумажки. Гоулд шикнул на него, мол, тише. В этом здании он будто стал другим человеком, и Торду сильно напоминал неразговорчивого Риджуэлла, одержимого своими книгами, хотя на его вопрос он всё-таки ответил (в отличие от Тома, который частенько игнорировал его). – Список новых книг, конечно. Ты сам разве не ради него пошел? Чтобы почитать вместе со мной что-то новое, да? – Эдд с надеждой смотрел на него; Торд вдруг осознал, что ему совсем не нравится здесь находиться, что сейчас он на пороге точки невозврата и нужно бы уходить, вырваться из хватки пятиклашки-неудачника и запереться дома, читать комиксы под светом лампы. По спине пробежал холодок, глаза забегали. И натолкнулись на пристальный взгляд пронзительно-зеленых глаз. Они будто обвиняли его, и Торд охотно признавал их правоту. Что ж, он чересчур мягок (Трус, трус, трус!), но почему бы и нет? Это ведь чувство самосохранения, а не проявление слабости. Но то, что они с Гоулдом вместе почитают, ничего не значит! Они вовсе не друзья, и нечего ему бояться Эдуардо: тот наверняка сейчас смотрит свой телевизор дома. Никто не узнает. Все хорошо. Торд собрал всю свою храбрость в кулак. Эдду нужны те, кто может его поддержать, черт возьми, он ведь ребенок, не имеющий возможности просто с кем-то поболтать! Так ведь быть не должно. – Да, Эдди. Конечно, поэтому, – улыбнулся Ларссон. Гоулд удовлетворённо вздохнул и приобнял Торда, одновременно передавая ему тяжелую стопку книг. Ларссон почувствовал, что сделал правильный выбор, и шелковые волосы счастливого Эдда, щекочущие ему подбородок, стали для него самым главным тому подтверждением.