13 июня, 1913 год.
Когда шумиха после трагедии с «Титаником» поутихла, стало как-то легче дышать. Больше никто не закатывал драматично глаза и вздыхал. Наконец в семье Йегеров-Рейссов снова поднялся вопрос о посещении старых друзей семьи и Соединённых Штатов. Род Рейсс, кстати, не любил США. Стоило упомянуть — и граф превращался в огромный кричащий помидор (даже Риваю, самому непрошибаемому в этом доме, Род напоминал помидор, посему подпольно именовался синьором Помидором), стучащий кулаком по столу. Он краснел, начинал сильно-сильно потеть, а поэтому постоянно при этом вытирал свое лицо платочком. Ури советовал ему смотреть мир проще, но кто вообще в этом семействе слушал младшего брата Рода? Кто угодно, но точно не Род. Даже Григорий прислушивался к советам младшего Рейсса, пускай восторга от него не испытывал, однако Ури в его глазах представал человеком правильным и надёжным. Что-то, да значит. Рода, в принципе, понять возможно. Они все (кроме Йегеров) потомственные англичане, их предок был одним из тех господ, что выступал против Американской революции, да и вообще участвовал в неудачном подавлении. Для старшего Рейсса США — страна неотёсанных бунтарей и распутников, чуть ли не Ад. Более того, там же творится черт-те что! Как же он отправит туда своих прекрасных дочерей? Там же проходил парад за женское избирательное право! Вдруг эта гадость засядет в их светлых головах? Род точно такого не допустит! Однако Нью-Йорк встречает их с распростёртыми объятиями, приветствуя жужжащим шумом миллионов людей и тысяч машин, да скребущими небо высотками. Все это для них в новинку, в диковинку, ведь даже в Лондоне такого нет, а ведь кажется, что лучшее может быть только в их стране — Pax Britannica ещё никто не отменил. Да и отчего-то кажется, что не скоро отменят… Семейство Рейссов-Йегеров ранее часто выбиралось куда-то, однако Григорий осел окончательно после того, как родился Эрен, и если Зику довелось побывать в Индии (что оставило неизгладимое впечатление), то младшему довелось побывать максимум во Франции и Испании, а вот Род вообще покидать поместья не любил, как и выпускать кого-либо из него. В чем проблема никто не понимал, но у Ури был чертовски длинный ряд предположений, которым он предпочел поделиться исключительно с Кеннетом, только вот камердинер на это только пожал плечами и продолжил помогать одеваться и собирать чемоданы. Ему-то что? Заправляет всем здесь Ури, а это значит, что последнее слово всегда за ним, а не за синьором Помидором. Если же возвращаться к Индии, то воспоминания старшего сына Гриши были очень… абстрактными, пожалуй, в силу юного возраста, когда ему повезло там оказаться. То было за два года до рождения Эрена, а Дина ещё была в добром здравии. Младшему же, в отличие от Зика, повезло побывать только в цивилизованной Европе, хотя с раннего детства он умолял отца съездить куда-нибудь ещё, в тот же Египет, ведь это «не так уж и далеко». Однако всегда следовал отказ, а Эрен который раз ехал в Париж или, прожигать свою юность. Стоя напротив этого крайне необычного для среднестатистического британца вида, Эрен Йегер ловит себя на мысли, что предпочел бы остаться тут, а не плыть через Атлантический океан обратно, до скучного Лондона, где нет ничего, что могло бы его заставить испытывать что-то, кроме смертельной тоски, вгоняющей в отчаяние, подбивающей последовать желанию выкинуть что-нибудь из ряда вон выходящее.***
10 июня, 1913 год.
В Митре удивительно спокойно. Хозяева покинули свой дом, отправившись взглянуть на Новый Свет, поэтому слуги, за счёт которых в поместье все всегда идёт по плану, теперь могут спокойно вздохнуть и немного передохнуть. Несомненно, им стоит поддерживать дом в порядке. Сейчас, когда никого нет, можно спокойно передвигаться по всему поместью, не беспокоясь, что ты, бедная маленькая помощница повара, не приведи Бог, попадешься на глаза кому-то из гостей, когда тебя не звали. В библиотеку вход любому из работников был открыт, Рейссы-Йегеры не были против того, чтобы в свободное время слуги читали что-то. По крайней мере, Ури и Гриша были всеми руками «за», поэтому спокойно делились с ними книгами. Склонившись над столом, высокая фигура с орлиным носом, на который нацеплены очки, и конским хвостом, с видом восторженного ребенка вчитывается в текст научной статьи, нервно тормоша край рукава мятой рубашки. То была Ханджи Зоэ, гувернантка, нанятая семьёй специально для занятий с детьми. Она, на самом деле, являлась существом абсолютно уникальным. Род Рейсс полагал, что именно Ханджи надоумила Фриду не носить платьев, ведь сама она всегда ходила в брюках и пиджаке, предположительно одолженные у кого-то из мужчин. — Рива-а-ай! — Тянет женщина, облизывая пальцы и хватая с громким шорохом лист. Она разворачивается и на вытянутых вперёд руках показывает мужчине часть статьи, радостно сверкая в полумраке глазами. — Ты посмотри, бревий¹! — Что? — Дворецкий Митры тяжело вздыхает и встаёт с насиженного кресла, подходя к Зоэ. Мужчина долго щурит глаза, всматриваясь в то, что ему показывают. — Какое, к черту, бревно? — Какое, к черту, бревно?! Бревий, Ривай, бревий! О-о, он такой удивительный… — Сумасшедшая. Не передразнивай меня больше. — Да я, тебя-то?! Ты прочитай, что я тебе даю! Его по- — Однако, ее прерывают на полуслове, не давая договорить. Риваю, честно говоря, вообще было глубоко все равно на все эти бревии и прочие химические радости. — Заткнись. Поднимай свою задницу, вредно тебе столько сидеть в библиотеке.***
***16 июня, 1913 год.
приблизительно третий час после полудня.
— Все будет в порядке, — уверяет Хистория отца, взяв его толстую ладонь своими аккуратными маленькими ручками, скрытыми кружевными перчатками. — Со мной Эрен. — Я бы не- — Папочка, успокойтесь. — вдруг подаёт голос Ури, сидящий в кресле напротив Рода. Все это время он делал вид, что внимательно читает последний выпуск «The New York Times», хотя на самом деле самым наглым образом подслушивал то, как любимая племянница воюет с его братом, ее отцом. — Если вы продолжите так переживать из-за пустяков, то Хистория никогда не повзрослеет. Имейте совесть. Младший Рейсс часто обращался к брату на «вы», будто бы желая что-то этим подчеркнуть. Ури словно таким образом задевал старшего за живое, однако на самом деле ничего такого он не делал. Роду приходится кивнуть дочери, мол, иди, но только для того, чтобы разобраться с Ури. Пожалуй, мы предпочтем опустить их разговор, чтобы оставить некоторую завесу тайны для их личностей. Хистория, наконец свободная, сбегает бодро вниз и выскакивает на крыльцо, само собой, не забыв придержать красивую шляпку, зажмурившись от шума улиц, встретившего ее. Снятый ими дом не скрывался во дворах и, пожалуй, девушке это нравилось. Эрен скучающе вздыхает, бросая взгляд на циферблат карманных часов, а потом на родственницу. Очень дальнюю родственницу. Йегер закрывает их, прячет в карман темно-зеленого жилета. — Ты уговаривала его почти час, — подаёт девушке руку, приподняв бровь, когда ее ладонь ложится в его. У Хистории такие тонкие запястья, право. — К сожалению, — Рейсс коротко улыбается, спускаясь вместе с юношей с крыльца. — Его снова подтолкнул к решению Ури, впрочем, ничего нового. Мне кажется, если я или кто-то из сестер выйдет замуж, то он все равно продолжит носиться с нами будто курица с яйцом. Йегер хмыкает, переводя тоскливый взор на дорогу. Он условился на свидание с Зиком сегодня вечером, но родители опять что-то выдумывают. То, что он сейчас сбегает с Хисторией — спасение для них обоих, чтобы не участвовать в организации очередных бредовых вечерних посиделок. Шагая вдоль шумной дороги, по которой носились машины, очередное чудо техники, они молчат. — Хочу сходить в театр, — прерывает тишину девушка. Эрен печально молчит, а Хистория, ясное дело, понимает, что он хочет услышать. Рейсс долго подбирает слова, которые могут удовлетворить Йегера, но, очевидно, таких не находит. Приходится говорить так, как получается: — Я уговорила Ури взять Имир в Митру, в качестве горничной. — Выведи ее блох. Возможно, тогда я поменяю свое мнение, — поводит плечом Эрен, переходя с шумной улицы в тень деревьев, растущих в парке. — И да, мы сходим в театр. Я позабочусь об этом. Юноша чувствует, в Нью-Йорке можно быть новым человеком. Здесь свободнее. Пожалуй, Йегер хотел бы здесь остаться вместе с Зиком, чтобы скрыться долой с глаз отца и нелюбимой семьи, избавиться от несвободы и просто наслаждаться жизнью в свое удовольствие. «Нужно предложить брату.»