Последний луч солнца

Когда Волчонку исполнилось лет пятнадцать, Филин принялся за его трудовые навыки. Парень уже не был ребенком. И все же отцу он едва доставал до плеча. Но Филина это вряд ли смущало. ...Зато он выживет. С такой комплекцией везде в любую щель пролезет, как мышь. Имя ему он так и не удосужился дать, называя по-прежнему Волчонком. И чем парень становился старше — тем рос замкнутее и угрюмее. - Больше дела, меньше слов, - Любил не раз говаривать опекун, глядя, как подросток колет топориком дрова для очага. Пока он еще не брался за его обучение искусству шиноби. ...Пусть привыкнет к мирному железу. И Волчонок привыкал. Колол дрова, подметал пол, вытряхивал циновки, наводил порядок в хижине. И все больше замыкался в себе. - Ты оставил здесь пыль. Нехорошо, Волчонок. Уже без слов он понимал, что за этими словами последует. Молча он вытянул перед собой руки, давая Филину хлестнуть по ним несколько раз. На лице мальчика не отразилось ни единой эмоции. Он как будто смотрел куда-то мимо всего, имея максимально отстраненный вид. Потому что так было легче. Чувствовать удары как сквозь вату и представлять, что все это не с ним. Это не его сейчас бьют по рукам и не ему больно. - Ты уже даже не плачешь и не просишь прекратить. - Филин взмахнул рукой и плеть опустилась на избитые запястья в последний раз. - Это похвально. Значит мне удалось выковать из тебя терпеливого человека. Потом ты за это будешь благодарить меня, Волчонок. А мальчик все еще стоял, опустив голову и не решаясь взглянуть на своего опекуна. Внутри у него как будто сломалось что-то. Он больше не хотел показывать свои слезы кому бы то ни было. Он четко уяснил тот факт, что слезы людей злят и раздражают. Еще ни разу Филин не пожалел его, не обнял и не сказал ни единого ободряющего слова. Порицания и наставления — это все, чего удостаивался мальчик за все, что делал. Мысленно он давно навесил крепкий замок на дверь, за которой остались эмоции, слезы, чувства. Окончательно запереть себя мальчику пока еще было не под силу — он плакал ночами в сжатую пальцами циновку, жалея себя и не желая жить. Радость он испытывал только тогда, когда опекун уходил к Резчику. Тогда у парня был целый день свободы от отцовских придирок и насмешливого молчания, бывшего красноречивее всяких слов. Побоями Филин не ограничивался. Волчонок жил в состоянии постоянного напряжения. ... Когда отец брал его с собой на рынок, Мальчишка жадно впитывал все, что вокруг него происходило. Конечно, это был еще один повод для наказания, он никогда не знал, в чем мог провиниться, но был уверен, что по приходу домой его, возможно, снова отчитают и подвергнут избиению плетьми. - Какое же это горе, пьяный отец! Несчастные дети! Услышав, как базарные кумушки обсуждают довольно громко и эмоционально чьего-то пьяного родителя, Волчонок усмехнулся. Он искренне надеялся, что прогулки по рынку Филину будет мало и он уйдет к Резчику. А проведя там весь вечер, вернется домой, еле стоя на ногах. А это обычно значит одно — Волчонок сможет дать волю себе, не боясь всхлипнуть слишком громко. Это значит, его не будут бить.