Когда киллер называет тебя милой

      Взяв из рук, теперь уже точно, Романа шлем, я пару секунд посмотрела на предмет и повертела в руках. Я никогда не надевала шлем, не каталась на мотоциклах и даже к велосипеду не прикасалась! Без шуток. Честно признаюсь, что не умею на нем кататься… Все мои одноклассники, кто услышал такое, были в шоке, мол, как же так, ты столько потеряла! Даже представить себе не могу, что это за ощущения. Может быть и круто, но я не в курсе. — Дай сюда… — сказал парень, надел на мою голову шлем и застегнул, — впервые видишь шапку? Вперёд, — кивнул он на заднее сидение.       Я молча села и вцепилась в него, обвивая твердое тело руками. Это как кататься на заднем сидении велика, да? Только на скорости, которая в 10 раз выше… на самом деле, я такая трусиха. От непривычки я слегка дёргала головой, ощущая твердую «шапку». — Не бойся, на такой-то скорости можно и закрытыми глазами, и одной рукой управлять, — забавлялся он, намекая на то, что мы сошлись на смешной скорости. — Ты что?! — очень эмоционально воскликнула я.       Как только это оборудование под названием мотоцикл сдвинулось с места, я пискнула от неожиданности и снова вжалась в спину Романа чуть ли не всем телом. Щека мягко коснулась спины, но со временем я постепенно отводила голову, чтобы увидеть, с какой скоростью неслись около меня голые деревья. Пока мы мчались по городу, я адаптировалась к скорости, наблюдала за прохожими и просто ловила лицом прохладу. Волосы растрепались, но сейчас ощущения были как никогда приятные. Ещё десять минут назад мне казалось, что гонять на мотоциклах — это такой риск, опасность и жуткий страх врезаться во что-нибудь или в кого-нибудь, а теперь — просто наслаждение.       Стоило нам выехать за город, где нет ни пешеходов, ни крутых поворотов, ни светофоров и машин, а одна сплошная дорога, пустая и безлюдная, как я моментально почувствовала, что набирается скорость. Слегка забегав глазами, я хотела что-то сказать Роме. Вот ведь! Только привыкла к одной скорости, а он на другую переключился! — Зачем ты ускоряешься?! — крикнула я Роме.       То ли он проигнорировал меня, то ли не услышал, но в любом случае не ответил. Мне оставалось только крепко держаться за него. Так же я аккуратно стала отстраняться, чтобы привыкнуть к более быстрой скорости, но это уже было не то. Мне не по себе. Некомфортно. Слишком быстро, волнительно и опасно. Страшно.       Напридумав себе в голове три тысячи ужасных трагедий, я прикрыла глаза, но от этого мне стало только хуже. Голова будто закружилась, появилось неприятное чувство внутри. Я слабо постучала по тому участку тела Ромы, где находилась моя ладонь, в надежде, что он остановится. Зарулив стелле, где красовалось название нашего города, мне стало ещё хуже от ощущения, что мы останавливаемся.       Словно пьяными и слегка опухшим от ветра глазами я бегала по деревьям, не отцепляясь от мужского тела. Стало душно и до ужаса тошно. — Тебе нехорошо? — спросил Рома, пытаясь повернуться ко мне. — Тебе верить нельзя… — пробубнила я, плавно отстраняясь и приходя в себя. — Вообще-то это было всего-навсего сто тридцать! — усмехнулся он, но, глянув на мое бледное лицо, с опаской скривился, — да это от непривычки! В следующий раз полегче будет, — безуспешно пытался подбодрить парень. — Никакого следующего раза! — вытаращила я глаза, — ни за что! Нет! — протестовала я. — Хахаха! Да чего ты! Это круто, — усмехнулся Рома, — я на мотоциклах с подросткового возраста, — задумался он, двигая ногой камешек на земле, — тем более, нам ещё возвращаться. — Жесть… — выдала я, — а машиной водить ты умеешь? — поинтересовалась я. — Да, недавно сдал на права. Думаю, вдруг понадобится. — Машина — это удобно… — рассуждала я и кивала сама себе, — нужная вещь, но я вот не собираюсь сдавать на права, — я стала поправлять волосы. — Почему? Сама же сказала, что это удобно. Толпиться не надо в автобусах и метро. Быстро, комфортно. — Не хочу просто… и боюсь. — Ну-у это ты сейчас так говоришь. Когда вырастешь, будешь мотаться по делам, поймёшь, что машина просто необходима, — подметил парень, — если хочешь, я могу тебя научить. Основам. Ну, чтобы проще было, когда начнёшь учиться.       Я с опаской посмотрела на него. Вот не думаю, что на машине он будет спокойно ездить. С другой стороны, это же не мотоцикл. Всё ж безопаснее, наверное… На самом деле, не могу представить себя за рулём машины. Как только думаю об этом, сразу возникает паника. Да у меня на всё паника, чёрт возьми! — Не уверена в этом… — ответила я, на что он усмехнулся, — кстати… почему ты представляешься разными именами? — Если мы с тобой подружимся, то я расскажу тебе, — ответил Рома.       Я состроила ему грустную гримасу, смотря куда-то в лес. Этот человек кажется мне всё загадочнее и загадочнее, несмотря на то, что я всё-таки узнала его имя. Что значит «подружимся»? Он не доверяет мне? Ну, в полне возможно. Мы мало знакомы. Почему-то, глядя на пустую дорогу, я вспомнила про своего кота… я всё ещё не могу забыть то, что сделала. — А если мы с тобой подружимся, ты сможешь мне помочь? — спросила я Рому, так как мне не к кому обращаться больше. — Могу помочь прямо сейчас, — пожал плечами парень и внимательно посмотрел на меня, ожидая рассказа. — Мы ещё не подружились, поэтому я не готова рассказать тебе, — иронично ответила я и качнула головой. — Хахахах! Ладно, ты меня переплюнула, — кивнул он, — но мне стало интересно. Какого рода помощь?       Я машинально отвела глаза и посмотрела наверх, не поднимая головы, чтобы никакие слезинки не полились. Чувствуя, как к горлу подкатывает ком, я поняла, что не смогу рассказать, даже если не учитывать все эти шутки. Когда мне было два года, двоюродный брат принёс нам маленького черно-белого котенка. Белая грудка, белые лапки как тапочки, белая шерсть треугольником на мордочке. Он жил с нами всё это время. Несколько месяцев назад он заболел. Я пыталась поговорить с родителями, предложила отвезти его к ветеринару, чтобы он посмотрел и вылечил его, но родителям было не до этого. Самой мне было бы очень трудно провернуть такое, ведь мой кот за свои пятнадцать лет был три раза на улице. У него были когти. Я была одна и без переноски. Как бы это выглядело? Вдруг он убежал бы? Спрыгнул с моих рук? Я начала покупать ему лекарства по рекомендациям продавцов в ветеринарных аптеках, но ему ничего не помогало. Кот был пассивен и безэмоционален, много мяукал. Не знала, сколько бы мы ещё протянули вместе, потому что мне было ничуть не лучше морально. При виде своего питомца я вся умывалась слезами. Так я провела чуть больше месяца, родители всё так же не хотели везти питомца к врачу, а на мой вопрос «Может, усыпим его?» мама отвечала: «Ты что! Жалко ведь…». Жалко… Смотреть на него жалко и больно. Через два дня после очередного отказа на любые мои предложения я позвонила в ветклинику и пригласила ветеринара на дом, чтобы тот усыпил кота. Я расплакалась при нём. Ревела всё время, пока он был дома и делал процедуру с котом. Я видела, как он умирает. Об этом никто не знает, но я хотела бы с кем-нибудь поговорить, не держать в себе.       Стараясь не вспоминать подробностей, я упорно держала себя в руках, хотя могу точно сказать, что максимально сентиментальна, но мне уже немного легче. Я убеждала себя, что сделала правильное решение и для себя, и для моего питомца. — Ты можешь рассказать мне всё, я никому не проболтаюсь, — заверял Рома. — Как-нибудь в другой раз, — слабо улыбнулась я. — Ловлю на слове, — сдался он, — поехали обратно. Попробуй сесть спереди, это может быть удобнее. — Ты хочешь, чтобы я с ума сошла? — ошарашенно спросила я. — Я же говорю, что это может быть даже безопаснее и интереснее. Обещаю, что буду ехать ещё медленнее, — выделил он интонацией, будто ещё медленнее некуда. — Я доверюсь тебе последний раз, — пригрозила я и села спереди.       Рома не солгал. Мы ехали плавно. Иногда чувствовалось, что скорость нарастает, но было терпимо, а позже, когда я привыкла к виду дороги и проносящимся мимо машинам, от которых меня трясло по началу, то стало, и правда, интересно. Спиной я чувствовала, насколько сильно мы прильнули друг к другу, и даже сквозь ветер ощущала его дыхание на шее. Это приятно…       Мы доехали до дома. Меня мучило много вопросов по поводу владения и ветклиникой, и жилим домом, но, думаю, это не моё дело. Но интересно же, как так то! До репетитора оставалось чуть больше получаса, мне как раз хватает времени на перекус. — В этот раз мне понравилось, — оценила я поездку. — Это потому, что мы ползли как улитки. — Не сравнивай нас… Ты давно ездишь, а я впервые, — подметила я, доставая ключи. — Не ворчи, малышка, тебе много еще предстоит увидеть, — усмехнулся он.       Стоило войти в подъезд, как мой желудок сразу заурчал в тишине. Я голодна с конца уроков, но это не ощущалось во время моего приключения на двухколёсном опасном транспорте, а теперь голод даёт о себе знать. Большую часть запеканки с рыбой вчера съели вечером, а остальное родители забрали на работу. В холодильнике почти ничего не осталось, а гамбургеры и хот-доги в магазине настолько жалкие и безвкусные, что смотреть на них не хочется. Ну в самом деле! Между двумя булочками лежит котлета, капля майонеза и один тонкий ломтик огурца. Всё! И я серьёзно! Очень расстроена. В супермаркете получше, но до него топать долго. — Время обедать, да? — услышал Рома возмущения моего желудка. — Ну да, — согласилась я. — Ты умеешь готовить? — Нет… — призналась я.       Парень облокотился на перила в лифте. — А я умею. У меня хорошо получается паста с лососем в соусе, — будто специально дразнил меня, поднимая глаза кверху и сдерживая улыбку.       Хочу его треснуть. Мой желудок сжался. Он специально меня терроризирует?! Разговоры о еде, наверное, всех заставят захотеть есть. Я, например, не люблю суши. Беседы о такого рода еды неприятны… а вот аппетит мне испортить ну никак нельзя. Одноклассники подшучивают друг над другом, говорят всякие неприятные и неприличные вещи за обедом в столовке. Собеседникам от этого нехорошо, иногда они перестают даже есть, а я спокойно переношу это. Но вот эти разговоры о еде, когда ты голодна — это пытка! — Докажи, — не растерялась я, — не верю, что мужики могут готовить.       На самом деле верю, особенно те, кто живет один или с ребёнком, не важно. Без женщины. Могут мужики готовить! Мне нужна еда от него. — Что? Хахах! — прыснул он, — ты возьмёшь свои слова обратно, если попробуешь мою еду. Ты, вон, вообще готовить не умеешь. — Так давай попробую! — не сдавалась я.       Лифт остановился на пятом этаже. Двери распахнулись. Мы переглянулись. Я не собиралась выходить, пока не услышу его ответа. Мне нужна еда! — Ты уверена? — прищурился он, на что я только хлопнула несколько раз глазками, — я понял, — закивал он, — ты просто слишком голодна.       Я иронично отвела глаза. Он тыкнул кнопочку 6, и мы зашли в его квартиру. Она такая же просторная, как и все в этом доме. Бежевые тона успокаивают, честно говоря. Повернув голову в сторону, я увидела добермана. Он смирно сидел на полу и смотрел на меня. Сердечко йокнуло. Он продолжал смотреть, как я следую за Ромой на кухню. — Он просто смотрит на тебя, — сделал попытку успокоить меня парень. — А он не цапнет? — предостерегалась я, присаживаясь на барный стул. В просторной кухне не было обеденного стола. Тут находились высокие столешницы, за которыми можно сидеть на барных стульях. — Не цапнет. — Выглядит очень сдержанным и воспитанным, — подметила я, расслабившись немного. — Да, — ответил Рома, попутно разогревая пасту на двоих, — он обучен многим командам, очень тихий, когда нужно, и послушный. С самого его детства я всерьёз занялся воспитанием, и если бы это было как у многих, ну, например, просто отучить просить со стола или просто обучать командам, то он был бы как большинство домашних собак. — То есть, ты его конкретно перевоспитал? Ну, я слышала, что такая порода внушает беспокойство и страх… — Возможно… но он игривый, когда это дозволено. Частенько.       Он поставил две тарелки и сел напротив меня, предварительно накормив пса. Я принялась уплетать обед. Готовит он вкусно, но я… не привыкла есть в компании. Мы с родителями всегда это делаем раздельно, так уж вышло. — Сколько тебе лет? — вдруг спросил Рома. — Подозрительный вопрос, — шутливо ответила я. — Ты выглядишь на четырнадцать, — пояснил он. — На четырнадцать?! — обалдела я, — мне семнадцать! — Что?! — чуть не подавился он, — не смеши меня, тебе максимум пятнадцать. — Но я серьёзно… — не поняла я прикола.       Он поднял взгляд и посмотрел на меня как на невинную девочку. — Ты слишком мила для семнадцати лет. — Что ты имеешь против милых семнадцатилетных девушек? — ворчала я. — Ничего, наоборот, мне нравятся скромные и милые девушки, — он многозначно стрельнул глазами и унёс пустые тарелки.       Поблагодарив его за обед, я успела забежать домой и переодеться перед походом к репетитору, оставить ненужные вещи и умыться. Сложив пару тетрадей и ручек в аккуратненькую черную сумку через плечо, я направилась грызть гранит науки. Признаюсь, что сегодняшний день разбавил все предыдущие. Было, конечно, в какой-то момент страшно, тошно, а ещё грустно, но и в то же время приятно и весело. Благодаря этому занятия протекали не так утомительно, и казалось, что они пролетели быстро.       Почти восемь вечера, ещё десять минут и я дойду до дома. Было всё ещё прохладно и темно в это весеннее время. Я медленно шла на деревянных ногах, чтобы не подскользнуться на дороге, которую еле-еле освещали уличные фонари. Снег только растаял, а очередные заморозки вновь превратили дорогу в каток. Шорох за спиной. Хватило пары секунд, чтобы моё сердце беспокойно забилось. Я аккуратно глянула через правое плечо, не останавливаясь, но никого не было. Дорогу по краям обводили лишь каменные высокие заборы. Жуткой тенью с левой стороны кто-то выскользнул из переулка и плотно зажал мне рот. — МММ-М-ММ-М! — я моментально пыталась завизжать, схватившись за руку неизвестного.       Запах жженой резины и сигарет от кожаных перчаток дал мне в нос. У меня аллергия на табачный запах. Безуспешно сопротивляясь, я начала подскальзываться на дороге.