***
В комфортной постели я, сложа руки, то ли умиротворенно, то ли потерянно смотрела в окно на покачивающиеся голые деревья в далеке, пытаясь не думать ни о чем, чтобы таким образом хоть какой-то навести порядок в мыслях. За прошедшие два дня мое самочувствие значительно улучшилось, дикция пришла в норму, но говорю мало, потому что родители приходят всего раз в день на пару часов, а с врачами особо не поговорить. — Тук-тук, не спишь? — вошла мама в палату с улыбкой на лице, — мы всего на пару минут, работы много. Они с отцом подошли ко мне, лучезарно улыбаясь. В первую нашу встречу после произошедшего мама расплакалась при мне, рассказывая, как сильно они переживали и опрашивали всех соседей в доме. Папа держался лучше. Это была самая настоящая черная полоса для них — двое умерших приятелей и несчастный случай со мной. Искренне надеюсь, что на этом наши трагедии закончатся. — Как ты себя чувствуешь? — спросил отец, сев ненадолго рядом. — С каждым днем лучше. — У тебя и кожа посветлела, на живую похожа, — иронично подметила мама, — ранки затягиваются. — Правда? — смешным тоном спросила я и сразу же поникла. Пока родители задавали обыденные вопросы, по телевизору, что висел напротив моей кровати, крутили новости прошлых дней. Ведущие эмоционально вещали о взрыве дома кандидата в мэры и о произошедшем на территории заброшенного порта. От услышанного меня снова передернуло и заставило задуматься о Роме. Пальцы рук нервно сжали друг друга, а разум невольно поддавался воспоминаниям. — Какой ужас, — фыркнула мама, — выключи это, — она сама взяла пульт рядом и резким движением нажала на кнопку. — А ты на улицу выходила? — сменил тему папа. — Пару раз на крыльцо. Вроде и тепло, но как-то не хочется… — Какая улица? — воскликнула мама, — заболеет еще! И так иммунитет слабый! Кстати, — обратилась она ко мне, — сегодня или завтра полиция должна подъехать, послушать тебя, что происходило там… Мы постараемся приехать, но вот не знаю… — засомневалась она, ссылаясь на работу. — Ну, я могу и одна справиться, — очевидные вещи сказала я, тускло смотря на родителей. — И то верно, — согласился отец, — тебе из дома привести что-нибудь? Скучно же валяться без дела. — О-о, — заинтересовалась я, но это не выглядело эмоционально, — на тумбочке у кровати лежит детектив, который я еще не дочитала, вот его привезите, пожалуйста. Родители в общих чертах осведомлены, что происходило со мной, и даже не хотели слышать подробностей, потому что им это было неприятно. Они заботятся обо мне и любят, я понимаю, но слышать детали не хотят. Жива — и хорошо, как говорится. Мама всегда строга ко мне, но делала все, чтобы мне было комфортно учиться и в целом проводить время. Желание иметь дочь-отличницу всегда толкало ее на соблюдение дисциплины и создание уюта в доме, но ее чрезмерная строгость вечно все портит. Даже в эти дни мне немного непривычно видеть ее такой доброй и заботливой. Она еще ни разу не обмолвилась об учебе или заданиях, что тоже удивило. Папа с мамой пробыли рядом недолго, оставили цитрусовый сок и несколько батончиков гематогена, а вчера принесли вкусно пахнущие тюльпаны. Когда я впервые узнала, из чего состоит гематоген, была в некотором удивлении… В прочем, мой аппетит почти ничем не испортить. Солнце днем будто согрело землю до такой степени, что и вечером все еще чувствовалось тепло. После ухода родителей я попыталась походить вокруг больницы, чтобы окончательно не отсидеть одно место. Свежий и теплый воздух значительно пошел на пользу во всех аспектах. Приятно на улице. Хорошо. И вот сейчас, не упуская возможности насладиться вечерним ветерком, я простояла на общем балконе, укутавшись в пальто, и смотрела с высоты второго этажа на жизнь и не понимала, почему такие жуткие вещи могут происходить, и как скоро я вернусь в школу. Почему этот вопрос вообще одним из первых всплыл в моей голове?! После очередного «очищения головы» от тяжелых мыслей и переживаний, я побрела обратно в палату. Что днем, что поздним вечером в холле собирались пациенты и оживленно беседовали, читали книжки, даже играли в настольные игры, а я все еще не могу спокойно провести время так же, как они… Сумрачная палата, в углу которой горел желтым светом единственный настольный светильник, укутала в темноте мужской силуэт, что породило загадочность и по-началу непонятное чувство. Он твердо стоял у больничной кровати, что была параллельна окну. Я резко остановилась, чувствуя вдруг возникшее беспокойство. Он сделать пару плавных движений и повернул голову в мою сторону…Глава 15
3 февраля 2021 г. в 12:00
В сопровождении сбившегося дыхания и безумно дикого сердцебиения я вдруг подскочила с места, на котором вот уже больше двенадцати часов спала крепким сном. Несколько капель слез, пробивавшиеся наружу сквозь сон, застыли на глазах, не собираясь скатываться вниз по лицу. Я быстро вытерла их из-за неприятных ощущений на веках и попыталась разомкнуть их, не обращая внимание на яркое солнце через окно, лучи которого очень щедро раскинулись по помещению.
Быстро окинув взглядом палату больницы, куда меня, вероятно, доставили после вчерашнего злополучного дня, я точно убедилась, что нахожусь в безопасности, а что насчет…
Вспомнив один из отрывков вчерашнего вечера, из которого очень слабо помню все происходящие эпизоды, я подорвалась с кровати и зацепилась коленкой о перегородки на ней, из-за чего, судя по всему, получу очередной синяк на своем теле, а оно, между прочим, всего за единственный вечер создало коллекцию ран, царапин и синяков. Стоило мне только встать на ноги и рвануть к выходу из палаты, как уже через шаг я рухнула на пол, почувствовав дикую слабость в руках и ногах.
Появляющиеся в памяти картинки с Ромой и полуразрушенным зданием прогоняли по моему телу волну беспокойства. Первым, что побудило меня, находясь в вялом состоянии, так это отправиться домой. Я, конечно, доверяю врачам и считаю, что восстановление здесь будет лучше для моего физического состояния, но желание узнать хотя бы о том, что он жив и в порядке в целом, перевешивает все на свете. В голове устроили бардак не только бегающие мысли о состоянии Ромы, но и еще какие-то упущенные моменты, провалы в памяти. Я точно помню, что было что-то еще…
Почти сразу после падения я снова поднялась и направилась к двери, заправляя за уши грязные волосы. Вся моя кожа требует внимания и очищения, но это второе, что меня волнует больше всего. Вылетев из палаты, я удержалась за поручни у стен, которые как раз предназначены для поддержания равновесия и облегчения передвижения больных, и зашагала куда глаза глядят. Кругом белые стены несколько пугали меня, но умиротворенные больные и мирные врачи, определенно, создавали атмосферу спокойствия и безопасности. Засматриваясь на них своими красными и опухшими глазами, я двигалась дальше, не имея дальнейших планов и способов, как добраться до дома. Моя постоянная предусмотрительность и осторожность во всем, будь то действия или слова, именно в этот момент сменилась на дикое рвение оказаться дома, но каким образом я там окажусь — неизвестно.
С лестничного пролета завернула в мою сторону молодая медсестра с зеленой папкой в руках. Увидев меня, грубо говоря, сбегающую с больницы, она сильно удивилась и поспешила навстречу.
— Ты что, тебе сейчас нельзя вставать! — воскликнула она так, будто я сделала что-то опасное, — тебе надо сейчас же вернуться в палату, ты чего?! — блондинка положила ладони на мои плечи и попыталась развернуть обратно, что у нее очень хорошо получалось.
— Я бы хотела вернуться домой, — вяло проговорила я, сама удивившись своей невнятной дикции.
— К тебе приедут родители, не волнуйся, я сейчас же им позвоню и скажу, что ты очнулась, не переживай, — твердила она, но мое тело безрезультатно сопротивлялось, — или ты в школу торопишься?
— Но мне надо домой… — с трудом выдала я, чувствуя нарастающую тошноту и головокружение.
— У-у-ф, — будто усмехнулась медсестра, — в таком состоянии тебя никто не отпустит домой, пошли по-тихоньку.
Желая стоять на своем дальше, я попробовала вновь развернуться к выходу, но чуть не скатилась на пол, придерживаясь за перила. Понимание того, что мне будет лучше в больнице, и быстрее здесь поправлюсь, приходило с каждым разом, как только я начинала ощущать усиливающиеся неприятные ощущения, но Рома… Это я так морально слаба, чтобы стоять на своем, или то, что я делаю, действительно, глупый поступок? Черт, я разрываюсь на две части!
Блондинка довела мое неповоротливое тело до кровати и пододвинула к ней капельницу. Секундный блеск иглы заставил меня вздрогнуть и дернуть рукой, которая все еще болела в венах на сгибе. Более того, на том же месте выступали четкие синяки от частых уколов. Вспыхнули четкие воспоминания о подвале, людях в масках и одной единственной игле, которую использовали несколько раз.
— Все хорошо, я не буду сюда колоть, — все время пыталась успокоить медсестра.
Девушка подошла с другой стороны, загораживая солнечные лучи, и одернула на мне рукав больничной сорочки.
— Что это? — поинтересовалась я, чувствуя, что в лежачем положении мне намного лучше.
— Нужно очистить организм от накопившихся токсинов и избытка лекарственных препаратов. Тебе нужно поспать, — возилась она с капельницей надо мной.
— Но я только что проснулась…
— Это нормально, твоему организму нужно восстановиться, — отошла медсестра, — я позвоню сейчас родителям.
За два дня я проспала слишком много, чтобы и сейчас спать, как мне кажется. Медсестра тихо закрыла за собой дверь, поднося к уху телефон. Чем дольше я в сознании, тем навязчивее становятся негативные мысли о Роме и его благополучии. Так и сверля дверь взглядом, я безмолвно пустила слезинки, прокручивая произошедшее в голове и чувствуя бешеный ритм сердца. Мы видели друг друга всего несколько минут, а что теперь? Не заметив, как успокоилась, и успокоилась ли вообще, быстро провалилась в сон, греясь под лучами теплого солнца.
Сквозь сновидения протискивались моменты прошлого вечера, заставляя во сне буквально дрожать и скрипеть зубами. Помню, как неподвижно сидела на обломленной стене, слегка свиснув голову, и умывалась солеными каплями с глаз то ли от того, что впервые произошло со мной, то ли от невыносимого беспокойства за жизнь парня. Скорее всего, и то и другое. Кто-то вызвал полицию. До ее приезда я не сдвинулась с места. Световая сигнализация знатно давала по ушам, которым и так хорошо досталось после взрыва. Казалось, что мой слух стал намного чувствительнее к звукам, но воспринимает их довольно болезненно до такой степени, что я машинально начала кривить шею. Все фары на полицейских машинах светили в разные стороны, поэтому я не попала под ослепляющее освещение, но все равно заметили этот серый от пыли и когда-то мягкий костюм среди темных обломков стен и железа.
— Девушка, что с вами случилось? — посветил молодой полицейский фонариком в мою сторону, отчего я зажмурилась, — как вы здесь оказались?
Я молча и так же неподвижно осматривала обломки всего, что здесь имелось, в разрушенном подвале, который теперь стал простой наполненной ямой, а иногда рефлекторно стреляла глазами на подходящего полицейского. Скукожившаяся и обветренная кожа рук неприятно стягивала, но я продолжала потирать плечи. Скорее, это было машинально и нервно.
— Вызови скорую, — сказал полицейский другому и вновь обратился ко мне, — вы можете идти?
Точно знаю, что не стала бы игнорировать ни одного человека в мире, кроме обидчиков, но этот случай был исключением. То ли от изнурения, то ли от заторможенности хотелось молчать, но и одновременно с этим хотелось получить всевозможную помощь. Сотрудник полиции не стал продолжать задавать вопросы. Он только стоял около меня до приезда скорой помощи.
Врачи, не церемонясь, но соблюдая предельную аккуратность, настойчиво стали вести меня к автомобилю скорой помощи, но в этот раз я резко отстранилась.
— Нет, — выпалила вдруг я, расширяя глаза, — там человек!
— Там есть еще кто-то? — уточнил полицейский, — вы знаете этого человека?
Мое молчание, определенно, что-то означало для них, ведь отчетливо помню, как Рома говорил никому не рассказывать о том, что он был там. Он опасается того, что он будет подозреваемым? И неужели он настолько уверен в себе, что даже не будет нуждаться в медицинской помощи? Такого же быть не может, черт, как я могу сейчас не рассказать о его присутствии?!
— Я не знаю его, но, думаю, что ему нужна помощь, — настоятельно говорила я.
— Вам срочно нужно в больницу, — монотонно сказал врач и повел к машине.
— Вы найдете его?! — запаниковала я, обращаясь к полицейскому, но тот промолчал, — подождите! Я хочу остаться!
— Девушка, вам нужно сначала прийти в себя, а потом уже говорить с полицией, — говорил второй врач, помогая вести меня.
— Да поздно будет потом! — слабо истерила я.
Разнервничавшись, я, не дойдя до машины, раскисла и свалилась вниз, ощущая адскую головную боль и жгучие ощущения по всему телу от ран и порезов. Головокружение, темнота, но я все слышу. Сигнализация, голоса. С каждым движением машины колкая боль будто протыкала затылок, но разомкнуть глаза так и не вышло. Застыли следы от слез, оставляя неприятное чувство на коже.
С этим же ощущением я резко распахнула глаза, вдыхая большой объем воздуха. Последние события прошлого вечера прокрутились детально в моей голове, пока я беспокойно спала. Я вспомнила, но все еще ничего не знаю о том, что с Ромой, но стало немного легче. Успокоительное хорошо подействовало, и я сознательно понимаю, что не могу быть спокойна сейчас, когда остаюсь в полном неведении. Мне не нравится, что я такая спокойная в данный момент!
Больничная палата светлых тонов тоже благоприятно воздействовала, особенно в то время, когда помещение хорошо освещается естественным освещением. Вся та солнечная яркость уже ушла, часы показывали без двадцати восемь вечера, поэтому теперь я нахожусь в полумраке. Меня окружают уют, теплота и комфорт, но как же мне тревожно даже через успокоительное. Довольно интересно наблюдать за собой, когда провожу самоанализ и понимаю, почему я это делаю или чувствую. Интересно и необычно, будто я копаюсь в своей же голове при полном сознании.
Обратив внимание на календарь, что стоит на столике недалеко от меня, я попыталась разобраться в числах. Красный подвижный квадратик мирно стоял на одном из последних чисел марта, но я, действительно, не могу сориентироваться в датах. Когда мы ушли на карантин?..
Рядом также лежала сумка с моими сменными вещами, а у календарика мой телефон. Сколько же я проспала, что не застала родителей? Наверное, они сильно распереживались. У меня столько вопросов к Роме, что начинает снова всю изводить. Звонить родителям тоже не хотелось. То ли это мое искреннее нежелание, то ли успокоительные вселили в меня чувство равнодушия и безразличия. И это только к родителям! Черт, я, определенно, в сознании и уже расставляю приоритеты…
Снова взглянув на телефон, вдруг вспомнила о когдатошнем сообщении Артема. О его признании в том, что нравлюсь ему… Это было поздней ночью, насколько помню. Он ждал, когда я окончательно усну, чтобы отправить сообщение в то время, когда я не смогу сразу ответить? Чтобы немного отойти эмоционально, да? Так многие делают, я слышала в школе… И как же мне вежливо ему отказать? Мне никто не признавался еще, да и я сама этим тоже не занималась. Романтику не смотрю, не читаю. После школы с одноклассницами не сплетничаю. Долго игнорировать сообщение тоже не получится, будет невежливо как-то…
Отстранившись от всех лишних мыслей, я снова попыталась встать, но на этот раз весьма аккуратно, чтобы снова не свалиться с дрожащих ног. Вышла в общий коридор, который освещали приятного света лампочки, и медленно зашагала, опять не зная куда. Будто чувствовала, что хотела просто походить, посмотреть что-нибудь. Хватит спать, пора бодрствовать!
Мои прогулки по коридорам продлились не долго. Та же медсестра с блондинистыми волосами обратила внимание на меня, оживилась и подбежала ко мне, словно хочет развернуть меня обратно со словами «Тебе нельзя сейчас вставать! Спать!».
— Проснулась? Куда направляешься? — бодро поинтересовалась она и окинула взглядом, улыбнувшись.
— Просто хожу, — уже более понятно и спокойно ответила я.
— Это хорошо, — закивала она, — не хочешь в душ сходить, голову помыть? А я пока постельное заменю, ладно?
Кивнув на ее предложение, я почувствовала себя несколько… умственно неполноценной, отсталой? Она так разговаривает со мной, будто у меня контузия головного мозга, сильное сотрясение или еще что-то, что выставляет меня тормознутой. Ладно, я сама не чувствую себя полностью в порядке и просто придираюсь.
Стоя под согревающими каплями душа, я смотрела на себя в настенное зеркало. Большому вниманию подверглись ссадины и царапины по телу, в том числе и на лице. Слишком жуткий вид, чтобы выходить в люди… Бесчисленное множество ран больно щипали под водой, из-за чего я постоянно жмурилась. Внутри зарождается чувство жалости и грусти вновь. Я смотрю в отражение, к горлу подкатывает ком, и желание расплакаться преодолевает все мои барьеры. Слезинки моментально соединялись с капающими каплями воды и заставляли остановить этот дикий, но почти безмолвный поток накопившихся эмоций. Безостановочно разные мысли лезли в голову и перебивались с хороших на плохие. Непрекращаемый карнавал размышлений сводил с ума. Не так давно я нашла для себя хороший способ опустошить голову от мусора — не думать ни о чем, но вот сейчас этим совсем не хочется заниматься.
Примечания:
Благодарю за чтение! 💕