***
А потом через пять лет его родителей не стало. Они просто поехали на машине в торговый центр на другом конце города. Руслан в тот день должен был ехать с ними, но мальчик задержался в школе из-за пятого урока, и они, не дождавшись его, уехали. Машина разбилась всего в трехстах метрах от дома. Пьяный мужчина на виражах будто вылетел из-за угла на своей разъебанной девятке, пока родители стояли на светофоре. Он влетел с такой силой, что обе машины чуть не перевернулись. Шансов выжить не было ни у кого. С тех пор Руслан ненавидел судьбу и бога тоже ненавидел. Если он такой долбаеб, что решил убить его родителей, нет ему прощения. И, конечно, мальчика мучило чувство вины, что он должен был как-то предотвратить, остановить. Или умереть с ними, в конце концов. Он сидел на ебучем уроке алгебры, когда его родители и трехлетняя сестренка были уже мертвы. На похороны он пришел в грязной толстовке и жирными волосами. Родственники и друзья семьи смерили его высокомерными взглядами и презрительно фыркали: «сын, а никакого уважения». А Руслан знал, что папа бы рассмеялся и потрепал его по грязной голове, если бы был рядом. «Какой ты все-таки неряха, Руслан» — укоризненно говорила бы мама, а Кристинка бы рассмеялась и ткнула бы пальчиком ему в нос. «Он их даже не любил» — говорили эти статные тетеньки с черными вуалями, лишь потому, что они не увидели его слез. Когда все они разошлись и поехали в ресторан, Руслан остался на кладбище. Он плакал так громко, что по ощущениям ему будто в горло засыпали битое стекло. Он бился головой о надгробную плиту и кричал, раздирая ногтями руки. Кладбищенский сторож тоже плакал в стороне, глядя на стенания мальчишки, только тихо. Когда его истерика длилась больше получаса, он вызвал скорую. Руслан лежал в полусознательном состоянии на кушетке в машине скорой помощи. К его рукам вели прозрачные трубки, по которым мерно капало лекарство. Он пытался считать каждую скатившуюся по ней каплю, но каждый раз сбивался примерно после тридцатой. Наконец, он окончательно уснул, с мыслью, что ненавидит свою судьбу. У Тушенцова не было крестных родителей, и всю жизнь до этого момента он даже не задавался вопросом — почему. Бабушек и дедушек у него тоже не было, они умерли, когда Руслан еще не родился. Оставались братья и сестры его родителей. Все сразу же отказались от опекунства кроме троюродного брата по папиной линии. Дядя Максим был таким крепким мужичком средних лет в вечной джинсовке, что носил всегда, кажется. Руслан за всю жизнь видел его раза три от силы, и все три раза тот был в джинсовке. Он легко согласился взять опеку над мальчишкой, даже не подумав, что это еще один рот дома, который надо кормить, поить и одевать. Это ребёнок, в конце концов. Но дело было сделано, мальчик был спихнут, отдан в чьи-то руки, проблема решена, все довольны, на первый взгляд. Но дядя Максим был типичным мужиком-холостяком. Он любил побухать и потрахаться. А когда в твоем доме резко появляется ребенок, пусть и не маленький, шибко не разгуляешься. В общем, надолго дядю Максима не хватило. Спустя два месяца он и Руслан стояли у ворот детского дома номер 8. — Ты прости, пацан, — говорил мужчина и чесал затылок. — Я понимаю. Все нормально, — смиренно говорил Руслан и поглядывал на здание позади себя. — Звони, если что. Помогу, чем смогу. Не поможет, думал Руслан, но все равно спокойно продолжал кивать. Дядя Максим выгрузил из багажника вещи племянника и поставил на асфальт. Он сел в машину и уехал, помахав ему рукой из окна.***
Руслан попал в детский дом в возрасте тринадцати лет. Это было похоже на заключение в своеобразную детскую тюрьму нестрогого режима. Лишь одно правило там действовало — либо ты, либо тебя. Поначалу детский дом номер восемь казался очень приличным. Руслан даже первое время думал, что это место действительно сможет стать для него домом. Но в итоге так вышло, что приют научил мальчика пить, курить, воровать, искусно лгать, изворачиваться, никому не доверять, плакать бесшумно, вырубать человека одним ударом. Еще делать оригами. Не сам приют, конечно, а обстоятельства, жизнь там. Люди, которые сделали Руслану плохо. И тот с болью понимал, что у них получилось. Так же Руслан с годами научился скрывать свои чувства, не показывать эмоции. Вскоре это просто вошло в привычку. Люди говорят: хорошо когда у человека было трудное детство, это закаляет. Руслан считал, эти люди — долбоебы.***
26 февраля какого-то года. (Руслану 16) Был выходной, утро, десять часов. Подъем в приюте по выходным в 9, а Руслан проснулся аж на час раньше. Он выспался и все это время валялся на кровати и залипал в телефоне, не зная, чем себя занять. Денис справа от него смотрел фильм на своей кровати в наушниках. — Дениис, — от нечего делать сказал парень. Сосед никак не отреагировал, полностью сосредоточенный на фильме. Тушенцов решил пройтись по дому, зайти к Никите и Стефану. Тех двоих в своей комнате не оказалось. Парень, что вышел из соседней комнаты, сказал, что ребята уехали куда-то. Он медленно шел по коридору, рассматривая стены и фотографии на них. Вдруг в него врезались две смеющиеся девочки лет четырнадцати. Они тут же извинились и, уходя, продолжили дальше хихикать и шептаться. — Говорят, он молоденький, — краснея сказала светловолосая. — Наверное красивый… — мечтательно сказала вторая. — И богатый! — воскликнула она. Руслан, слышавший все это, ужаснулся и перекрестился. Он пошел дальше по коридору и опять увидел девочек, своих ровесниц, что кого-то бурно обсуждают. Подросток ради интереса остановился и решил послушать их разговор. — Даже Оксана Алексеевна сказала что он хот, — заявила одна из них. — А она его видела? Ох, а вдруг они знакомы? Блять, бабки у подъезда. Девки такие странные. Еще говорят — парни одинаковые. Когда Руслан стал свидетелем третьего такого разговора за три часа, он подумал, что все девочки сошли с ума. Потом он пришел в актовый зал. Увидел своих друзей и помахал им рукой. Паша Ширяев и Денис сидели на ступеньке сцены актового зала и о чем-то лениво беседовали. — Он взрослый? Может он кого-нибудь возьмет? — говорил Ширяев, когда Руслан подошел и сел рядом. — Привет, Руслан. Похоже, что-то произошло. То, о чем Руслан был не в курсе. Тушенцов начинал бесится. — Да че случилось бля? О ком все говорят? — О, ты не знаешь? — удивился Денис. — Сегодня приедет чел, который на протяжении нескольких лет помогает нашему приюту. Он нам поставил компы в библиотеку. И этот телик он купил, — сказал он, кивая на плазму на стене. — Ага. И нас попросили показать себя с хорошей стороны, — смеялся Паша. — Ну спонсор и спонсор, пиздец. Какой- нибудь жирный чувак в костюме, скажет: не грустите ребята, все у вас заебись будет и даст десятку. Че телки так текут? — В том то и дело, что он вроде не бизнесмен. Ему нет и тридцати. Вот девчонки и посходили с ума. Парни еще минут пять пообсуждали, как это глупо, и пошли за школу курить. Ребята курили возле футбольного поля, на котором играли мальчики среднего отряда. И парни решили сыграть вместе. Позже они втроем, спустя полчаса, вернулись в здание. Они зашли, поднялись по лестнице и услышали, как в актовом зале что-то происходит. Руслан распахнул дверь и заглянул туда. Ребята со всех отрядов сидели: кто-то на стульях, кто-то на полу, возле сцены. Также, немного в стороне, сидели две воспитательницы и директор. — Драсте. А чего это тут у вас? — сказал он, обращаясь к кому-то. Он, Денис и Паша зашли в зал. — Опять курили? — ворчливо сказала воспитательница Оксана. — Вот не травили бы свой организм, пришли бы пораньше — знали бы. Ребята сели на пол, и Тушенцов только сейчас заметил объект всеобщего внимания. Молодой парень в бордовой рубашке сидел на ступеньке сцены актового зала и о чем-то говорил с кем-то из детей. — А правда, что это вы нам все-все компьютеры подарили? — сказал шепелявый мальчик лет пяти. Парень слегка рассмеялся и кивнул. — А откуда у вас столько денег? — снова задал он вопрос. — Лева! — одернула его одна из воспитателей. — У меня есть некоторые сбережения, — сказал парень и очаровательно улыбнулся. Те самые девчонки с последних рядов мечтательно вздохнули. — Так это тот хуй, о котором все весь день говорили? — негромко сказал Руслан склоняясь к Денису. Во внезапной тишине эти слова прозвучали особенно громко. Все присутствующие уставились на Руслана. — Господи, ну, Тушенцов! — тут же воскликнула директриса. Внезапно парень, сидящий на сцене, заливисто рассмеялся. Теперь все таращились на него. — Ничего страшного, — сказал он, обращаясь к директриссе. — Я ведь не какой-нибудь спонсор. Я на самом деле обычный волонтер. Так что прозвище «тот самый…» мне вполне подходит, — сказал он и улыбнулся Руслану. Младший тут же отвернулся, хмурясь. Какой странный тип. Еще и имя странное. Юлий. Беседа продолжилась, как ни в чем не бывало. В ее ходу выяснилось, что этот Юлий действительно самый обычный парень. Волонтером, правда, стал не понятно почему. Не говорил. Парень рассказывал детям свои истории из жизни, спрашивал о чем-то, шутил. Тушенцов слушал странного парня с интересом. Даже ловил себя на мысли, что пару раз он чуть не засмеялся. Странное собрание длилось долго. Парень любил поговорить. Два часа прошло, как пять минут, зал заметно сильно поредел, даже воспитатели ушли. Денис и Паша ушли еще в самом начале, а Тушенцов отчего-то все сидел и сидел. Будто клеем к полу приклеенный. Это начинало становиться странным. Даже малолетние новоиспеченные фанатки волонтера ушли. Наконец, Юлий сказал, мол, пора закругляться, ребята. Руслан тоже встал с пола и, отряхнувшись, уже пошел к выходу. Юлий резко встал и хотел окликнуть парня, но его окружила толпой детей.***
Недавний приезд Юлия произвел настоящий фурор в приюте. Красавчик- волонтер стал самой обсуждаемой новостью среди воспитанников и даже некоторых учителей. А Руслан ходил и плевался в них всех желчью в своей манере. «Как вы заебали со своим Юлием», — ворчал он, но на самом деле вполне понимал, из-за чего к парню такое запредельное внимание. Его внешность была необычной, но определенно красивой. Не то чтобы Руслан разбирался в мужской красоте... Но у парня были густые угольные брови над почти черными глазами, большой нос и красивая улыбка. Этого у него определенно не отнять.