***
Тушенцову казалось, что они ехали часа два, а оказалось тридцать минут. Они заезжают в какой-то двор. Подросток неуклюже вылазит из машины и видит прямо перед собой раскинувшийся большой двухэтажный дом из бежевого кирпича. Антон закрывает машину, отдает другу ключи и заходит в дом. Онешко стоит рядом и не торопит парня. — Твой? — спрашивает он, окидывая здание и просторный двор с лужайками и беседкой. — Нет, сняли на Никитин день рождения. Идём, я тебя со всеми познакомлю. А такого поворота событий Тушенцов не предвидел. Он не был общительным от слова вообще. А представать перед десятком людей в таком виде — вообще последнее, чего он хотел. Даже тот факт, что эти люди друзья Юлика. Что если они уже обсуждали Руслана или будут обсуждать? Но волонтер, видимо, был другого мнения и все так же спокойно ждал друга у железной двери. Коридор светлой прихожей вел в большую кухню — столовую и гостиную. Как сказал парень, дальше была ванная с туалетом и каменная, косившая под мрамор, и с черными перилами лестница на второй этаж. Видимо, они тут все богатые, не только Юлик. Сверху доносились громкие голоса и смех. Руслан пошел в туалет, сказав другу, что догонит. Естественно, ему не хотелось в туалет. Знакомиться с друзьями Онешко было неловко и странно, но неизбежно. Всеми силами он пытался отсрочить этот момент, пропадая в туалете. Но вечно прятаться нельзя, — решил подросток, покидая ванную комнату. Он, оглядываясь по сторонам, прошел на кухню. От скуки заглянул в холодильник. Он взял в руки бутылку газированной воды и понял, что очень хочет пить. Не успел он открутить крышку, раздался громкий визг. На пороге стояла испуганная светловолосая девушка лет двадцати. Она, вытаращив глаза, смотрела на Руслана. Тот застыл на месте, будто язык проглотил. Музыка сверху затихла и спустя несколько секунд появился Юлик, Антон и еще несколько людей, которых подросток не знал. — Даш, ты чего кричишь? — спросил Юлик. — Вызывай полицию! — воскликнула девушка, тыкая пальцем в Руслана. Ребята заволновалась, кто-то тоже закричал и убежал. Никита действительно стал кому-то звонить. — Эй! Спокойно! Не надо никуда звонить! — сказал Юлий, выходя в центр кухни лицом к друзьям. — Я его знаю. Это Руслан, и он не вор. Волнение поутихло и все стояли ожидая, что же скажет парень дальше. — Я вам рассказывал о нем, помните? У него были проблемы, я съездил забрал его, привез сюда вместе с Антоном. А Никита разрешил. Парни же по очереди рассеянно кивали. — Ну да-а, было такое. Ты говорил про пацана какого-то. И сегодня тоже, — усмехнулся Гридин, и все наконец успокоились. — Я хотел вас нормально познакомить, только вот, что-то пошло не так, — сказал он, на последних словах слегка укоризненно глядя на подростка. Тушенцов еще больше смутился, смотря в пол. Плитка на полу была очень интересная. Узорчик к узорчику. Много сил, наверное, на это ушло. — Ну ла-адно, не гони на парня. Вон как застеснялся, — сказал Власов, подходя к Руслану ближе. — Прошу прощения за такое сумбурное знакомство. Я Никита. Но лучше Кузьма. — Руслан, — осмелев, сказал он и протянул парню руку и улыбнулся. Они все прошли в небольшую гостиную справа от кухни. — Юлик! Вот оставил мальчишку, в такое неловкое положение поставил! Ну ты как обычно! — ворчала Даша. — Что с тобой произошло? — спрашивала она у Тушенцова, видимо, пытаясь загладить вину. Юлик задыхался от возмущения, а Руслан хихикал, поглядывая на него. Ребята поначалу смотрели на подростка немного ошарашено, что ему даже представить страшно было, как он выглядел. Зеркало в туалете было специально проигнорировано, чтоб не расстраиваться. Он ведь даже не умылся. Но обиднее, конечно, было за испорченную толстовку и джинсы. — Могу тебе новую одежду дать, — наклоняясь к нему, тихо сказал Онешко в ход его мыслям. — Бля, может я в душ тогда схожу, а то. — Да-да, иди. Ща шмотки принесу. Идёмте наверх, а то Юра опять все один выпьет, — сказал он, адресововая последние слова друзьям.***
Чистота тела еще никогда не ощущалась так приятно. Голова уже давно не болела, разве что раны вновь кровоточили из-за горячей воды. Красные спортивные штаны с лампасами оказались немногим длиннее его ног, да и белая толстовка была на пару размеров больше, как, впрочем, и носил сам парень. От вещей пахло стиральным порошком и Юликом. Видимо, одежда была его. Онешко сорвался с дня рождения друга, поехал за три пизды, привез его в этот дом, потому что знал, что он в таком состоянии в приют не поедет. И теперь вот даже свои вещи дал. Наверное, он никогда не привыкнет к такому отношению. После проведения в компании друзей Юлика несколько минут, он сразу понял, что боялся зря. Все оказались радушными, и даже никто зло не косился и не убеждал, что он изгой. Они все с интересом слушали рассказ про то, что с ним приключилось. Но в этот раз он говорил без особых подробностей и описания своих эмоций, как говорил Онешко в его машине. Юлик, внезапно понявший это, улыбнулся. Даша была единственной девушкой в компании и настояла на том, чтоб обработать раны подростка. Спустя десятки минут отнекиваний и пару десятков «да оно само пройдет», он сидел на диване, закатав штанины свободных спортивных штанов. Каплан сидела рядом и капала перекисью на его коленку. Руслан шипел, сквозь зубы сжимая ногтями кожу на руках. Что ж, видимо, щедро он по асфальту проехался. Девушка предлагала забинтовать ноги, потому что болячки и впрямь были глубокие, и мелкие капли крови все еще иногда скатывались по ноге, но, к счастью парня, обошлись большими пластырями. Разбитую губу она обрабатывать не стала. Он сказал, что сам и просто приложил смоченную чем-то вату. — У меня тоналка есть, — как-бы намекнула она, кивая на синяк на его лице, но вполне ожидаемо, ее предложение отвергли.***
— Не думал я, братан, что твое волонтерство зайдет так далеко, — посмеивался Никита. Они сидели на втором этаже в импровизированном круге из четырех кресел. — Он пиздец какой сильный, — покачивая ногой, внезапно сказал Онешко.Так искренне, что аж сам удивился. — Ты бы видел условия, в которых они там живут и вообще… Кузьма поджав губы кивал. — Но ты же его не обижаешь, я надеюсь? — спросил Кузьма, чтоб разрядить обстановку и встретил непонимающе- насмешливый взгляд друга. — Ну, а вдруг? — Я? Его? — удивлялся он. — Это он меня! Маленький дьявол, — бурчал парень, не замечая самого Руслана за спиной. — Жалуешься? — усмехнулся он, садясь за свободное кресло напротив. — А он не промах! — смеялся Кузьма и в каком-то дружеском жесте уважения сжал его плечо.***
Ребята сидят небольшой компанией в гостиной первого этажа. Никита сквозь смех рассказывает какую-то историю про террористов, которую, как говорят все присутствующие, они слышат уже сотый раз. — В пизду вас короче, — смеясь, говорит Кузьма и уходит на кухню. — А откуда у тебя тут одежда была? — как бы между делом спрашивает Тушенцов у Юлика. — Мы тут ночевать собирались, — отвечает Онешко и затягивается вейпом. И он не замечает растерянности на лице подростка после своих слов. Руслану неловко. Он, получается, сорвал ночевку, испортил день рождения? Но дальше заниматься самобичеванием ему не дают. Юлик толкает в плечо и говорит, а все остальные в ожидании смотрят на него. — Умеешь играть на гитаре? Тушенцов активно кивает, и в его руках тут же оказывается музыкальный инструмент. Он не спеша перебирает струны. Они говорят: им нельзя рисковать, Потому что у них есть дом, В доме горит свет. И я не знаю точно, кто из нас прав, Меня ждет на улице дождь, Их ждет дома обед. Закрой за мной дверь, я ухожу. Закрой за мной дверь, я ухожу. И если тебе вдруг наскучит твой ласковый свет, Тебе найдется место у нас, Дождя хватит на всех. Посмотри на часы, посмотри на портрет на стене, Прислушайся — там, за окном, Ты услышишь наш смех. Закрой за мной дверь, я ухожу. Закрой за мной дверь, я ухожу. Закрой за мной дверь, я ухожу. Закрой за мной дверь, я ухожу. Руслан хотел сыграть что-то веселое, чтоб все посмеялись, но получалось, то что получилось. Все как-то неловко молчали, грустно, но с уважением глядя на парня. — Мальчик заинька, голос ангельский, весь зал плакал! — восклицает волонтер, а Руслан прячет смущенную улыбку, утыкаясь в свое плечо.***
Время близится к ночи, за окнами темно-синее небо. Слабость и головная боль вновь одолевают Руслана. Слишком много всего за день произошло, да и клюквенный гараж, что он пил весь вечер, не остался незамеченным для его организма. Физические показатели понижаются, а вместе с ними и настроение парня. Он сидит на кожаном диване на втором этаже и думает о том, какой же он, блять, жалкий. Он не хочет думать о том, что своим сегодняшним звонком доставил Юлику проблем, но избегать этих мыслей не получается. Просто потому, что это правда. Лучше бы он просто позорно сдох в драке или был съеден бомжами на улице. Это наверняка лучше, чем чувствовать это — сжираемое чувство вины непонятно за что. Руслан беззастенчиво пялится и Юлик наконец бросает взгляд. Потому что через дыру, что в нем прожигал подросток, видно каждый штык кирпичной стены, возле которой он стоит. Тушенцов поднимается с дивана, немного покачиваясь, и шарит по карманам в поисках сигарет. «Я опять все испортил» — эта мысль, словно заевшая пластинка в сломанном граммофоне, крутится в его мозгу. Руки мелко трясутся, хочется закурить. Он выходит на балкон и крутит в руках сигарету. Именно сейчас она почему-то, будто горит в руках, обжигает пальцы. Трудный подросток, единственное, что он может — это приносить проблемы другим. Может быть, поэтому его никто и никогда не пытался защитить? Пытаться спасти его — заведомо гиблое дело. Он кажется себе одним сплошным клише. Мальчиком из британского сериала со сложной судьбой. И когда он стоит на балконе, а за его спиной грохочет музыка и тусовка в самом разгаре, он почти смеется с заезженности этой сцены. Сейчас еще должен кто-то выйти на балкон, и они поговорят по душам. Тушенцову хочется, чтобы это был Юлик. Но Юлик не появляется на балконе ни через пять минут, ни через пятнадцать. Руслан не обижается, в конце концов, зачем ему это? Он ведь и так слишком много сделал. Продрогнув окончательно, он не спеша заходит обратно в дом. Он спускается по холодной каменной лестнице. Она очень скользкая если быть в носках, как вот Тушенцов и он почти падает, столкнувшись с кем-то. — Блять, Руслан! — ругается Онешко и не дает упасть. Он выглядит встревоженным. — Я тебя по всему дому ищу, ты где был? — говорит он на немного повышенных тонах. — На балконе… — Тут есть балкон? — удивляется и вдруг до него доходит. — Стой, ты че пьяный? Парень неразберимо кивает, то ли отрицательно, то ли в качестве «да», и бормочет. Голова с каждой минутой болит все сильнее. Он еще не с похмелья, а ему уже хуево. Только ему могло так повести. Юлик говорит что-то очень быстро, Руслан не слышит, но понимает это по тому, как двигаются его губы. Он ведет его в коридор и заталкивает в какую-то небольшую комнату. Тут лишь большая кровать и шкаф в стене. «Траходром какой-то»— думает подросток. А Онешко до сих пор говорит там что-то. Как обычно. Но в отличии от его привычного нескончаемого словесного потока, он выглядит злым, если не разгневанным, и его брови сведены к носу и он, кажется… ругается? Руслан усмехается про себя. Интересно, что ж такого натворил тот человек, что сумел вывести добродушного Юлика из себя. Тушенцов ему точно не завидует, уж слишком гневно выглядит парень. — Тебе нужно поспать, Руслан, — вскоре доносится до его ушей уже спокойный голос. Перебесился значит. Юлик подталкивает подростка к кровати. Тушенцов садится на кровать и слышит «нежно переспать». Он тянет толстовку подростка вверх. Руслан вдруг резко отталкивает от себя парня. Что это еще значит? «Нежно переспать», кто так вообще говорит? Он что, его изнасиловать хочет? Типа из этих, голубых отрядов? Волонтер говорит про то, что Руслан ебанулся. Это он-то ебанулся? Онешко машет рукой и скрывается за дверью. Подросток откидывается на кровать и засыпает поперек нее, спустя пару минут. P.s Итак, объясняю момент в конце, мб кто не понял. Юлик сказал «тебе нужно поспать», а Руслан был пьяный и ему послышалось «нежно переспать» и он типа ахуел. Вот.