«персона четвёртого этажа добровольно отпустила жертв, это вне правил игры. Вслед за жертвой №3, предатель становится жертвой.»
Сердце виновато дрогнуло. Из-за меня мальчика убьют. Нечего не знающий и не видевший мальчик умрёт в столь раннем возрасте…. И это моя вина. Дети не должны умирать из-за ошибок взрослых, к которым я себя отнесла только встав на коньки. Я ударила по штанам, которые ещё были жутко мокрые и прибивались к коже. Надо было с ним не договаривается, а просто толкнуть его и всё тут. — Сам виноват, — цыкнул Айзек, будто услышал мои мысли и взвалил косу на своё плечо, — Это был его выбор. Он мог бы тебя просто грохнуть. А с другой стороны Зак то прав. Но все ровно стыдно, до не могу. Хочется ему помочь, а в то-же время вроде бы не моё это дело. Он сам так решил и вмешивается нельзя. Но… С той-же логикой можно подойти к Виктору и Кацудону. Пф…. Не… Кацудон — это абсолютное недоразумение. Ему вообще мир на коньках закрыт. Безэмоциональный и толстый свин. — Кстати, — слегка обернувшись произнёс Зак, — С чего тебя так заинтересовала моя история? Тебе вроде побоку было. — Ты не спрашивал, побоку ли мне. Да и просто захотелось узнать о тебе побольше, тебя не так уж легко и прочесть. — Пф, я не книга что б меня читать. — Когда я была в комнате за щелью, то нашла твоё досье. — И что ты теперь думаешь обо мне прочитав всё там и узнав моё историю? — Что ты крутой. — Не понял. Зак на меня озадаченно посмотрел, вскинув бровь. Я самолюбиво улыбнулась, засунула руки в карманы и повернулась к нему. Смотрим мы друг-другу в глаза. Помню, в классе шестом, моя подруга подсела на японских воколоидов, у неё даже смайлики с ними были. Так вот, мне так понравилась внешность там одного мальчика с синими волосам и шарфом, что я себе кучу стикер-паков с ним покачивала, у меня, на сегодняшний день, с ним даже больше чем стикеров с кошками. Вот с Заком и им, я нахожу неимоверно огромное количество сходств. Покрасить ему волосы в синий и принимайте живого воколоида. От своих же мыслей улыбаюсь. Кто ещё мог сморозить такую глупость? — Понимаешь, нет последствий без действий. И действий без последствий. Именно по этой причине, я считаю тебя крутым. Понял? Смотря н него, я понимаю, что он ни черта не понял. Хорошо. Попробую раскрутить мысль. — Действия и противодействия, они же последствия. Беззаконие и закон, беззаконие и наказание, зло и добро. Всё это имеет прямую связь, с людьми так же, — вижу что не доходит, — Ладно. Попробуем так: если ты отрубишь человеку голову, то точно знаешь, что он умрёт. Так? — Так, — согласно кивает Зак, с азартной улыбкой. — Вот. Тут так же. В мире, котором живу я, если ты убил человека, то точно знаешь, что тебя посадят. Но есть одно правило: нет тела, нет дела. Вот с тобой та же история, да и всеми людьми. Понимаешь, психами и маньяками не становится просто так. Парой у кого-то огромная проблема, убийство родных, покушение на него или такая история как у тебя, но это огромная редкость. Кому-то достаточно малейшего пинка, там: родитель подзатыльника дал или побили, а кто-то рождается таким, например шизофреники. На самом деле ты огромный раритет. Знаешь почему? — я смотрю на вопросительные глаза, которые заворожённые смотрят на меня, а сама голова парня отрицательно качается, — Потому-что сохраняешь рассудок. Таких как ты одевают в смирительную рубашку и закрывают в клетках, потому-что они бросаются на всех и здраво не думают. Но ты, вопреки моему здравому смыслу, не кидаешься на меня, думаешь и даже не убил того мальчика. Это огромное достижения, для такого человека как ты. Поэтому можешь гордится, Зак. Айзеку явно два раза повторять одно и тоже не нужно, поэтому он гордо задирает нос и именно в этот момент открывается двери лифта. Нашему взору предстала комната с решёткой. Выйдя из лифта мы убедились, что прохода дальше нет. Вдох-выдох. Осматриваемся. Под самым потолком висят несколько миниганов. Прекрасно. Весь пол и стены в дырках. Теперь я поняла, что означало «расстрел». Значит так. Нам нужно поскорее от сюда выбираться. Вопрос напрашивается сам собой: как? Мы с Заком подходим почти в плотную к решётке. Железо. А ещё пахнет кровью. А что я думала? Что это будет шоколад? На самом деле я очень хочу шоколада. Когда у меня стрессовые ситуации мне всегда успокаивал шоколад. Дедушка готовил мне несквик с яблочным пирогом. Дед у меня вообще классный и мужчина на все руки. Помню, когда папа был в командировке, у нас полочка лежала и его ждала. Дедушка пришёл, увидел, взялся за это дело. В итоге у нас появился новый шкаф, который у меня, кстати, до сих пор стоит в коридоре и я им горжусь. А ещё дедушка готовить умеет. Бабушка умерла когда папа был совсем ребёнком, ещё и в детский сад не ходил, он воспитывал его сам. С тех пор он и не смог найти себе жену. Поиски он бросил когда папе было ещё тринадцать, папа этим занялся как только пошёл в десятый класс, но в итоге сам себе жену нашёл. Люблю, не могу, поехали строить бом. Или бам… Не суть, в общем. После моего появления папа это дело бросил. Ибо дед сказал, что он хочет не с женой нянчится, а с внучкой. приятно, кстати. Теперь за это дело взялась я. Но в связи с моим появлением на гран-при в одиночном женском фигурном катании, было решено отложить эту историю в долгий ящик. Приеду, зарегистрирую деда на сайте знакомств. О! А ещё меня Виктор с Георгием подкармливали всякими вкусняшками. Если мы говорим о Никифорове то, мне кажется, он давал мне вкусняшки что б заткнуть рот и не видеть слёз. Ибо это не вписывалось в его программы. А Попович наоборот, довольно внимателен. Очень странно ведь у них с Виктором разница всего в год. Но когда я пришла он был добор ко мне, возможно, именно по этому я ближе всего с ним в команде. — Потерялась? — спрашивает мужчина подходя ко мне. Первый дебют на районных соревнованиях закончился провалом. Прекрасно. Я зло смотрю на мужчину, убирая длиную косу назад. — Нет, — грубо отвечаю ему, — Что тебе нужно? — А не рано ли дерзить? Мужчина был худым, высоким и подтянутым. Чёрные волосы были кокотка стрижены, а глаза голубые. Где-то я его уже видела. Парень чуть расстёгивает свое пальто и там показалась белая рубашка, мне тоже если честно нравится сочетание джинс и рубашке, а с кедами так вообще. Так-что, парень, респект тебе за шмот. — Почему ты здесь одна? Где твой тренер или родные? Чья ты? — не унималась золушка. Принцесса, где твой принц? Чего ты до меня доебалась? — Я не чья. Я своя собственная. — Так не может быть, — умыкнулся брюнет, — Дети обязательно чьи-то. С тобой должен был прийти тренер. — Нету его… Ну… Точнее… Ты вообще кто такой? — Георгий Попович. Я у тренера Якова Фельцмана. Я вскочила на ноги. Вот где я его видела! По телевизору на соревнованиях гран при! Он уступил на два бала Такахико Козука. Ещё и у… Минуточку. — Слушай, — чеса затылок произношу я, как-то некрасиво выходит, — Я была у тренера моего катка, где я больше любительском делом занималась. И в общем сейчас я, это… Короче у Якова я. И это… Как его… — Потерялась? — Нет… Я Якова потеряла. Точнее я его даже не находила. Не получается. Не поможешь, коллега? — Хорошо. Коньки сними. Коньки? И в правду коньки та я и не сняла. Наверное, то-что я его встретила первым, что он был со мной добр, а я как всегда, предрешила результат наших отношений. — Так ты участвуешь в соревнованиях среди юниоров? — протягивая мне пломбир, произносит Георгий, — Ты только в прошлом году начала ездить. — Ага, — принимая мороженное, произношу я, — Я всех порву! И не смотри что мне всего десять! — Яков говорил, что ты больше не исполняешь четверные прыжки. — А? Да. У нас с Никифоровым уговор, за это он поставит мне произвольную программу на серии гран-при среди женщин. Я откусываю мороженное и хватаюсь одной рукой за голову. Вот это боль. — Ну, — произносит Попов, откусывает шоколад со своего эскимо и понемногу переводя взгляд на меня, — Думать за будущее ни когда не рано. Что случилось?! — Мозг замёрз! Да он постоянно меня подкармливал меня вкуснястями. Как бы я не хотела считала, что могу со всем справится сома, то выше моих сил. Разревется прямо на катке. Хорошо, что это была тренировка. Что бы было если это были соревнования? Позор. Ещё и все колени отбила в кровь. — Можно? — тихо открыв дверь, произнёс до боли знакомый голос. В принципе все голоса моей команды до боли знакомые. — Это женская раздевалка. — У меня есть шоколад, — произносит парень и в проёме появляется большая плитка шоколада. Взяточник. Хотя… — С орешками? — Белый. С орехами миндаля и кокосовой стружкой. Это уже вне правил игры. Ну что поделать? — Заходи, — соизволила я. Дверь открылась так, что б туда можно было не только руку засунуть, но и всего парня. Георгий входит и сразу протягивает шоколад. Вот это ты правильно подумал. Хвалю. Молодец. Хороший бобик. Чёт меня куда-то не туда понесло. — Что случилось? — начал фигурист, приземляясь рядом. — А что-то должно было случится? — Просто ты не когда не плачешь, даже когда ногу сломала. А тут на взрыт расплакалась, потому-что Яков прокопался. — Гошь, понимаешь… — Разнесу! — кричит Зак и замахивается косой. Кого он разнесёт? Где? Как? Когда? Почему? Зачем? Все вопросы отпадают, когда я смотрю на Зака. Он решил разрубить железную решётку. Тут подходит мем-видео. Вы наверное его часто видели. Когда кто-то говорит что-то глупое, блогер вставляет кусочек видео с звуком «ты что дурак, что ли?!». Жаль что мы не в видео. Этой фразы с Заком было бы видимо не видимо. — Зак! Стой! Она…! Не успеваю я договорить, как мой апонент ударил лезвием по решётке. Получился оглушительный звон, что у меня в ушах зазвенело. За-то я теперь знаю как звучит лопнувшая свинья. — Железная, Зак. — Твёрдая! — заныл Фостер. А какая она должна быть если железная? Плюшевая? — Раньше сказать не могла? — Ты не дал. — Открывай дверь! У тебя тут котелок варит, а не у меня. — Я в такой же заднице как и ты, так-что не кричите на меня. На ум мне приходит только одно. — Что? Я разворачиваюсь к стене спиной, облокачиваюсь на неё спиной и легонько бью ногой по решётке. И так: — Кролик! Открывай! Медведь пришёл! Ну, не получилось. — Это ещё что сейчас было? — не понял Зак. — Вини Пух. — Какой пух? — Это… — Ложись! — кричит Зак и хватает меня за шкирку. Опять? Я не хочу лежать. Хотя… Я очень хочу спать. По правде говоря. Зак отпрыгнул со мной на довольно большое расстояние. Одной рукой он упирался в пол, второй держал мою голову, прижимая к своей груди. Сам навис надомной. Хотя, нет. Он почти лежал на мне. А я схватилась за его толстовку. Прекрасная, двусмысленная позиция. В плане наших отношений. Там где мы стояли пару секунд назад было в пять раз больше дырок. Нас хотели подстрелить. Кто бы мог подумать. Ну уж точно не я с Заком. Мы то думали тут чаёк попьем. Сам Айзек отлёживать даже и не думал. Он быстро поднялся на ноги и меня за собой поднял. — Добро пожаловать на ваш суд! — раздалось из динамика, — И я буду вашей судьей! Ведь это мой этаж! Слава богу. С нами соизволили заговорить эти камеры. Я ждала этого мгновения с того как открыла глаза. Зак начал конфликтовать с «судьей», требовать что бы она открыла проход. Та согласилась, решётка уехала, в прямом смысле слова. Сейчас моя крыша куда-нибудь уедет вместе с ней. Глаз уже дёргается, я это чувствую. Пройдя нам предстали множества дверей. Типа игры «101 дверь»? И к каждой нужно найти ключ? Ломать мы умеем, не бойтесь. — Что делать-то надо? — Какой ты нетерпеливый, Зак, — начал голос из динамика, — Я заснула пока вас ждала, а ещё и не разобралась с предыдущей жертвой. И не успела переделать комнаты. Понимаешь? Мне нужно одновременно и красится, и переделывать для вас комнаты, и следить за жертвой №1, пока этот балбес сам себя не убил. Он такой болтун… Пока он или она, там болтали мы с Заком проверили все двери. Заперто. Почему тут так любят всё запирать? У них тут фетиш на закрытые двери? У меня например фетиш на котиков. — Петух. — Чего? — хором произносят голос из динамика и Айзек, на моё высказывания. — Он не балбес и не болтун. Он петух. — А, да, — согласился босс этого этажа, — Так вот. Какие-то комнаты придётся проходить дважды. Всё зависит от вашего выбора. Прямо как в отомэ-игре. На самом деле вся эта ситуация, её голос, да и то что я без душа и вся в глубоких ранах меня бесит. — Открывай уже дверь! — кричим мы с Заком. — Открываю-открываю. Но разбирается сами будете. Дверь открылась и мы вошли внутрь. Внутри нас ждал доисторический фотоаппарат, как Яков, и стена из «Следа». Вот сейчас было бы полезно почитать наркоманские записки. На столе стояла коробка. А в ней, как оказалось, пара табличек, после прочтения оказались наши имена. Это Зака, это Витина. О! А это моя! Кажется до меня дошло. — И что делать? — Фотографироваться, — объясняю я мумии. — Зачем? — не уманивался тот. Ну за что мне это наказание? Где я так согрешила? За то-что я свинью ударила? Сам виноват. Чего это он мою произвольную программу забирает? — Ну, как зачем? Перед судом преступников фотографируют, а нас тут похоже преступниками считают. По этому идём фотографироваться. Ты первый. На. Я протягиваю ему табличку, с «Айзек Фостер». — Что хоть написано?! — бушевал он, выхватив табличку из рук. — имя твоё написано, Зак. Становись возле этой полосатой стены. Где тут этот монстр в разведку вставляется? В объективе этого страшилища виднеется Зак. Я куда-то там сверху нажимаю и оно щёлкает. Ого. А что так можно было? Сверху кнопка, оказывается, есть. Теперь все понятно. Мы меняемся местами. Я даю Заку важные указания, что б все вышло хорошо. Но он не слушает и просто кулаком нажимает на кнопку. Что-то треснуло. Ещё и фотография смазаная до жути получилась. Вдох-выдох. Моё желание переснятсо осталось безответным и Зак начал орать, что бы нас пустили дальше. Дверь нам открыли. И как вы думаете где мы оказались? Не в каком ином месте как в зале суда. На местах пресяжных седят марионетки, а место кресла судьи решотка, а за ней стул. Единственное свободное место, на минуточку. Мы обошли помещение несколько раз. Сизам, открой нам дверь. Опять надпись. Я уже хотела прочитать, как Зак сел на стул. — а ну-ка, встань от туда! — почему? Ты пока думай, а я отдахну, — произнёс Зак и положил косу. — Потому что это электро-стул, дебилоид! Шторы закрылись. Слышу как захлопнулась замки. Открылись. Решотка заперта, сам Зак прикован к стулу. Спокойно. Я не дам его поджарить. Поэтому, пытаюсь сломать решотку. Старания под ноль, только силы зря трачу. А в это время, пока я отходила, спустился телевизор, включился, заиграла музыка из теле-шоу с испытаниями. — Здраствуйте-Здраствуйте! — произнёс знакомый голос и на экране появилась девушка, — Добро пожаловать на шоу Кетти! Немогу поверить, что Зак сел на этот стул! Кетти оказалась девушкой с большим бюстом и короткой каре. А у меня во дворе, ходит девочка с коре… Так. Сейчас не да песен! Сами волосы были светлыми с розовыми кончиками. Да и вообще она девушка красивая, одетая в строгий костюм. — и так, — садясь произнесла девушка, — Вам наверное интересна суть этого задания. Здесь вы пройдёте свой суд! А пока Стася думает, Зака будет бить током! Идиальный приступника пойман! Девушка закинула ноги на кнопку. Зака начало бить током, летят искры, он кричит. Ему больно. Что я могу сделать? Так. Соберись и обернись. У нас есть марионетки. Они… Качают головы и глаза открыли. Когда мы зашли, головы были отпущены. Значит они их подняли. С одной стороны шесть кукол, с другой семь. Всего тренадцать. Марионетка, как человек. По сути все люди это марионетки или рабы. Слепы. Как говорил Гоголь: рождённая в клетке птица, никогда не узнает, что она невольна. Тоесть марионетки, это люди. И что мы имеем? Мы имеем тринадцать людей, присяжных если точнее, суд и приступника… Смысле Зака. Присяжные в количестве тренадцать штук, суд, приступник… Суд тринадцати! Суд где приговор выносят присяжные! В их власти даже смертный приговор! В суде присяжных вообще все наказания. Тоесть мне нужно, что бы не было тринадцати. А если двенадцать? Я подхожу к одной из марионеток, собираюсь, замахиваюсь ногой и сбиваю голову ногой. Голова отлитает, а я падаю. Больно, сука. Дерево и механизмы. Зака ещё бьёт, он орёт. Значит мало одной. Если я так продолжу, то не Зака освобожу, а сломаю ногу. Оба умрём от боевого шока. Проще способ… Проще… Проще… Проще срубить как смерть… У смерти коса… Нужна коса. Коса нужна. Коса Зака. Вот она нужна. Хватаем и несёмся на марионеток. Раз, голова отлетела. Второму проста сломала, третьиму отрубила пол тела, второму бошку по полам. И так дальше. Последний, голова о летает, коса тоже. А я похоже вывехнула кисть. Кричу, больно. Замолкаю. По щекам тикут слезы и тихо. А Зак? Слышу как открылись замки. Как открылась клетка. Встаю сома и подбегаю к Заку. От него валит двми пахнет жареным. Сидит опуща голову. Неподвижно. Помоему, он даже не дышит. — Зак? — тихо произношу я, подходя ближе и протягиваю здоровую руку, — Зак, ты жив? Боже, Зак, отзовись! Зак! Зак, ты…? Мою руку он резко хватает своей и я ощущаю старые, грязные бинты. Сам Зак поднимает голову, кричит, явно обращаясь к Кетти: — больно! Больно! Больно!!! А-а-а-а! Убью-убью-убью-убью! — верю-верю. Зак, ты сейчас мне кисть сломаешь! — поздравляю! — доносится из телевизора, — Вы прошли моё первое наказание! Я удевлена, что ты ещё жив, Зак! Настоящий монстр! Идеальный приступник! Открываю вам дверь! Что же дальше?***
— Айзек, — потихоньку произношу я, пока мы идём по длинному коридору, — Ты когда-нибудь видел наскальные рисунки? — Нет, а что? — А я вот видела. — Да? И где же? Я указываю на стену, где явно неумело нарисованы человечки. Один в противогазе, за решёткой, с уколом, на стуле. Явно рисовавший это тот же человек, что пишет наркоманские записки. — Уродливо. — Какой ты грубый, Зак, — донеся голос Кетти, — А я же так старалась! Нечего, скоро вы расплатитесь за свои преступления! Ладно. Я пойму Зак, но я что такого сделала? Хотя, если подумать, есть один поступок за который мне стыдно. — А ты не можешь взять меня к себе? — с призрением в голосе произносит мой брат и щурится. — Саш, я недостаточно взрослая, у дедушки больная спина. Это лучшее решение. Я смотрю на Александра. Это парень с темно-русыми волосами и карими глазами, а ещё милой мордашкой. Волосы стрижены чуть выше мочек уха, но всегда гладутся на бок, будто это огонь. Одет как всегда под моим чётким руководством. Жёлтую майку с львом на спине я ему уступила, ибо мне маленькая, а так бы я и мужскую одела. Нет. Мне не стыдно, честно. Красную жилетку нашёл дед, а Саше так понравилось, что я не могу это описать. Джинсы и кроссовки у всех ребят, тут нечего интересного. А вот что интересно это перчатки, на левой руки обычная, а на правой с обрезными пальцами. Перчатки мы покупали специально для него. Но нужных мы не нашли, поэтому нам пришлось покупать обычную пару, обрезать пальцы на правой перчатке и «обрабатывать» концы. Мучения не прошли зря. Сашке с детства нравились факиры и фокусники, к ним лежит у него душа и талант. Саша на всех конкурсах, где участвовал, занимал только первое место. Это у нас семейное. Но сейчас, после этого случая, Саша едет к родителям мамы в Мышкин. По правде говоря, я там никогда не была, быть не хочу и даже не знаю где на карте мира он находится. — Ладно, — сдаётся Саша и тушит свой факел после тренировки, — А почему Абрикосов то? — Это мамина девичья фамилия, — пожимая плечами, произнесла я, а после пояснила на недовольный взгляд брата, — Им так будет легче. Подумай с другой стороны. Приглядишь за Олесей, заберёшь у неё с Артемом компьютер, а то им скоро из-за него будут видится зелёные человечки. — И только из-за этого ехать? — Саш. Я грозно смотрю на брата, тот грустно садится на лавочку. Я сажусь рядом и приобнимаю его за плечи. Будучи младше меня на два года и мальчиком, Сашу часто ущемляли в его хобби. Да и нельзя сказать, что родители поддерживали моё стремление к катку. Фигурное катание, как и любой спорт, это заработок юных, поэтому уже в шестнадцать, в этом году, я буду участвовать на финале гран-при в взрослой категории, выход на пенсию осуществляется в районе 26-28, но это среднее. Следовательно, пока ты молод у тебя будут деньги. А потом? Что потом? Папа считает, что лучше на экономиста было идти. Разбежался. Я буду ставить программы на льду и занимать первые места, пока не упаду с пьедестала в коме или обмороке, или пока ноги не откажут. Саша поддерживал меня, а я поддерживала Сашку. И в общем мы перепрыгнули планки мечты. А родителей мамы мы видели когда мне и пяти не было, а Саши и трёх. Это был последний раз. Потом говорили по телефону, но стоит только мне поздоровится как на меня летело куча претензий и нравоучений: от того-что я не иду учится куда они говорят, до того-что у меня, якобы, спина не пряма, нет, вы видели мою осанку? Да ей сома Барановская позавидует! Сашей тоже не сахар. Поэтому вдруг с нами хотят поговорить, мы сразу отрезаем се концы. А вот Олеся первая бежала разговаривать. Поэтому стоило только кликнуть её она сразу прилетит разговаривать с бабушкой и дедушкой, а сам ты пока куда-нибудь смоешься. Я на каток, а Саша на тренировку. В общем-то на одно и тоже дело, просто в разные части города. — Я не хочу, — произносит Саша, опустив голову, — Не ужели ты не можешь поговорить с ними? — Саш… — Ты вообще думаешь только о своём катке! — вдруг забушевал юноша и вскочил на ноги, — Хотя ты обещала, что не бросишь меня! Уже пятый год подряд ты не приходишь! Мне не нужны деньги которые ты посылаешь, мне нужна моя сестра! Сестра которую я защищал от хулиганов! Саша убегает. А я ведь правда обещала и даже на день рождения не пришла. Телефон завибрировал от сообщения, я достала его и тут же злюсь. Смысле Никифоров стал тренером Кацуки Юри?! В своих мыслях я не заметила как мы дошли до тюрьмы. Реальной тюрьмы. Меня уже нечего не удивляет. Проходя мимо одной из клеток, меня кто-то или что-то схватило за ногу. Я упала и со страхом посмотрела на руку. Чувствую, пугаться после этого места я стану от каждого шороха. Нога Зака становится на руку и та с хрустом ломается. Кусок руки остался держать мою руку, а в клетке лежало остальное, изуродованное тело. Из кисти руки убитого стала вытекать кровь и гной. Меня сейчас вывернет. А Заку нормально, он берёт руку, отцепляя её от моей ноги и идёт вперёд, кинув конечность в клетку. Я спишу последовать примеру компаньона. В комнате нас ждала комната. С стеклами и открытой дверью. На ней знак химической опасности. Американский знак химической опасности представляет собой пиктограмму в виде ромба с четырьмя разными цветовыми полями-маркерами и кодами степени опасности. Тут же такого я не вижу. Просто треугольник и череп. Знак химической опасности — это пиктограмма, используемая на контейнерах с опасными химическими веществами для индикации специфических рисков и необходимых мер предосторожности. Неужтоли это такой большой контейнер? — Вперёд! -командным голосом произнёс Зак и, схватив меня за руку, пошёл в комнату. — П-подожди! Мы же даже не знаем что нас ждёт! Зак! Стой! Дверь закрылась. Накатывает паника. Вырвавшись из хватки убийцы, я стала колотить дверь руками и ногами. Боль ушла куда-то на второй план, расступилась и затупилась. Адреналин мать-твою. Вскоре я жалею и лежу на полу, корчась от боли. — И так, — протягивая последнее слово произнесла Кетти, — Раз вы уже поняли, что выбраться можно только пройдя испытания, то объясню правила! Наказание в этой комнате несколько экстравагантно. Она полностью гермитична и не пропускает воздух. И конечно, ударопрочна, оконные стекла невозможно разбить. В этой комнате масса чудесных штучек! И специально для того, чтобы ме-е-едленно довести вас до смерти… ядовитый газ! Что и требовалось доказать, собственно. Ах да, не то чтобы способов сбежать отсюда не было. Проявив милосердие, я оставила вам этот потрепанный противогаз… только один. Он сломанный, поэтому вам бы выбраться до того, как вас окутает яд. Бежавших из тюрьмы, но очаровательных преступников я вовсе не ненавижу! Но если вы не собираетесь становиться такими очаровательными, не лучше ли вам послушно сдохнуть здесь?! Ах да… мне станет скучно, если вы будете умирать слишком медленно, поэтому время для вас ограничено! И когда оно истечет, я просто обеспечу вас более ядовитым газом! Желаю вам замечательно провести время! А ваше время, пошло! На телевизоре показались песочные часы. У нас примерно пол часа. Что ж. Поднимаемся и ищем выход. Это как в фигурном катании. Фигурное катание… Как я скучаю по катку и ребятам. В этом доме полном убийц мне так не хватит нормальных ребят… Черт! Я бы сейчас и Виктора обняла будь он рядом! Всё лучше чем быть одной здравомыслящей. — Ты первый дышишь, потом поменяемся, — ответила я и начал думать, мне нужно вытащить. Газ уже впущен. Дедушка, я любила тебя. Саша, стань лучшим в своём деле. Все. Привет, родители. -На старт! -командует Виктор, — Внимание! Марш! Он опускает руки и мы с Георгием стартуем, кто первый доедет на коньках до другого конца катка. Это своего рода гонка. Гоша становится боком и аккуратно, первый, становится около стенки. А я, забывшая затормозить, врезаюсь прямо в стену и падаю. Больно, слёзы идут, а я смеюсь. Мне весело. Саша там на трибунах вместе с Милой умирают от смеха, а Виктор на каток свалился. Вот так мы проводим свой выходной. На катке. На полу труп, с отрезанной ногой. На столе весы, гири и мешок, больше нечего путного нет. Я замахиваюсь ногой, бедна моя нога, бью ей тело, то, как Кацудон, отлетает в сторону. Под ней надпись. Сейчас читаем наркоманию. Сейчас мы умные.«Человек с безобразной ногой. Лежащий здесь — бестолковый слабовольный убийца, растоптавший жизни вот этой ногой. Осознав свое преступление, он решил, что лучше отрезать ноги, пусть это и больно, но не смог. В конце концов этому ничтожеству не осталось ничего, кроме как вечно скитаться в Аду на своих двух ногах.»
Если мы преступники, а она судья. То наши грехи такие же как его. Логично? Вроде бы логично. Значит это наша нога. Тогда берём её. Господи как противно! Терпим. Взяли, поставили на весы. Теперь… Чье башка то так раскалывается то, а? Больно. В глазах темнее. Крутит, тошнит, отрубаюсь. Кажется я нанюхалась этой гадости. — Зак… — А сейчас победим мы! — Это мы ещё посмотрим, — хитро произносит Мила на моё заявление, подкидывает мяч и подаёт, он летит к нам на поле. Нет. В волейбол мы не проиграем. Саша подаёт его Виктору, просто подкинув вверх, тот мне и я забиваю. Отпуск, когда ты четвёртый год подряд заняла первое место среди юниоров, самое приятно. Сашу я тоже взяла. Нужно же хоть немного времени уделять семье. Хотя, этого времени чертовски мало. — Аккуратно выровняй веся. Поставь гирю, нет ни эту. Да вот эту. — Произношу я, руководя Заком. Само я сижу в противогазе. Зак потихоньку выполняет. Часы выровнялись и с грохотом вниз упала решётка. Я встаю откидывая противогаз, сразу делюсь с Заком тем, что нужно туда залезть. Тот решил, что самым легким способом будет меня туда закинуть. Получилось. Я залезла и проползла до тупика. В тупик я засунула руку и достала нечто иное как карточку. После того как я слезла, я пошла к аппарату около двери. Такие стоят в метро, туда нужно вставить эту карточку. Но я падаю. Мне вновь плохо. Зак хватаем меня, берёт карточку и пытается её вставить. Что-то трескается. — Эн… — Меня зовут Настя. Что? — Я это… Поломал… Зак показывает мне карточку, которая сломан пополам. Чувствую как у меня дёргается глаз. И что теперь делать? — Время вышло! — кричит Кетти из телевизора, — О боже, Зак! Как это опрометчиво сломать единственный способ выбраться! А вот и ядовитый газ! Зелёные кубари дыма повалили в помещение. Есть идея. — Зак, поставь меня на пол и найди где спрятаться от взрыва. — Взрыва?! — Просто сделай как я говорю! Зак садит меня на пол и ищет где спрятаться. А я достаю из рюкзака фонарик, стащенный с В4, и ручку. Из ручки достаю пружину. Пружину выпрямляю, с горем по полам и ставлю с двух полюсов. Наматываю нитку, вырванную из штанов. Давай физика, подтверди, что я не просто так тебя три года зубрила на 5-ку! Химия ты тоже себя оправдай! Вот зачем нужно было уроки в школе учить. — Всё! Готово! Сейчас рванёт! От моего крика, Зака передёрнуло, он хватает меня за шкирку и садится со мной в сейф. А что, котелок у него тоже варит. Если я нечего не напутала, то сейчас с двух батареек ток дойдет до нитки оно загорится и газ взорвётся. Именно сейчас произошёл взрыв. Мы вылезем и Зак на руках выносит меня. Ноги ватные, ходить не могу и спать хочется. Нашла, блин, время вздремнуть. — Как ты узнала, что газ ядовитый? — решил спросить Зак, проходя в открывшуюся дверь. — У меня брат факир, — начала объяснять я, — Для его шоу мы много чего покупаем. Например газ, для эффекта зажигающегося огня в руках. Вот я и подумала, что подход тот же. Зак, меня штырит. Нужно сделать остановку. — Нам надо выбраться. — Мы прошли больше половины этажей, мы заслужили отдых. Зак смотрит на меня, вздыхает и соглашается. Заворачивает в углубление в стене, что спрятано за коробками. Я отрубаюсь.