***
— Зря ты уходишь, — вещает Тигренок, выглядя при этом так печально, что плакать хочется. — Харуко не будет с нами работать, но это не значит, что не будет общаться, — улыбается Наоми, укладывая голову на плечо Джуничиро. — Верно? — Конечно, — согласно киваю, ища поддержки в глазах Дазая. Тот отпивает шампанское и легко подмигивает. Словно мы разделяем один секрет на двоих. — Так, значит, демон посажен в самую охраняемую тюрьму? — Харуно поправляет очки, и взгляд ее в этот момент направлен почему-то на меня. Уверяю, что все хорошо. Что все будет хорошо, но так мерзко я еще не врала. Потому запиваю мерзость шампанским, глядя на виднеющуюся Йокогаму. — Может, стоит автомат со сладостями поставить? — доносится до нас вопрос Рампо. Неспешно к нам приближаются Директор, гений, доктор и маленькая девочка. У Кёки на этот вопрос почти незаметно загораются глаза, но те, кто уже общался с ней, понимают, что ей нравится предложение Рампо. Нам с Акико и усилий не стоило принимать, когда мы предложили озвучить гениальную мысль единственному, кто способен спокойно нарушить внутренний порядок агентства. — Я подумаю над твои предложением, Рампо, — обещает Директор, и мы заговорщицки улыбаемся. Наверно, автомат со сладостями будет последним моим подарком ребятам. Завтра предстоит впервые выйти к Фицджеральду, а как дальше будет складываться моя жизнь никому не известно. Я постараюсь быть счастливой. Я буду беречь свою семью, провожающую последние солнечные лучи все вместе. Я буду свободнее, потому что пора уже. Время пришло. Корабль швартуют недолго, трап спускают без скрипа, и мы дружной гурьбой вываливаемся на бренную землю. Невольно смеюсь от того, как ловко Миядзава набрасывает канат, помогая матросам, из-за чего на секунду замираю в проходе. — Ты можешь передумать, — в сотый раз предупреждает меня Йосано. В ее глазах нежность. Она тоже смотрит на мальчишку, которому приходят на помощь Ацуши и Танидзаки, смеются все вместе над комментариями Рампо и Дазая. Девочки рядом умиляются и я уверена, Директор где-то поблизости тоже подавляет в себе улыбку. — Не сегодня, — обещаю Йосано, чмокая ту в щеку. — Пойдем? Такси скоро приедет. Доктор кивает, спускается первой, пока я еще смотрю на ребят. На душе легко так, спокойно. Правильно. — И на минуту оставить нельзя, — выдыхают позади, и от его голоса я покрываюсь мурашками. Давно не слышала. Подавляю в себе желание обернуться, посмотреть. Не имею права, не могу. — Ты им нужен, — лишь тихо выдыхаю, потому что это все, что я могу ему сказать. — Не забывай, что ты часть семьи — Энамото, — голос Куникиды становится ближе. Я должна удержаться и идти вперед. Должна не чувствовать, не слышать, как он подходит ближе и, кажется, тоже не решается что-то сказать. Мы так и стоим в проеме, наблюдая за нашей семьей. Подавляя в себе желания, делаю шаг вперед. Каблуки, подаренные Акико, не дают мне упасть и позволяют держать гордую осанку. Я ступаю ровно и плавно, иду так, словно сама этого хочу. Быть дальше. Но хочу я совершенно другого. Внизу трапа все-таки торможу на секунду. Желание взглянуть хоть краем глаза, почувствовать хоть кончиками пальцев. Словно без этого я умру. Не умру. Иди вперед, Энамото Харуко. И я делаю еще один не самый удачный шаг. Каблук застревает в щели, и я валюсь вперед, отчетливо вижу, как земля все ближе и ближе. Больно будет сейчас расквасить себе нос. Вот и вся уверенность. Теплые руки подхватывают почти у земли. Как в старых дорамах, спасают и не позволяют упасть. Никогда. От неожиданности я оборачиваюсь, сталкиваясь взглядом с Куникидой. Он близко, слишком близко, и аккуратно сжимает меня почти в объятиях. На лице его на секунду волнение, но то быстро сглаживается, когда мы продолжаем стоять в абсолютном понимающем молчании. Потому что слово сейчас равно остаться. Его пальцы все еще на талии, и сам он будто ближе, будто тянется. И в родных глаза много всего, много поломанного, восстановленного, искаженного, правильного. И тут же, отрезая эту нить, разворачиваюсь и иду к семье. Теперь уже осторожнее, потому что главное для себя я сказала в воздух, в море, в никуда. Надеюсь, ветер когда-нибудь донесет мои слова, когда Доппо будет дряхлым стариком в окружении правнуков. Когда вся его жизнь сложится правильно и так, как хотел он. Я буду скучать по тебе, Куникида Доппо. Каждую секунду своей жизни, я буду по тебе скучать.***
Дазай появляется неожиданно, да и еще за спиной. Инстинкт влепить ему затрещину давится Куникидой, тот выдыхает. Провожает взглядом фигуру в темном платье, человека, имя которое он случайно записал в свой блокнот в пункте об идеалах. — Ты похож на брошенного щенка, — подмечает Дазай, глядя на друга. Доппо выдыхает сквозь зубы, чувствуя, как кулаки у него все-таки чешутся. — Знаешь, я нашел кое-что, — в руках Дазая знакомый до боли блокнот. Не тот, который подарил Куникида. Его предшественник. — Предлагаю воспользоваться, один раз же получилось, — улыбается проказливо суицидник, и Доппо действительно думает, что утопит его в порту. — Отдай, — он выхватывает блокнот, сжимая его крепко-крепко. — Не упусти свой шанс, — голос Дазая падает до шепота, уносимого ветром. Куникида сжимает в руках блокнот еще полсекунды, прежде чем бодро и уверенно зашагать вперед. Невольно его взгляд тормозит на названии этого блокнота, все-таки, вещь эта принадлежит Энамото и отдать ее надо. Просто отдать, а заодно прочесть, что может в записях ему помочь. Ведь новое, выведенное знакомым почерком название, не может обманывать. "100 и 1 способ соблазнить..." зачеркнуто тонкой полосой, пока чуть ниже горит "100 и 1 способ полюбить блокнот".