***
Открывать глаза не хотелось, но исчезнуть из мира кошмарного сна так просто не получается. Я еще пару секунд лежу на чем-то мягком, ощущая тонкую иглу в правой руке. Пиликанье отсчитывает удары сердца. То бьется на удивление медленно, ускоряясь только когда глаза начинают видеть. Вокруг белым-бело, но запах медикаментов не спутать ни с чем. Моргаю пару раз, отчетливо понимая, что я в больнице. Что в палате пусто, и свежий воздух колышет жалюзи беззвучно. Мы с ветром наедине недолго. Но и этого времени достаточно, чтобы захотеть умереть. В палату входят знакомой звонкой походкой. Садятся на стул рядышком, щелкают шеей, а мне и голову поворачивать не надо. — Все живы? Боль в горле адская. Будто весь огонь замер в глотке и жжет ее точно так же, как разрушал стены. — Да, мы обнаружили местоположение Достоевского, — сообщает знакомый сладкий голос. Соберись. Ты нужна им. Даже если это не так, ты можешь еще хоть что-то делать. — Но не думаю, что он там, — продолжает гость, обходя мою койку и останавливаясь точно напротив. Разглядывая Дазая, возившегося с капельницей, посетило чувство, будто все было сном. И в больнице я от обычной простуды. — Нужно выяснить, откуда он будет давать свои указания, — продолжает Осаму, аккуратно вытаскивая иглу из моей вены. — Я не знаю. Что он хочет от меня? И, кстати говоря, что я тут делаю? — Доктор Йосано вылечила вас, но ты, похоже, просыпаться не хотела. Пришлось отправить тебя ко мне, — объяснил немой вопрос Дазай, усаживаясь в моих ногах. — Тебе лучше? — Как Директор? — за окном солнечные лучи играют вовсю, за полдень уже. — И Джуничиро? — Все живы. Директор сейчас в комнате Энн, Джуничиро восстанавливается, — мягко улыбается Осаму, и что-то заставляет меня проглотить следующий вопрос, который он очень хорошо понимает. — Куникида жив и здоров. Пришел в себя сразу же. Ты спасла ему жизнь. Не спасла. Представляю, в каком он состоянии. — Ты выбирала, не могу утверждать, что сделал бы также, но… — Дазай замолкает, поджимая губы, — выбор есть выбор и его не изменить. Даже если он неправильный в эту секунду, кто знает, может в следующую станет истиной. Остается тупо кивнуть, глядя в темные глаза собеседника. Он хочет еще что-то сказать, но я трясу головой, оглядываясь в поисках одежды. — Я принесу, одевайся и пойдем. Пора уже загнать демонов обратно, — самоуверенно, как по мне, выносит вердикт Осаму.***
Мы едем в такси до огромного стеклянного здания, светящегося неоном даже в солнечный день. Красиво тут: людей счастливых много, они улыбаются, полностью уверенные, что доживут до глубокой старости. Единственное, что сохранилось после чертового взрыва, это блокнот от Куникиды. Он надежно спрятан во внутреннем кармане, словно маленький щит под сердцем. — Что мы тут делаем? — я оглядываюсь на здание этажей в пятьдесят. Рядом здания поменьше, но, глядя на Осаму, понимаю, что он направляется именно в это. Горящее, переливающееся, с кучей рекламы, отчего мой маленький пиарщик внутри хлопает громко в ладони. Мы заходим в автоматические двери, красивая девушка на ресепшене, заметив нас, чуть поднимается со стула и приветливо улыбается. — Чем могу вам помочь? — говорит она своим успокаивающим мурлыкающим тоном, и я краем глаза вижу, как Дазай расплывается в своей обворожительной улыбке. Три, два, один… — Милая леди, вы мне поможете, если, взявшись за руки, мы осуществим мою мечту и прыгнем… Приходится Казанову пнуть по коленям. Дазай морщится, фыркает, глядя на меня обиженным взглядом. — Нам нужен ваш босс, — возвращает улыбку на лицо Осаму. — Фицджеральд. Девушка хлопает глазами с таким же непониманием, что и я. Мы переглядываемся, я киваю ей, отвечаю на еще один вопрос, назначено ли у нас, и после всего этого мы отправляемся в лифт. — Я тебе зачем? — уже в лифте шиплю на Осаму, пока тот мечтательно представляет себе смерть с юной леди. — Фицджеральд попросил прихватить тебя, — просто отзывается суицидник, сканируя мою персону взглядом. — Я смотрю, вы подружились. — Бред не неси, — тут же вспыхиваю. Интерес от Френсиса становится опасным. — Мы выпили чай и… — И ты пообещала ему вернуть драгоценности за услугу. — Будто бы ты так не сделал. — Сделал, — просто соглашается Осаму и как-то облегченно мне улыбается. — Я горжусь тобой, Харуко. На этих словах двери лифта открываются, заставляя меня в немом изумлении воззриться на удаляющуюся спину Осаму. Тот ждать не намерен. Кабинет размером в четыре моих квартиры расположен на самом верхнем этаже, и вид из панорамных окон открывается, мягко говоря, захватывающий. За большим дубовым столом расположился непосредственно сам хозяин своей судьбы, и, завидев нас, отложил кипу документов в сторону. Тут же милая юная девушка в больших круглых очках забрала их со стола, сканируя нас менее приветливым взглядом, чем Фицджеральд. — Я уже думал, что вы передумаете, — усмехается Френсис, поднимаясь со своего места. — Спящая Красавица никак не хотела просыпаться. Поцелуи не помогали, — досадливо подмечает Дазай, поглядывая в мою сторону. Убью. Медленно и с издевкой. — Может, принц не тот попался? — поддерживает шутку Френсис, на что остается только закатить глаза. — Может, хватит о поцелуях, перейдем сразу к делу? Честное слово, когда-нибудь я отомщу им обоим. Медленно буду издеваться, чтоб неповадно было. И ладно Фицджеральд, но ведь Дазай прекрасно знает, чей бы поцелуй меня пробудил. — Так, что там с Глазом Бога? — уточняет Осаму, складывая свои ручки на груди. — Цель обнаружена, — благосклонно кивает Френсис, поднимаясь с места. — Подайте машину. — Тоже хотите понаблюдать, господин Фицджеральд? — злобно усмехается Осаму, и от такой улыбочки у меня волосы дыбом встают на не самых приличных места. — Месть — это блюдо, которое подают холодным, господин Дазай, — вежливостью отвечает собеседник, поправляя темный пиджак. — Идем? Пока мы спускаемся на лифте и говорим о погоде и крысах, я невольно тереблю запрятанный блокнот. Предчувствия конца слаще, но чьего конца — вопрос. Чувство, что все это не закончится просто так, не отпускает. Машина класса люкс ждет нас у входа вместе с водителем, и мы отправляемся в путь. В руках Френсиса тонкая белая папка, он утыкается взглядом в телефон, улыбается удовлетворенно. Умный мужчина, ничего не скажешь. И опасен, как самая ядовитая змея. — А где остальные? — шепотом спрашиваю у Дазая, и тот, подмигивая, вытаскивает телефон. — Должны уже быть на месте. Операция началась, не переживай. Не переживай. Ага, сказать проще, а тело само реагирует. Внутри сердце бухает о ребра, пока мы катаемся по городу, а Осаму с регулярной периодичностью отбивает смс-ки и резко дает указания. Я же в полном неведении наблюдаю из окна за сменой пейзажей, удивляясь многогранности города. Беднота граничит с роскошью, удобство с преступностью, спокойствие с кладбищем. Делаем еще круг почета, прежде чем выехать на знакомую улицу. Недалеко от агентства располагается сеть кафешек, напротив одного мы и тормозим. Осаму улыбается, закрывая свой телефон, оглядывает здание. — Здесь подают Эрл Грей прямо из Англии, — патетично излагает Френсис. — Да и людей, в целом, не много. — Час яств, — читаю название, и усмешка сама проскальзывает. — Символично. Первым выходит Фицджеральд, сжимая свою папку в руках. Следом, глотая свежий теплый воздух, выползаю и с удивлением отмечаю, как по-джентельменски Френсис подает мне руку. Ладно, поиграть в манеры, пока он нам нужен, стоит. Осаму оглядывается еще разок и входит первым в кафе уверенным шагом. Я без понятия, как выглядит предводитель «Крыс Мертвого Дома», потому особо гостей не разглядываю. Мы садимся за столик у выхода, заказываем тот самый Эрл Грей и начинаем ждать. — Ваши союзники не подведут? — Френсис просит свежую корреспонденцию с его родины. — Они уже тут, — уверяет коротко Дазай. Чай и правда вкусный, но горчит, как по мне. Потому бросаю в чашку несколько ложек сахара с горкой, замирая, когда оба моих спутника следят за движениями. — Что? — хлопаю глазами, отпивая сладкий сиропчик. — Не слипнется? — усмехается Дазай, и чуть оборачивается к выходу. — Нет, — фыркаю, ставя со стуком чашку на блюдце, пытаясь найти хоть кого-то, кто будет выглядеть подозрительно. Есть еще и второй маленький зал, но он не проглядывается. В целом посетителей немного, что здорово увеличивает наши шансы даже в рукопашную. Осаму предусмотрительно отдал мне свой револьвер, наказывая стрелять злодею по рукам и ногам. — Почитаете, — Френсис протягивает мне загадочную папку, снова интересуясь газетой. Пару секунд разглядываю сначала его, потом бросаю быстрый взгляд на спокойного Дазая, который в ответ едва заметно кивает. Знает, что там? Внутри буклеты, заметки на год в плане маркетинга, рекламные контракты, имена инвесторов и куча информации, которая бы пригодилась пиарщику, а не девчонке из детективного агентства. — Что это? — хлопаю глазами, хотя краем своего разума уже понимаю, куда ведет сия лебединая песнь. И, как вишенка на торте, последний лист бумаги — приглашение на работу. Список обязанностей, обещание социального пакета, страховки и зарплаты, от которой бы у меня дергался глаз, увидь я ее несколькими месяцами ранее. — Вы, госпожа Энамото, говорили, что имеете диплом специалиста в данной области. Я подумал, что мне бы такой специалист пригодился, — Френсис отпивает из маленькой кружечки глоток чая, сверля меня взглядом. — Я уволена? — вопрос адресован исключительно Дазаю. Тот неуютно ерзает, будто искать демонов ему гораздо приятнее, чем сообщать плохие новости другу. Но и по его лицу становится понятно, что да. — Куникида? — меня волнует настолько, что красивый листок с витиеватой росписью Фицджеральда мнется в руках не хуже моей жизни. — Не подумай лишнего, Харуко, — Осаму сверлит темными взглядами ровно и опасно. — Ты не уволена и не отстранена. И наша команда тебя понимает, но, полагаю, вам так будет легче. Ты спасла его, я спасаю вас. Вот значит как. Отключая личные проблемы, когда звонок Дазая заставляет его одобрительно усмехнуться. Значит, ловушка захлопнулась. Дазай успевает обернуться, переброситься несколькими словами с Ацуши и выпить чаю, пока я разрываю контракт на тщательные мелкие кусочки и убираю снова в папку. Френсис хранит глубокое молчание, а я на разговоры не настроена. Да еще в кафе играет классическая музыка, расслабляющая, но отчего-то тревожная. Хватает секунды, чтобы приметить новое лицо. Парень, будто окаменевший у нашего столика, меньше всего походил на демона. В теплой шапке-ушанке снежно-белого цвета и добротном плаще он напоминал кого-то из аристократов, вернувшихся к нам прямиком из России века так девятнадцатого. Но, увидев его лицо, сомнений не остается. Довольно симпатичный юноша в моих глазах обрастает рогами и копытами, а неживые глаза с удивлением глядят только на одного человека. — Привет, — улыбается Дазай, и их взгляды сталкиваются. — Хорошее кафе, не правда ли? Удивление отпечатком ложится на молодое бледное лицо. В нем нет и тени страха, только одна странная, на мой взгляд, эмоция. — Как и думал, выглядишь удивленным, — продолжает беседу сам с собой Осаму. — Хочешь спросить, как я понял, что ты тут? Это был крайне опасный ход, но такой мой ход ради поимки демона. Фицджеральд отодвигает газету от лица, улыбаясь крайне довольно. Эффектно, базара нет, но я бы хотела быть как можно дальше от этого места. — Давно не виделись, крыса, — Френсис улыбается, и взгляд его становится пугающим. То есть, мне реально становится страшно. Не в силах глядеть на одного, перевожу взгляд на новое лицо, которое, вопреки ожиданиям, расплывается в восхищении и принятии. — Великолепно, — впервые вырываются хрупкие слова из Достоевского, и его голос неожиданно приятный. Он таранит взглядом Фицджеральда и сам, тут же, выдыхает о Глазе Бога. Френсис объясняет, как мы так быстро нашли демона, пока сам демон будто примерзает к месту. Его взгляд цепляется снова за Осаму, тот вещает о скромной награде Френсису в виде его утраченных драгоценностей. А затем глаза Федора Достоевского фокусируются на мне. Неприятный, ровный, бездушный взгляд, полный сухого молниеносного безумия. Видимо, то время, что я провела в ВДА, подействовало благосклонно и выдержать взгляд становится пусть и тяжело, но выносимо. — Вам понравился мой сюрприз? — демон задает свой вопрос с точностью хирургической, бьет в душу, поедая ее. Осаму чуть напрягается, скашивая взгляд в мою сторону, но толком не замечаю его. Растягиваю губы в вежливой для этого места улыбке, немного склоняя голову вбок. — Взрывной больно оказался. Не по мою душу. Достоевский чуть усмехается то ли от моего ответа, то ли от прибытия вооруженных ребят с автоматами наперевес. Те быстро заполняют собой пространство. — Далее разберемся мы. Ты ведь не против, Дазай? Новое действующее лицо подходит со спины и я не считаю нужным обернуться. Голос тоже молодой, скорее всего, Анго. Дазай напоминает, что позвал он их за этим, пока Федор вдруг стал играть в молчанку. Один из их парней решительно настроен надеть наручники на проклятого демона, но ни одергивание Дазая, ни стремительность ситуации меня уже не выводит. Солдат, что коснулся Федора, падает замертво, истекая лужей крови, дергаясь в предсмертной конвульсии. Интересно, будь здесь Акико, смогла бы она спасти беднягу? Я-то знаю, что ничем помочь не смогу, только смотреть, как бурая жидкость вытекает на черно-белый пол, чем-то напоминающий шахматный. Еще одна жизнь оборвалась благодаря Достоевскому. И тот только улыбается шире, глядя на мужчину за моим плечом. — Сделаешь что-то подозрительное, и мы немедленно откроем огонь, — сообщает Анго, и Федор, вроде как сдаваясь, поднимает руки верх. — Ага, — усмехается Достоевский, театрально закладывая кисти за голову. — Пойдем. Почему-то у меня смутное сомнение в том, что мы победили. Весь этот театр только одного актера, и игра его убедительная. Глядя на то, как Федора уводят, спокойнее не становится. Чувство, что это будто представление, выстроенное им, усиливается, когда мы провожаем отряд, стоя на улице и вдыхая аромат свежей выпечки и теплой крови. — Без понятия, что у него за способность, — отвечает на вопрос Фицджеральда Дазай, делая как можно более скорбную мордочку. — Мне одной кажется, что это не конец? Дазай скользит по мне взглядом быстрым, нечитаемым. Кивает и вежливо отклоняется на один телефонный звонок. Я лишь краем глаза слышу, что говорит он не с командой, а с кем-то другим. — Подумаете над моим предложением, — напоминает Фицджеральд, и перед нами появляется, словно из воздуха, его машина. — Мне будет любопытно поработать с вами. — Чем же вызван такой интерес? — не сдерживаюсь, а потом только понимаю, что надо было. Френсис тормозит у автомобиля и пару секунд вглядывается в мое лицо. — Я всегда набирал к себе в команду сильных эсперов, которые пойдут на все ради своих целей. Теперь же мне интересно посмотреть, как далеко может пойти человек без сверхспособностей. И пока увиденное меня приятно удивляет, — улыбается напоследок Фицджеральд. — Будьте осторожны, госпожа Энамото, вы стали свидетелем тонкой игры, которая закончится только смертью. И мы оба знаем кого. Машина быстро отъезжает, но и я вслед смотреть на намерена. Не дожидаясь Дазая, вхожу в кафе, где бледные официанты и управляющий толпятся у барной стойки, обсуждая увиденное. Чужие разговоры не волнуют. Усаживаюсь за тот же столик, невольно скользя взглядом по луже крови. Так много, что можно даже в засохшей разглядеть отблеск лампочек. — Простите, — обращаюсь к одному официанту, который отбился от стада. — Можно вашу ручку? Парнишка бледнеет и краснеет, но ручку протягивает. Благодарно улыбаюсь, замирая взглядом на нетронутых строчках. Блокнот все еще пахнет свежей типографией и древесиной. Чем-то этот запах отдаленно напоминает мне о Куникиде. Именно поэтому почти безжалостно начинаю выводить буквы на чистом листе, а затем, словно вырывая собственное сердце, вырываю и лист. Осаму входит в тот момент, когда лист складываю на четыре части. Пару секунд смотрит на кровь, а затем на лист в моих пальцах. — Хорошо подумала? — осведомляется он еще раз, так, для профилактики. — Да. Передаю лист в его руки бережно, в конце концов, это часть моей души. И не маленькая такая. Хватаю белую папку, оставленную Фицджеральдом, и мы вместе покидаем кафе, шагая бодро и весело, но в разные стороны. Уверена, карман Дазая Осаму греет мое заявление об увольнении.