***
Вскоре после побега принцессы Леи с «Звезды смерти» Лорд Вейдер смотрел на отчет своей доверенной группы следователей контрразведки, дополненный результатами экспертизы, не в силах сформулировать хоть одну внятную мысль. Хотя нет, если не мысль, то ощущение было — облегчение. Облегчение от того, что решил унизить хаттова Таркина, мания которого так пришлась по вкусу стремительно сходящему с ума Императору, и настоял на расследовании инцидента силами контрразведки своей эскадры, отметя контрразведку «Звезды смерти» как скомпрометированную происшедшим. Ну и спасибо Силе, что послушал ее шепот и кинул на это дело команду доверенных следователей, от которых на сторону точно ничего не просочится. Причиной же подобного ступора кошмара врагов Империи была экспертиза волос, оставшихся в шлеме, сброшенном одним из злоумышленников в камере принцессы Леи. Они подтверждались экспертизой по следам эпителия, оставшегося на сброшенных возле пресса для мусора доспехах. И в обеих заключениях экспертизы черным по белому было написано: «уверенно доказано, что является родственником первой степени родства военнослужащего за личным делом №…». Именно это и приводило главкома в замешательство — личное дело, закрытое его ключом и недоступное никому, кроме записи ДНК для опознания, было его собственным. Вопреки досужим вымыслам, личные дела военнослужащих было невозможно уничтожить, можно было лишь ограничить к ним доступ, что было обычным делом для разведчиков или просто высокопоставленных командиров. Как правило, в целях опознания и идентификации в относительно свободном доступе оставалась лишь запись ДНК, да и то доступная только по прямому обращению. Не желая быть исключением, Вейдер не стал уничтожать свое личное дело в базах данных флота, благо рутинную работу с личными делами давно отдали на откуп дроидам, и потому почти никто из живых не знал о существовании этого личного дела. А дроиды? Они делают свою работу и не треплются. Решившись, Вейдер достал из тайника в костюме инфочип и, подсоединив его к датападу, запустил сравнение записи ДНК из личного дела, содержащегося на инфочипе, и ДНК неизвестного. Пока шел анализ, главком замер, изо всех сил гоня прочь хрупкую надежду, но вот раздался сигнал, и он впился взглядом в ровные строчки, действие которых было сродни удару под дых: «Сравниваемые образцы принадлежат родственникам первой степени родства». Подчеркнуто аккуратно сохранив отчет на инфочип и спрятав тот обратно в тайник, Вейдер вздохнул и нажал на клавишу комма, вызывая старшего следственной группы, который немедленно ответил: — Ожидаю ваших распоряжений. — Майор, результаты экспертиз немедленно полностью уничтожить вместе с образцами, всю память проводившего экспертизу оборудования и дроидов отформатировать, в отчетах указать что никаких образцов ДНК злоумышленников не было найдено. Приказ вам ясен? — Так точно. Но разрешите уточнить? — невозмутимо сказал следователь, повидавший немало хитросплетений интриг. — Уточните, — разрешил Вейдер. — Речь идет только о неизвестном или об обеих образцах? — педантично спросил майор — Майор, я же дал четкие указания — уничтожить все, вы ничего не находили! — прорвалось недовольство Вейдера. — Вам что-то еще непонятно? — Никак нет, разрешите выполнять. — Разрешаю. Отключив связь, Вейдер еще раз бегло просмотрел отчет, совершенно выпавший из головы после ошеломляющего открытия. Так, понятно, вторым был Хан Соло, крайне многообещающий пилот, которого Вейдер заприметил еще при выпуске из академии и планировал со временем включить в свою эскадрилью. Но лейтенант дезертировал, сбежав с заключенным-вуки. Вспомнив о том случае, Вейдер скрипнул зубами — флот лишился талантливого пилота из-за дегенерата, устроившего филиал рабовладения прямо под носом у Вейдера. Конечно, не прошло и полугода, как следователи, как следует мотивированные главкомом, нашли, на чем прижать подонка Никлоса, и еще один любитель рабства отправился на Кессель, но случившегося уже было не изменить. Криво усмехнувшись под шлемом, Вейдер качнул головой — да он просто боится снова подумать о неожиданном открытии. На тщательно хранимом инфочипе было свидетельство должностного преступления Вейдера — удаленное изо всех баз данных личное дело сенатора Падме Амидалы Наберри. Он лично, со всем тщанием вычистил все архивы и сервера Сената, а его подчиненные тщательно подчистили все упоминания как про Ангела, так и про него самого. Падме Амидала и Энакин Скайуокер давно мертвы, и убил их он, Вейдер. Мысли Вейдера снова скакнули к нынешним временам: получается, учитель лгал ему все это время? Или нет, это хаттов Кеноби украл его ребенка и где-то спрятал, а теперь натравил на него! Вейдер горько усмехнулся — наверное, старый подонок наплел ребенку, что злобное темное чудовище убило его отца и виновно во всех бедах галактики. Встав, Вейдер пошел к своей медитационной камере. Нет, он далеко не безгрешен, но, за исключением первых лет, когда он балансировал на грани безумия, он посвятил всего себя одному — строительству государства хоть немногим лучше Республики, но для этого приходится расчищать столько дерьма… Если бы можно было встретиться, с доказательствами и цифрами в руках разоблачить ложь мятежников… Закрывшаяся камера наполнилась специальной воздушной смесью, которая позволяла Вейдеру дышать без шлема. Сняв шлем, ситх взглянул на отражение в отполированной поверхности и саркастически усмехнулся: чтобы встретиться и поговорить, надо иметь внешность, отличную от нынешнего кошмара. Вот уж точно — темное чудовище. И хатт с ними, с конечностями, но хотя бы иметь нормальную внешность и не зависеть от дыхательного аппарата. Нет, вопреки пропаганде мятежников, легкие ему протезами не заменили, но ожоги, приведшие к фиброзу, вынуждали дышать специальной, увлажненной, с примесью бакты и богатой кислородом смесью. Любая попытка дышать обычным воздухом приводила к удушью и выворачивающему наизнанку кашлю, из-за раздражения бронхов и легких. Помимо этого, еще и кожа, почти сплошь представлявшая из себя один сплошной рубец, что тоже вынуждало носить терморегулирующий костюм со многими дополнительными функциями. Вейдер снова вздохнул — хатт с этими сожалениями и возможными оправданиями в глазах сына, сейчас важнее принять решение: кого поддержать? Собственного ребенка, по глупости связавшегося с мятежом, или Императора, последние несколько лет стремительно сходящего с ума. Да, мятежники, организованные этим крысиным племенем политиков, оторванных от кормушки, не подарок и мечтают уничтожить все, что было создано. Но поколение, воспитанное в имперских ценностях, уже выросло, да и остальные вполне могут сравнить. Все уничтожить не получится и забыть не выйдет, слишком недавно все случилось. А вот учитель начинал пугать все больше, грозя полностью разрушить уже построенное и оставить галактику мертвым пепелищем. Вейдер до последнего надеялся, что Таркин блефует, что Император не дал ему таких полномочий. Но прошло уже несколько суток с момента уничтожения Альдераана, но никаких последствий для Таркина не пришло. Что ж, один безумец пришелся по вкусу другому. И в своему безумстве они не только настраивают всех против себя, но и упускают множество возможностей. Взять хотя бы ту соплячку, дочь Бейла — ну соврала она, но вот информации у нее в голове меньше не стало, так ведь нет, вместо того, чтобы отдать ее ИСБ или военной разведке, этот безумец приказал ее убить. Как ребенок, которому чего-то не дали. И самое страшное во всем этом то, что Вейдер прекрасно помнил как Императора, так и Таркина во всем великолепии, этих жестоких и циничных, но крайне умных людей, которые своим умом переигрывали противников, учитывая мельчайшие возможности и последствия. Ныне они — тени самих себя прежних, и при виде их по спине продирает мороз от ужаса даже у тех, кто забыл, что такое страх. Страшно стать безумцем и своими руками разрушить все, что сам же создавал. А судя по событиям, безумие учителя потихоньку расползается, как зараза. Получается, что все жертвы и труды окажутся напрасны? Честно — пусть уж лучше мятежники, чем безумцы, может, они сумеют построить что-нибудь лучше Республики. Или, может?.. Нет, его на троне никто не потерпит, слишком долго он был пугалом для врагов Империи, но если объясниться с сыном, показать, к какой пропасти все идет, то, может, и получится?.. А он так и останется кошмаром для врагов… Пружинисто встав, Вейдер снова надел шлем и, дождавшись открытия камеры, стремительно вышел — он снова увидел цель, почти недостижимую, но манившую куда лучшими перспективами, чем другой путь.***
После того дня пролетело немало времени, оставив в памяти лорда Вейдера несколько памятных вех. Самой первой стала гибель «Звезды смерти». Точнее, не сама гибель, а тот полет в «каньоне», когда он уже почти выстрелил в того шустрого мятежника, но тут, как кипяток, ошпарило ощущением, что в том истребителе сын. Он тогда чуть не бросил штурвал, запредельным усилием воли удержавшись от резкого рывка. Дальше сын подтвердил наличие фамильного таланта пилота и фамильные же сложные отношения с большими военными станциями. Полыхнуло не хуже, чем над Набу, уж он-то мог сравнить. Заодно вместе со станцией погиб Таркин, и Вейдер буквально ощутил, как уже почти закончившееся время вдруг отодвинулось, давая вздохнуть полной грудью. Что ж, так даже лучше — погибнуть от рук мятежников героем, оставшись в истории пусть и жестоким, но все же талантливым государственным деятелем, а не сумасшедшим маньяком. Ну и всю вину за гибель станции удалось спихнуть на Таркина, поскольку Вейдер был именно придан в оперативное подчинение и должен был выполнять приказы. Он честно признался учителю, что нарушил приказ, выведя свою эскадрилью в пространство для охоты за мятежниками. Сидиус чуть не задохнулся от злости, представив, как потерял бы не только Таркина и станцию, но и своего вернейшего цепного пса. Правда, из-за этого ИСБ стала рыть с повышенным усердием, пытаясь определить, кто же так удачно отстрелялся по имперской собственности. Вейдер с некоторой паникой попытался было затормозить расследование, но эти тупоголовые ублюдки-мятежники сами растрепали все, прославляя Явинского стрелка.***
Рабочий кабинет Императора Палпатина Что-то читающий на датападе Сидиус даже не поднял голову на вошедшего Вейдера, который замер безмолвной статуей возле рабочего стола Императора. Лишь после нескольких долгих и томительных минут Сидиус соизволил поднять голову и проскрипел: — А вот и вы, мой друг. Не желаете присесть? — Как будет вам угодно, учитель, — склонив голову, Вейдер сел в монументальное кресло. — Вы ознакомились с последними докладами разведки? — продолжил плести паутину слов Сидиус. — Да, но, может, вам успели переслать более свежие? — не поддался на провокацию Вейдер. — А разве в тех отчетах, что уже были, вы не нашли ничего интересного? — не сдавался Сидиус. — Полезного много, но я не нашел ничего такого, что могло бы заинтересовать вас, учитель, — продолжил играть в несознанку Вейдер. — И даже имя Явинского стрелка вам не показалось интересным? — Сидиус изобразил вежливое удивление, которое сейчас, на его, изъеденном неконтролируемой Темной стороной, лице смотрелось крайне отвратительно. — Во-первых, это может быть однофамилец, в галактике редко встречаются уникальные имена, — осторожно начал игру Вейдер. — Во-вторых, это может быть провокация мятежников, тогда они через некоторое время «вспомнят» об отце-джедае, вероломно убитом подлыми имперцами. Так же не стоит отбрасывать… Но Сидиус резко прервал его: — А вы, лорд Вейдер, не рассматривали возможность того, что это может быть сын Энакина Скайуокера? Полюбуйтесь на работу пропагандистов мятежников, — Сидиус передал Вейдеру датапад с фотографиями плакатов и копиями электронной пропаганды. Небрежно просмотрев все изображения, Вейдер ответил, стараясь выдержать ровный тон: — Вполне возможно, но без генетического анализа это не подтвердить, может, просто родственник, ведь биографию Шми Скайуокер до Татуина так и не удалось проследить. — «Прости, мама», — добавил про себя Вейдер. — И, зная об этом, что вы испытываете? — спросил, впиваясь глазами в бесстрастную маску, Сидиус, чутко отслеживая в Силе малейшие изменения в эмоциях собеседника. Вейдер, как никогда, контролируя эмоции (на краю сознания мелькнула мысль: «В бытность падаваном Кеноби был бы поражен таким контролем у меня»), ответил, подбирая слова: — А какое отношение к Энакину Скайуокеру имеет Дарт Вейдер? Учитель, разве не вы говорили, что ученик, вручая себя в руки учителя, должен забыть о прошлом и принять все те изменения, через которые его проводит учитель? А также что ставший на путь ситха должен отринуть все, что было в его прошлом, — Вейдер с удовольствием почувствовал легкое раздражение Сидиуса тупоголовостью ученика. — Энакин Скайуокер умер. На Мустафаре. — Вот как? Это похвально, весьма, — Сидиус свел руки, изображая аплодисменты. — Очень приятно узнать о такой непоколебимой верности, мой ученик. Но, кажется, вас что-то все же гнетет? Внутренне похолодев, Вейдер решил пойти ва-банк: — Да, учитель, вы правы. — И что именно вас так беспокоит, мой друг? — прикинулся добрым дедушкой Сидиус. — Проигрыш Кеноби, — ответил Вейдер, старательно пестуя ярость, поднявшуюся при этом воспоминании. — Он все равно оказался сильнее. — Вот как? — с интересом спросил Сидиус. — И каков же ваш вывод, ученик? — Я позволил себе преступно облениться и забыть ваше наставление, учитель, — ответил Вейдер, сдерживая эмоции бескаровой уздой, позволяя проявляться только нужным. — То, в котором вы говорили, что хороший апрентис должен учиться всю жизнь. — Надеюсь вы приложите все силы для исправления этого досадного обстоятельства? — спросил Сидиус, сплетая пальцы. — Да, учитель, приложу все усилия, — чуть склонил голову Вейдер. — При этом мои прочие дела не пострадают — я буду продолжать тренировки на борту своего корабля. Правда, мне для этого могут понадобиться голокроны, а также задержанные джедаи — для тренировок. — Мой друг, ваши заслуги перед Империей настолько велики, что можете себе ни в чем не отказывать, — заботливо отозвался Сидиус. — Только в случае с джедаями не забывайте об осторожности. — Конечно, учитель, — кивнул Вейдер. — Я привлеку нескольких инквизиторов, заодно они тоже подучатся. — Вы радуете меня, мой друг, своими неустанными трудами на благо Империи, — благосклонно улыбнулся Сидиус. — Думаю, не стоит вас далее от них отрывать. — Каждое мгновение, проведенное с вами, бесценно, учитель. — Коротко поклонившись, Вейдер покинул кабинет Сидиуса.***
*** Как он добрался до своего замка и как зашел в специально экранированную камеру, он помнил смутно. Но именно тогда он решил: пусть он не смог защитить Падме и их семью, фактически убив своими руками, но сына Сидиусу не отдаст, чего бы ему это ни стоило. Даже если для этого придется поступиться интересами Империи. Потом он забылся тревожным сном, в котором привидевшаяся Падме прощала его и просила сберечь детей.***
Второе памятное событие случилось через полгода после того разговора с Сидиусом. И при одном воспоминании о том событии Вейдер покрывается холодным потом, ставя его вровень с Мустафаром. А произошло следующее: поскольку Сидиус выдал разрешение наведаться в хранилище голокронов, Вейдер прихватил несколько джедайских, не забыв и о ситхских. Большая часть была посвящена целительству и способам усиливать свое тело Силой, хотя небольшая часть была посвящена работе с мыслями, майндтрику и всему остальному в этой области. Предположив, что проблемами с окончательным заживлением он обязан Темной стороне, Вейдер попробовал прийти к равновесию, тем более что многие из известных ситхов прошлого не чурались светлых техник. Сначала ничего не получалось, но постепенно он нащупал путь — при воспоминаниях о Падме Вейдер словно выныривал из Темной стороны и даже мог пользоваться светлыми техниками. Лечебного свойства. Правда, и темных техник того же направления главком не стеснялся и в одном из ситхских голокронов нашел крошечную оговорку, которая в его случае помогла сдвинутся с мертвой точки. А говорилось там о важности настроения пациента, о том, чтобы у него не было неприятия себя, иначе это не только не дает действовать целителям, но и попросту опасно для последователей Темной стороны. Далее приводились техники для успокоения сознания и помощи при работе с сознанием и подсознанием, которые Вейдер первоначально отбросил как вроде бы не относящиеся к делу. Простить себя оказалось сложно и вряд ли получилось бы, если не Падме во снах, которая не убегала от него, как прежде, а с печальной улыбкой гладила по лицу. После этого, буквально месяца за полтора, начала понемногу восстанавливаться кожа, отчего Вейдер напоминал себе линяющего фоллинца, каждый день убирая отслоившиеся участки ожогового рубца. Заодно ранее задубевшие связки стали эластичнее, позволяя улучшить результаты в тренировочном зале. Появились мысли, что пора бы заменить протезы на более быстрые и подвижные. Месяца же через три после первых успехов случилось то, что оставило такую зарубку в памяти темного лорда. Хорошенько размявшись в тренировочном зале с одним из приглашенных инквизиторов, Вейдер ждал, пока дроиды закончат обтирать тело и убирать отшелушившееся, темпы и результаты процесса позволяли надеяться на нормальную внешность, и, осознав это, ситх с удовольствием глубоко вдохнул наполняющую камеру смесь. И в следующий момент свалился на пол, судорожно кашляя, пытаясь вытолкнуть заткнувшую дыхательные пути неведомую дрянь. Сколько времени он бился на полу камеры в кашле, Вейдер не мог вспомнить до сих пор, а смотреть тайминг у дроидов желания не было. В себя он пришел на полу, рядом был кусок непонятной дряни в слюне и мокроте. С трудом встав на подкашивающиеся ноги (даром что протезы), Вейдер отдал приказ личному дроиду-медику: — Немедленно провести анализ этой дряни и выяснить, что это такое! После чего провести мое полное обследование. Буквально через пять минут дроид дал ответ, верить которому Вейдер первоначально просто побоялся. — Согласно анализу, предоставленный образец является соединительной тканью, предположительно составляющей участки фиброза в легких, для более подробного ответа требуется полное обследование. Стоило ли говорить, что под сканер темный лорд встал мгновенно. И результат оказался неплох, хотя вселил в сердце далеко не трусливого человека страх и трепет: — Площадь нормальной ткани в легких пациента увеличилась примерно на три квадратных сантиметра. Динамика процесса неясна, требуется дальнейшее наблюдение. Что-что, а возможность дальнейшего наблюдения за динамикой этого процесса Вейдер предоставил с удовольствием. Правда, насчет удовольствия экипаж корабля сказать не мог — примирившись с собой, Вейдер не стал добрее к окружающим, а постоянно саднящее из-за мучительного кашля по несколько раз на дню горло взбесит даже самого уравновешенного джедая, что уж говорить о не собиравшемся отрекаться от Темной стороны ситхе. Длилась эта коллективная мука полтора месяца, по прошествию которого все причастные смогли вздохнуть с облегчением: экипаж — от того, что главком стал спокойнее, а Вейдер — от сладостного ощущения нормального воздуха, не отдающего тошнотворно-сладковатым привкусом бакты. Стандартный стерильный воздух корабля показался ситху воздухом лугов Набу. Кстати говоря, к моменту восстановления легких пришла в порядок и кожа, даже стал проявляться первый седоватый пушок на голове. Вейдер уже предвкушал возможность просто прогуляться инкогнито. Правда, с конечностями дело не сдвинулось ни на миллиметр, возможно, оттого, что ситх уже привык к протезам и даже начал находить в них некоторые преимущества, которые как минимум нивелировали преимущества живых конечностей. Все это Вейдер обдумывал, сооружая новую версию своего костюма. Поскольку теперь он был не нужен для обеспечения его жизнедеятельности, то стоило усилить защитные свойства от более агрессивных воздействий. Например, высоковольтных разрядов.***
После приведения себя в порядок Вейдер снова активно включился в процесс поимки изворотливого Явинского стрелка, которого Сидиус возжелал получить непременно живьем. Что налагало на ИСБ и прочие спецслужбы определенные ограничения, которых не мог не одобрять Вейдер, — сынок оказался шустрым, и даже вполне тренированный форсъюзер, каким являлся Вейдер, не мог за ним угнаться. Как всегда это и бывает, перелом произошел неожиданно.