Смех колокольчиков

Наруто снова почувствовал пустоту внутри, когда в логове Акацки ничего не обнаружил. Ну, кроме Гедо Мазо — это достояние для Конохи, но не для него. Будто опять от него оторвали кусок души, и на глазах Узумаки стерли его в пыль. Но была ещё надежда. Шиноби из клана Яманака, прибывшие на место битвы с неизвестным вражеским отрядом допросили их, и узнали о штаб-квартире некоторого ордена Посвященных. Перед тем, как отправляться, Наруто решил собраться с мыслями. Он бы снова поддался унынию, но в этот миг кто-то уверенно сжал руку Наруто. Это была Хината. Узумаки сначала испугался внезапному её появлению, но потом несказанно в душе обрадовался, что она была рядом — такая самоотверженная и такая надежная. Наруто и Хината находились в одной из комнат пещеры Акацки. Саске вроде бы вернулся, да какое-то странное чувство грызло сердце Наруто. Все равно Наруто не чувствовал себя настоящим, душа его не была восполнена энергией — не было Сакуры. Погрузившись в мрачные думы, Наруто сверлил взглядом одну из склянок, что стояла на полке. И ведь когда-то здесь Сакура умирала от страха, когда Обито глядел на неё своим шаринганом. Лучше и не знать, правда, Узумаки, что испытывала Харуно в этом логове, лишенном любви и света — Наруто бы сошел с ума от злости. Хината решила высказаться. Она уже более не могла терпеть тех нахлынувших чувств. Сожаление, какая-то невероятная грусть, любовь — все смешалось в шипящее тысячами пузырьков нечто. Хината действовала. — Наруто... — позвала она его более уверенно, чем обычно. Узумаки обернулся. Хорошо, что Хината в моменты грусти не покидала его. В сердце его на миг вспыхнуло что-то нежно-бушующее, привычное и непривычное одновременно. Хината на миг представила, что будет говорить. Все варианты казались ей скучными и нудными. И тут она растерялась, расклеилась и никак не могла собрать себя в кучу. Лицо её по-привычному покраснело. Наруто двинулся к ней, по-непривычному протянув руки. Она шагнула в его объятия, и уже оба, не отдавая отчет своему разуму, соприкоснулись губами. Правда, Узумаки едва не испортил их первый поцелуй, когда чуть не попал носом Хинате в глаз. Но неловкость забылась, и Наруто запечатлел на губах любимой куноичи ещё один долгий поцелуй. Хинате казалось, что она стала такой легкой и невесомой от счастья, и что вот-вот улетит в небо, словно воздушный шарик. Наруто не отпускал из объятий куноичи, продолжая наслаждаться моментом. Но беспокойные мысли его вновь вернулись к главной проблеме, и Наруто почувствовал необычайный груз совести. Он любил Сакуру, но какой-то иной любовью, не как Хинату. И ведь там, на Маскараде, меж ним и Харуно что-то вспыхнуло, они оба это чувствовали. Сакура так нуждалась в Наруто, в его свежих, здравых и полных энтузиазма мыслях, а он — в её наставляющих оплеухах и подзатыльниках. Теперь перед Наруто предстала самая настоящая дилемма, и право, он теперь уже не знал, куда деваться от собственных мыслей и от непонятного Саске, который стоял в двери и улыбался, наблюдая за сценой. К великому облегчению, Сакура и Обито никуда не провалились, не исчезли и никакая тьма их на сей раз не поглотила. Они почувствовали, как будто перед ними открылась дверь, и они вошли в неё. Через секунду Сакура и Обито оказались на мосту, который, казалось парил в воздухе. Через белое полотно тумана виднелись деревья, которые росли будто так близко, но и в то же время невероятно далеко. — Где же мы? — сказала Сакура, осматриваясь. Стоило ей подойти к обочине моста, как деревья уходили от неё все дальше. — Изуна вроде бы говорил про последний уровень... — продолжала рассуждать Харуно. Обито ничего не отвечал. Он рассматривал в раздумии деревья в плотном тумане и боялся даже вымолвить слово — лишь бы не нарушить ту организацию чувств, что создалась у него внутри. Из головы Учихи не уходила фраза Изуны о «родственной душе, которая согласилась помочь Обито». Неужели Рин? Неужели она вернулась на Землю? И именно ради того, чтобы помочь заблудившемуся в собственной душе Обито? В сердце закралось сомнение. Нет, Обито, как и прежде, с той же неиссякаемой силой любил девочку из Конохи. Но образ Рин казался таким далеким, расплывчатым. Ничем большим, кроме дорогого воспоминания. Пока Обито медленно продвигался по мосту, Сакура прекратила свои рассуждения и принялась наблюдать за Учихой. Она вернулась к своему суждению о том, что Наруто и Саске — две абсолютные противоположности. Сакуре думалось, будто бы все люди делятся по таким противоположностям и к какой же тогда принадлежал Обито? Давний вопрос, на который Харуно так и не нашла ответа. — Обито... — позвала она его. Это имя, как и всегда, будто заклинание нарушило звенящую тишину. Оно выпорхнуло в воздух, словно птица, и парило над головами Учихи и Сакуры. Оба они почувствовали, как в душе зажглась какая-то неведомая искра. Вибрация слова рассеялась кругами, и Обито с Сакурой почувствовали, как будто все вокруг начинает кружится. Никто не знает, что произошло в этот момент: поднялся ли ветер, началась ли буря — никто не знает. Но оба вдруг услышали знакомо-незнакомые слова, обрывки фраз, улыбки, блестящие глаза, то ли от слез, то ли от безумия. Вся эта буря воспоминаний охватила их, но вдруг постепенно сжалась в одну точку и рассеялась, словно дымка. И вдруг все стало ясно. Настолько нежданной, волнующей была правда, что никто из двоих не силился признаться ни самому себе, ни другому. — Мы уже встречались, значит, — неожиданно и тихо, на полу вдохе, сказал Обито. Неужели Сакура — его родственная душа? Учиха попытался сопоставить образы Рин и Сакуры, но они никак не желали совпадать. Чем-то они были похожи, но и необыкновенно различны. Учиха чувствовал себя гигантом, который схватил в каждую руку Рин и Сакуру и захотел слепить их воедино, но они сопротивлялись, молили о помощи, и никак не хотели соединяться. Сакура подбежала к Обито, чтобы отчетливо видеть его лицо, глаза. Только сейчас она заметила, что они, в которых наконец потух шаринган, излучают какой-то особенный свет. Знакомо-незнакомое. — «С какого фронта вы к нам прибыли? С Северного или Южного?» — засмеялся Обито. Сакура, увидев его улыбку, вздрогнула от неожиданности и вдруг вспомнила. Вспомнила, что она была рыжеволосой Кацуми, некогда нашедшей Йоши на берегу моря. Обито наблюдал за её замешательством. Да, души людей, проживая множество жизней, естественно меняются... Но что-то постоянное, неизменное все равно остается у них внутри... И Сакура, с совершенно таким же выражением лица, как и n-жизней назад, смотрела на Обито. В такую минуту тишины, когда последний порог меж Обито и Сакурой должен был разрушится, раздался шум. Будто бы прошелестело дерево. Обито обернулся и увидел, как на мост упал странный листок бумаги. Учиха подошел к нему и рассмотрел надпись: «Последний уровень». Сакура будто бы очнулась от оцепенения. — Не надо, — машинально выпалила она. Не зная почему. — А как надо? — спросил у неё Обито. В это время она подошла ближе к листку. — Не будем пробовать — не вырвемся отсюда. — А если это Кураи? — Выбора нет... Учиха, едва коснувшись надписи, начал проваливаться вниз. Не успела Сакура вскрикнуть от отчаяния, как мост под ногами Обито окончательно рассеялся, словно ложное видение. Обито решил не поддаваться панике — такой ясности ума у него давно не было — и начал пробовать лезть наверх, к Сакуре. Она все дальше улетала от него на каменном мосту, который, казалось, был весом с пушинку. Сакура заметалась, но вмиг овладела собой — надо было что-то делать, пока не пришел враг. Пока все было тихо. — Динь-дон, динь-дон! — пропел кто-то противным голосом. Обито почувствовал, как кто-то схватил его за ноги. Он испугался, но тут же усилием воли подавил свой страх. Он вспомнил, как проходил в первый раз так называемый «Последний уровень» и начал мысленно звать Рин. Рин, Рин. Далекое воспоминание. Мощная незыблемая константа. Красивая и когда-то нужная вещь, которую положили на дальнюю полку. Пока Обито думал о Рин, в его сердце, наравне с любовью к девочке из Конохи, промелькнула та самая искра, которую он почувствовал на мосту, рядом с Сакурой. Учиха невольно посмотрел вверх и увидел, как Сакура, улетая куда-то вверх, пытается задержаться в воздухе, спуститься вниз. — Глупая-глупая девчонка, — закричал Обито. — Уходи быстрее, оставь меня! В этот миг над его ухом раздался ядовитый смех, от которого разило холодом. Кураи. — Вы оба — глупцы, — сказала она. — Ты чего удумал, а, Учиха? Перерезал столько народу и решил выбраться сухим из воды? Не быва-а-а-ать этому-y-y-y! Образ Рин окончательно исчез, лопнул, словно мыльный пузырь. Сакура все так же удалялась вверх. Отчаяние захлестнуло Обито с ног до головы, как и бывало прежде, вместе с щупальцами Кураи. «Права, права, она права, — приговаривал он самому себе. — На что я надеюсь, никчемный идиот? На что? Неужто я решил освободить свое эго? Час расплаты настал. Прощайте, старые друзья, Какаши, Минато-сенсей. Прощай, надоедливая Коноха. Прощай, Рин... — Обито вскинул голову вверх, наблюдая за бьющейся наверху Сакурой. — Прощай, глупая девчонка... Сакура...» — Черт побери! — раздался оглушительный крик. Обито постепенно погружался во тьму. — Ах ты ж, чертов наглец! — Сакура яростно пробивалась вниз, в то время как какая-то невидимая преграда не пускала её к Обито. Искра, что зажглась у неё в сердце в тот самый миг, когда она стояла с Обито на мосту — вот что владело её сердцем. Искра распалялась, превратилась в бушующий огонь невыразимого чувства. Знакомо-незнакомого чувства. Харуно все же удалось пробраться вниз на своеобразном облачке, которое послужило ей транспортным средством — все, что осталось от моста. За облачком остался своеобразный шлейф — туманная лестница, что вела наверх. Сакура бросила на неё мимолетный взгляд, надеясь, что потом они вдвоем вернуться в реальность. «Это мой долг, это мой долг!» — думала Сакура. И причем не просто профессиональный, когда она наяву спасала жизни. Нечто большее, чем просто работа медика. Сакура наклонилась, заглянула в бездну щупалец, из которой выходила обессилившая рука Учихи. Она схватила его за руку, Обито почувствовал это и в удивлении, которое придало ему новых сил, вынырнул из темноты и смотрел на Сакуру. — Наглец, — первое слово, самое приличное, что она отобрала для него. Изо всех сил не хотела ругнуться — сейчас нужны положительные вибрации. — Глупая ты девчонка... — уныло проговорил Обито. — Ты что, снова не сдержишь своего обещания, лжец? — с гневом произнесла она. — Кто из вас подлец: Рин или ты? Ты, Обито Учиха? — Не с-слушай её! — раздался шипящий, как у змеи голос. Из темноты вынырнуло щупальце и изо всех сил ударило по руке Обито. — Тебе не выбратьс-с-с-ся! — продолжал змеиный голос. — Мне не выбраться! — заорал в отчаянии Обито. Ему так не хотелось верить этим словам, но ему казалось, что это — истинная правда. — Да, я лжец, предатель, убийца! Губитель человеческих жизней! Да, это черт возьми, я! — Выберись и живи с нами, Обито! — не унималась Сакура. Бушующий огонь любви не утихал в её сердце. — Выберись, и будь примером для падших душ! Пусть все преступники, глядя на тебя, начнут исправляться, и в мире, в кои-то веки, наступит гармония! Умрешь ты — придет другой, который тоже не захочет выбираться из тьмы! Выйди, выйди на свет, молю тебя! Ты можешь, я верю! Ты слышишь?! Я, Кацуми, ниндзя-медик из страны Рисовых полей, верю в тебя! Не ожидая отклика от ошарашенного Обито, который уже не знал, что ему делать, как освободиться от щупалец тьмы, Сакура, повинуясь порыву своего чистого сердца, прильнула к губам Учихи и поцеловала его. Искра, что зародилась в душе Обито, распалилась, превратилась в пламя. Сердце, будучи до этого мертвым пепелищем чувств, снова начало жить и любить, любить по-настоящему. Тьма, изрыгая тысячи проклятий, в бессилии отстала от душ Обито и Сакуры. Они, соединившись в долгом поцелуе, вылетели наверх, навстречу свету и свободе.