The Gangster and The Cop

      Чан Дон-су чувствовал себя слишком старым для этого. Мало того, что чёртов мальчишка Юн Тэ-шек возомнил себя всемогущим копом и решился угрожать ему потерей нелегального бизнеса и тюрьмой, так ещё и нападение этого серийного убийцы… И новые проблемы, как по накатанной.       Чан Дон-су был старым и очень умным. А ещё — хитрым. Если он чуял, что что-то может принести ему выгоду, он старался всеми силами удержать это что-то в своих руках. Таким источником выгоды для немолодого гангстера стал всё тот же детектив Юн Тэ-шек, с упорством собаки ищущий всё того же серийного убийцу. У них обоих было то, чего не хватало второму, — Тэ-шек имел доступ к полицейским материалам и лаборатории, а у Дон-су были люди и деньги. Но в одном они сошлись — оба страстно желали найти маньяка и покарать. А как — дело каждого.       И всё-таки, Дон-су чувствовал себя невыносимо старым каждый раз, когда входил в свою квартиру и находил там Тэ-шека, разговаривающего по телефону на повышенных тонах или с фанатичным блеском в глазах копающегося в той информации, что у них уже была.       Ключей детективу Дон-су никогда не давал, но Тэ-шек каждый раз умудрялся появляться в его квартире так просто, будто бы они были закадычными друзьями. Или любовниками. — Я перезвоню, — Дон-су сбросил звонок и бросил телефон в кресло, обитое дорогой натуральной кожей. Договариваться с людьми всегда было приятнее, сидя на чём-то подходящем его статусу. — Пока ничего? — Тэ-шек отрицательно покачал головой, и Чан Дон-су вздохнул, сжимая переносицу пальцами. Их поиски, на которые гангстер бросил всех своих людей, пока что не увенчались успехом, но Дон-су чувствовал, что им скоро повезёт. А пока — ничего больше не оставалось, кроме как искать дальше.       Тэ-шек сбросил звонок и убрал телефон, по которому разговаривал, в карман куртки. Теперь он выглядел слегка смущенным, но из квартиры уходить не спешил. Дон-су сел в кресло, закурил и налил себе немного алкоголя, чтобы расслабиться после тяжёлого и напряжённого дня.       Наконец, он поднял тяжёлый взгляд на Юн Тэ-шека и выдохнул вместе с дымом: — Как ты попадаешь в мою квартиру? Дверь не выглядит взломанной, так что это не отмычки.       Тэ-шек улыбнулся и вытащил из куртки ключи. — Ловкость рук и никакого мошенничества. Хотел ещё вернуться сюда, так что сделал слепки — а затем и копии.       Дон-су тяжело вздохнул. — Не ожидал такого от копа. — От гангстера тоже не ожидали, что он будет помогать полиции, — усмехнулся Тэ-шек, наконец, садясь в кресло напротив. В этот момент, усмехаясь в ответ на шутку, Дон-су почувствовал симпатию к этому явно ненормальному детективу. Не будь он настолько сумасшедшим, они бы так и враждовали, а сейчас у них было хоть и хрупкое, но перемирие.       Если бы Тэ-шек не был таким наглухо отбитым, ничего бы этого не произошло. Дон-су не валялся бы на полу своего же склада, истекая кровью из открывшихся ран и постанывая от боли во всём теле. Чертов детектив сбил его машиной, чтобы забрать ублюдка, который не только порезал его самого, но ещё и убил Квон О-сена… За своих людей Дон-су был готов рвать глотки голыми руками, но — из рук полиции он вряд ли смог бы вырвать этого убийцу. Квон О-сен остался неотомщенным…       И всё-таки, Дон-су был живучим гадом, а потому не умер и здесь. Его нашли раньше, чем ситуация стала критичной, и он был благодарен своим людям, которые сумели скоординироваться и понять, куда делся их босс.       Шли дни, приближался суд над ублюдком, и Дон-су потихоньку возвращал себе всё, что потерял из-за всей этой ситуации. Его бизнес вновь пошёл в гору, а партнёры безукоризненно слушались его. Не спасало это лишь его голову — мысли были беспокойными, он не мог никак понять, что его тревожит. Ну, кроме того, что он не смог своими руками убить того маньяка.       Но когда его вновь нашёл Тэ-шек и начал о чём-то просить, у Дон-су снесло крышу. Он схватил засранца и прижал к стене, призывая всё свое терпение, лишь бы не убить говнюка, хотя очень хотелось.       А уж его лепет… — Ты просишь меня стать свидетелем? — с ударением буквально на каждом слове спросил Чан Дон-су, несильно прикладывая детектива головой о стену. — Ты хоть понимаешь, чем мне это грозит? Совсем с ума сошёл? Думаешь, раз я согласился помочь с поимкой ублюдка, то и под суд добровольно пойду? Забыл, что ты меня подставил, засранец?       Тэ-шек улыбнулся, облизывая губы. — Проси, что хочешь. Я прекрасно понимаю, что тебя посадят, едва ты закончишь давать показания, но я также уверен в том, что твои люди тебя вытащат из тюрьмы по одному твоему кивку. Твоё влияние чересчур велико.       Дон-су хмыкнул. — Хорошо. У меня есть пара условий. Слушай внимательно. Пусть меня посадят в ту же тюрьму, куда повезут ублюдка до смертной казни. А второе…       Чан Дон-су склонился и зашептал в ухо Тэ-шеку второе условие. Тот замер, закашлялся и рассмеялся через кашель: — Не знал… Что ты таким увлекаешься… — Ну так что?       Юн Тэ-шек вздохнул. А затем кивнул. — Хорошо, Дон-су, всё будет.       Гангстер удивлённо выгнул бровь. Ему казалось, что второе условие должно было отпугнуть детектива, но этого не произошло. Это было странно.       Прошло полгода после суда, и, наконец, ублюдка Кан Кён-хо казнили, как и собирались. Дон-су, все эти полгода издевающийся над ним, подал сигнал своим людям. Ему больше незачем было здесь оставаться.       Едва шумиха улеглась, Чан Дон-су пробил по своим базам одного новоявленного сержанта полиции и заявился на его квартиру поздним вечером.       В тюрьме его раны зажили, оставив шрамы, а татуировки поправил тамошний мастер, имевший по-настоящему золотые руки. Дон-су немного похудел и ещё подкачался — в отсутствие поездок по городу времени было больше. Он качался и придумывал, постоянно придумывал, что бы ему сделать с дерзким полицейским, который обрёк его своей просьбой на тюрьму. Наконец, оказавшись уже в квартире Тэ-шека, Дон-су успокоился и понял, что нужно придерживаться изначального плана.       Это было красиво и, наверное, очень старомодно, — дожидаться человека, сидя в темноте в его квартире, но лицо Юн Тэ-шека того стоило. Он запнулся, потянулся к кобуре, но Дон-су покачал головой. — Ты ведь обещал мне кое-что, Тэ-шек. Помнишь?       Сержант побледнел, но кивнул. Он медленно убрал руку с пояса и, прикусив нижнюю губу, прошёл вглубь квартиры. — Я все эти полгода задавался вопросом — насколько же ты глуп или, наоборот, хитёр, что согласился на моё второе условие? — Дон-су расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки. Из выреза тут же стала видна тёмная татуировка.       Тэ-шек судорожно сглотнул. — А потом я пришёл к выводу. Очень интересному выводу. Подойди.       Наверное, у Юн Тэ-шека дрожали колени и подкашивались ноги, но он послушно подошёл к креслу Чан Дон-су, выглядя как побитый щенок. Мужчине даже на мгновение стало его жалко. — Ты знаешь, к какому выводу я пришёл, Юн Тэ-шек? — вкрадчиво, вполголоса спросил Дон-су. — Что мне нравятся мужчины, — неожиданно твёрдо отозвался Тэ-шек. — И что мне нравишься ты. — Именно так, — Дон-су усмехнулся. А потом встал и схватил Тэ-шека за волосы на затылке, заставив слегка присесть. — Так что ты скажешь, Тэ-шек? Ты всё ещё согласен на то условие? — Да.       Дон-су большее и не требовалось.       Они ввалились в спальню сержанта, целуясь так, будто бы они были малолетками, впервые попробовавшими целоваться с живым человеком. Тэ-шек явно потерял голову, впрочем, Дон-су от него не отставал. Их дыхание смешивалось и пахло дымом сигарет, а изо рта Тэ-шека иногда вырывалось поскуливание.       Они раздели друг друга, и полицейский, жарко выдохнув, прильнул к татуировкам Дон-су, изучая их кончиками пальцев и языком. — Я ещё с самого суда хотел их потрогать, но нам не дали даже увидеться, — заполошно прошептал Юн и сбился на стон, когда крупная ладонь Дон-су прошлась по его бёдрам вниз, к паху.       После не очень долгой подготовки Тэ-шек оседлал его бёдра, едва дыша от возбуждения, и позволил войти в своё тело. Он был очень чувствительным, и Чан этим пользовался, отвлекая от боли поглаживаниями по животу, груди и бёдрам.       Наконец, Юн привык и смог двинуть бёдрами, не задыхаясь от боли. Он упёрся ладонями в широкую грудь Дон-су, забитую цветастыми татуировками, и застонал, двигая бёдрами и принимая в себя крупный член преступника. Он чувствовал под своими ладонями крепкие мышцы, перекатывающиеся под лоснящейся от пота кожей, и задыхался от этого, от члена в заднице, упирающегося в простату, от негромких стонов Дон-су и его взгляда, затуманенного возбуждением.       Впрочем, Дон-су никогда не славился терпением, а потому — уронил Тэ-шека на кровать, перевернул его на живот и снова вошёл в него, придерживая одной рукой за бёдра, а второй поддерживая под животом. — Чувствуешь? — хрипло шепнул он, и Тэ-шек закивал, выдыхая ртом. Он чувствовал, что от перевозбуждения в уголках глаз вскипают слёзы, но не мог удержать их.       Дон-су, жёстко двигающийся в нём, поймал его за подбородок и слизнул слёзы с мокрых щёк, затем целуя уголок губ полицейского. Он был близок к оргазму, а потому обхватил ладонью член Тэ-шека, приближая к оргазму и его.       Они кончили почти одновременно — сначала Тэ-шек разрядился в крупную ладонь мужчины, а затем сам Дон-су кончил в своего любовника и вышел из него, аккуратно укладывая на кровать.       Юну будто бы перестали перекрывать кислород. Он отдышался и распластался на кровати, краем глаза видя, что Дон-су ушёл в ванную. Зашумела вода, затем Чан вернулся и обтёр его влажным полотенцем, проникая своими крупными пальцами в ещё чувствительный анус Тэ-шека. Снова ушёл. Зашумела стиральная машина, и Дон-су улёгся рядом с Юном, растрепав его непослушные волосы. — Надеюсь, меня не арестуют за причинение особо тяжких увечий полицейскому, — усмехнулся гангстер.       Тэ-шек приподнялся на локте, сонно глянул мужчине в глаза и уронил голову на его грудь. — Я тебя отмажу, не бойся.       Они рассмеялись так дружно, будто всегда так делали.       Судя по часам, наступал новый день.