Семейная жизнь с размаху

Санзо проснулся с больной головой, но куда хуже было внутреннее опустошение. Хоть стреляйся. Особенно когда откроешь глаза и увидишь… Хейзель лежал рядом. Потеки от слез на щеках и в кровь искусанные, но улыбающиеся губы. Безмятежно спящий котенок в похабно задранной чуть не до подбородка рубашке, прикрывающий наготу по-детски подтянутыми к груди коленками. Хоть укрыть его, что ли, только б лишний раз не дотронуться, не то что подол одергивать. А если разбудишь? …Поздно. Санзо едва успел накинуть на Хейзеля одеяло – как и встретил его взгляд. Полный, против ожидания, не отвращения, не ненависти, а чего-то иного, чему Санзо и названия-то не мог подобрать. Удовлетворение? Радость? Сбывшаяся мечта? Но это неопознанное что-то обдавало сердце внезапным теплом. И тут же резало еще худшим осознанием вины. Так нельзя. И нельзя дать ему хоть что-то сказать. – Не знаю, как ты, но я себе не прощу. – Не стоит, Санзо-хан, я же ни разу не сказал тебе «нет». Вот если сказал бы, – Хейзель слабо улыбнулся, – то в моей стране тебя бы затаскали по судам. – В моей сразу убивают. И это никогда не поздно, – Санзо наконец привел в порядок собственную одежду и заодно проверил свой арсенал. – То, что ты сделал, конечно, было больно, – Хейзель сел, обернувшись одеялом, и заметно поморщился. – Но больнее было, когда ты подумал, что у меня уже кто-то был. – Да ты… Ты сумасшедший! – и как это создание даже в таком состоянии умудряется повергать его в шок? – Ты же должен ненавидеть меня, бежать со всех ног… И перед этим если не убить, то проклясть уж точно! А ты сидишь тут и смотришь на меня, как невеста после первой брачной ночи! – Тогда уже жена, Санзо-хан, и редко ведь у кого в первую брачную ночь сплошные восторги, поди, и тебе в таком исповедовались, – и тут же этот психованный экзорцист сбился с насмешливого тона. Взял двумя пальцами свой волшебный медальон, висевший, как всегда, на шее: – Генджо Санзо Хоши, я клянусь тебе вот на этом, – и поцеловал бесценный артефакт, – я клянусь, что сам хотел тебе принадлежать и все для этого делал. И готов это повторить при любых свидетелях. И также клянусь в другом: я все еще этого хочу. – Но так же не бывает! Я на тебя набросился, я… – О, ты что же, забыл, как я остановил тебя в жестоком твоем порыве? Ну, вернее, притормозил. – Да ладно, брешешь! Вот такого точно быть не могло. – Ты правда не помнишь?! – Последнее, что помню, – как швырнул тебя на кровать. – И ты думаешь – если бы все пошло так ужасно, две закрытые двери остановили бы Гата? А я его даже не звал. Он и не знает, что ты пытался меня обидеть. Я сам справился. – Да в тебе же силы как в котенке! – Вот зря ты так, очень опасно недооценивать людей! Жаль, я сейчас не в той форме, чтобы повторить, доказать тебе делом. Но это было, Санзо-хан. Я уложил тебя рядом – и сам уже просил тебя. Чтобы ты взял меня, сделал своим. – Вот зачем ты мне сейчас врешь? Что ты пытаешься доказать? Чувства свои безумные? Ты слишком мало меня знаешь, и я бы не хотел обвинять тебя в притворстве, даже если ты и связан с нашими врагами… И вот тут их прервали. К ним заявился тот, к кому вели все нити. Ворон. Черный Санзо, сумасшедший ученый. – Мальчики, вы такие милые, но вам стоило бы задуматься о последствиях! Я такого за всю жизнь еще не встречал, надо тебя на опыты, голубоглазый ангел с Запада! Не только тело делишь с екаем, но и… на пару вы создали для этого екая новое тело! Монах не вникал, не до того было, уже выцеливал своего врага, врага их обоих, а на словах про опыты не думая задвинул Хейзеля к себе за спину. Укоку только хмыкнул: – Тебя тоже прихвачу, Корью, погляжу, что плоды этой ночи возьмут от тебя. Может, пойму наконец, что в тебе такого, что разглядел Комье… Договорить имя учителя Санзо этой гниде не дал. Просто разнес ему голову. Когда еще выпадет такой шанс! Когда еще будет так, что гадина будет так заинтересованно разглядывать их обоих и забудет и пули отклонять, и колдовать свои ужасы! Потом Санзо бросил Хейзелю: – Сиди тут, я за Гатом, пусть уберет этого… и организует нам хоть поесть. Скажу, что ты приказал, прокатит же? А там уж поговорим.