***
На следующее утро во дворец вернулся Ким Тэхён. Услышав новость о том, что в Авраме собрание прошло удачно, он тут же отправился к Намджуну, решая расспросить подробности. — Король Мин отправляет Вам личные письма? — усмехнулся десница, укладывая на коленях свои сильные руки. — Интересно, — он выжидает реакции растерянного адмирала, которому только что принесли запечатанный конверт. — Ну же, открывайте. — Неожиданно с его стороны, — Тэхён с неким подозрением раскрывает сложенную бумагу под зорким наблюдением Намджуна. — Можете идти, — мимолётно обращается он к слуге, который тут же скрывается из виду. — Забавно, — вдруг ухмыляется Ким, спустя некоторое молчание дойдя до последний строчки. — Король приглашает меня на фестиваль Восточной Магии. — Это же потрясающе, — улыбается Намджун, мечтательно отводя взгляд. — Когда-то я бывал там. Но так давно, что уже не вспомню. — Думаете, мне стоит согласиться? — вопросительно смотрит на него адмирал. — Конечно! — восклицает Ким, отчасти поражаясь тому, как можно отказываться от такого предложения. — Обязательно поезжайте! На этот фестиваль зовут только самых почитаемых и благородных волшебников! — Хорошо, — Тэхён опускает голову и мягко улыбается, смотря на красивую и размашистую подпись Мин Юнги.***
— Ваше Величество, Вам пришло послание от сеньора Астридских Земель. Чимин поднимает взгляд, встревоженно смотря на конверт. Несколько секунд он даже не осмеливается взять его в руки. Одна лишь мысль о том, что на небольшой бумаге отец Чонгука обращается лично к королю, вынуждает невольно занервничать. — Позовите ко мне генерала Чона, — прочитав, Чимин раздражённо озвучивает свою просьбу и беспокойно переплетает дрожащие от волнения пальцы, слушая, как сердце учащает пульс. Отойдя к окну, Пак засматривается вдаль и больно кусает губы, больше не выражая на своём лице даже малейшей степени былой радости. Когда дверь негромко отворяется, его в страсти исцарапанные генералом плечи слегка вздрагивают. — Ваше Величество, — своей приветливой улыбкой осветив мрачный кабинет, Чонгук сделал поклон, моментально вытягивая короля из раздумий, — Вы звали меня? — до самой мелкой детали помня прошлую ночь, генерал не мог сохранять привычную военному командиру сдержанность. Говоря с Чимином любезным голосом, Чонгук открыто и заворожённо старался пытливым взглядом проникнуть под одежду господина, чтобы вновь насладиться его стеснением перед опытным любовником. Но Чимин закрылся в себе, за невидимым барьером спрятав все эмоции. — Что это значит? — Пак, почти сжимая в кулак край исписанной бумаги, подаёт Чонгуку письмо, вмиг смахивая с него прежнюю беззаботность. — Твой отец просит меня на время освободить тебя от службы, чтобы провести вашу свадьбу с дочерью герцога Ю Ёнджэ. — Не бери в голову, — перестав улыбаться, Чонгук не стал читать написанное и грубо, холодно разорвал ненавистную бумагу у Чимина на глазах. — Я уже написал отцу о том, что не собираюсь жениться на ней. Видимо, моё письмо ещё не дошло. — Так ты всё знал, — Пак обозлённо проходит мимо генерала и садится в расшитый узорами бержер, закрывая лоб горячей от тревоги ладонью. — Почему не сказал мне раньше? — недовольно выговаривает он, не меняясь в лице даже тогда, когда Чонгук разворачивается к нему с немой просьбой проявить понимание. — Не переживай из-за этого, Чимин, — он садится к его ногам и взволнованно, с безмерной покорностью оглаживает тёплые колени. — Я никогда бы не согласился быть с ней, и мои родители прекрасно об этом знают, — упоминание об этих людях в Чонгуке до сих пор вызывает только порождённый из глубокого детства гнев. — Последний раз я видел герцогиню двухлетним ребёнком, и сейчас ей всего лишь семнадцать, — он хмурится от неприятных воспоминаний, что грузными кандалами плетутся за ним в течение долгого времени. — Отец всегда хотел всё решать за меня и перед отправлением в столицу наказал, чтобы я никому не делал предложение. Чимин, затаив дыхание, слушает Чонгука, но не смотрит на него, в лучах зимнего солнца, что ярким светом бьют из окон, выискивая возможность избавиться от сомнений. Генерал сгорает от стыда перед молчащим королём, несмело зарывается лицом между его колен и часто дышит в тёплую однотонную ткань. Слишком глупо и наивно с его стороны было полагаться на то, что Чимин ничего не узнает. Ложь во благо — такой же безнравственный и предательский поступок, который, несмотря на множество существующих оправданий, нисколько не избавляет от вины. Пак переводит на Чонгука величественный, но изнутри полный печали взгляд. Полностью повинуясь приказам короля, Чон готов к любому его осознанному решению. Казалось, что больная и непреодолимая зависимость его от Чимина на самом деле способна простить всё. Чонгук нежно касается ног своего короля, и кольцо на его пальце, мысленно навеки связанное с другим, незримо нашёптывает о внеземной любви и вечной верности. — Я не знаю, как ты будешь разбираться с этим, Чонгук, — решительный голос вновь звучит из уст Чимина, надрываясь уже через секунду. — Но я никуда не собираюсь отпускать тебя. Ты останешься во дворце, — резко заключает он. Чон осторожно поднимает голову, плавно приближая к себе чужую руку, и благодарно целует её, замечая, как сжатые губы Чимина с грустью вздрогнули. — Я и не собирался уезжать. — Но они же твоя семья, — король с трудом произносит это, вспоминая, как по воле судьбы слишком рано потерял своих близких. — Моя семья — это ты, — уже давно осознав это, Чонгук нисколько не боится наконец высказаться и назвать своего возлюбленного столь весомыми для него словами. — Отец и мать никогда не скрывали, что я — нежеланный ребёнок и родился только потому, что так было нужно, — генерал с горьким отчаянием в глазах вглядывается в Пака. — Пусть я потеряю всё наследство, откажусь от фамилии своего отца и больше не смогу вернуться в Астридские Земли, но зато я буду с тобой и перестану чувствовать себя ненужным, — он с последней оставшейся надеждой переплетает их руки и предстаёт перед Чимином совершенно обнажённым, наружу выворачивая все свои благородные и уродливые стороны. Он даёт Паку полное право распоряжаться той правдой, которая на протяжении многих лет душила его, не позволяла довериться, открыться, рассказать самые страшные тайны и наконец ощутить долгожданное облегчение. — Ты прав, — Чимин чувствует, как кончиком носа ему приятно водят по запястью. — Я не смогу без тебя, Чонгук, — он наклоняется, в мягкий, почти невесомый поцелуй затягивая влажные губы, впервые поведавшие кому-то свой секрет.Спустя месяц.
На ежегодном королевском балу, посвящённому дате окончания тринадцатилетней войны с Западным Государством, съезжались влиятельные люди со всех городов Севера. Одно из самых крупных дворцовых мероприятий всегда сулило гостям шикарный ужин, новые знакомства, обделанное золотом убранство тронного зала. Военные командиры и их войска, участвовавшие в освобождении Севера от западной интервенции, особенно в этот знаменательный день были на апогее своей славы. Правители независимых государств, оказавшие значительную помощь захваченным территориям, также присутствовали на балу. Праздник, несмотря на свою масштабность, продолжал соблюдать традиции Севера и проводился в атмосфере, не столь похожей на веселье. Король ледяных земель даже при встрече прибывших гостей не всегда избавлялся от того холода в глазах, который преследовал каждого, бродившего в стенах каменного дворца. Радостная на первый взгляд дата была кровавой жидкостью исписана на страницах истории. Дым от сожжённых трупов западных военных до сих пор витал в воздухе. И на земле, которой коснулось опущенное знамя врага, след ожесточённой борьбы, заметённый снегом и временем, намертво отпечатался в поверхность. — Здравствуйте, — перед глазами Тэхёна мелькали десятки взволнованных лиц, пышных платьев и любезных улыбок. — Рады приветствовать Вас, — пожав руку одному их своих давних знакомых, адмирал в одну секунду беспардонно украл сердце рядом стоящей дамы. — Адмирал Ким! Как давно мы не виделись! — жёстким, мужественным голосом вскрикнул военный, прибывший из восточного герцогства. — Это моя дочь, познакомьтесь. Тэхён удивлённо поднял бровь. В последнюю их встречу, по словам приятеля, маленькой вечно хворающей девочке было всего лишь десять, а теперь перед Кимом находилась настоящая взрослая красавица, мило дрожащая от смущения. — Здравствуйте, — подавая руку для поцелуя, она покраснела и не смогла скрыть свой восторг. Шрам придавал Киму особое, ещё не встречаемое ей до этого очарование. Его белоснежный, не схожий в другими северными военными наряд моментально выделялся из серой толпы. Отпустив чужую ладонь, Тэхён под пристальным изучающим взглядом начал осматриваться вокруг. — Извините, мне надо идти, — внезапно оставив гостей, Ким подбежал к спешно идущему вдоль коридора Намджуну. — Где генерал Чон? — тревожно спросил он шёпотом. — Не знаю, — следя за тем, чтобы никого не было рядом в момент разговора, десница завёл руки за спину. — Скорее всего, в покоях Его Величества. — Какой же он безалаберный, — без злобы ворчал Тэхён, тяжело вздыхая. — Скоро уже всё начнётся. — Отправляйтесь в тронный зал, а я пока поднимусь к королю, — предложил Намджун, подождав, пока одна из богатых приезжих семей пройдёт мимо. — Хорошо, — Тэхён, в очередной раз забирая на себя всю ответственность, последовал за гостями.***
— Чимин, ты шутишь сейчас? Догорала восковая свеча на уставленном вещами столе, и приближающийся вечер, что стал неприглашённым зрителем сегодняшнего свидания, скромно выглядывал из окна. Пак небрежно откинул на пол свою одежду и голыми пятками скользнул по гладкому велюрому покрывалу, раздвигая ноги. — По-твоему, у меня есть время для шуток? — он внимательно и любопытно проследил за тем, как распахнул свой халат загнанный в смущение генерал. Упала в ноги тёмная ткань, раскрывая все изгибы идеально сложенного тела. Совершенно безотказный, слушающийся любого приказа Чонгук на носочках подошёл к кровати и неуверенно закинул свои сильные бёдра на короля, плотно прижимаясь пахом к его покрытому мурашками животу. Чимин с восторженным, но замышляющим взглядом, искрящимся из полуприкрытых глаз, по-хозяйски оглаживал чужие трясущиеся от волнения ноги и постепенно впивался ногтями в упругие, сжимающиеся от страха ягодицы. Ощущая себя максимально неловко, Чонгук избегал любой возможности смотреть на Чимина в упор и оттого направлял долгий, просящий взор в верхний угол комнаты. Кожа генерала, запятнанная блеклыми родинками, незаметно плавилась от пристального, наглого разглядывания, и в стеклянной тишине стало невыносимо сложно и страшно издать даже лёгкий, практически неслышный вдох. Чимин выжидающе кусал влажные губы, заворожённо смотря на чужие и ощущая, как нарастало застывшее между ними напряжение. Чонгук плавно и неумело растягивал себя, шевелил заострёнными желваками, будто пытаясь возразить, но затем вновь закрывал глаза и беспрестанно краснел, вызывая улыбку короля. — Почему ты так смотришь на меня? — дрожащим голосом произнёс поникший, не знающий, как вести себя, генерал и в некой растерянности положил ладонь на грудь Пака, громко выдыхая, когда собственные пальцы проникли глубже. — Потому что мне нравится видеть тебя таким нежным, Чонгук, — кончиками пальцев проходя по ареалам возле жёстких сосков и всё ниже опускаясь к двигающему от частого дыхания торсу, Чимин в полной мере осознал, как незабываемо и превосходно одним своим словом подавлять безмерное стремление во всём быть лидером. Наполненный личными опасениями Чонгук под дикое и гулкое торжество хитрых блестящих глаз Чимина начал неосознанно выгибать спину, возбуждающе, но скромно постанывая. Капельки пота начали редкими линиями стекать по вискам, и руки Пака отныне были готовы самостоятельно насадить застенчивого генерала на горячую, оплетённую венами плоть. — Садись, Чонгук~и, — ухмыляется Чимин, так желанно для себя раздвигая крепкие ягодицы и наконец проникая в того, кто за этот короткий момент превратился из военного командира в неумелого, закомплексованного подростка. Чонгук, будто боясь вобрать в самую глубину, слабо плещется на мелководье, испытывая трескающееся терпение Пака. Он дразнит его, не позволяет войти глубже и столь отчаянно пытается перебороть самого себя, чтобы в конце концов отпустить смущение и почувствовать удовольствие. Чимин молчит, сильнее хмурит брови, теряя прежнюю терпеливость, и удушливым жестом хватает Чона шею, притягивая к себе. Чужая зажатость и нежелание довериться злят его, провоцируя на грозный тон. Чимин хочет Чонгука и хочет его до невозможности сильно. Но Чонгук никак не даёт ему заполучить желаемое. — Хватит медлить, — в злобе рычит неудовлетворённый король, чьё возбуждение постепенно перекрывают жалкими попытками сымитировать взаимную страсть. — Ты забыл, как двигаться? — Ты ведь знаешь, что я никогда... — стыдливо и молча опуская голову, мужчина зарывается горящим от стеснения лицом в любимую, уже миллион раз исцелованную его губами шею. — Никогда не садился на член? — пытаясь сдержать довольную и ликующую улыбку, Чимин в кулак сгребает волосы не отвечающего ему генерала и, оттягивая их, ласково шепчет в его мокрый от пота лоб. — Просто доверься. Неужели не хочешь почувствовать меня в себе? — Пак заботливо обнимает прижавшегося к нему Чонгука, извиняясь за свою излишнюю грубость. — Хочу, — мило кивает тот, ощущая, как король уверенно кладёт руку на его поясницу, ухмыляясь. — Тогда привыкай, Чонгук, — он резко толкается бёдрами, издавая пошлый и громкий шлепок, и Чонгук в блаженстве стонет, еле опираясь на локти по обе стороны от счастливого лица Пака. — Ваше Величество, совсем скоро начнётся бал! Через минуту за дверью раздаётся низкий голос Намджуна и настойчивый стук в запертую дверь, на что Чимин, останавливая нескромный и мокрый поцелуй, лишь тихо и хрипло шепчет в открытые губы: — Быстрее, мой сладкий.***
Массивные подвешенные люстры, которые огромным шаром висели над головами, казалось, впервые светили столь ярко и ослепляюще. Вечная северная тишина была отогнана громким гулом, и привычный холод внутри дворца вмиг испарился от жаркого дыхания присутствующих. Длинный стол по всему периметру был уставлен различными блюдами и в один момент объединил множество людей, с удовольствием начавших трапезу. Ушедшие в отставку командиры с нотой ностальгии вспоминали военные годы, в огрубевших, покрытых сухостью руках держа тонкий бокал красного вина. Вспоминали свои победы, поражения и изредка выдавали какие-нибудь смешные случаи, стараясь утихомирить не зажившую боль. Безусловно, сам король был далёк от всего, связанного с тем временем. Ребёнку, которому совсем недавно исполнилось два года и которому под надёжным щитом богатой семьи не была страшна начавшаяся война, не суждено было понять, что она из себя представляет. Чимин не участвовал в сражениях в силу своей молодости и не был допущен в состав королевских войск из-за твёрдого отказа дяди. Пак Сочжун всегда знал, что только его отважный, воспитанный и не по годам рассудительный племянник сможет занять место нынешнего правителя. Долгие годы десница вместе со своим верным другом Намджуном готовил заговор против короля. На протяжении многих месяцев он искал единомышленников, видя, как всё более трагично складывается судьба Севера, как народ гибнет под действием разрушающей западной магии и сплошной горой трупов наполняются вырытые городские ямы. Пак Чимин не видел истинное лицо войны, но отчётливо видел её последствия. Дядя берёг своего племянника от любого зла, охранял преданнее, чем своего короля, и никогда бы не позволил себе дать будущему спасению страны в одно мимолётное мгновение пасть на кровавую землю. Чон Чонгук и в то время служивший командиром пехоты Ким Тэхён даже не подозревали того, что защищают не только своё государство, но и совершенно на то время не причастного к власти человека, который в дальнейшем поднимет это государство на ноги, прежде зарезав его правителя. Чимин осознавал, что ожидает его и полностью был к этому готов. Он так отчаянно был настроен посвятить себя Родине, что после смерти Пак Сочжуна ни на минуту не усомнился в своих силах. Его ледяные руки обрели полноту власти, и только в них теперь лежала ответственность за тот храбрый шаг, что был предпринят им и его дядей. Ли Чживон, потерявшая уже второго сына, утратила всякий интерес к делам страны и к собственной жизни. Чувствуя, как маленькие детские ручки лежат у неё на коленях, она несмело обняла Джису, наклоняясь к её уху. — Ты ещё не устала? — проговорила госпожа, поправляя чужие заплетённые косы. — Нет, просто хочу побыстрее поиграть с Соён. Девочка уже целый вечер испепеляла взглядом свою подругу, сидящую на другом конце стола, и удручённо вздыхала, когда монотонная речь взрослых продолжала вводить её в скуку. Прибыв на бал, Джису не думала, что придётся слушать одни и те же истории под усыпляющее звучание классической музыки. Генерал Чон, глазами выискивая госпожу, всё же решился поклониться ей в знак приветствия и игриво помахал Джису рукой, замечая на себе загадочный взгляд Чимина. Ким Тэхён, сидящий с каменным лицом и не нашедший в перечне страшных военных событий причин для натянутых улыбок, пальцами незаметно коснулся своего шрама, служащего своеобразной подписью заклятого врага. У каждого участника войны в душе оставалось что-то, от чего никак не удавалось избавиться. Оно было чересчур огромно, чтобы назвать конкретное чувство, и слишком мало, чтобы понять, где именно его нужно искать. Гости шептались, озабоченные долгожданной встречей, изучающе смотрели на короля, казалось бы, назло вынуждая Чонгука ревновать. Он, закинув ногу на ногу, каждый раз не упускал любого движения Пака и рассерженно сжимал зубы, когда в очередной раз девушки шептали своему очаровательному королю нежный комплимент. Шин Чеён, интимную сцену с которой Чимин однажды случайно выпалил Чонгуку при разговоре, сидела совсем недалеко и казалась генералу отвратительнее любого находящегося здесь человека. Неосознанно и глубоко зарывшись в свои нагнетающие мысли, он перестал слушать голоса вокруг и в отражение плещущегося в посуде напитка смотрел пустыми, беспомощными глазами. Если бы на весь свет земной он закричал о том, что теперь Пак Чимин принадлежит только ему, без сомнения, стало бы в разы легче. Сейчас же всё, на что генерал был способен, — только наблюдать за гостями, которые всеми очевидными способами стараются привлечь внимание Его Величества. Изначально вступая в эти отношения, Чонгук должен был понимать, что вокруг его мужчины, как вокруг гигантского солнца, крутится ещё огромное количество планет и спутников. Мир вращается вокруг Пака, а Чонгук — лишь одна из составляющих деталей этого механизма. — Через несколько минут Его Величество начнёт свою речь, — предупреждающе шепнул адмирал, пододвигаясь к Чону. — Ты ещё не передумал? — Конечно, нет, — неслышно ответил тот, в некоторой панике осмотревшись вокруг. — Не нервничай, — сказал Тэхён, желая подбодрить беспокойного генерала. Чонгук с мягкой улыбкой взглянул на него, но так и не решился продолжить разговор. В зале вдруг зазвучал стук бокалов, и король, дослушав слова бывшего генерала, поднялся со своего места, вынуждая всех направить свой внимательный взгляд. Рука Чимина застыла в воздухе, и от резкого хода слуги слабо вспорхнул над полом подол его одеяния. — Я рад, что мы собрались сегодня, — дождавшись абсолютной тишины, медленно начал Пак. — Это наша всеобщая обязанность чтить память о героях, спасших Северное Королевство. Намджун мельком посмотрел на Чонгука и после чужого кивка, пытаясь не отвлекать Чимина, вышел из-за стола, подходя к стоящей у входа женщине. Тэхён каждое слово вылавливал из уст Пака, следил за его серьёзными глазами, с которыми уже давно и прочно связалась некая надменность. Гости жадно внимали речь короля, упорно не замечая того, как приближённые его переглядываются, жестами что-то передавая друг другу. Госпожа Ли, обращая всё своё любопытство только на неусидчивого Чонгука, кажется, сразу поняла его план. Чимин краем уха слышал лишний шёпот, но не желая прерывать мысль, настырно игнорировал его. — Подождите, Ваше Величество, мы с генералом Чоном тоже хотим сказать пару слов, — неожиданно вмешался Тэхён, забирая у короля возможность на этом монологе закончить главную часть торжества. Чимин изогнул бровь и недоверчиво посмотрел на Чонгука, что метнул угрожающий взгляд на каждую из сегодняшних навязывающихся королю дам. — Как участники битв мы знаем, что такое война, — говорил он, будто сдерживая кипящую внутри злость. — Мы знаем, что народ Севера сделал многое, чтобы защитить родной дом, но не меньшую благодарность мы хотим выразить и Его Величеству. Пак обомлел, видя, как генерал встаёт из-за стола и стремительно приближается к нему. — Прошу Вас внимательно послушать, — обратился к оторопевшим гостям Ким, с корнем вырывая всякую тему для ненужных разговоров. Ли Чживон взяла маленькую ладонь Джису, и сердце у неё сжалось от целого урагана противоречивых чувств. — Мой господин, без Вас мы не смогли бы вновь стать достойным соперником для других государств, — Чонгук, следуя всем правилам воинского этикета, наклонил голову, скрепляя руки на своей пояснице. Чимин стоял непозволительно близко и благодаря невысокому росту мог с лёгкостью разглядеть все эмоции на чужом лице. — Каждый из нас знает, как Вы любите свою страну и всегда готовы храбро защищать её граждан, — Чонгук внезапно повернулся к остальным, сохраняя всё ту же непоколебимую отвагу в своём голосе. — Господа, я думаю, Вы согласны со мной, — получив в ответ утвердительные кивки и широкие улыбки, Чонгук вновь обернулся к Чимину, совершенно по-другому, уже без привычной скромности заглядывая в его выжидающие глаза. — Ваше Величество, обернитесь, прошу, — спустя недолгое молчание произнёс он, замечая, как из хрупких рук девушки изумлённый Чимин неуверенно выхватывает букет, начиная улыбаться. Генерал садится на колено и вытягивает руку, пока весь зал ошарашенно раскрывает веки, заставляя даже дыхание на миг остановиться. — Мой господин, я дал обещание верно служить Вам, — Чонгук ловит неизмеримо счастливый взгляд Пака, когда направляет на него блеск обручального кольца. — И теперь я готов дать обещание любить Вас до конца своей жизни, — по обычаю Севера Чон берёт руку Чимина и целует в знак своей искренности. — Ваше Величество, Вы выйдете за меня? Готовы взрываться салюты, грохотать молнии, разливаться реки. Королю кажется, что красивее этого момента не был ни один его сон. Чонгук осмелился перед огромной толпой рассказать о своих чувствах, вызывая у неё страх, удивление и зависть. Многие радостно хлопали, умиляясь столь неожиданной сцене, некоторые — демонстративно уходили из зала, подобно Шин Чеён. Но главное было только то, что теперь самая большая мечта Чимина сбылась и бутонами цветов распустилась в душе. — Конечно, Чонгук, — с улыбкой ответил Чимин, без раздумий сбрасывая образ равнодушного, требовательного правителя и перед всеми открывая свою нежную, никому не показываемую чуткость. — Я люблю тебя безумно! — он говорил об этом так громко, словно наконец получил долгожданный шанс высказаться всему миру, и трепетно обнимал генерала, целуя его губы. Радость двоих заполнила всё пространство. Люди были ошарашены, не веря в происходящее, но безумная чувственность разом поразила их, будто ударом молнии. Джису пищала от радости, и вслед за ней улыбнулась даже Ли Чживон — всё-таки пара Чонгука и Чимина была невообразимо крепкой и достойной восхищения. Генерал Хван вместе со всей своей семьёй кричал поздравления, хотя никогда бы в жизни не подумал о возможности такого союза. Подхватывая его идею, другие, точно так же перебарывая масштабное удивление, начали поочерёдно выражать свою радость за короля. Чонгук с горячими слезами поднялся с колен и взглянул на будущего мужа, как на спустившееся с небес божество. — И я тебя люблю, Чимин, — ускользая из реальности, Чонгук ощущает, как к нему медленно тянутся тёплые ладони, и король, обмениваясь ласковой улыбкой, глубоко целует своего избранника, позволяя течению неисчерпаемой любви унести двух мужчин в созданную только для них Вселенную, где смело господствовали бесконечная верность и абсолютная покорность.