Братаны

В городке Литтл Уингинг, что в графстве Суррей, стояла глубокая ночь. Практически все жители Тисовой улицы давно спали в своих кроватях, и только по кухне дома номер 4 раздражённо ходил молодой тучный мужчина. Его недовольство легко было объяснить: каких-то сорок минут назад он лично нашёл на пороге собственного дома плетёную корзинку с… нет, не с котёнком! И даже не с двумя. Даже не с дюжиной, чёрт возьми! Внутри лежал самый что ни на есть настоящий человеческий младенец! Вернон Дурсль, а именно так звали мужчину, гневно выдохнул и, собрав всю волю в кулак, попытался успокоиться. Получилось не очень хорошо, но сейчас он не имел права давать волю эмоциям. Он бросил осторожный взгляд на жену. Миссис Дурсль с неестественно прямой спиной сидела на самом краешке стула и, не моргая, смотрела прямо перед собой. В руке она сжимала письмо. Мистер Дурсль скривился, отчего его густые усы дёрнулись сначала в одну, потом в другую сторону. Выглядел он при этом презабавно, похоже на нюхающего моржа. Жаль, что ни ему, ни его супруге было не до веселья — в придачу к ребёнку они получили ужасное известие. Прошлой ночью сестра миссис Дурсль — миссис Поттер — была убита вместе с мужем. Пусть Вернон и не испытывал тёплых чувств к свояченице и свояку, новость его расстроила. Он даже представить себе не мог, что бы почувствовал, если бы узнал, что его сестрёнку убили. Конечно, Петунья никогда не была так близка с Лили, как они с Мардж… несколько лет они вообще не общались. Возможно, не общались бы и дальше, если бы не маленький Дадликинс. Однажды их малыш каким-то образом несколько раз вернул свою любимую сломанную погремушку, которую они настойчиво пытались выбросить. И если первые два раза с натяжкой можно было объяснить забывчивостью и совпадением, то в третий Вернон наблюдал, как мусоровозная машина опустошала металлический бак, в который он собственноручно выкинул игрушку. На утро она снова лежала в кровати у сына. После того случая они точно знали, что их ребёнок… такой… особенный. Так что, как бы Петунья не ворчала, всё-таки написала сестре, и отношения восстановились. Письма от миссис Поттер приходили не часто. Она писала, что волшебная Великобритания сейчас погрязла в войне и нужно соблюдать меры предосторожности. Вернону, который интересовался новостями и политикой, было сложно поверить, что прямо сейчас, когда он спокойно ездит в Лондон на работу, в какой-то параллельной столице проходят боевые действия. Петунья умоляла сестру хотя бы на время перебраться в обычный мир, но, разумеется, все её просьбы не возымели никакого эффекта. Гордые Поттеры не собирались прятаться, и даже рождение ребёнка не могло на них повлиять. Последнюю весточку от сестры миссис Дурсль получила ещё летом. На день рождения Дадли Поттеры прислали коробку с подарками и записку. Лили извинялась, что не приехала поздравить племянника лично и предупреждала, что в ближайшее время не сможет выйти на связь: главный злодей объявил на них охоту. Вернон тогда ещё распереживался, а Петунья наоборот была спокойна — за безопасность Поттеров отвечал директор Дамблдор, а в том, что он величайший волшебник, даже у неё не было сомнений. Мистер Дурсль понятия не имел почему какой-то старый школьный учитель окружен таким пиететом, но, в конце концов, это было не его дело. Из письма, которое продолжала сжимать Петунья, они узнали, что война закончилась. Злодей пал, Поттеры погибли, а их малыш каким-то чудом избежал смерти. Мистера Дурсля передёрнуло от мысли, что кто-то хотел убить младенца. И теперь директор Дамблдор, а письмо было именно от него, просил присмотреть за маленьким Гарри, ведь они были единственными родственниками, которые остались у мальчика. Вернон снова закипел. Когда в Дадли проснулась магия, они с Петуньей пытались убедить себя, что не все волшебники идиоты. Что им просто попались неудачные экземпляры. Всё таки судить по паре избалованных псевдоаристократов было неправильно, но… Мистер Дурсль поёжился, вспомнив те редкие встречи с волшебниками, которые ему довелось пережить. Нет, конечно, всё было не так страшно — в жабу его никто не превращал и вонючими зельями не опаивал. Лили ему даже понравилась: симпатичная и улыбчивая девушка никогда не кичилась своей… особенностью. По крайней мере, при нём. Пет рассказывала, что в школьные годы сестра была невыносима, но что взять с ребёнка? А вот Поттер… С Джеймсом они познакомились на семейном ужине у Эвансов, и самовлюблённый сопляк (как-то иначе язык не поворачивался его назвать) Вернону не понравился. Уверенный в своей исключительности и остроумии, он рассказывал о себе, друзьях и этом их Хогвартсе так, что сразу становилось ясно — перед ними главный школьный задира и хулиган, которому закон не писан, ведь богатые родители отмажут, если вдруг что. Целей на будущее у него не было, конечно, если не считать целью растранжиривание отцовских денежек. Такие типы ничего кроме презрения у Вернона не вызывали. Но по сравнению со своим патлатым дружком, даже бездельник Поттер выглядел неплохо. Вспомнив Блэка, мистер Дурсль презрительно скривился. На то, чтобы составить мнение о Поттере у Вернона ушло пять минут, Блэк же ему не понравился с первой секунды — парень выглядел как отъявленный бандит, впрочем, и вёл себя соответственно. Их встреча произошла случайно. После двойного свидания с Лили и её женихом, они вчетвером стояли на безлюдной лондонской улице, невдалеке от места, где мистер Дурсль припарковал машину. Он даже предложил подбросить будущих родственников. Не то чтобы Вернон пылал желанием провести с ними больше времени, но «хорошие манеры» не были для него пустым звуком. Те, к счастью, отказались — их должен был забрать друг. Он появился как гром среди ясного неба, причём в самом буквальном смысле этого слова. Вернон еле удержался, чтобы не подпрыгнуть, когда услышал жуткий грохот. Шум нарастал, и спустя несколько секунд с неба свалился огромный мотоцикл, оглушительно столкнулся с дорогой и начал тормозить. В процессе байк чуть не зацепил несколько машин, припаркованных у обочины и сбил пару мусорных баков. Молодой парень за рулем улыбался, явно довольный собой. Видок у юноши был такой, будто он после рок-концерта ограбил магазин карнавальных костюмов. Сказать, что мистер Дурсль был раздражён, это не сказать ничего. Вернон знал, что колдуны скрывались от обычных людей, поэтому спросил, что было бы, увидь кто-нибудь такое эффектное приземление. Блэк беззаботно пожал плечами: — Маглам можно стереть память, — заявил он с небрежной усмешкой, — пара движений палочкой — и никаких проблем. — Ты сейчас серьёзно? — по голосу Петуньи было понятно, что она тоже недовольна. — Что в этом такого? Ну забудут один вечер. Не думаю, что это большая проблема. — А если бы на месте этого контейнера стоял человек? — Петунья гневно махнула рукой в сторону сбитых баков. — Эй, занудство — это, что семейная черта Эвансов? — рассмеялся Блэк. — Говорят, их и так несколько миллиардов расплодилось. Одним больше, одним меньше… Пусть это и звучало как попытка пошутить, она явно не удалась. То ли чтобы разрядить обстановку, то ли чтобы похвастаться подвигами, Поттер начал рассказывать про их недавнее совместное приключение, в ходе которого они с Блэком знатно погоняли по Лондону, нарушив с десяток правил дорожного движения. Оба были в восторге от погони, которую устроили: за мотоциклом увязалось три полицейских автомобиля. Преследование длилось минут двадцать, в конце концов они заехали в тупик и… улетели. — Жаль, конечно, что мы не видели их лиц, когда копы оказались в тупике и обнаружили, что нас там нет, — со смехом сказал Поттер, заканчивая рассказ. Поттер и Блэк только что не светились от самодовольства. Лили хлопала глазами и невинно улыбалась, мол: «Да, он такой, и с этим уже ничего не поделать». А Вернон стоял в тихом шоке, чувствуя себя отвратительно. Прямо сейчас ему в лицо сказали: «Жизнь таких, как ты, ничего не стоит. Наплодитесь ещё. Годитесь только для развлечения». После того вечера они с Петуньей серьёзно поговорили и решили, что не хотят иметь ничего общего с волшебным миром. Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога — расскажи о своих планах. И вот теперь они ещё раз могли убедиться, что «волшебник» — это диагноз. Мистер Дурсль тешил себя мыслью, что ни один нормальный человек не додумается оставить ребёнка на пороге холодной осенней ночью. «Нет-нет, только волшебники могут до такого додуматься! Прийти и всё объяснить? Ха! Да чёрта с два! Проще же набросать жалкую записку! Не оставлять ребёнка на пороге? Подумаешь, простудится! Поболеет и выздоровеет. А если нет, значит, не такой уж и сильный маленький Поттер. Очень жаль, но что ж поделать? Узнать, согласны ли его вообще принять? Да зачем? Кого вообще волнует, что там хотят грязные маглы?!» — мистер Дурсль снова раздражённо ходил по кухне, размышляя, что было в голове у Дамблдора, когда старик придумывал свой план. Что бы волшебнички там себе не думали, он такого терпеть не будет! Он не позволит мутирующему средневековью завладеть его домом и костьми ляжет, но не даст детям превратиться в таких же болванов! — В нашем доме не будет никакого Поттера! — громко зашипел мистер Дурсль в сторону жены, и по его интонации было ясно, что весь нелестный собирательный образ волшебного мира, успевший сложиться в его голове, воплотился в этой фамилии. Миссис Дурсль никак не отреагировала на эти слова, продолжая неподвижно сидеть и сжимать бумагу в ладони. — Это моё последнее слово. Уже через неделю, благодаря каким-никаким, но связям и небольшой материальной благодарности, у него на руках были документы, свидетельствующие, что в семье Вернона и Петуньи Дурсль было два сына: Дадли и Гарри.