***
Несколько длинных гудков и из трубки послышался голос. Гораздо быстрее, чем Марко предполагал — его ждали или телефон просто был рядом? — Марко? Что случилось? Я тебе днем писал, ты не отвечал… — Голос был уставший, обеспокоенный, но такой теплый и родной, что Марко не пожалел о звонке. — Ты можешь приехать? Пожалуйста? — Конечно, я приеду. Что случилось? — На той стороне провода послышался шорох, а голос стал более обеспокоенным. — Ничего критичного, но ты мне сейчас очень нужен. — Марко плотнее укутался в одеяло, подтягивая колени к груди, стараясь сесть удобнее. — Хорошо, я скоро буду. Одеваюсь. С тобой поговорить? — Он точно знал, когда Марко нуждается в поддержке, знал, как именно ее оказать. Он был готов броситься сломя голову посреди ночи к другу через пол города, что, в общем, и делал сейчас. Сааресто ценил это, старался делать то же самое для него, но пока все, что он мог — это не отвлекать. — Ты же за рулем. Потом поговорим. — Хорошо, жди. Снова тишина. В комнате темно, по полу стелится сквозняк, но Марко уже не так холодно. Руки и ноги ледяные, но холода он не чувствует, скорее опустошенность, тревогу. Одиночество, к которому Сааресто склонялся последние сутки, не добивало, а только ухудшало его самочувствие медленным ядом. Он будет чувствовать вину за то, что заставил друга ехать почти ночью к нему домой. Тот может еще и не остаться на ночь, если Марко станет лучше. Когда он вернется домой? У него наверняка утром еще дела, он говорил, что работает над чем-то для группы. Мысли о том, как друг будет ругаться, когда утром опять едва встанет и будет всю запись засыпать на ходу, заставили отвлечься, на негативные эмоции, но, по крайней мере, это не жалость к себе. Марко переживал, хоть и знал, что гитарист и не будет ругаться серьезно, все равно поддержит вокалиста даже в самое трудное время. Марко не слышал шума двигателя за окном, не услышал, как входную дверь открыли, как дошли до его комнаты. Гитаристу потребовалось время, чтобы привыкнуть к полутьме в спальне, но Марко сразу увидел его светлые волосы, увидел неуверенность и даже резкость в движениях. Он был взволнован. Они оба. Но волнение исчезло, как только их взгляды встретились. Олли подошел тихо. Сел на край кровати, заглядывая Марко в глаза, положил руку на его плечо. Сааресто отпустил одеяло, которое держал руками и, подсев ближе, обнял блондина, наконец чувствуя спасительное тепло. Его обняли в ответ, тихо позвали по имени. — Мы расстались. Это было наше совместное решение, без ссор. Мы уже не любим,. То есть, не любили друг друга. — Но от этого не намного легче, да? — Мягкий полушепот показался инородным в этом помещении. Слишком теплый, светлый, как и весь Олли. Его прикосновения были бережными, мягкими, доходили будто до самой души. Марко отдался им. Он молчал, касался чужих рук и спины, прикрыв глаза и просто стараясь быть ближе, чувствуя как от теплых рук Олли по его телу растекается спокойствие, которое Марко не мог найти последние пару недель. Гитарист гладил друга по рукам, зарывался тонкими пальцами в короткие волосы, иногда заглядывал в глаза, словно читая его настроение, мысли. — Марко, расскажи. Марко стал говорить. Тихо, не прекращая тактильный контакт, сосредоточившись на утонченных бледных руках друга, а не на том, что он говорил. Он рассказывал о своих чувствах, эмоциях, о расставании и том, как провел последние сутки, обо всем, что его тревожило. Олли слушал внимательно, не перебивал, тоже опустив взгляд на руки, будто в них было что-то такое важное, что Марко ему отдал, пока обводил пальцами голубоватые вены и тихо говорил. А потом он подсел ближе, другу под бок, забравшись на кровать с ногами. Сааресто только заметил, какие у гитариста холодные плечи. Он был одет совсем легко, а дома у Марко было холодно, но никто из них не смел нарушать эту тишину и повисшее в воздухе доверие, чтобы закрыть окно. Олли редко мерз, но сейчас его одолевала усталось от прошедшего дня, волнение уступило место желанию просто быть рядом. — Поехали ко мне? — Вдруг предложил Тукиайнен, нарушив повисшую после окончания рассказа Марко тишину. — Останешься у меня на какое-то время. Я вижу, тебе тяжело здесь находиться, тем более одному. Я помню, как ты трудно переносишь одиночество… — Тут же будто поспешил оправдаться блондин, но замолчал, сжимая руку друга. Марко кивнул, но они остались сидеть рядом еще на пару минут, прежде, чем вокалист стал собирать вещи. Он быстро сложил какую-то одежду в сумку и закинув на заднее сиденье машины Олли, сел впереди рядом с водительских местом. Только теперь он заметил, что на улице дождь. Олли включил радио, тихо, чтобы не было тишины, но и чтобы ничего не мешало. На улице было совсем темно, только мелькающие фонари, свет фар и редкие вывески круглосуточных магазинов. По лобовому стеклу ударяли крупные капли дождя, тут же уносились включенными дворниками. Тишины не было, вместо нее тихая музыка, дождь, шорох шин по дороге и дворников по стеклу. Марко почувствовал, что ему легче дышать здесь, вне дома. С приходом Олли ему несомненно стало легче, но только сейчас он мог почувствовать себя более спокойно. Сааресто приоткрыл окно, запуская холодный влажный воздух с каплями воды, но быстро закрыл, заметив, как поежился Олли. Показалась вспышка света, которую легко можно было спутать с мелькнувшим фонарем, за ней послышался гром. Марко ощутимо вздрогнул. Гитарист глянул на друга, стараясь не сильно отвлекаться от дороги. Свободной от руля рукой он вдруг коснулся запястья руки Сааресто. Мгновение, и он уже сжимает теплыми пальцами ладонь вокалиста, заставляя того расслабиться. Марко поднял на блондина взгляд, тот смотрел на него всего секунду, прежде, чем вернуться к дороге, но этой секунды хватило. Марко сжал руку парня в своей, смотря вперед, на дорогу. В этом жесте выразилась вся невысказанная поддержка, молчаливые обещания и невыраженная нежность. Никто из них не знал, что будет завтра, как начнется и закончится их день, как сложится жизнь, но Марко знал точно, что сейчас он в безопасности рядом с человеком, которому он может доверить себя целиком. Сейчас все хорошо. Рука в руке, и Марко готов на все ради этого человека и знает, что это взаимно. У них нет четких планов, полно рисков и страхов, но они есть друг у друга. Если один собьется с пути, упадет, второй всегда будет рядом, протянет руку, поднимет к себе и поможет найти дорогу. Сааресто прикрыл глаза, поглаживая большим пальцем руку гитариста, вслушиваясь в дождь, но не в текст песни. Марко вздрогнул и резко открыл глаза, когда машина остановилась, а руку чуть сжали. Кажется, он задремал, пока они ехали. Повернувшись, он наткнулся на взгляд серых глаз. Чуть наклоненная набок голова, легкая полуулыбка, едва заметные морщинки в уголках глаз, теплота, излучаемая этим взглядом, покрывающая все тело. Он раньше догадывался о том, что значит этот взгляд, но только сейчас был точно уверен.***
Марко выворачивал душу перед многими, но только Олли принимал его таким, только он знал, как нужно касаться, чтобы исцелить, а не ранить. И сейчас, когда Марко сидел на краю кровати, Олли бережно коснулся его щёк ладонями, огладил скулы большими пальцами и наклонившись, невесомо коснулся губами лба Сааресто. Вокалист не двинулся с места, закрыв глаза. Сейчас ему это не показалось неправильным, как бывало до этого. Он никогда не отталкивал Олли, но раньше такие вещи не воспринималась им. Марко чувствовал, что нуждается в этом. Не в поцелуях в лоб — в заботе. А Олли готов ее дарить — он в этом нуждается не меньше. Теплые ладони опустились вокалисту на плечи. Сааресто потянулся ближе к другу, сомкнул руки у него на талии, на спине, щекой прижался к его груди. Тонкие пальцы снова поднялись Марко на затылок, приятно массируя. — Не уходи, пожалуйста. — Почти прошептал вокалист. — Я здесь, Марко. — Отозвался Олли. — Я не о том. Ты можешь, ну… Лечь со мной? Помнишь, как мы давно это делали? Когда мне или тебе что-то снилось или было тяжело заснуть? — Сааресто поднял голову к Тукиайнену. — Помню, конечно. — Олли кивнул, улыбнулся уголками губ и, вздохнув, оставил подушку, с которой собирался идти в соседнюю комнату спать на диване. Он выключил свет в комнате и забрался в кровать, лег рядом с другом, смотря в потолок, по которому пробегали длинные полосы света от фар проезжающих машин. По подоконнику стучали капли дождя. Грома они больше не слышали. Окно было приоткрыто, через него просачивался запах и шум дождя. В этой полутьме было необычно тепло для Марко, но он все равно укрылся одеялом и протянул край блондину, будто случайно придвинувшись ближе, не отрывая взгляда от его профиля, светлых ресниц и серых глаз. Олли заметил этот жест. Вместо такого же маленького шага навстречу, он сразу положил голову Марко на плечо, взял его за руку. Гитарист не боялся ни реакции, ни проявления своих чувств. В ответ на доверие он доверялся сам. Раскрыв душу перед Марко однажды, он никогда об этом не жалел. Особенно сейчас, когда его бережно обнимал этот человек, которого он так трепетно любил. Олли не сказал вслух ничего, но крепче сжал руку Марко. И Марко безоговорочно поверил в то, что он не одинок. Он любим и нужен, не важно, что будет завтра.