Самоизоляция

Для Дианы наконец наступило действительно доброе утро. Она сладко потянулась и, блаженно улыбаясь , почувствовала, как внутри защекотали бабочки, порхая десятками, сотнями, а может и тысячами крылышек. Она ждала очередную конференц-связь с нетерпеливым удовольствием и, действительно впервые за все время, без пугающей панической дрожи. Карантин, безделье и невозможность отвертеться от занудной Сургановой, которая терпеливо, на пальцах, полночи объясняла ей прописные истины, сделали свое дело. Точнее, отвертеться от Сургановой была возможность. Как и всегда, можно было плюнуть на все и послать тернистой дорогой через лес. Но, видимо сама судьба пошла на беспрецедентные меры и, инфицировала пол земного шара, чтобы невыносимое безделье и невозможность других развлечений, столкнула двух снайперш, и они, наконец, расставили все по своим местам. Ни при каких других обстоятельствах ранее, это было бы невозможно. Прожив уже полжизни Арбенина наконец поняла, что нет смысла бежать от своих страхов, потому что это закончится тем, что слепившись в гигантский ком, они все равно догонят и накроют тебя. Куда гораздо разумнее открыть перед ними дверь, вежливо пригласить к столу и, за чашечкой чая, а может и чего покрепче, самозабвенно и с наслаждением, раздать своим страхам пиздюлей. То, что будет ещё больно и тяжело, Диана не сомневалась, но до нее вдруг дошло, что то, как ты это воспримешь и переживешь, зависит только от тебя. Подняв детей, позавтракав, разнеся половину дома за веселой игрой "хоккей на паркете", где клюшками троим игрокам послужили швабры, а шайбой — любимая резиновая косточка Грини, Арбенина отправила детей за уроки, а сама, махнув на беспорядок рукой, поплелась варить себе кофе. Гриня, к слову сказать, в этой же игре был основным противником: нападающим, вратарём и защитником своего скромного имущества. А игра изначально предполагалась, как уборка внутридомовой территории. Бегло глянув на свой телефон, Арбенина обнаружила несколько пропущенных вызовов. Все были по работе и только один отличался от других, заставив сердце радостно подпрыгнуть. — Привет. — Слегка запыхавшись, проговорила Диана. — Прости, я не услышала твоего звонка. — Привет, родная. Ты бежала что ли откуда? — Да так, уборкой занималась. — Почесала голову гитаристка. — Надеюсь ты звонишь мне с хорошей новостью? Хочешь сообщить о сегодняшнем задании? — И это тоже. — Согласилась Света. — Но для начала я решила, что надо скорректировать правила. Во избежании дезертирства. — А чё сразу я-то!? — Тут же надулась Арбенина. — Я рада, что мы обе сходимся в одном мнении и знаем о ком речь. Заметь, это уже прогресс. — Продолжила Света, гремя на фоне какой-то посудой. — Новые вводные будут такие: если кто-то отказывается что-то выполнять или отвечать на какой-то вопрос, то он теряет право просить исполнить свое действие или задать свой вопрос, пропуская одну очередь. При повторном отказе. — Вещала Сурганова голосом главного прокурора, как минимум по Ленинградской области. — Игра прекращается и возобновлению не подлежит. — Это все? — Хмурясь спросила Арбенина. — Сроки заключения, штрафные санкции, конфискация имущества, расстрел — не предусмотрены? — Пока, этого будет достаточно. — Улыбнулась Света. — Ну, и видимо у меня нет возможности отказаться? — Возможность такая есть всегда. Но у тебя ее нет! Рада, что ты наконец осознала с кем связалась! — Я уже давно осознала, что Гитлер по сравнению с тобой, пацан зелёный. — Вздохнула Диана. — Так и представляю, что во время очередного подключения, я увижу на экране тебя в форме СС и, матерящуюся на немецком, забрызгивая объектив камеры слюной. — Ну, если тебе так хочется, ты можешь попросить это, для реализации своих фантазий. — Рассмеялась Света, радуясь, что сейчас Арбениной не виден ее заинтересованный блеск в глазах. — Ладно, согласна я на новые правила, хотя, меня особо и не спрашивал никто. И вообще, почему правила придумываешь ты? Это не честно! — Возмутилась Диана, ударив ладонью по столешнице. — Игра моя, правила мои. Если бы их придумывала ты, то мы бы уже ни ходить, ни сидеть не могли бы. — Тоже верно! Вот здорово было бы! — Довольно лыбилась Арбенина. — И ещё. Начиная с сегодняшней ночи мы будем чередоваться по очереди. Одна ночь — твое действие, мой вопрос. Вторая ночь — мое действие твой вопрос. — Это почему? — Возмутилась Диана. — Это потому, что я уже и так день с ночью перепутала и весь мой режим по пизде пошел. Учитывай пожалуйста, что мне, да и тебе тоже, не по двадцать лет, чтобы всю ночь не спать! (и фантазия у автора закончится быстрее, чем карантин, чего не хотелось бы!) — Эээ! Я ещё ого-го, вообще-то! Не обобщайте, Светлана Яковлевна! Ладно. — Очередной раз махнула рукой гитаристка. — Согласна. И только из-за того, что забочусь о тебе! Прошу заметить! (ну и автора жалко, конечно тоже.) — Вот и договорились. Сегодня жди звонка в своей студии. —Ох, ничего себе, Светуля очки надела? Это для того, чтобы лучше видеть меня? — Удивилась Арбенина, глядя в телефон. — И видеть, и слышать я тебя сегодня буду хорошо! — Согласилась Сурганова, сидя перед экраном в своем кресле, положив руки на подлокотники. — Учти, что и зубы у меня тоже имеются. — А что я должна буду здесь делать? Петь тебе голышом? — Улыбалась Арбенина, откинувшись на диване, закинув одну ногу на колено, крутя в руках барабанные палочки. — Нет, дорогая, это твои детские фантазии. — Недобро улыбнулась Света. — Я человек взрослый и игры у меня будут взрослые. — О! Дамы и господа! Уважаемые Сурикаты! Смотрите в оба! Только сегодня, Сурганова Светочка превращается в ненасытную самку богомола! — Продолжала смеяться Диана, вольготно закинув руки на спинку дивана. — Сейчас мы все узнаем альтер эго невинного цветочка! — Именно так! — Спокойно кивнула Сурганова. — И? Ты надеюсь не заставишь меня "барабанить" себя палочками? — Засмеялась Диана, поднимая их в камеру и пальцами изображая кавычки. — Нет, Динь! Я тебя учить буду, палочки мне для этого не нужны. Ты и руками справишься. А палочками голову свою дурную потом "отбарабань", тоже может толк будет. — Продолжала улыбаться Света. — А если я буду плохой ученицей? — Тебе же хуже. Или лучше. Итак, то, что сегодня ты должна будешь делать, я объясняю один раз, в твоих же интересах все внимательно запомнить. — Поправила очки Сурганова. — Для начала вопрос: у тебя хорошая шумоизоляция в студии? — А что, думаешь зрители соберутся? — Веселилась Арбенина. — Спрашиваю второй и последний раз. Дальше мне похуй. Будем работать с тем, что имеем. — С самой нежной улыбкой проговорила Света. — Если орать в микрофон, слышно будет в доме и в округе? — То есть всё-таки песня! Хорошо, давно не пела, скучаю по концертам! Нет, не слышно, даже если орать в четыре микрофона! — Хорошо. Ты в наушниках? Оставайся в них. Подключи микрофон и поставь его вместе со стойкой к дивану. Диана потопала выполнять просьбу, прибывая в счастливом неведении, о дальнейших событиях. — Раз, раз, раз. — Проговорила она, стуча по мембране пальцами. — Влажный блеск, наших глаз. Все соседи просто ненавидят нас! — Отлично, выключай микрофон пока и раздевайся. Полностью. Обнаженная Арбенина уселась на диван, готовая слушать дальнейшие распоряжения, продиктованные фантазией скрипачки. — Повторяю, что условия озвучивать буду один раз, а так как сегодня предполагается, так сказать, наказание, то в твоих интересах слушать внимательно. Потом я останавливаться и разъяснять не буду. Ясно? — Ясно, ясно. Что-то мне уже страшно. — Пока ещё улыбалась Арбенина. — Я живая-то останусь? Света проигнорировав вопрос, спокойно положила ногу на ногу и скрестив пальцы рук замком, расположила их на коленях. — Так как ты была плохой девочкой и, трепала мне нервы весь вчерашний день, я решила, что тебе надо закрепить урок, что бывает, если ты хочешь молчать. Арбенина нервно сглотнув, пыталась вслушиваться в каждое слово, дабы не упустить ничего важного. — Я же все поняла! И осознала! И больше так не буду! — Не выдержала Диана, перебивая скрипачку. — Ну, осознать ты может и осознала, а вот с закреплением осознанного у тебя обычно проблемы. Так что, я тебе помогу. Ты поймёшь, Диана Сергеевна, что бы ты получила, если бы изначально согласилась, разговаривать, в данном случае будет — кричать. И, что будет, если ты будешь пытаться продолжать играть в молчанку. И, на собственной шкуре убедишься, что из этого все таки лучше и правильней. — Свет, ты так много и мутно говоришь, что я уже забыла с чего ты начала. Но одно я поняла точно, имей в виду, я отомщу. — О! То о чем я говорю, я думаю тебе запомнится надолго, родная. — Очередной раз улыбнулась Света. На ум Арбениной, совсем некстати пришел Хопкинс из "Молчания ягнят" и она, очередной раз, судорожно сглотнула. — Поставь телефон перед собой так, чтобы когда ты полностью откинешься на спинку дивана я видела тебя всю, ну или по крайней мере от колен. Арбенина подвинула стул и несколько раз примерившись, все же установила картинку как надо. — Согни стойку с микрофоном так, чтобы он оказался максимально близко к тебе, но не закрывал мне обзор, включи его и откинься назад. Диана выполнила просьбу, и ее судорожное дыхание теперь с усилением было слышно на всю студию и, естественно, Свете. — Не бойся так, родная, я не сделаю тебе ничего плохого. Ты будешь ласкать себя так, как я буду говорить тебе. Но...молча. Как только я услышу от тебя хоть один звук, именно звук, дыхание не в счёт, ты войдёшь в себя одним пальцем. На каждый последующий звук ты будешь продолжать вводить по одному пальцу. Я запрещаю тебе закрывать свой рот руками, подушками и любыми другими предметами. — Свет ты рехнулась? — Раздалось на всю студию. — Я не смогу молчать! — Надо же! — Невозмутимо приподняла бровь Сурганова. — Вчера ты об этом мечтала! Так попытайся мне доказать, что молчать — это правильно. А я докажу тебе, что молчать — противоестественно! Арбенина подняла к глазам свои трясущиеся руки, уставилась на пальцы и с ужасом на Сурганову: — Один звук — один палец? — Именно так! — Да у меня нет таких отверстий, в которые это может поместиться! — Ткнула две руки в камеру Диана. — У тебя есть шанс не проронить ни звука, все, как ты хотела. — Пожала плечами скрипачка. — Ещё, конечно, ты можешь отказаться. — Нет. Начинай! — Закрывая глаза приготовилась Арбенина. Сурганова удовлетворённо кивнула и заговорила вновь: — Проведи одной рукой от шеи к груди, другой, от коленки по внутренней стороне бедра вверх. Медленно соедини обе руки на животе. Подними их от живота к груди, слегка касаясь сосков, поднимись к шее. Было слышно, как Диана пытается размеренно дышать, повторяя движения за голосом Сургановой. "Песня! — думала про себя Арбенина. — Мне нужно петь в уме какую-то песню" — Опусти одну руку на грудь и слегка сожми ее. "Влажный блеск наших глаз... Блин, вообще не в тему, с ней ещё хуже будет, зачем я ее в микрофон спела, теперь в башке крутится!" — Опусти вторую руку на грудь и сожми их вместе. " Грудь! Сейчас начнется, бля! Знает, где мое слабое место! Песня, срочно нужна песня, такая чтобы позамороченней" — Продолжай обеими руками сжимать грудь. Интенсивней. "Что же спеть?! Херова туча песен, а когда надо, на ум ничего не приходит" — Возьми обеими руками соски и слегка сожми их. "ПО МОСТАМ, ПО МОСТАМ, ПО МОСТАМ, ПО МОСТАМ, ПО ПОМОСТААААМ! Отлично, то что надо, ебанусь слова вспоминать!" — Соедини соски вместе. Да, моя девочка, как я люблю на тебя смотреть. "Ну все, она начала выводить танки! Подключила свой собственный звукоряд. Не слушай ее! Нельзя! РЯДОМ С ТОБОЙ, НО ТАК ДАЛЕКО ОТ ТЕБЯ!" — Опусти голову, подними грудь и коснись языком одного соска. "СОЛНЦЕ В ЛИЦО, НЕБО БЕЗОБЛАЧНО, АААДМИРАЛТЕЙСТВО В НЕВЕ ОООТРАААЖАЕТСЯ..." — Коснись языком другого соска, одну руку медленно опусти вниз и, слегка коснувшись клитора, вернись к груди. "ЗОООЛОООТОООМ, МЕЕЕДОМ... На всю студию раздался тихий стон. Света довольно улыбнулась: — Войди в себя одним пальцем правой руки. Любым. Второй рукой продолжай ласкать грудь. "Сукааа! Надо было думать, что клитор, мёд и сосок — это несовместимые вещи! Откуда там вообще мёд взялся!? На хуя он там нужен?! Не могла пропустить? Дальше идёт игольчатый конус по тексту, ничего возбуждающего... хотя... если задуматься!" — Оттяни сосок, родная. Представь, что это мои губы, а не твои пальцы. Ты знаешь, как я люблю ласкать твою грудь. "Заткнись! Не слушать! Так... ИГОЛЬЧАТЫМ КОНУСОМ В ТЕМНЫХ ЗРАЧКАХ ПРЕЛОМЛЯЕТ СЕБЯЯЯ! В темных зрачках? Как у Светули, когда она возбуждена. Большие темные зрачки! Дурацкая песняяя...ааа!" — Ааа! — Второй палец, родная. Умничка, девочка, какая ты горячая и мокрая. Я слышу какая ты мокрая, но не входи в себя так быстро. Помедленней, вот так! Нам же не надо, чтобы ты так скоро кончила. Мы же растянем удовольствие? Арбенина прикусила губу , почувствовав во рту вкус собственной крови. Ей хотелось кричать, нет, ей хотелось орать до хрипоты, но она продолжала вгрызаться в собственные губы. — Поднеси пальцы ко рту и медленно пройдись языком по губам и пальцам. Дааа. Размажь свою слюну пальцами по рту. Продолжай языком облизывать губы, а руку спусти на клитор. Как только вторая рука коснулась промежности, раздался очередной громкий протяжный стон. — Третий палец, любимая. Вообще это тянуло сразу на два пальца, но я же не садист. "Дыхание! За дыхание ничего не будет!" И Арбенина начала шумно выдыхать носом. — Поднеси руку с клитора обратно к губам. Я хочу, чтобы ты попробовала себя на вкус. Нет, родная, кусать пальцы нельзя. Нужно облизывать. Вот так, тебе нравится? Я не сомневаюсь — тебе нравится! Я-то точно знаю, какая ты вкусная!... Дааа... Какая ты громкая, моя девочка! Ты знаешь, что надо сделать с четвертым пальцем. К счастью для Арбениной, с четвертым пальцем наступил долгожданный и неминуемый оргазм. Микрофон рокерши ещё не слышал столь откровенных звуков. Громкость их была такой силы, что сотрясаемая всем телом Диана, при всем желании не услышала бы ни про пятый, ни про шестой, ни про двадцатый палец. — Что, не получается молчать, родная? — Вздохнула Сурганова. — Так жаль, что все так быстро закончилось. — Тебе пиздец, Сурганова. — Прохрипела в микрофон гитаристка, продолжая тяжело дышать. Покачивающейся походкой, на непослушных ногах, она прошла в противоположный конец комнаты, схватила бутылку воды, осушив жадными глотками половину. Вторую половину она вылила себе на голову, разбрызгивая с волос капли. Продолжая тяжело дышать Арбенина вернулась к дивану и, рухнула на него, попутно выключая микрофон. — Ты знала, что "Автомобильный блюз" — это не песня, а приложение к "Камасутре"? — Ты ее пела про себя? — Засмеялась Света. — Я бы на твоём месте Бродского читала бы. Что-нибудь потрагичнее! — Точно! Бродский бы лучше пошел. Хотя, с тем, что ты творила и говорила, и гимн России звучал бы, как порнография! — Обессиленно махнула рукой Диана. — Я старалась! — Смеялась, гордо выпячивая грудь, Сурганова. — Я оценила! — Усмехнулась Диана. — Тебе хоть не больно было? — Спустя мгновение виновато поинтересовалась скрипачка. — Я честно думала, что на третьем пальце все закончится. — Мне было хо-ро-шо, Кузнечик! Но завтра я все равно отомщу! — Погрозила Арбенина. Она приподнялась, натянула на себя треники и футболку, матерясь на все ещё непослушные пальцы. И внимательно уставилась на экран. — Элла! — Резко выплюнула она. Сурганова вздрогнула и хотела уже обернуться, как сообразила, что это прозвучал вопрос. — Арбенина! У тебя точно странные фантазии, после оргазма. Аветисян, Элла... Ты всех мне припомнишь? — Остальные меня не интересуют. — Поморщилась Диана. — И очень хочется, чтобы и эти перестали. Точнее, Аветисян уже отпала, она меня интересовала, как первая, после меня. А эта твоя... людоедочка, интересует, как человек, с которым у меня возникает слишком много: "На хуя?"