Самоизоляция

Кофе и сигарета. Это не просто утренняя привычка Дианы Сергеевны. Это тщательно выверенный ритуал, без которого утро считалось ненужным временем суток. А, как известно, без наступившего утра, не начнется и день. Сделать глоток крепкого напитка и глубоко втянуть горький дым, медленно выдыхая обратно. Пять минут кайфа. Изо дня в день. Из года в год. Приятная дрожь предвкушения пятиминутной неги, с момента, как только открываешь глаза. Философия дня. Философия жизни. Мартемки притихли и наблюдали странную картину, мельком переглядываясь за столом. Перед каждым членом семьи стояла тарелка с неаппетитной (и на вид, и на вкус) овсяной жижей. Мать семейства, со всей скорбью, которую только возможно отобразить на лице, зачерпывала ложкой клейкое варево, поднимала его над тарелкой и, с чувством глубочайшего отвращения, с мерзким шлепком, возвращала обратно в тарелку. — Бутерброд бы... — Неуверенно протянул сын. Марта зыркнула на брата и, в надежде перевела взгляд на мать. Диана, подперев голову рукой, продолжала страдать над тарелкой. — Надо есть кашу. — Обречённо произнесла она, не глядя на детей и вообще не понятно к кому обращаясь. — Это полезно. — Вздохнула она. Затем, издав ещё один вздох, рокерша, зачерпнув ложку, засунула ее в рот и задержала дыхание. Стараясь, как можно меньше соприкасать полезный завтрак с вкусовыми рецепторами языка, она проглотила этот склизкий ком, не пережёвывая. Благо, консистенция позволяла это сделать без помех, и смесь пользы и витаминов, пролетела в желудок. Диана со звоном откинула ложку на стол и выпучила глаза. Желудок Арбениной оказался таким же глупым и упрямым, как и его хозяйка. Не оценив заботы о себе, он, протестующе, попытался избавится от комка пользы, так внезапно свалившегося в него. Гитаристка со скрипом отодвинулась на стуле и стрелой покинула кухню, подорвавшись со всех ног. Марта с Темой переглянулись и, не сговариваясь, решили действовать быстро и сообща. Сестра отодвинула свою тарелку и подлетела к холодильнику. Прислушиваясь к шагам, она покидала все, что попадалось под руку на хлеб. Артем, перевернув содержимое тарелки сестры в свою, сунул двойную порцию каши в черный нос спасителя. Гриня был благодарный пёс. Он единственный оценил кулинарные старания хозяйки, и за несколько секунд превратил тарелку в сверкающее блеском зеркало. Умышвись холодной водой, Арбенина взглянула на свое отражение. — Моя жизнь — говно! — Произнесла она, чуть не плача. Можно было успокоиться, выйти на солнышко, улыбнуться новому дню, закурить... А, нет. Нельзя было. Диана взвыла, рывком хватая с вешалки полотенце, и утыкаясь в него лицом. Вообще Арбенина не курила много. И после ритуальной утренней сигареты с кофе, могла спокойно не курить до следующего утра. Но, как известно, стоит человека чего-то лишить, как тут же хочется именно этого, в десять раз больше обычного. — Как я вообще могла в это влипнуть! Это же пиздец! — Проревела Диана, со злостью комкая полотенце, как будто именно оно виновато во всех ее бедах. Диана отмотала события минувшей ночи. Высекая глазами искры, она представила в воображении картину, в которой Света, точно так же, склонившись над своим телефоном, глотая слезы, бьёт себя по рукам, чтобы не сорваться и не позвонить кому-то из бывших. — Сурганова! Тебе пиздец! Упомянутая женщина, тут же дала о себе знать, трелью телефонного звонка. Арбенина с силой откинула ком из полотенца в сторону и, скривив губы, приняла вызов. — Доброе утро, родная. Ты чего не звонишь, я уже беспокоюсь, не случилось ли чего? — Проворковала скрипачка. — Случилось! — Сквозь зубы прорычала Диана. — Что случилось? — Взволнованно спросила Света. — Ты! — Крикнула Арбенина. — Ты случилась! Радуйся, что ты не в зоне вытянутой руки моей находишься! Это единственное, что спасает твою жизнь! Я не могу это жрать! Эту кашу ебаную! Какая мне от нее польза, если я себе с ней булимию заработаю! Я психую. Я курить хочу! И я не могу курить, поэтому психую! Ты почти месяц ковыряла мои мозги! Я не мастурбировала столько, с момента, как прошли юношеские прыщи! Я не хочу трахаться на камеру! Я не хочу отвечать на твои вопросы! Я не хочу смотреть на тебя! Я не хочу больше ничего у тебя спрашивать! Я хочу сожрать нормальный, здоровый, зажаренный стейк, с горой кетчупа сверху! Запить это кружкой холодного пива! И выкурить сигарету! Но я даже этого лишилась! Я лишилась всего: работы, нормальной жизни, теплой, живой, любимой женщины рядом! Я ненавижу эту самоизоляцию! Ненавижу этот коронавирус! Я ненавижу китайцев! Всех! До одного, сука! — Проорала Арбенина, запустив телефон в кафельный пол. Чуть не снеся дверь ванной с петель, она вылетела и пробежала мимо кухни, не обратив внимание, на усердно что-то жующих, детей. Выбежав на улицу она схватила пачку сигарет и открыла ее. Подцепив пальцами фильтр, она зависла, опуская взгляд вниз. Около минуты Арбенина гневно вдыхала и выдыхала. Затем обессиленно села на крыльцо, медленно сминая пачку в кулаке. Просидев так ещё несколько минут, пытаясь выровнять дыхание, Диана откинула пачку в сторону, и растрепав руками волосы, встала. Зайдя обратно в дом, она заглянула к детям в кухню. — Мы все съели! — В унисон сообщили Мартемки, показывая чистые тарелки. Диана перевела взгляд на довольного Гриню, с остатками каши на носу, и обратно на детей, с крошками на щеках, и улыбнулась: — Молодцы. На здоровье. Возьмите Гриню, побегайте. Погода хорошая. Дойдя обратно до ванной, она собрала с пола остатки разлетевшегося телефона, вынула сим-карту и направилась в кабинет. Порывшись в ящике, Арбенина достала коробку с новым гаджетом, хваля себя за предусмотрительную запасливость. Зная о своей проблеме, связанной с недолговечностью всех своих телефонов, такие запасы были крайней необходимостью. Прокопавшись некоторое время с необходимыми обязательными настройками, Диана, наконец, набрала нужный номер телефона: — Кузнечик, прости меня, — виновато пробубнила гитаристка. — Я идиотка, мне лечиться надо. Я просто... — Перенервничала. — Закончила за нее Сурганова, на удивление спокойным тоном. — Телефон разбила? — Угу. — Вздохнула Арбенина. — Молодец. Удивительно, что он все это время продержался! Динь, вот ты мне скажи... — Светик, не надо. Мне очень стыдно, правда. Я — псих! — Родная, ты не псих, ты человек. Живой. С чувствами и эмоциями. Ты почему не покурила, если тебе этого хотелось? — Как почему?! — Захлебнулась от новой волны возмущения Диана. — Потому что нельзя! Потому что ты мне запретила! — Нельзя — это факт. Потому что, это вредно! Но я не могу тебе ничего запретить. Ты взрослый человек. Я тебе больше скажу, я и не хочу тебе ничего запрещать! — Да как так! А как же задания эти?! А как же наша игра и условия твои всякие? Как же твой вчерашний коварный план? — Мой коварный план, научить тебя быть собой. Давай так. — Улыбнулась Света. — Спроси меня, почему я согласилась не общаться с теми, с кем я состояла в отношениях? — Потому что я тебе это сказала. Что тут спрашивать? — Пожала плечами Арбенина. — А почему я отказалась переехать в Москву? — Потому что это глупо, нерационально и ещё там, как-то, не помню. Потому что у тебя мамуля. — Из этого что следует? — Что мамуля — это святое. Твои бабы — нет! — Подвела итог Диана. — Нет, Динь, — рассмеялась Света. — Из этого следует, что ты мне, как и я тебе ничего приказать не можем. Попросить — можем. А заставить что-то сделать — нет! Я согласилась не продолжать это общение, потому что согласилась с тобой, что это неуместно. Не для меня. Для меня — это просто общение. Ни к чему не обязывающее. Но, я знаю, как ты ревнуешь, я знаю, как тебе это неприятно, я знаю, что ты это не одобряешь. Могу я принести это общение в жертву, чтобы моя женщина не нервничала? Могу. Могу я принести в жертву мамулю и переехать к тебе жить? Нет. То, что я попросила тебя не курить и питаться правильно, это тоже просьба. Не приказ. И ты в праве мне отказать. Да, я забочусь о тебе и твоем здоровье. Мне это важно. Но ты должна была сказать, что готова постараться бросать курить постепенно. И есть, может и не правильную еду, но хотя бы регулярно. Я хочу, чтобы мы научились разговаривать. Диана молчала, погрузившись в свои мысли. Несколько минут ей понадобилось на то, чтобы отругать себя за свою глупость. Возненавидеть за то, что нагрубила Свете. Возгордиться, что все же не закурила. И отругать ещё раз, что все таки могла закурить, а не срываться на любимой. — Заяц. Ты когда мне что-то объясняешь, все так просто и понятно становится, что я ощущаю себя полной дурой, что не могла об этом подумать сама. — Динечка, пойми. Карантин закончится. Игра закончится. Мы и так с тобой уже давно за рамками игры. Мы делаем все это, потому что нам с тобой важно, научиться слышать друг друга. Ничто другое не заставило бы нас копаться во всем этом. Никакие игры! Ты чему-то учишься у меня, я чему-то учусь у тебя. Конечная цель — взаимопонимание и гармония! — Чему интересно, ты можешь научиться у меня? Иметь всегда запасной телефон? — Скептически хмыкнула Диана. — Очень многому, поверь. — Размыто ответила Света. Диана опять замолчала. Потом, неуверенно ковыряя край футболки, выдала: — Ты можешь разговаривать со своими мерзкими бабами. Если ты говоришь, что это для тебя ничего не значит, я верю тебе. Только не при мне. И не часто. — Хорошо, родная, спасибо. — Рассмеялась Света. — И ещё. Сегодня ты должна заказывать действие. Можно мне попросить тебя. Как сказать? Чего бы мне хотелось, чтобы ты меня попросила сделать. — Вот это очень интересно! — Удивилась Света. — И чего бы ты хотела сделать для меня. — Хочу тебе почитать. — Тихо произнесла Диана. — Я могла бы это оставить, как свое задание. Ну, чтобы ты меня слушала. Но мне хочется, чтобы, как будто, это просишь ты. Я очень скучаю по тебе, Кузнечик. Просто скучаю. И просто по тебе. — Динечка. — Шокированно запнулась Света. — Не как будто. Я очень хочу, чтобы ты мне почитала. Почитай мне, пожалуйста, сегодня вечером. Пелевина почитай.