Выражая чувства

Тьма подступила так близко и звала на разные голоса: «Вэй Усянь, ты ведь хочешь отомстить, Вэй Усянь?» И сопротивляться ей было с каждым мгновением всё сложнее. Но Вэй Ин старался не поддаться — стать всего лишь мстительным духом было бы слишком глупо. Он чувствовал в окружающем мраке силу, с которой можно было бы договориться. «Вэй Усянь, отомсти, Вэй Усянь». Наконец он заметил меч. Знакомый ему клинок. Разве не сжимал он его прежде, разве не напоил и своей кровью тоже, когда, в беспамятстве, удерживал за лезвие? Разве не его он прижимал к груди, пока обеспокоенный Лань Чжань передавал ему свою энергию ци? Вэй Ин подтянулся из последних сил и схватился за рукоять. «Вэй Усянь, хочешь отомстить?» Во мгле и клубящемся мраке он понял суть клинка как никогда ясно. Вот же в нём частица тёмного железа! «Отомсти, Вэй Усянь». Несколько дней Вэй Ин, забыв себя, провёл над созданием магических предметов. Он упорно работал над ними, щедро кропя их кровью из измученных ладоней, кровью, которую небрежно вытирал с губ. Что сказал бы Лань Чжань на это?.. И когда была готова печать — нечто иное, совсем не такая, как те осколки, что они безуспешно искали, Вэй Ин попытался создать для неё удобную пару. «Взяв под контроль марионеток, как буду я диктовать им приказы? Как уговорю духов служить мне?» — размышлял он. Тьма уже прислушивалась к нему, податливо склонялась перед ним, признав, что человек, даже лишённый Золотого ядра, но способный создавать печати, всё же достоин сделки. И теперь мрак решил помочь. Вэй Ин увидел, как он заклубился, как всплеснулся — чернильно-чёрный. А затем — как морская волна — вынес к ногам Вэй Ина флейту. — Флейта?! — Вэй Ин поднял чёрный инструмент, украшенный алой кистью, ещё безымянный. — Но почему именно флейта? На это тьма молчала. *** Вэй Ин не слишком любил заниматься музыкой, ему по душе было заклинательство и фехтование — небрежно написанные иероглифы, порождавшие что-то новое, сила верного клинка. А с флейтами Вэй Ин близкого знакомства не водил. Иногда он касался струн гуциня, но в Пристани Лотоса не было учителей, которые могли бы с ним заняться изучением этого инструмента. Когда же он попал в Облачные Глубины, интерес к гуциню тоже угас — не было смысла учиться, чтобы остаться вторым, ведь превзойти в игре Лань Ванцзи никто не мог. Вэй Ин отбросил мысли о Лань Чжане и рассмотрел чёрную флейту, поднёс к губам её, выдохнул воздух, а инструмент не откликнулся. — И как же, по-вашему, я смогу с ней сладить? — заворчал Вэй Ин. «Отомсти, Вэй Усянь», — отозвалась тьма. Флейта не слушалась его и оставалась безголосой. На третий день у него получилось добиться от неё одного дребезжащего и сдавленного звука, который захлебнулся раньше, чем сумел что-то кому-то приказать. Вэй Ин опустил флейту и вздохнул. Нет, с музыкальным искусством у него точно ничего не получалось. «Нужно найти иной способ, — подумал он. — Мой собственный способ». На горе Луаньцзян не было ни одного учителя, практиковавшего музыкальное искусство, там была только тьма, посмеявшаяся над Вэй Ином, его печать, флейта и он сам. И раз флейта отказывалась подчиниться, как положено инструменту, значит, Вэй Ину нужно было найти иной путь. Флейта оставалась безымянной. Не услышав её голоса, Вэй Ин не мог подобрать ей имени. *** Снова пришлось работать с особенным упорством, забыть о сне и самом себе, но наконец Вэй Ин создал заклинание, которым остался доволен. Он нарисовал знак в воздухе и бросил его во флейту, а затем подхватил её и выдохнул воздух. Флейта ответила певучим высоким звуком, послушная его мыслям. — Замечательно! — радостно воскликнул Вэй Ин. Теперь он мог играть, сколько хотел! Он перебрал в памяти все мелодии, какие только были ему известны, вспомнил даже ту, что напел ему однажды Лань Чжань — и когда она зазвучала, родилось и имя для флейты. — Ты будешь Чэньцин, — объявил Вэй Ин. Он чувствовал, что теперь ему больше нечего делать на горе Луаньцзян. *** Он преследовал орден Вэнь всюду, где находил, и флейта позволяла ему воплощать самые чёрные мысли, выражать самые низкие чувства. Иногда, устав от игры, Вэй Ин ложился в травы и смотрел в небо, словно пытался там найти самого себя. Потом тьма поднимала голову и звала: «Вэй Усянь, отомсти». Краткий миг покоя сменялся яростью. «Сколько нужно смертей, чтобы отомстить? — печалился Вэй Ин. — Сколько нужно играть, чтобы сокрушить сердце Цишань Вэнь?» Может, он бы устал и оставил свой путь, отказавшись от последнего, что связывало его с собой, но тут на глаза попался Вэнь Чао, и ярость всколыхнулась вновь. Вэй Ин преследовал Вэнь Чао, уничтожил всех, кто был рядом, и заставил их приходить к нему и терзать его. Он забыл об усталости и играл со своей жертвой так, будто жестокость стала его второй натурой. Наконец он решил поставить точку… И оказался вдруг лицом к лицу с заклинателем в белом, с Лань Чжанем. — Вэй Ин, — сказал тот. — Вэй Усянь?! Где ты пропадал? — прервал их Цзян Чэн. Мгновенье назад Цзыдянь по его приказу оборвал жизнь Вэнь Чжулю, а теперь он улыбался. Вэй Ин качнул головой и нахмурился. У него не получалось так быстро забывать о своих жертвах. А взгляд Лань Чжаня, казалось, прожигал насквозь. — Вернёмся в Гусу, — предложил он, когда Цзян Чэн и Вэй Ин успели обменяться новостями. — Зачем? — вскинулся Вэй Ин. Неудовлетворённая до конца, не стихшая, не подёрнувшаяся пеплом ярость всколыхнулась в нём. — Не слишком ли вы самоуверенны, всё хотите прибрать в свои руки?! Лань Чжань словно не заметил прозвучавшего обвинения. — Ты не умеешь играть, Вэй Ин, — сказал он. — Как тогда ты хочешь контролировать печать? — Да что ты… — но кровь поднялась к щекам, и Вэй Ин отвернулся, чтобы переждать волну смущения. — Вернёмся, и я сам научу тебя, — продолжал Лань Чжань. — Научишь? — Вэй Ин сложил руки на груди. — Думаешь, мне нужна твоя помощь?! Он едва уследил за стремительным движением, отпрянул в сторону, но Лань Чжань был быстрее и сильнее, ведь его Золотое ядро осталось на месте. Он не позволил Вэй Ину поднести флейту к губам, отобрал её и спрятал в рукав ханьфу. — Вернёмся, — теперь предложение звучало приказом. Цзян Чэн удивлённо смотрел на них. Тут захныкал Вэнь Чао, бросился к нему в ноги, умоляя о прощении. И Вэй Ин даже не успел возмутиться самоуправству Лань Чжаня — пришлось решать более важное дело. *** — Отдай мне Чэньцин, — подошёл Вэй Ин позже, когда Лань Чжань стоял во внутреннем дворике и свет луны скользил в его белоснежных одеяниях. — Ты не умеешь играть, — повторил на это Ванцзи. — Я справляюсь с ней! — возразил Вэй Ин. — У неё хорошее имя, — Лань Чжань посмотрел в сторону. — Верни мне флейту! — Вэй Ин вцепился в полы его ханьфу, и внезапно Лань Чжань обнял его за талию. Вырваться из объятий оказалось непросто, а мгновение позже Вэй Ин осознал, что Бичэнь поднимает их в небо. — Да что ты себе позволяешь?! — дёрнулся он — не в первый же раз падать с меча. Лань Чжань не ответил, и его молчание было таким привычным, что Вэй Ин успокоился и затих. *** Вэй Ин ни за что не признался бы, что так сильно желал увидеть Облачные Глубины снова. Когда они вдвоём сошли с меча, у него не оставалось сил, чтобы спорить и препираться. С высоты он рассмотрел, как сильно пострадали эти места, но вместо ярости в душе родилась скорбь. — Возьми, — Лань Чжань протянул ему флейту. Вэй Ин взял Чэньцин и вздохнул. Тоска и печаль сплетались в его душе в музыку, но как её выпустить? Он поднёс флейту к губам, но в последний момент поддался своему заклинанию, позволил ему формировать мелодию. — Ты не играешь, Вэй Ин, — послышался голос Лань Чжаня. И почти сразу он отобрал флейту — но теперь Вэй Ин даже и не думал сопротивляться. Лань Чжань прикрыл глаза, и Чэньцин в его руках запела мелодично и высоко, так прекрасно, что у Вэй Ина слёзы выступили на глазах. Музыка лилась в предрассветном сумраке, отражалась от скал, клубилась, перекликаясь с эхом, и расходилась в туманной дымке. Она плакала обо всех, кто погиб и был ранен, она дарила надежду. — Ты сможешь так же, — сказал Лань Чжань, когда флейта умолкла. Вэй Ин посмотрел на него и покачал головой. — Ханьгуан-цзюнь. Этот титул ты носишь по праву. В чём ты не безупречен, Лань Чжань? — Я научу тебя, — Ванцзи протянул ему флейту. — Разве этим ты не поможешь мне идти тёмным путём, а не светлым? — усмехнулся Вэй Ин. — Разве это не противоречит твоим правилам? Лицо Лань Чжаня омрачила тень, и Вэй Ин подумал, что вот теперь-то они на самом деле поссорятся. Сердце затосковало ещё сильнее, и флейта задрожала в пальцах. Вэй Ин поспешно поймал кисть, которая затанцевала в воздухе, выдавая его волнение. — Если я не научу тебя, — вдруг сказал Лань Чжань, — ты не справишься с контролем. И тьма заберёт тебя. Вэй Ин вздрогнул. Лань Чжань смотрел на него таким взглядом, будто видел насквозь. *** Лань Чжань оказался терпеливым и спокойным учителем, но за целый день у Вэй Ина словно не было никаких успехов. Без заклинания Чэньцин не отзывалась ему, не пела от его дыхания, а если и издавала звуки, то такие неприятные, что сам Вэй Ин морщился и мечтал закрыть ладонями уши. Ванцзи ни разу не укорил его за ошибки. Он повторял снова и снова, заходил со спины и помогал расположить флейту, объяснял, как должен выходить воздух, говорил и говорил, будто все свои слова копил к этому странному моменту. Вэй Ин смирился, что его не отпустят, пока он не станет играть. Где-то там кланы собирались против Цишань Вэнь, а он оставался в стороне в самый жаркий час! Флейта не слушалась. Уже вечером, когда мгла спустилась с гор и в цзинши Лань Чжань зажёг огонь, Вэй Ин стоял на выложенной белыми камнями тропе. Он слушал звонкую тишину, вспоминал и тосковал о тех днях, когда они были беззаботны и счастливы. Он поднёс флейту к губам, не осознавая того, выдохнул совсем легко — разве такая лёгкость могла породить звук? — и не ждал, что Чэньцин откликнется. Но внезапно родилась нота. Вэй Ин удивлённо продолжил, и вскоре сложилась простая мелодия, но она звучала чисто и хорошо. — Я тоже вспоминаю те дни, — возник рядом с ним Лань Чжань. Вэй Ин скосил на него глаза, но играть не перестал. Мелодия изменялась, рассказывая Лань Чжаню всё о чувствах Вэй Ина. О том, как он смеялся здесь с Не Хуйасаном, как проказничал, как нарушал правила, как смотрел на безупречного Ванцзи. Чэньцин пела о чувствах, рассказывала истории, и Вэй Ин совсем забылся в этом. Он играл, закрыв глаза, отдавшись музыке, и та говорила о боли, о скорби, о страхе. О ярости и мести, о печали. О любви. Наконец чувства кончились. Вэй Ин рассказал всё. Он опустил Чэньцин, красная кисть качнулась из стороны в сторону. В душе настал покой, какого там не было очень давно. — Вэй Ин, — позвал Лань Чжань. Открыв глаза, Вэй Ин мягко улыбнулся, а затем — будто вспомнив — церемонно поклонился. — Благодарю, учитель, что помогли мне освоить этот инструмент. Но Лань Чжань поймал его за запястья, посмотрел в глаза. Он словно искал ответ на вопрос. Смущённый, Вэй Ин отступил и высвободился. — Позволишь завтра присоединиться к Аннигиляции солнца? — отвернулся он. — Вэй Ин! Неужели безупречный Нефрит Гусу в смятении? Вэй Ин посмотрел на Чэньцин в руках. «Что ты ему рассказала, что он услышал?» — обратился он к инструменту. Но флейта могла ответить, только воспользовавшись его собственным дыханием. Вэй Ин поднёс её к губам снова и — теперь уже уверенный в своих силах, забывший о заклинаниях — заиграл, позволив Чэньцин подсказать мелодию. Пусть флейта родилась совсем недавно, у неё был сильный дух. Музыка, что обняла их и понеслась в небо, была той самой. Той красивой мелодией, которую Лань Чжань спел ему, успокаивая и утешая после битвы с черепахой-губительницей. — Вэй Ин, — третий раз позвал его Лань Чжань и обнял сзади, прижимая к себе. Вэй Ин чувствовал его дыхание, ощущал биение сердца и продолжал играть, будто только так мог продлить этот миг. Когда он опустил Чэньцин, вокруг уже стояла ночь. Такая же тёмная, как тьма на Луаньцзан, она была и совершенно другой — спокойной, утешающей. — Люблю тебя, — прошептал Вэй Ин. Лань Чжань только крепче прижал его к себе. *** Чэньцин пела в его руках и была послушной. Марионетки Цишань Вэнь следовали мелодии беспрекословно. Вэй Ин отрешённо наблюдал за боем, и внутри него не было ни ярости, ни жестокости. Сердце оставалось спокойным. Тьма не подкрадывалась к нему, не кричала на разные голоса: «Отомсти, Вэй Усянь». Смирилась с тем, что он покорил её, а не заключил с ней сделку. *** Все видели, как рассыпался древний талисман, который так старательно собирал Вэнь Жохань. Все радовались победе, которую во многом подарил им голос флейты и Тигриная печать. Но сам Вэй Усянь словно стал пылью вместе с тёмным железом. Едва битва закончилась, Чэньцин замолчала. И Вэй Ин исчез! Только самые прозорливые заподозрили, что это как-то связано с Лань Ванцзи, который покинул пиршество в знак победы в самом начале. *** — Ты не сможешь долго скрываться, — сказал Лань Чжань. Вэй Ин, разлёгшийся на скале, только дёрнул плечом. Чэньцин лежала с ним рядом. — Стану бродячим заклинателем. — Тебя найдут, — в голосе Лань Чжаня звучала тревога. — Тогда тебе придётся прятать меня в Гусу, — усмехнулся Вэй Ин. — Ты не согласишься, — теперь зазвенела печаль. — А разве ты спрашивал? — Вэй Ин опёрся на локоть и посмотрел ему в глаза. — Ну же, Лань Чжань, ты же не спрашивал. Лань Чжань поймал Чэньцин за алую кисть и потянул к себе, едва флейта оказалась в его пальцах, как он поднёс её к губам. Мелодия была короткой, чистые ноты застыли в воздухе как вопрос. Вэй Ин рассмеялся. Он в мгновение оказался рядом с Ванцзи и прошептал ему: — Я останусь с тобой, где бы ты ни был и чем бы ты ни занимался. Его ладонь легла поверх пальцев Лань Чжаня, ещё сжимавших Чэньцин.