***
Все раны Князя, переломы и синяки затягиваются, и парня выписывают из больницы. Настроение в всех самое, что не есть мрачное: Горшок уже почти месяц лежит в коме. Андрей никому не рассказывает про визит Анфисы, мало ли ему это почудилось. Все живут одной лишь надеждой, носят Горшку цветы в палату и подолгу сидят рядом с ним, разговаривая. Они прекрасно знают, что Михаил не слышит их, но все же эти монологи дают панкам отраду.***
Наконец, надежда сбывается: Горшок открывает глаза! Радости всех, а особенно Князя, нет предела. Но эта радость тут же омрачается удивлением и шоком: Горшок не помнит события последних месяцев. Он не помнит, почему он очутился в больнице, не помнит ту безобразную ссору с Князем. С невыразимой нежностью он спрашивает: «Где моя любимая Анфиса?». Эти слова повергают Князя в шок, и он, извинившись, вылетает из палаты. Слёзы катятся по его щеке. У больничного туалета Андрея нагоняет Балу. – Ты чего так бесишься, он ж всегда с Анфисой был? Князь никому не рассказывал события той ночи, отсюда и удивление Балу. Андрей делает знак рукой Шуре, чтобы тот присел и рассказывает всё-всё. Сначала он улыбается и искренне радуется за Князя, но потом он понимает, что Горшок не помнит ту ночь. И понимает, почему Князю так тяжело. - Чёрт, Андро, я и не знаю, что тут делать… Князь вытирает слёзы и обещает, что все будет хорошо. Парни вместе возвращаются в палату, где врачи говорят им, что память сама вернётся через месяц-другой, нельзя травмировать больного рассказами о прошлом, он сам всё вспомнит. Это обнадёживает Андрея, и он активно шутит с Горшком, который постоянно повторяет: «Княже, блин, я так по тебе скучал!»***
Проходит месяц, а память Миши все не возвращается. Парни часто репетируют вместе, готовятся к концерту на крупной площадке в Москве, но уже нет дружеских посиделок группы «Король и Шут». Князь почти не общается с Горшком, который в свою очередь объявляет, что он бросает пить. Поручик сдружился с Яшей, Балу – с Князем, Горшок же постоянно приводит на репетиции Анфису, которая влюблённым взглядом смотрит за ним, а иногда просто целует прямо посреди песни. Это бесит не только Андрея. Поручик и Яша часто говорят, что эти розовые сопли их уже достали и что Горшок из панка превращается в принца на белом коне. Балу молчит, но Князь чувствует его молчаливую поддержку. Он знает, что Шуру тоже это выбешивает не потому, что он единственный, кто знает о чувствах Князя, а из-за, что он настоящий панк, с цепями на ногах и в кожаной косухе.***
За день до концерта на репетиции Горшок вдруг встаёт на середину сцены и просит минуту внимания. Он подчёркивает, что не пил уже целый месяц и что теперь он обещает раз и навсегда завязать с героином. А потом он подзывает Анфису и, целуя её в губы, говорит, что они вместе собираются завязать и что, вообще, они планируют создать семью. Первым реагирует Поручик: – Горшок, я не понимаю, ты панк или кто? Я, конечно, безумно за тебя рад, но ты превращаешься из панка во взрослого мужика. Тебе всего двадцать три года, ты обещал нас прославить. И у тебя это получается. Тогда с какой радости ты творишь такую херню? Горшок смотрит на Князя, как бы ожидая поддержки, но тот, глупо повесив голову, пялится в пол. Тогда Миша, выкрикнув: «Ну и идите вы куда подальше!» выходит из комнаты. За ним хочет пойти Анфиса, но в этот момент в воспалённом болью мозгу Андрея возникает дикое желание... Он подходит к девушке, заслоняя руками проход. Несколько минут они пожирают друг друга взглядами, полными ненависти, а потом блондин резко поворачивается и со всей силы даёт ей пощёчину. В этот момент в комнату возвращается Горшок, сопровождаемый Балу, который как всегда первоклассно всех успокаивает, и видит эту картину. Он резко подходит к Князю и тихо спрашивает: «Зачем?». Князь не отвечает, и Миша резко срывается и тоже отвешивает пощёчину. Только после этого парень моргает, как бы просыпаясь от глубокого сна. В глазах Андрея появляется выражение дикой боли и стыда, и, понимая весь ужас происходящего и глупость своего положения, ничего не объяснив, Андрей выходит из комнаты. Анфиса начинает что-то злобно говорить, но Горшок не слушает её. Он до сих пор видит затравленное выражение глаз Князя, эту дикую боль. Миша резко встаёт, и, ничего никому не объяснив, снова выходит из комнаты. Андрей сидит на подоконнике в туалете, выкуривая сигареты, одну за другой. Горшок подходит вплотную к нему. Князь поднимает на Михаила глаза, полные все той же необъяснимой тоски и печали. – Горшок, прости меня, я… Я не знаю, что на меня нашло. Хочешь, бей! Бей ещё! Я правда понимаю, что я виноват. Прости… Этот лепет вызывает у Михаила гнев, он и сам не знает, почему. Холодным, глухим и отчуждённым голосом он отвечает: «Не дави на жалость. Просто больше так не делай, ладно? Мне дорога Анфиса, я люблю её и не хочу, чтобы другие парни её били». Князь уже знает, чем закончится его вечер. Он будет сидеть с бутылкой портвейна в руках и судорожно плакать по его предмету воздыхания. Но сейчас он должен продержаться. Он не должен быть такой тряпкой. Андрей резко встаёт, подходит к двери и, таким же холодным голосом отвечает: «Хорошо. Увидимся завтра». – Подожди, – судорожно шепчет Горшок. Он и сам не понимает, что на него находит при звуке удаляющихся шагов блондина. Неизъяснимая тоска и боль впиваются в сердце парня, заставляя его сглотнуть суровую слезу. Но он не должен показывать свою слабость. Он же панк, а не какая-то плаксивая девчонка, поэтому наигранно-равнодушно Михаил бросает: – Увидимся сегодня ночью, у нас рейс в три часа. Концерт же послезавтра. – Извини, забыл – все так же глухо и холодно отвечает Князь. – Я приду, да. И быстро покидает туалет, чтобы Горшок не видел его слёз.