Глава 2
«Лисье сердце» на замену «темному сердцу»
Девочка смотрела в королевское оконце и следила за шелестом желтых листьев. Они шептали ей о скорой гибели, поэтому ее молочно-голубые глаза загрустили. Ее руки вцепились в подоконник от напряжения, сдавливающего ее сердце. Маленькая восьмилетняя девочка чувствовала слабость с того момента, как ей исполнилось два года и тогда придворный врач Леон, также являющийся алхимиком, поставил ей диагноз «сердечная недостаточность». В народе был распространен термин «Синее сердце» и « Темное сердце», люди считали, что человек, с цианотичным оттенком кожи и болями в сердце, являлся мертвецом, поэтому сторонились и осуждали. Ведь для жителей все необычные явления были не привычны и предвещали пагубное влияние. Поэтому король просил держать диагноз дочери в секрете и приказал алхимику как можно скорее найти подходящее лечение для своей отрады. Для королевской семьи, у которой впервые появился ребенок, прорезался страх потерять его вновь. Мирáрия тяжело дышала, она схватилась за прилегавший к ее горлу прозрачный, узкий воротник и начала кашлять. Интенсивный кашель не утихал, и ее губы становились похожими на цвет василька. Девочка стояла у огромного окна, которое стремилось к высокому потолку. На ней, как положено принцессе, сидело платьице от портного королевской семьи, цвета инея, ткань которого была выбита жемчужно-голубым узором в виде лепестков, у груди оно было узким, к низу от нее расширялось к полу, а развевающаяся бахрома придавала изящество. От ее ярого кашля, бахрома красиво играла с кружевами, развеваясь от резких движений тела принцессы. Она была одна в коридоре, хотя от нее никогда не отставали двенадцатилетние фрейлины. Все потому, что сегодня ей было противно находиться в компании девочек дворянских кровей, она больше не могла доверять им, как подружкам. Сегодня утром, когда тучи сгущались, закрывая ясное небо, они в тайне шептались за ее спиной, называя мертвячкой, ребенком, которому суждено было умереть при родах. Мирáрия услышала этот разговор из своей комнаты, когда возвращалась из дамской комнаты, тихо стоя за дверью. Тогда она осознала, что девочки, которых она считала своими близкими друзьями, которым доверяла все свои сокровенности, считали свою принцессу ведьмой.Официально от королевской семьи только Берте была доверена тайна о недуге. Камеристка Берта, личная прислуга принцессы, была ответственна не только за состояние девочки, но и за порядок покоев Ее Высочества. Одежда девушки отличалась от обычных слуг, в отличии от постоянного черного цвета платья, ее было из плотной ткани серого цвета, а передник короче и без бретелек. Она могла носить разные цвета, в этом была ее привилегия, как личной служанки. Идя вдоль широкого коридора, кареглазая девица заметила маленький подрагивающийся силуэт и еле слышимые звуки кашля. Берта быстро сообразила, что возможно у принцессы вновь случился приступ, поэтому бросилась к ней. Ее невысокие каблуки яростно отбивали по багровому ковру серенаду. — Ваше Высочество! — прокричала она, схватив девочку за широкий, прозрачно-узорчатый рукав с узкой манжетой на запястье. Увидев, что та задыхается, Берта достала из кармашка фартука бутылек с лекарством и аккуратно высыпала на ладонь несколько белых, кругловатых таблеток. — Быстро примите это! — Камеристка приподняла голову девочки и положила ей под язык лекарственный препарат, изобретенный алхимиком Леоном. — Ваше Высочество, почему же не позвонили в колокольчик? Они же на каждом этаже, у каждого окна проведены! Колокольчики имели магическое воздействие передавать звон прямиком доктору Леону, независимо от того, где тот находился, потому что подобный золотистый, маленький колокол, всегда был при нем. Поэтому их установили по всему замку, чтобы чуть что, принцесса могла сообщить о приступе. Обеспокоенная Берта с трудом открыла окно, украшенное витражом. Вверху на стекле было изображено желтое солнце и голубые звезды, кружащиеся у его лучей. Рисунок на витраже был гербом королевства Фроспеур. Прислуга позвонила в колокол и повернулась к тяжело дышащей девочке, приподняв ее бледное личико к себе. Несколько пепельно-русых прядей намокли от пота и прилипали к ровному высокому лбу принцессы, а ее глаза были как стеклышки пусты. — Ваше Высочество, все прошло. Девушка подхватила девочку на руки и понесла маленькую госпожу к рядом стоящему диванчику в стиле Барокко светло-зеленого цвета, обрамленного золотом вплоть до ножек. Берта аккуратно уложила голову ребенка на ровную поверхность и подложила две подушки с бахромой под тоненькие ножки принцессы, успокаивая ее, ожидая прихода доктора. — Мама…Позови маму…— Мирáрии становилось легче дышать, но волнение в связи с одиночеством не давало ей вздохнуть спокойно. — Но Ее Величество занята, она отвечает на приглашения из государств. — Берта хотела подбодрить девчушку, как неожиданно ее приоткрытый рот сомкнулся пухлыми губками, ведь на ее плечо легла мощная ладонь доктора Леона Спанидиса. — Берта, вижу, ты купировала приступ. — Мужчина погладил ее золотистую макушку с серьёзным выражением на лице. — Теперь, будь добра отойди в сторонку, мне нужно осмотреть Ее Высочество. Берта отступила к концу диванчика и молча наблюдала за тем, как месье Леон, облаченный в белоснежный халат до колен, расспрашивал девочку. —Мирáрия, как ты себя чувствуешь? — Мужчина мягко улыбнулся девочке, убирая прилипшие волосики со лба. — Как на этот раз переносила приступ? Как обычно или еще острее? — Он был так этичен, что девочка подсознательно доверяла ему свои тайны. Доктор Спанидис наклонился к чемоданчику и достал тонометр. Он осторожно закатал рукав девочки и наложил манжетку. Измерив давление, мужчина освободил ее руку и отложил прибор в сторону. Затем приложил три пальца на лучевую кость принцессы и посчитал пульс. Его лицо стало мрачнее туч, что нависли над королевством. Леон достал антисептическое средство. Продезинфицировал руки и надел перчатки, затем схватил шприц и четыре пробирки. Камеристка знала, что тот является алхимиком и его задача, найти способ исцеления недуга госпожи, но все равно девушке было жутко от того, как спокойно к этому относился маленький ребенок, молящий о встрече с матерью. — Когда возьмете кровь, то позовете мою маму? Я хочу ее увидеть. — Жалостливо смотрела она на врача, чьи серебристые глаза, были направлены на резиновый жгут на руке принцессы, который мужчина затягивал в области средней трети плеча. — Конечно, принцесса, но Вы должны понимать, что королева такой же занятой правитель, как и Ваш отец, —после обработки инъекционного поля, Леон проткнул вену иглой, а девочка взвизгнула, сжав кулак сильнее. — А теперь разожми кулачок. Процедура казалась долгой для прислуги, но не для ребенка, ведь ее мысли были полны лишь о матери, которая придет навестить ее в покоях. Она молча смотрела на удаляющуюся фигуру доктора через прикрытые веки. Вдали голубой спальни на лазурной кровати с балдахином из тяжёлой шёлковой ткани с тканым рисунком, под воздушным одеялом, лежала девочка. Она готовилась ко сну, ожидая Ее Величество, которая пообещала навестить дитя вечером. Дверь приоткрылась и со скрипом закрылась. В покои вошла женщина лет тридцати, на которой галантно сидело красное, с цветочным принтом, платье. Оно плотно облегало фигуру, а лиф подчёркивал все изгибы ее бюста. С благородной походкой она подошла к постели и присела ближе к дочери, поправив пышную юбку. Сицилия положила бархатную ладонь цвета слоновой кости на прохладный лобик дочурки и светло улыбнулась ей. — Прости, что навещаю тебя по вечерам…—Ее светло-бирюзовые глаза подрагивали от чувства вины, ведь она так мало времени уделяет девочке, являясь царской особой. — Как себя чувствует мой василек? —Сейчас хорошо, но маменька, почему Вы всегда зовете меня василек? — девчушка распахнула большие глазки еще шире, а ее пышные реснички порхали при моргании. — Потому что твоя кожа прекрасна, как этот скромный цветок. И ты также свежо пахнешь, мое чудо. — Женщина наклонилась и приложила свой прямой нос к маленькому, такому же аккуратному носику дочери, потирая своим. Она двигала головой в разные стороны, заставляя ту смеяться. — Мама, прекрати, мне же…Мне же…Щекотно. — От смеха Мирáрия прерывисто молвила, цепляясь за собранные волосы маменьки, чуть ли не скидывая корону с ее головы. — Что говорит мое солнышко? — Женщина стала целовать то порозовевшие от радости щечки, то лобик, переходя к носику принцессы. — Мне нужно прекратить эти игры? — Да, мне же щекотно, — произнесла Мирáрия, цепляясь пальцами за кружевной, не совсем прозрачный рукав в виде фонарика, который спускался до локтя Ее Высочества. Королева приостановилась, задержав взгляд на драгоценной дочери и, на ее щеках появились маленькие ямочки, от улыбки. —Хорошо, тогда, может, расскажешь мне, что интересного сегодня произошло? —Сицилия редко затрагивала тему приступов, так как понимала, что ребенку нужно отвлечься от негативных мыслей, ведь переживания тоже плохо сказываются на здоровье. — Сегодня я смотрела на осеннюю листву, они сказали, что ветер жестоко сгоняет их с дерева… — Вот как, природа делится с тобой своими тревогами? — Женщина приложила большой палец на середину лба у корней волос, поглаживая среднего размера красную, плоскую родинку Мирáрии. — Да, а почему маменька не может, так как я? — Потому, что я не из рода Ферри, а тебе дар достался от отца. Этому есть подтверждение,— Сицилия остановила движение, прикрывая пятно пальцем,— алая родинка. — Значит я фея? — Маленькая принцесса опустила руки на поверхность кровати и вопросительно изогнула прямые, средней густоты брови. — Да, ты моя драгоценная феечка, которая понимает язык всего живого, как свой собственный. — Ее Величество, подыгрывая своей принцессе, гладила воодушевленного ребенка по волосам. — Но у фей есть крылья, а у меня их нет… Наверное я особенная волшебница. — Рассуждала девочка, прикрывая глазки от накатившего на нее сна. — Да моя дорогая, ты особенное дитя. — Когда девочка уснула, женщина поцеловала ту в лобик и продолжала поглаживать ее локоны, смотря в приоткрытое окно, за которым тихо моросил осенний дождик. Тем временем в гостиной, оформленной растениями лесной зоны, местами зеленой мебелью с округлыми чертами, король Эрнест собрал на совет всех профессоров магии и алхимиков для решения проблемы со здоровьем его дочери. Поэтому все сидели за длинным, дубовым с позолотой столом, обсуждая некие теории. Только один из алхимиков стоял у бежевой, выбитой рисунками стены и смотрел на наручную, прикрепленную к широкой перчатке книгу, которая прилегала от запястья до локтевой ямки. Мужчина, на вид которому было лет тридцать шесть, не решался подать свою идею, боясь осуждения короля, ведь он впервые был приглашен во дворец. — Месье Зервас, — Леон повернул каштановую голову в сторону отдаленного алхимика в плотном черном пальто, кожаный пояс которого был полон таинственных, разноцветных колбочек. — Каковы Ваши идеи? Не стойте в стороне, нам важно каждое мнение. — С интересом он следил за взглядом Зерваса, а затем обратился к королю. —Я верно говорю, Ваше Величество? — Да, я бы тоже хотел услышать мнение того, кто не решается из-за страха. —Королю было неприятно, что только один человек не сел за стол к обсуждению, но посчитал того просто простаком и боязливым человеком. Эрнест с ноткой надежды и призыва, обратился к брюнету, чьи волосы были собраны в низкий хвост.— Может именно Ваша идея, может помочь излечить мое дитя. Мужчина повел густыми смолянистыми бровями и закрыл книгу с громким щелчком, который слышали все присутствующие, а затем представился. — Позвольте представиться, Ваше Величество. — Слегка надсадным голосом, произнес мужчина. — Я алхимик Зозимус Зервас, прибывший из королевства Беарклипе. Почту за честь, выдвинуть свое предположение. — Глубоко поклонившись, он подошел к закругленному краю стола, напротив короля, где пустовал деревянный стул. Король серьезно пронзал того своими голубыми глазами, почесывая не длинную медную бороду, соединяющуюся с густыми усами. Ему было интересно новое предложение, так как пока он не услышал ничего нового от магов. Речь шла то о переливании всей крови, то о каких-то заклинаниях, по типу заговора от напасти, но ни одной толковой мысли, ведь не существовало могущественного мага, имеющего способность исцелять от всех напастей, угрожающих жизни. Но его девочке, по предсказанию придворного оракула, оставалось прожить всего два месяца, поэтому Эрнест Ферри решил, что согласится на любое лечение, даже, если оно будет абсурдным. — Я слышал произнесенную речь о пересадке здорового сердца ребенка маленькой принцессе. Это может сработать, но… — Мужчина сдвинул брови к переносице и экстравагантно хлопнул двумя руками по столу, задержав взор на правителе. —Что, если провести трансплантацию лисьего сердца, которое подарит девочке стойкий иммунитет и крепкое здоровье на протяжении всей жизни. — На его лице заиграла безумная улыбка, ведь он был помешан на опытах с бестиями, а это будет первый шанс легального опыта на человеке. — Вы только представьте, девочка будет здорова и никогда не познает ни малейшей простуды! Все присутствующие профессора раскрыли рты от шока, кроме придворного врача. Он знал, что его знакомый задумал нечто спорное, поэтому следил за королем, который оставался невозмутимым. — Вы предлагаете сменить царское сердце на орган, какого-то зверя?! — Яростно выкрикнул сорокалетний мужчина. — Разве она не может просто съесть это сердце, наполненное магической энергией и излечиться? —Нет, так не подействует, —Зозимус повел плечами и продолжил, — их сердца обеспечивают здоровье только тогда, если его употребил в пищу человек, одолевший свой недуг, на подобии простуды, но не тот, который болен на протяжении всей жизни. В этот момент за окном, сквозь ночное небо сверкнула молния, как будто подтверждая слова безумного алхимика. Правитель не мог одобрить эту идею, но она была более подходящей на его взгляд. Ведь после пересадки сердца лиса, его девочка будет здорова всегда, и опасная болезнь обойдет ее из-за магической подпитки бестии. —Это безумие, но нашей принцессе осталось от силы два месяца. Ее сердце истощается с каждым днем и если это единственный способ ее спасти, я готов смириться с сердцем зверя на замену. — Эрнест постучал перстнем по столу, чтобы профессора перестали с осуждением шептаться. — Я поддерживаю Вашу идею, месье Зервас. — А затем громко, чуть прикрикивая, произнес. — Но, если операция будет не успешной, я самолично Вас казню! Вы согласны взяться и воплотить свою теорию в жизнь? Мужчина с кожей оливкового цвета, не боялся с вызовом смотреть в глаза правителю соседнего королевства с угодливой улыбкой, его гетерохромированые глаза: янтарный правый и болотный левый,так и подрагивали от одержимости. — Если Вы одобряете, Ваше Величество…То меня ничто не остановит от идеи спасти Ваше дитя!