Танец на осколках

      Камин в гостиной факультета уже догорал, когда я вернулась. Кей сидел с книгой в руках, уперевшись в строки пустым взглядом. Стоило проскочить мимо, но что-то внутри заставило меня подойти к нему и сесть рядом, откинув голову на спинку дивана.       — Спасибо.       — Не стоит, я сделал это не для тебя.       Знаю, но ничего уже не изменишь.       — Я знаю, Кей, — кладу руку ему на плечо, и он даже не двигается, но всё его тело напрягается, словно он готов сбросить руку в любой момент. — Пойдём спать, первыми зелья.       Кивает, захлопывает книгу и без лишних слов уходит. Он не знает наверняка, но догадывается. Плевать. Кей никогда не пойдёт против меня. Как жаль, что я не могу отплатить ему тем же.       На всю неделю школа замерла в каком-то странном коматозном состояние. Затишье перед бурей. Амбридж тоже притаилась: исправно вела уроки и иногда просила проверить этажи. Это пугало и настораживало. Но это быстро вылетало из головы, стоило пересечься на патруле с Кагеямой.       Так прошёл февраль, подкрался март. Кей упорно делал, вид, что ему всё равно. Что все эти возвращения под утро просто моя бессонница. Куро шутил и веселился: Ойкава все-таки вырвал снитч в матче с Когтевраном, забыв про все мои язвительные фразочки. Его отец наконец-то-таки смог выйти на свет и едва ли что-то могло подкосить его. И только у меня и моего отца было всё привычно. Близился день суда и с каждым днём чувство неизбежности накрывало с головой.       Куро всё чаще предлагал зайти к ним и поводов отказываться не было. Кажется, до конца марта я дожила только благодаря бездонной фляге Куро и его присутствию рядом. Кей молчал и иногда хмурился, напиваясь вместе с нами из чистой солидарности и какого-то изощрённого желания помочь.       В один вечер, когда Куро вышел из комнаты, чтобы дойти до кухни и попросить немного своих любимых яблок, что-то внутри треснуло. Желание утешь и поддержать вырвалось наружу. Не знала, что способна на такое. Кей, наверное, тоже.       — Ты был со мной, Кей, — говорю, крутя в руках полупустой бокал с огневиски. Блондин вскидывает голову, едва ли понимая, что это значит. — Не Куро. Не Кагеяма. Ты. Ты был моим парнем, ты был моим свидетелем, и мы знает друг друга почти всю жизнь. Чтобы не сидело у тебя в голове, помни об этом.       — У вас нет будущего.       — Я знаю, — киваю, сделав глоток. Глотку обожгло не только алкоголем, но и горечью осознания и принятия правды такой, какая она есть. — И ты это знаешь.       Больше мы об этом не говорим, а когда возвращается Куро и вовсе забываем.       За день до суда в школу приезжает дедушка. Кривиться, когда его встречает Амбридж и держится так холодно и презрительно, что мерзкая жаба робеет. Теряя весь свой боевой настрой и слишком быстро исчезает. Как и мы в пламени камина.       А очередной суд превращается в фарс. Никаких доказательств и веских причин держать отца в Азкабане. Дело не движется. И когда судья переносит слушание на май, внутри всё рушиться. Приходит осознание: вот он конец. Лорд Тсукишима говорит о каком-то шансе, но я уже не слушаю. Бездумно киваю с трудом держа лицо под пристальным взглядом дедушки и сотни камер.       Это и правда конец.       В школу возвращаюсь тем же вечером и даже дорожную мантию скинуть не успеваю, как перед самым входом в комнату меня ловит Футакучи. Выглядит он весьма внушительно и когда понимаю, что в его руке зажата палочка, а на мантии призывно горит буква «И», всё становиться слишком очевидно. Почти правильным.       — Собирайся, через пять минут рейд. Ты нужна нам.       По ошалелому лицу Кея, что стоял позади, понимаю, что и он сам только узнал. Иначе бы предупредил Кагеяму. Ради меня. Потому что если потонет он, то и я тоже.       Киваю, немного заторможенно. Захожу в комнату, скинув мантию прямо на пол и схватив с вешалки школьную мантию, натягиваю её, пытаясь справиться с застёжкой одеревеневшими пальцами. Несколько секунд требуется, чтобы вытянуть из своей заначки пузырёк с противоядием от сыворотки правды и сделать несколько глотков. Один оставляю Кею и ещё один — Дай Мерлин шанс — Кагеяме.       Состав сегодняшнего рейда — ученики Слизерина. Очевидно и ожидаемо. Замираю около Кея, схватившись за его локоть трясущимися руками и когда горячие ладони накрывают мои вздрагиваю. «Успокойся» — шепчет одними губами, но я не могу. Всё тело трясёт от волнения и ужаса. Потому что приходит осознание — это конец. Крах всего, что могло держать меня на плаву. Отворачиваюсь, убедившись, что никто не смотрит, делаю глоток из флакона и дёргаю Кея на себя. Блондин покорно наклоняется, принимая зелье из моих губ. Всё выглядит слишком естественно и увидевший это Футакучи только закатил глаза пробурчав что-то о том, что наши нежности очень не вовремя.       И когда в коридоре встречаем Амбридж и псы Министерства, то всё встаёт на места. Как сложная головоломка. Которую она наконец-то смогла собрать. Меня трясёт. Рука Кея сжимает мою ладонь и пускай от него веет уверенностью его страх тоже виден. Амбридж держит за руку какого-то мальчишку с Гриффиндора. Кей держит меня, не давая сорваться и позорно сбежать. Чтобы не видеть всего этого.       Чувствую, как кости выкручивает из суставов от страха. Как всё внутри перемалывается в труху. Давай Акира. Вдох. Выдох. Бывало и хуже.       До восьмого этажа добираемся ожидаемо быстро.       Держу палочку на изготовке, но знаю, что схвачу только одного человека. Должна схватить. И когда несколько «Бомбард» разрывают стену Выручай-комнаты едва удерживаю себя от облегчённого вздоха. Всего шестеро. Да и те выглядят так, будто ждали этого.       — Схватить их!       Подрываюсь мгновенно. Направляю палочку на Кагеяму, обезоружив его. Он выглядит так, будто не ждал этого. Не верил до последнего, что тем, кто его поймает буду я. Не верил, а потому сейчас в его взгляде столько боли, что впору захлебнуться. Он чувствует себя преданным и это видно по глазам. Кей подходит к нему с другого бока и в такой суматохе едва ли кто-то увидит что-то. Закрывает нас своей широкой спиной и горлышко заветного флакончика касается губ гриффиндорца всего на мгновение.       «Прости» — шепчу одними губами, приставив палочку к его горлу.       — Это последний, профессор, — говорю на удивление твёрдо, хотя руки всё равно ходуном ходят.       — В мой кабинет всех, — говорит с такой довольной улыбочкой, что скулы сводит. Тянет своих прихвостней и мне уже известно, что они сейчас обыщут каждый уголок. А потом экстренно вызовут Министра и выпытают у каждого сведения о чёртов кружке самообороны.       Доводим «мятежников» до кабинета и просто ждём, когда же начнётся следующий акта рейда. А он будет и скоро. Лишь бы зелье не прекратило своё действие. Лишь бы всё обошлось.       А что было дальше даже вспоминать не хочется. Министерские крысы, сам Министр, исчезновение директора. Допросы, что закончились только в первом часу ночи. Никакой сыворотки правды, да только её и не нужно было. Они и так уже всё знали. И каким только чудом всех пойманных не исключили остаётся загадкой. Информация лилась разная и наперебой. Наверное, только это и спасло всех нас. Казалось, что хуже быть не может. Но нет, оказалось, что может.       — Спасибо, мисс Амано, — говорит Амбридж, когда всех пойманных уже отпустили по комнатам. — Благодаря вашей наводке мы смогли поймать всех.       Хватаюсь за запястье Кея и понимаю, что едва ли способна стоять на своих двоих. Упорно не понимаю о чём она и знать не хочу.       — Акира? — говорит Кей достаточно громко, чтобы привлечь внимание крысы и других. — Ты раскрыла их и не сказала нам?       — Ох, какая скромность! — женщина садиться в своё кресло, с удовольствием отхлебнув чая из своей кружки. Чтоб ты им подавилась, тварь! — Ваше вчерашнее письмо очень помогло нам.       Киваю, не найдя в себе сил что-то сказать. Знаю, что подставили. Знаю, что скоро об этом будет говорить вся школа. Знаю, что кое-кто не поверит не единому моему слову и уже счёл меня предателем. А я сама подвела его это к черте, прошептав роковое: «Прости».       Как только нас отпускают, возвращаемся в гостиную. У Футакучи было желание напиться от радости, мне хотелось напиться от боли. Отказываюсь, улизнув в комнату Кея. Куро уже был там; сидел на кровати, прожигая стену невидящим взглядом и даже вздрогнул, когда на пороге показалась я.       — Это конец, Куро. Конец всего.       Протягивает руки, ожидая, когда я упаду в его объятия. Поддаюсь порыву, зарывшись носом в его рубашку и наконец-то отпускаю себя. Всхлипываю и даже не вздрагиваю, когда за спиной скрипит дверь. Кей. Слышу, как накладывает заглушку и тут же с размаху кидает в стену пустой стакан. Звон разбитого стекла разносится по комнате с оглушающим треском. Краткая рецензия всего происходящего.       Всхлипываю ещё раз, так и не сумев подавить рыдания. Просто плачу, потому что это и правда полный крах. Куро обнимает меня, гладит по волосам и ничего не говорит. И когда кровать Куро прогибается под весом ещё одного тела поднимаю голову. Взгляд Кея полон сожаления и злости. В руке он держит фляжку Куро и я совсем не нахожу сил отказаться. Слишком больно.       Всё тело выкручивает от неё. Каждый вздох даётся с трудом, а руки крупно дрожат, даже спустя несколько часов. Боль разрывает тело, боль разрывает голову на тысячи осколков. От отчаяния и боли мутит. Сейчас в сто раз хуже, чем летом. Тогда не было тошнотворного чувства того, что всё это из-за тебя. Не было чувства ответственности и горечи поражения. Не было того, кого хотелось защитить, как бы не хотелось убедить себя в обратном.       — Я покрывала их, Куро. Все эти месяцы. Кагеяма верил мне… А меня подставили. Я бы в жизни их не раскрыла, потому что потонула бы сама, — шепчу, уткнувшись ему в плечо. Парень ничего не говорит, только прижимает к себе и молчит, когда Кея ложится рядом, обняв со спины. — Отца не оправдали. Дело перенесли. Опять. Он покойник. Я ничего не смогла сделать. Какой толк от этой чертовой татуировки и титула, если у меня нет власти. У меня нет ничего, чтобы могло спасти его!       — Правда всё равно вскроется, — говорит, но голос его хрипит. Словно слова ему даются слишком тяжело. — Дождись этого. Сколько бы не пришлось падать, терпи.       — Я буду падать, — киваю, кажется, сама себе. — Но, когда я встану, все они упадут.       — Крепись, Акира, твой Ад только начался.       К вечеру следующего дня о том, кто рассекретил кружок самообороны, а точнее «Отряд Дамблдора» знала вся школа. Кто-то подходил принести поздравления, но большинство смотрели как обычно: холодно и зло. Все прекрасно знали, что этот поступок развязал руки Амбридж и её обожаемому Министерству.       Только не сдавала я никого. Просто кто-то из пресловутого ОД решил сдать своих, чтобы выйти сухим из воды. У меня есть подозрения, но пока размышлять об этом нет никаких сил и желания. Пока нет.       Настроения было откровенно паршивым и это резко выделялось на фоне других членов дружины. Я не притронулась ни к завтраку, ни к обеду, а на ужине лениво перекатывала по дну кубка давно остывший чай.       — Хей, Амано, ты чего такая поникшая? Мы же победили! — Футакучи светиться, как горы галленов в его личном хранилище. Победили, да? Быть может, вы и победили, да только я потеряла всё. Всё что так долго строила и оберегала. И как бы не странно всё это было, но мы все по-прежнему стоим по одну сторону.       — Вчера было заседание Визенгамота, Кенджи, — Кей и сам выглядит не лучше меня. Немного помятый, невыспавшийся и злой. Он не сомкнул глаз прошлой ночью, потому что усиленно пытался вернуть меня в чувства и почти заставлял сегодня утром выйти на завтрак. От упоминания суда руки начинают мелко дрожать, и хвалёная выдержка летит в пропасть, потому что чертов кубок с чаем выпадает из онемевших пальцев.       — Чёрт, всё плохо, да? — сколько участия и искреннего желания узнать и понять. Не нужно, Футакучи. Ты уже сделал достаточно. Не нужно было дёргать меня на этот рейд, возможно, было бы куда легче сейчас.       — Плохо, это прейти к Снейпу без эссе на три свитка, а это пиздец, — кидаю быстрый взгляд на стол Гриффиндора и не найдя там Кагеяму, быстро кое-что для себя решаю. Хуже уже точно не будет.       — Всё образуется, вот увидишь, — верит своим словам, но у меня от них внутри ничего не колышется. Говорили уже сотни раз, да только дела всё равно идут по наклонной. Бездумно киваю и под строгий взгляд Куро встаю из-за стола, так и не притронувшись к еде.       Заворачиваюсь в мантию поплотнее, и проскользнув мимо Филча и других преподавателей направляюсь к единственному месту, где сейчас может быть Кагеяма. Астрономическая башня. Кажется, мы сделали круг. Только теперь он оказался преданным и обиженным по средствам чужой воли и умысла.       Поднимаюсь по скользким ступенькам наверх и замираю у самого входа, поглубже втянув холодный воздух в лёгкие. Толкаю дверь и даже не удивляюсь, обнаружив Кагеяму стоящим около поручней.       — Что тебе нужно? — его злость чувствуются на уровне инстинктов, поэтому привычно сжимаю палочку в кармане мантии подходя на порядок ближе. Останавливаюсь в трёх футах от него, просто не имею права подходить ближе.       — Я хотела поговорить.       — Ты уже достаточно сказала, — намёк толстый, как древние фолианты в нашей домашней библиотеке. Разворачивается ко мне лицом и делает шаг в сторону, чтобы увеличить расстояние, между нами. Его глаза полыхают разочарованием и раздражением, и я уже знаю, что чтобы я не сказала, он воспримет это в штыки.       — Хочешь верь, хочешь не верь, но я не сдавала вас, — говорю слишком спокойно для той, кого ещё вчера вечером колотило только от одной мысли о его задержание. От мысли о том, что я сама его обезоружила, приставив палочку к глотке. — Я узнала о рейде за пять минут до его начала. Как и Кей. Если бы он знал, он бы предупредил тебя.       — Тсукишима сдал бы меня сам.       — Нет, — мотаю головой и верю в то, что говорю. Знаю. Как бы они ненавидели друг друга, их связывает кое-что. И это единственная причина, почему Кей так и не решился сдать всех. — Он знал, что я вас покрываю и не причинил бы мне вреда, даже косвенно.       — Ничего уже не изменишь, Амано, — почти выплёвывает мою фамилию, словно она самое отвратительное, что он когда-либо произносил. — Всё закончилось, а ты вышла сухой из воды, как и, Слава Годрику, большая часть моих. Ты вышла из игры, да ещё и с почестями победителя, мои поздравления.       — Меня подставили, Тобио, — делаю шаг на встречу, а он назад. И так до тех пор, пока не упирается спиной в стену. Замирает и вижу, как его рука ныряет в карман мантии, чтобы достать палочку. Печально усмехаюсь, но достаю свою и он уже готовиться ответить на выпад, но делаю то, что и сама от себя не ожидала. Бросаю палочку к его ногам, краем глаза наблюдая за тем, как она откатывается к стене и замирает, не докатившись до края площадки на пятнадцать дюймов. — Я покрывала вас много месяцев. Неужели ты думаешь, что я бы предала тебя?       Давай, решай. Я стою перед тобой абсолютно безоружная. Хотя едва ли помню хоть раз, когда позволяла себя так легкомысленно отбросить палочку зная, что могу легко получить проклятье в лицо. Ты знаешь, что едва ли способна отказаться от палочки, ты знаешь, что я доверяю тебе, а ты доверял мне. Мы оба доказали это друг другу за эти несколько месяцев. Так почему же ты так легко поверил, что я осмелилась подставить вас и себя под угрозу?       Поднимает палочку, наставляя на меня, но даже так видно, как дрожат его руки. Решается или просто не может найти в себе силы атаковать меня. Не знаю и знать не хочу. Просто делаю шаг вперёд, сокращая крошечное расстояние, между нами. Останавливаюсь только когда кончик палочки упирается мне в грудную клетку и слишком явственно чувствую, как сильно его трясёт.       — Давай, Тобио, — шепчу, как змей искуситель. Проверяю себя или его не знаю. Впервые так открыто провоцирую, зная, что не смогу дать отпор. До последнего хочется верить ему и знать, что не сможет напасть. — Сделай это, если тебе так станет легче. Если и правда веришь, что я виновата.       Вздрагивает, опуская палочку и наклоняется, чтобы поднять мою. Протягивает мне, и я уже знаю, что сейчас будет. Киваю, отходя от него и всё жду, когда решиться. Что же, по крайней мере ты не стал атаковать безоружного.       — Флиппендо!       — Протего, — луч отражается от невидимого щита, уходя куда-то в сторону и едва успеваю отскочить в сторону, когда повторное заклинание прилетает ещё раз. — Левикорпус.       Успешно отражает и фыркает, когда отхожу на шаг назад, увеличивая расстояние, между нами.       — Экспульсо! — отскакиваю и в месте, где я стояла, на полу появляется заметный скол и черный нагар. А мальчик то вырос, раз так легко пытается меня покалечить. — Редукто!       — Протего, — отражаю и пока Тобио не придумал ничего нового невербально произношу: «Фумос». Скрываю себя за плотным дымом и тут же, так же невербально произношу почти привычное: «Экспеллиармус». Палочка Тобио попадает ко мне в руки и на этом дуэль можно считать завершённой. Сколько бы они не тренировались, но я всегда буду побеждать. Потому что лучшая на курсе и этого ничего не изменит. Никакая клевета и обиды. Голая правда и ничего больше.       — Ты сделал свой выбор, Тобио.       Кидаю его палочку прямо в руки, когда дым рассеивается и разворачиваюсь спиной, совершенно не боясь получить удар в спину. Он стал похож на нас, но он все ещё гриффиндорец, что не ударит в спину. Глупо. Врага нужно быть именно так, когда он меньше всего этого ожидает.       На спуске из башни меня подлавливает никто иной как Куро. Хватает за руку и тянет в сторону коридоров. Толкает в первую не запертую дверь — это оказывается заброшенный кабинет — и накладывает заглушку.       — Он не поверил тебе? — не думаю, что это был вопрос. Так, жалкая констатация факта. Киваю, сев на пыльную парту, совершенно не заботясь о чистоте мантии. Смотрит внимательно и всё гадает, стоит ли говорить или нет. Гадает и решает. Кивает сам себе и становиться до ужаса серьёзным. В этот момент приходит осознание: это последний год для Куро. Он больше не сможет дергать меня за руку и вот так успокаивать. Без лишних ненужных фраз и слов сожаления. Так может только он и никто больше. — Ты ведь давно поняла, да?       Знаю о чём он и сил сопротивляться уже нет. Да, давно поняла, боялась признаться не только ему, но и самой себе. Не престало же, после всего того зла, что причинили друг другу. После слов ненависти и хитроумных планов.       — Что люблю его? — вскидываю брови и не пытаюсь скрыть усталости и разочарования. В себе или в ком-то другом; тут уже не разберёшь. Всё так наслоилось, что найти верную догадку почти невозможно. — Конечно. Куро, мы сделали круг. Всё как в том году, только ролями поменялись.       — Справишься?       Печально усмехаюсь и понимаю, что да. Справлюсь. Убью это в себе, перехоронив в глубинах души, как и многое другое. Как делала уже много раз до этого. Я же Амано Акира, самая молодая глава своего рода. Пережила арест родителей, смерть матери, вытащила отца из тюрьмы и пережила его второй арест. Если его приговорят к «поцелую» рано или поздно смогу справиться и с этим. Что мне разбитое сердце и любовь, у которой никогда не было будущего?       — Конечно, Куро. Можешь не беспокоиться.

***

      Две недели до пасхальных каникул провожу в своей комнате и библиотеке, обложившись книгами и старыми рукописями. Кира пару раз пыталась вытянуть из меня хоть что-то, но быстро это бросила. Может сама догадалась, что ко мне лучше не лезть, может Ойкава поспособствовал. Сути это не меняет. У каждого свои способы забыться и прийти в себя.       На тренировках по квиддичу соревнуюсь с Ойкавой в поимке снитча и так часто вырываю у него победу, что после второй тренировки он обижается и больше не собирается играть со мной. Он и так уже должен мне ящик коллекционного огневиски. В то время как я всего лишь разрешение навестить меня в моём поместье на каникулах.       После каждой тренировки задерживаюсь ещё на добрый час, чтобы полетать так, как нужно мне. До вылета воздуха из лёгких и дрожи во всем теле. Дважды чуть не расшибаюсь насмерть и ещё с десяток раз падаю, и лёжа на холодной земле, медленно умираю, вспоминая, как Тобио помогал мне, когда навернулась самый первый раз.       Отбитая спина постоянно ноет, но благополучно не обращаю на это внимание. И, может быть, даже смогла бы успокоиться до начала коротких каникул, если бы не увидела старост Гриффиндора в узком коридоре, возвращаясь поздно вечером с поля.       Кагеяма прижимал девчонку в стене, а та и против не была. Подставлялась под поцелуи всё пыталась утянуть его в место поукромнее. Правильно делала. Но не успела.       — По пятьдесят баллов с каждого за нарушения правил, — говорю громко, чтобы парочка, что стоит в десяти футах от меня наконец-то прервала своё увлекательное занятие.       — За что ещё баллы снимешь, предательница? — язвит девица, вопросительно вскинув брови. И если Кагеяма не заметил последнего обращения, то меня как бладжером по голове ударило. А ведь точно, был ещё один свидетель моих махинаций. Свидетель, что в равной степени боится и ненавидит меня.       — Не трать силы, Amare, — усмехаюсь, да так едко, что саму переклинивает от этого яда в голосе. Девица меняется в лице: распахивает свои темные глаза, на дне которых застыл испуг и понимание. — Не в твоём положение мне что-то говорить.       — Оставь её в покое, Амано, — брюнет почти рычит, но достать палочку не решается. Знает, что полномочий у меня больше, чем у обычной старосты.       — Быстро ты переметнулся, — фыркаю, немного разочаровано. А сколько надежд подавала та его сторона, что приняла свою судьбу и кровь. — Снова якшаешься с грязнокровками? Видимо тебе нравиться быть разочарованием своего великого чистокровного отца.       Утробно рычит, всё-таки доставая палочку и направляя её на меня. Демонстративно достаю свою из набедренной портупеи, показывая готовность отразить удар. Мне это ничего не стоит, он уже знает это. Но вторая староста реагирует мгновенно: повисает на руке заставляя опустить палочку.       — У меня хотя бы он есть.       А вот это уже подло. Бить по самому больному. Особенно если знаешь, как многое для меня значит свобода отца и его жизнь. Но уж извини Кагеяма, я тоже знаю по чему нужно бить. Знаю, чему ты тайно завидовал, редко выдавая себя с головой.       — Да, у тебя он есть. Именно поэтому ты его разменная монета, чего уже давно нельзя сказать обо мне. Если ты, конечно, помнишь.       Невзначай провожу пальцами по рёбрам и его лицо, искаженное пониманием и злобой, служит целебным бальзамом для только что задетой им же раны. Помнит же, что теперь никто из моих родственников не может мне указать за кого мне выйти замуж. Не может тыкнуть носом и сказать, покрути хвостом перед ним, чтобы заручиться его поддержкой. Я могу сама выбирать, а вот он нет.       — Акира! — оборачиваюсь на голос Кея, но так и не ухожу из треклятого коридора. — Тебя Амбридж искала.       Закатываю глаза и разворачиваюсь лицом к другу и краем глаза замечаю, как довольно блеснули глаза грязнокровки. И это выдаёт девицу с головой. Теперь я знаю, кто виновник всего. Месть значит? У тебя почти получилось, девочка. Да только не гоже мышке с василиском тягаться. Я ещё напомню тебе, что Амано не прощают.       Жду, пока Кей подойдёт ко мне, чтобы забрать мои вещи и под пристальным взглядом двух гриффиндорцев выпиваю содержимое флакона, что он мне протянул. И девица тут же сникает, понимая, что не она одна была защищена тогда от сыворотки правды. Бросаю последний взгляд на парочку и вместе с Кеем удаляюсь.       — Это она, — говорю другу, когда мы уже почти дошли до кабинета мерзкой жабы. — Это она всех сдала и подставила меня. Видимо, чтобы вернуть себе этого идиота.       — Понял, — кивает, остановившись у кабинета ЗОТИ и кивком головы указывает на дверь, мол мне нельзя. — Мы решим проблему.       — Спасибо.       Захожу в класс и быстрым шагом пересекаю его, чтобы попасть в кабинет Амбридж. Коротко стучу и дождавшись разрешения вхожу.       Женщина сидит в своём мерзком розовом кресле и листает газету, но стоит мне попасться ей на глаза натянуто улыбается и жестом предлагает сесть на стул возле стола. Уже жду, что она протянет мне перо, но вместо этого на стол передо мною падает один единенный листок. Удивленно пробегаю по содержимому глазами и понимаю, что это то самое послание, что оставила грязнокровка от моего имени.       Место сбора, дата и время. Не знала даже, что в этот день у них будет собрание, ведь не видела Кагеяму почти неделю до слушания. Короткая подпись о том, что не смогла передать лично, потому что торопилась. Всё продумала, гадина. И ведь не ошиблась даже.       — До меня дошла любопытная информация, мисс Амано, — говорит мягко, но меня это не трогает. Видела, как много раз пыталась подкупить так студентов. — Кое-кто мне рассказал, что вы тайно встречались с мистером Кагеямой. А раз вы были так тесно знакомы, то почему же раньше не пришли ко мне с информацией.       — У вас неверная информация, профессор, — держу лицо и голос, но как же дорого мне это стоит. Хочется убить старосту Гриффиндора. Просто, потому что пошла не на того противника. Ох, если бы эта девочка знала, как дорого будет стоить ей этот спектакль. Как и мне, скорее всего. — Мы общались, верно, но только потому, что наши отцы были дружны. Он общался и с Куроо, по той же причине.       Знаю, что уже не верит не единому слову и уже жду, когда не протянет с пузырёк с сывороткой правды, да только не успевает. Дверь кабинета открывается без стука и в помещение входит мой декан. Выглядит он крайне удивленным и злым одновременно.       — Ах, Северус, вы принесли, что я просила? — оживает и расцветает на глазах. Очевидно, что именно мой декан должен был ей принести. Да только, даже если и принёс, не даст ей. Он слишком тесто связан с моей семьёй и не позволит это жабе травить меня чертовой сывороткой.       — Сожалею, но вы истратили все мои запасы, — ага, как же. Лично видела, что у него еще целая коробочка этой сыворотки. Амбридж хмурится и напряжённо кивает. Видно, что обдумывает как ей лучше поступить и это мне совершенно не нравиться. — Если это все, то могу я забрать свою подопечную?       — Не думаю, я бы хотела с ней ещё поговорить. Дела старост, это же так захватывающе! — ага, особенно тех старост, что запираются ванной для старост или пустом кабинете в заброшенном крыле. Что мешают её планам и делают всё наперекор.       Снейп кивает, но не верит не слову. Пристально смотрит мне в глаза и буквально чувствую, как врывается мне сознание. Роется в воспоминаниях и увидев то, что ему требовалось, хмуриться. Теперь и он знает, кто покрывал ОД. Вздыхаю, когда перестаю ощущать тяжесть чужого присутствия в своей голове. И вместе с этим облегчением приходит осознание: декан легилимент и он только что закрыл за собой дверь.       Амбридж достаёт свою палочку и прошептав какое-то заклинание, вычерчивает до боли знакомую руну. Заглушка. Ну всё, мне конец. Фигурально выражаясь.       — Знаете, мисс Амано, вы мне не понравились самого начала, — говорит так будто я этого не знала, ходит по кабинету, сжимая дрожащими пальцами палочку. Злиться и нервничает. — Вы верили в то, что хотели видеть и подрывали уверенность других, — рассказывала правду, называйте вещи своими именами. — И я долго не могла понять, почему все мои доверенные люди, в том числе и вы, не могут поймать кучку нарушителей. А вот сейчас я понимаю, что вы их защищали. Защищали тех, кто хочет уничтожить Министерство и подорвать его авторитет. У вас большой авторитет на факультете и не только. И бесспорно, вы смогли одурачить всех. Даже выдали своих же коллег, чтобы отвести от себя подозрение. Я восхищена! Чтобы пятнадцатилетний ребёнок смог до этого додумать! Вы просто гений!       Хочется съязвить, что скоро мне исполниться семнадцать, но глушу это желание сразу. Сейчас не до шуток и язвительных фразочек. Грядёт что-то и дай Мерлин, чтобы всё обошлось малой кровью.       — И теперь меня терзают сомнения, а правда ли вы ничего не знаете о действиях своего отца? — кивает сама себе и меня пробирает от животного ужаса в этот момент. Осознание мелькает на периферии сознания, но верить в это не хочется. Она не посмеет. — Я хотела решить всё миром, но, видимо, придётся прибегнуть к более жестким методам.       — Не посмеете, — впервые подаю голос и стали в своём голосе можно только поаплодировать. Что же, она ещё не знает, что в моей семье принято учить сопротивлению легилименции и пыткам. — Я обрушу на вашу голову весь мир, если осмелитесь.       — Никто ничего не узнает, девочка, — хмыкает весьма самодовольно, а мои руки, что до этого лежали на подлокотниках, окутывают толстые веревки. Странно, даже не заметила, как эта жаба наложила заклинание. — Иначе твой отец умрёт в Азкабане сегодня же ночью.       Дёргаюсь и пытаюсь встать, как в меня сразу же прилетает пробное Непростительное. Боль прошивает от макушки до самых пят, но весьма слабая. Видимо, жаба впервые применяет его.       — Круцио.       И всё. Просто всё. Боль прошивает насквозь, словно все кости перемалываются в труху, связки рвутся, а внутренности натирают стекольной крошкой. Кричу, потому что это и правда слишком. Алое марево застилает глаза, гул из тысячи голосов бьётся о стенки черепа, а веревки, что удерживают на месте, входят под кожу, как нож в мягкое масло.       Секунда. И все прекращается. Сглатываю вязкую слюну, явственно ощущая вкус крови во рту и все пытаюсь отдышаться. Болит абсолютно всё и с каждым мгновением боль идёт по нарастающей, хоть действие заклинания уже прекратилось.       — Ваш отец связан с убийствами?       — Нет… И никогда не будет, мразь.       Морщиться, словно сказала что-то не то. Да только мне терять уже нечего. Она поплатиться за это.       — Круцио!       И всё по новой. Боль, что идёт по нарастающей. Кажется, что боль только сильнее стала. Кости словно ломали и сращивали каждое мгновение, а по голове били тяжелым молотком. Сотни игл входили под кожу и органы, и этот порочный круг боли всё никак не хотел замыкаться. Кричу, потому что боль нестерпима и едва ли соображаю, что вообще происходит. Сознание мутное и серое.       — Вы связаны с Кагеямой Тобио? Вы покрывали его?       — Даже если бы была связана и покрывала, вы бы никогда не узнали.       Что не очень-то далеко от правды. Не узнала бы, если бы маленькая крыса не отплатила подлостью за помощь, пускай и из личной выгоды.       — Круцио!       Всё заново. Пытка-вопрос. И так до тех пор, пока все что она хотела бы знать не кончилось. Она не получила ответов, но едва была этим разочарована. Она давно хотела это сделать, а тут появилась игрушка, которое не сможет ей противостоять. Напрасно. Я могу много, даже в таком положение. Теперь могу. Она, сама того не ведая, вырыла себе яму.       Не знаю, сколько я провела в кабинете, может пять минут, а может час. Голос охрип, голова все ещё разрывалась от боли, а тело ныло, как будто навернулась с тридцати футов и осталась жива, переломав и порвав всё что можно было. Глаза болели и пылали от пролитых слёз, а тело и вовсе держалось в вертикальном положение только чудом.       Выхожу из кабинета ЗОТИ в коридор и едва успеваю дойти до окна, как ноги подгибаются. Падаю на колени, разбивая их в кровь и с трудом нахожу в себе силы, чтобы сесть относительно нормально на пол. Все тело колотит, как в лихорадке, а на коже местами появились синеватые разводы лопнувших капилляров.       — Что, Амано, помотало тебя? — слышу голос старосты Гриффиндора и даже нахожу в себе силы, чтобы скосить на неё взгляд. Да только она не одна, за спиной стоит Кагеяма и выглядит совершенно растерянным и напуганным. — Не припомню, чтобы от бесед с Амбридж с ног валились. Совсем хватку потеряла?       От её слов второе дыхание открылось. Подрываюсь на ноги, чудом устояв ровно и не накренившись вперёд. Выдёргиваю палочку из кобуры на бедре, и сама не понимаю, как с силой хватаю девчонку за шею, припечатываю ту к ближайшей стене, уперев кончик палочки аккурат над собственной ладонью. Кагеяма дергается тут же, пытаясь спасти свою напарницу/девушку/любовницу, да только пресекаю этот порыв на корню.       — Стой на месте Тобио, иначе отправлю её в лазарет на ближайшие несколько недель. Ты знаешь, я это сделаю.       Замирает, так и не решаясь подойти. Прекрасно помнит, что с головой я от раза к разу не дружу. И мне правда ничего не будет стоить исполнить своё обещание.        — Слушай внимательно, дрянь, — шепчу, сжимая руку с такой силой, что начинает задыхаться и хрипеть. Ослабляю хватку совсем чуть-чуть, позволяя сделать крохотный глоток воздуха. — Ты выбрала противника не по зубам. Я знаю, что ты сделала. И ты сполна заплатишь за это и за то, что осталось за стенами этого кабинета.       — Он уже никогда не будет твоим, — шепчет едва различимо, и я только дивиться могу, какого высокого она о себе мнения. Какая храбрая тварь, раз даже находясь в чужих руках, смеет огрызаться.       — Не зарывайся, — давлю на шею сильнее, слушая, как девица хрипит и пытается оцарапать, чтобы ослабить хватку. Успеваю убрать руку раньше, чем ногти вопьются мне в ладонь и отхожу на шаг назад, наблюдая как девчонка падает на колени, хватаясь за шею и пытаясь отдышаться. Брюнет вновь дёргается, но в этот раз навожу палочку уже на него. Замирает, наведя свою палочку в ответ, и я только хмыкаю, прекрасно зная, кто останется победителем сейчас. Потому что не осталось сил сейчас сражаться с кем-то. Не осталось сил доказывать, кто из нас тут лживая тварь. — Не вмешивайся, она заслужила это.       — Иди к чёрту, Амано, — шипит девчонка, кое-как поднявшись на ноги. Губы её посинели и чуть подрагивали, в глазах стояли слёзы боли и унижения, а на шеи уже начали краснеть отпечатки моих пальцев. Ещё немного и станут фиолетовыми разводами.       — Легилименс! — направляю палочку на девчонку и мало чего ожидаю, но у меня и правда получается. Смутные образы проносятся у меня в голове. Её слезы по ночам, Тобио, и вот оно, то самое письмо Амбридж, которое она передаёт с домовиков, а вот она подходит к Амбридж, слёзно признаваясь, что видела нас. От чужих воспоминаний воротит и стоит вырваться из чужой головы, едва не падаю. Горлу подкатывает острый приступ тошноты, а воздух застревает в лёгких, от чего каждый вздох выходит хриплым и надрывным. Всё. Лимит моих сил исчерпан. Последние ушли на то, чего я даже не планировала.       Шатаюсь, отходя назад, и тяжело дышу через рот, силясь прийти в себя. Нет сил строить из себя непробиваемый гранит. Хватило бы сил добраться до спальни.       — Тварь! — шипит так громко, что мёртвого сможет поднять. И странно, что Амбридж все ещё не услышала шум в коридоре. Должна была. Вижу, что наводит на меня палочку, но сил нет даже на то, чтобы попытаться отразить или контратаковать. Пусть колдует, да только себе хуже сделает, если и правда сможет причинить мне вред. — Редукто!       — Протего! — не понимаю, откуда тут взялся Куро, но его появление весьма кстати. Загораживает меня своей спиной, отражая неудавшуюся попытку меня подорвать. Надвигается на девицу грозной фурией и с силой отталкивает Кагеяму, когда от пытается его остановить. — Из ума выжила? И так дел натворила, так ещё и атакующими разбрасываешься.       — Пусть сдохнет, на одну гадюку меньше будет.       Вижу, что Куро на грани. Что может ударить её, не посмотрев на то, что девушка. И я почти вижу, как заносит руку для удара, как неожиданно для самой себя останавливаю. Но не потому, что хочу спасти. Потому что хочу сама с ней поквитаться.       — Оставь её, Куро. Она получит своё, — шатаюсь, схватившись за стену и слишком остро чувствую, как печёт глаза. Несколько раз моргаю, но жжение не исчезает, только усиливается. Неужто капилляры лопнули и в них?       Отступает на шаг назад и не очень тихо материться, подлетев ко мне. Смотрит в глаза, подтверждая смутную догадку, проверяет лоб и закатывает рукава, находя то, что не хотел. Он, как и я знает, какие последствия может вызвать Круциатус на тело. Знает, поэтому кривиться, одарив гриффиндорцев самым суровым из своих взглядов.       — Какая тварь посмела? — рычит, доставая палочку из кармана брюк, и я вижу, как дёрнулся Кагеяма, бросив короткий взгляд на меня. Ты ведь тоже чистокровный. Ты должен знать. — Какая, сука, тварь?       — Амбридж, — сиплю, ощущая, как подкашиваются ноги. Куро реагирует мгновенно, подхватывает под колени, прижимая к себе. Он все ещё держит палочку на изготовке, готовый в любой момент атаковать.       — Если кто-то из вас хоть косвенно связан… — шипит напоследок и развернувшись уходит. Оставив двух подростков в полном шоке и непонимание происходящего.       Оказавшись в сильных руках Куро наконец-то чувствую себя в безопасности. Прижимаюсь к другу и наконец-то проваливаюсь в спасительную тьму. В нирвану и забвение. Плевать. Лишь бы забыться и не чувствовать ничего.