Змий и невеста.

      Кайло уже привычным ей движением подбросил кокос, кханда просвистела в воздухе, и сильный удар разрубил орех на две части, упавшие с глухим стуком на песок. — Спасибо, — улыбнулась она, потянувшись к своей половине. И вдруг замерла на полпути, глядя на тяжёлый клинок в его сильной руке. Озарение снизошло на неё. — А ты не мог бы… не мог бы ты стать моим учителем?       Наг взглянул на неё с искренним удивлением. — Учить тебя? — неверяще посмотрел на неё. — Но чему?! — Ты красиво флиртуешь, — выпалила она, не надеясь на удачу, но всё же. И тут же в испуге захлопнула рот, заливаясь краской и пытаясь осознать, что за чушь она только что брякнула. — То есть фехтуешь! Ты красиво фехтуешь! — торопливо поправилась, увидев, как у Кайло уже начали расширяться от удивления глаза. Господи, сказануть такое, ну что с ней не так?! — У тебя так здорово получается обращаться с мечом, я бы хотела уметь также. — Хм-м-м… — с сомнением протянул змей.       А потом подполз ближе, по-хозяйски взял её за руку, вытянул, согнул-разогнул с изучающим видом и повертел её ладонь за запястье вверх-вниз, словно она была манекеном. Рей, на минуту замерев, словно кролик под взглядом удава (ха-ха!), даже не обиделась на нага за бесцеремонность, с которой он стал исследовать её способности. Его длинные, крепкие пальцы с характерными мозолями мечника, скользнули по её ладони, посылая тысячи тонких иголочек по нервам, сердце бешено застучало в груди, и она поняла, что ещё её поразило. Кайло был горячим! Словно нагретый на солнце камень. А она-то всегда считала, что змеи скользкие и холодные… — Моя кханда тебе не годитс-с-ся, — вынес он вердикт своим наблюдениям. Ну вот. — Но я с-с-создам тебе кое-что получш-ш-ше, — он издал странный свистяще-щипящий звук, дёрнув губами и Рей догадалась, что это он так смеётся. — Что-нибудь подходящ-щ-щее такой крош-ш-шечной ручке, — она украдкой бросила взгляд ниже, он всё ещё не отпустил её пальцы, и ладонь казалась почти кукольной по сравнению с его. Жёлтые глаза нага пристально вгляделись в неё, и ей стоило большого усилия не отвести взгляд. — Тебе нужно что-то лёгкое, но смертонос-с-сное, ведь ты хочеш-ш-шь побеждать, не так ли?       И её сердце распалось на тысячи осколков.       Разве сможет она хладнокровно ранить Кайло его же собственным оружием и со спокойной совестью сбежать?       Но разве есть у неё другой выбор? Она ещё не привела в действие свой коварный план, а уже чувствовала себя конченой тварью!       Весь вечер ей кусок в горло не лез, но, на её счастье, наг не заметил её дурного настроения, как обычно предложив ей очередные самоцветы.       А утром она обнаружила на удивление скромно украшенные ножны, прислонённые к её кровати. Вкус Кайло, при всей его безупречности, тяготел к барочной роскоши: много золота, ещё больше самоцветов и сверху присыпать бриллиантами.       Но оружие, что он сделал специально для неё, было совсем другим — благородная простота и изящное совершенство.       Ножны были обтянуты какой-то необычной кожей, словно покрытой мелкими блестящими белыми капельками и окованы белым металлом в виде уроборосов.       Она потянула на себя рукоять, и это оказался крис! Длинный, для её руки почти что шпага, с девятью волнообразными изгибами лезвия, покрытого завораживающими узорами протравки, в которых будто сплетались змеи в странном мистическом танце.       И ещё две змеи с глазками-жемчужинками, белыми и чёрными, словно на греческом кадуцее, обвивались вокруг рукояти, украшенной прозрачным голубым камнем.       Рей взвесила клинок в руке. Она в жизни не занималась фехтованием, хотя ей нравилось холодное оружие, и, будь у Ункара побольше денег, а у неё — побольше свободного времени, она бы несомненно попросила дядю записать её в секцию.       И вот сейчас, пусть и таким странным образом, где-то в тропических водах на затерянном острове, но её детская мечта сбылась.       Крис так удобно лежал в ладони, словно был продолжением её руки, словно он — потерянный кусочек паззла, что наконец-то нашёлся и встал на положенное ему место.       Это ощущение завершённой цельности завораживало своей полнотой, пока она любовалась, как переливается в солнечном свете голубой камень, украшающий рукоять. — Кайло, — негромко позвала она и мелодичный звон подвесок тут же раздался в пещере. — Нравитс-с-ся? — Очень! — А теперь попытайс-с-ся меня дос-с-стать. — Что?       Кайло снова раздвинул губы в своей жутенькой улыбке, обнажая нечеловечески длинные клыки. — Ты же хочеш-ш-шь учитьс-с-ся?       И Рей без разговоров кинулась в бой, она не пыталась ни сдерживать удары, ни быть хоть сколько-нибудь аккуратной. Очертя голову, она бросалась на нага, прекрасно понимая, что не ей с ним тягаться. Кайло не просто играючи отбивал атаки, он ещё умудрялся искренне веселиться, то шутовски кланяясь, подначивая её ударить, то заводя руки за спину, безбоязненно открываясь ей.       Подвески Кайло вызванивали сумасшедший ритм, пока они гонялись друг за другом по всей пещере. Вернее, это Рей носилась за Нагом, а он с лёгкостью уворачивался, вёрткий и быстрый, словно… словно змей.       Рей уже начинала уставать, когда, запнувшись о валявшуюся на песке скорлупу, она с размаху налетела на нага, едва успевшего отвести кханду в сторону и подхватить её левой рукой.       Её впечатало в горячие, будто из стали отлитые, грудные мышцы, и до неё донёсся лёгкий и приятный аромат от его волос — корица и сандаловое дерево, а кровь от такой смущающей близости бросилась ей в лицо. Кайло бережно поставил её на песок. — Твоя с-с-сердечная мыш-ш-шца с-с-сокращается так час-с-сто, — сказал он, впервые при ней по-змеиному высунув наружу язык и будто пробуя воздух на вкус.       Рей уставилась во все глаза, так странно выглядели эти звериные повадки у человека. Ну, почти человека.       И Кайло, видимо, почувствовав что-то такое, с шумом втянул язык в себя. — Я… — Рей попыталась перевести разговор, чтобы разрушить мучительную неловкость, но её выручил сам наг. — С-с-сегодня я увидел, какова ты в бою, — он усмехнулся своей странной зубастой улыбкой. — Но нас-с-стоящая учёба начнётс-с-ся завтра. — И какова… Какова я в бою? — полюбопыствовала Рей. — Бес-с-страшная, — подвески прозвенели в такт, «да-да, верь нам, ты такая-бес-с-страшная, не с-с-сомневайся».       Но следующий день начался не с тренировки, а с адской крепатуры мышц, которую она получила из-за интенсивного боя без разминки и растяжки.       Рей буквально распрямиться не могла и кряхтела, будто старая бабка, пока доковыляла до своего природно-магического «умывальника». Каждая мышца в её теле отзывалась болью на любое мало-мальское движение.       Проклиная Кайло с его змеиными штучками и свои собственные несдержанность и забывчивость (она ведь со школьных уроков физкультуры знала, что обязательно нужны и разогрев перед и растяжка после упражнений!), Рей кое-как позавтракала холодной дорадо, которую она запекала накануне в серебряной фольге, и сейчас решала тяжелейший вопрос — стоит ли купание в океане мучительной дороги до побережья или сегодня она просто будет лежать аморфной гусеничкой-инвалидкой и ме-е-едленно — ме-е-едленно ползать только чтобы поесть и поспать?       Но у нага, видимо, были другие планы, потому что рядом раздалась знакомая нежная мелодия.       Рей сидела на песке в одном самодельном корявеньком лифчике и самосшитых уродских трусах, которые, за неимением вариантов, стали её купальным костюмом и, тихо матерясь сквозь зубы, натягивала уже второй кед на ногу.       По идее, ей надо было бы смутиться перед змеем из-за своего вида, но из-за боли в мышцах на неё снизошло буддийское спокойствие.       В принципе, выбор её одежды ограничивался неслабо укороченным после известных событий платьем и этим самым недокупальником.       Ну и ещё, по примеру ветхозаветных предков, ей всегда оставался вариант с листьями, но эту модификацию она решила припасти на совсем уж крайний случай.       Так что сейчас Рей, с одним надетым кедом и с другим, болтавшимся на ноге, взирала снизу-вверх на Кайло, а наг, поигрывая кхандой, взирал на неё. — Готовиш-ш-шься? — одобрительно кивнул змей. — Я не… — прокряхтела она в ответ, звучно выдохнув воздух сквозь зубы и завязывая шнурок. — Я сегодня ни на что не способна. — В с-с-следствие чего? — В следствие… ыыыааа, — с непроизвольным стоном она выпрямилась. — В следствие того, что вчера… ух ёпт! — неловко покачнувшись, Рей схватилась за стенку и снова скривилась от ноющей боли в спине. — Потому что вчера мы слишком много тренировались и сегодня у меня всё болит с непривычки. — Непривычки-и-и, — протянул Кайло. — А зачем тебе непривычки ес-с-сли от них вс-с-сё болит?       Рей только и оставалось, что, страдальчески вздохнув, посвятить любознательного змея в основы человеческой анатомии и коварство молочной кислоты, накапливающейся в мышцах после тренировки.       Он, как ни удивительно для магического существа, смог уяснить, что ей действительно нужно время, чтобы прийти в себя.       И когда она сказала, что сегодня не в состоянии дойти до океана, змей предложил свою помощь.       Наверное, в другое время она бы точно отказалась, даже не потому что боялась его (а она давно уже перестала бояться нага), а из-за странного стеснения, что нападало на неё, когда они находились слишком близко.       Но чёртова крепатура делала её слишком безбашенной, а тёплая океанская водичка была слишком манящей.       Так что змей поднял её на руки, словно она ничего не весит и понёс к морю.       Его движения были такими плавными, только чешуя по песку тихо-тихо шуршала под мерный перезвон косников.       Рей думала, что Кайло отпустит её на берегу, но он, ничтоже сумняшеся, зашёл в воду, так и удерживая её на руках, пока океан ласково омывал её натруженные мышцы.       Она окончательно расслабилась, нежась под тропическим солнцем, и ей вспомнился совсем другой пляж… Рей тогда уже год жила с дядей Ункаром, перебиваясь с хлеба на воду.       Но в этом году по весне он пришёл страшно довольным, оказалось, что он смог взять в аренду один из городских пляжей и они точно смогут хорошо заработать — он откроет бар и прокат лодок, а она будет продавать пиццу.       Рей до сих пор гордилась тем, что в десять лет ей удалось в споре с Ункаром отстоять право на то, чтобы продавать людям варёную кукурузу, а не пиццу.       Она уже изучила своего прижимистого дядю достаточно, чтобы понимать, что в его кулинарии дохлые кошки будут самым качественным ингредиентом, а с початками такой мухлёж провернуть было нельзя физически. Так что она могла быть спокойна за сохранность желудков своих покупателей.       В то лето она приходила на пляж в девять утра, задолго до того, как проснётся Платт.       Официально — чтобы поставить вариться початки, но на самом деле, — чтобы побыть в компании Финна, заведовавшего прокатом лодок и бармена Дэмерона, своих новых, таких взрослых и таких крутых друзей, о которых она с восторгом писала Роуз, на лето уезжавшей с сестрой в детский лагерь.       Это было здорово, что молодые парни охотно возились с ней, каждое утро катая её на лодке (дядю бы инфаркт хватил, узнай он, что они так запросто тратят топливо) и угощая её мороженым и чипсами. Они оба были такими классными, что Рей однажды торжественно заявила, что когда она вырастет большая, то выйдет замуж сразу на них обоих.       И Финн, и Дэмерон не менее официально заверили её, что они будут ждать, «чтобы наша Кнопка выросла и вышла замуж за нас».       Как только приходил Ункар, Рей вешала тяжеленный ящик на шею и целый день бродила по пляжу, продавая горячую кукурузу и мороженое, и изредка заруливая на кухню бара, чтобы съесть тарелку овсяных хлопьев.       Но, несмотря на монотонную работу, ей всё это нравилось, по-настоящему нравилось.       Каждый день, как только спадала жара, на пляже начиналась настоящая давка.       Дэмерон был весельчаком и балагуром, прирождённым массовиком-затейником, и от его белозубой улыбки млели абсолютно все, не взирая на пол и возраст.       Он умел завести толпу вокруг себя, привлечь своей харизмой и втянуть людей в настоящие безумства: • Устроить соревнование, кто быстрее выпьет три метра шотов текилы? Легко! • Играть в дженгу из картошки-фри на самом упившемся текилой парне? Проще простого! • Соревнование на самую мокрую майку? Да базара нет!       Очень скоро их пляж стал популярным местом, где одинаково уходили в отрыв и богатенькие мажоры, и гламурные кисы в поисках спонсоров, и офисный планктон, и просто студенты и студентки, успешно сдавшие сессию. И Рей тоже гордилась тем, что «не дармоедничает», а приносит своему дяде деньги, с утра до вечера разнося кукурузу и мороженое проголодавшимся отдыхающим.       Публика на пляж приезжала или денежная, или желающая произвести такое впечатление, в первую очередь, конечно, люди тратились на алкоголь, но и её нехитрая снедь разлеталась на «ура».       И каждый день Дэмерона обласкивали тысячи кокетливых взглядов, но у него была способность — принадлежать сразу всем и никому одновременно, впрочем, барышни, пытавшиеся соблазнить горячего латиноса, в накладе не оставались.       По был чем-то вроде местечкового купидона, сводя одиноких отдыхающих в парочки. Так что вокруг женского цветника, которым он заведовал, всегда роились тучи холостых парней.       И только Рей знала секрет того, кому принадлежит его сердце. Но скрывала ото всех, бережно храня тайну.       Пока, придя, как обычно утром на пляж, не обнаружила там своих друзей.       Нехорошее предчувствие сдавливало грудь, но ей не хотелось в него верить. — А где ребята? — спросила она у Платта, когда он, как обычно, проспавшись после полторашки пива, пришёл к обеду. — Чтоб я этих пидоров тут больше не видел, — сплюнул он на песок от отвращения.       Рей не знала, что такое «пидоры», но своим детским мозгом догадалась, что это как-то связано с тем, что По и Финн целовались.