Листья шелковицы

— Вей-сюн, ты не видел канцелярский нож? — А? Подожди, сейчас принесу, — парень быстро покинул комнату, на ходу напевая незатейливый мотив. Хуайсан лишь улыбнулся ему вслед, продолжая вертеть в руках увесистую посылку. — Что же такого прислал А-Яо? — пробормотал он себе под нос. Где-то со второго этажа квартиры донесся торжествующий возглас: — Нашёл!!! — на кухню вернулся довольный собой Вей Ин. — Вот, держи, — он положил найденное перед другом и уселся с другой стороны стола, с интересом наблюдая, как тот аккуратно занимается распаковкой. — Спасибо, — Хуайсану и самому было интересно, что там такое внутри, но он аккуратно вскрывал коробку, боясь повредить содержимое. Впрочем, он мог не беспокоиться так сильно. Кроме самой коробки подарок был плотно завёрнут в несколько слоёв паковочной плёнки и красивой бумаги. Так что, прежде чем он добрался до центра свёртка, Хуайсан был чуть ли не по колено во всех этих листах и рулонах. — Мдааа, — весело улыбаясь, протянул Вей Усянь. — Даритель определённо заморочился. — Зато теперь я точно уверен, что подарком занимался исключительно А-Яо, — ответил ему брюнет. — Минцзюэ точно бы не стал так заморачиваться над… О! Наконец-то развернул! — Да? — Вей Ин от любопытства приподнялся на стуле, стараясь заглянуть за небольшой серый холм из пузырчатой плёнки. Перед Хуайсаном стоял небольшой, где-то сорок на двадцать сантиметров, лаковый футляр. Вей Ин слабо разбирался всех этих заморочках, но даже на его любительский взгляд было видно, что этот невзрачный прямоугольник светлого дерева, украшенный изящными иероглифами, стоит приличных денег. Когда футляр был раскрыт, в комнате появился слабый, но отчётливый запах сандалового дерева. — Набор для каллиграфии? — удивился Усянь. — Нет, — улыбнулся Хуайсан, аккуратно беря в руки одну из кистей, выполненных из той же породы дерева, что и сам футляр. — Это для живописи. — Не знал, что ты увлекаешься ещё и классической живописью… — задумчиво протянул собеседник, наблюдая, как друг с нескрываемым восторгом рассматривает набор. — Да, я нечасто за неё сажусь. Знаешь, ты, конечно, можешь смеяться, — Хуайсан и сам неловко хмыкнул, будто стараясь скрыть смущение. — Когда я рисую обычными красками, карандашами или пастелью — это просто хобби, которое помогает расслабиться и убить время. Но это, — он покрутил в руках небольшой брусочек туши, пачкая тонкие пальцы. — Для меня подобная живопись — что-то вроде медитации. — Но я никогда не видел среди твоих рисунков ничего в подобном стиле. — Здесь не так просто найти необходимые материалы. Да и я уже довольно давно не брал кисть в руки. С того времени как… — он запнулся. — Как-то всё руки не доходили. Да и учёба. — А покажешь потом рисунки? — Вей Ин сделал вид, что не заметил манёвра. — Вей-сюн, просто посмотри в интернете. Я не так уж хорош в этом. Да и столько времени не практиковался. И как только А-Яо узнал? Минцзюэ рассказал? — Неееет, я обязательно хочу посмотреть именно твои рисунки, — не отставал собеседник. — А вы с ним давно знакомы? С этим «А-Яо»? — Его зовут Цзинь Гуанъяо, — Хуайсан задумался. — Где-то четыре года… Да, где-то так. Его отец — глава компании-партнёра нашей семьи. Знаешь, у него довольно непростая история. Он — внебрачный сын Гуаншаня, и не рос в семье Цзинь. До этого он носил фамилию Мэн и был рядовым работником в нашей фирме. Но знаешь, такие старательные и умные люди, как он, встречаются довольно редко, и, благодаря его качествам, он смог многого добиться. А потом брат заметил его и сделал своим помощником. Как там говорят? «Правой рукой», да? — Но ведь ты говорил, что он — его «бойфренд», нет? — протянул Вей Усянь, опираясь рукой о щёку. — А я тебе и говорю, что это было четыре года назад, — в тон ему ответил Хуайсан. — За это время много чего произошло. Хотя знаешь, брат меня всё равно сильно удивил, когда сказал несколько месяцев назад, что они начали встречаться. — Почему удивил? Ты не знал, что ему нравятся мужчины? — Да, и это тоже, — Хуайсан от задумчивости снова начал перебирать подаренный набор. — Знаешь, думаю, что меня больше удивил именно факт того, что он наконец-то с кем-то сошелся. — А ты думал, что он женат на своей работе? — хихикнул сосед. Хуайсан в ответ тоже слегка улыбнулся. Наверное, именно так он и думал. Для брата дело семьи всегда было на первом месте. Всегда ли? В этот момент почему-то вспомнилось как когда-то давно, кажется ещё в прошлой жизни, Минцзюэ играл с ним, ещё совсем малышом, возил в парки развлечений, катал на плечах и прочее. А ведь именно брат когда-то познакомил его с классической живописью. Об этом никто не знает, но однажды, ему тогда было лет двенадцать, не больше, он выклянчил у брата не везти его на скучный урок к репетитору, а съездить в музей изобразительного искусства. Он не знает, как именно брату удалось договорится с занудным мистером Аоно, чтобы этот жеманный старикашка не рассказал отцу о его прогуле. Но он точно уверен, что именно в тот день он влюбился. Влюбился в контраст белого и чёрного, в тонкие изящные линии на рисовой бумаге, в исчезающие силуэты гор, тонущие в серой нарисованной дымке. В тот же день он потащил брата искать кисти, тушь и прочие инструменты. «Минцзюэ, это ведь правда очень красиво? А ты видел тот бумажный веер с цветущей веткой сливы? Я обязательно научусь так же!» «Обязательно научишься, А-Сан…» Он мало помнит из детства, но почему-то всё, что связано с братом, отпечатывалось в его памяти. Сейчас он не видит в этом ничего странного или удивительного. Хуайсан — ребёнок от второго брака, но между ними никогда не было ссор или обид по этому поводу. Минцзюэ никогда не воспринимал его, как чужого человека. Они братья. На этом всё. А разные прилагательные пускай остаются в заголовках жёлтых статеек и в разговорах праздных зевак. В выборе между семьей и работой отец безоговорочно отдавал своё предпочтение второму. Впрочем, мать была на него чем-то похожа, быть может, именно это и помогло им сблизиться. Когда муж «сгорал» на работе, она всю себя посвятила благоустройству дома и сохранению «лица» семьи. Нет, Хуайсан не жаловался на отсутствие родительской заботы. Он прекрасно знал, что родители очень любили и его, и брата. Просто они были такими людьми. И ничего с этим не поделаешь. Они хотели дать своим детям лучшее, как когда-то их родители дали им. Но разве могут маленькие дети объяснить взрослым, что они не хотят видеть папу только в журнальных статьях? Что вместо целого батальона нянек хочется, чтобы мама почаще будила с утра мягким поцелуем в лоб. А богатые приемы, под завязку набитые людьми в дорогих костюмах и с фальшивыми улыбками, они бы с удовольствием поменяли на такие редкие совместные ужины, когда мама, такая красивая и без всех этих дорогих украшений и с просто уложенной причёской, сама готовит еду. А отец, немного усталый после очередной «важной встречи» сидит за столом и что-то негромко обсуждает с братом. А маленький Хуайсан что-то старательно выводит в новом, недавно купленном братом, альбоме… Глупости всё это. «Маленький ты ещё, А-Сан. Ничего не понимаешь…» Чьи это слова? Не важно. Но как бы то ни было, именно брат всегда был, да и сейчас есть тот центр, вокруг которого вращается мир Хуайсана. Да, с годами они значительно отдалились друг от друга. Так, наверное, происходит со всеми. Люди взрослеют, наращивают панцири и сами в них прячутся. Хуайсан прекрасно это осознавал, но искренне верил, что у них с Минцзюэ такое никогда не произойдет. Но ведь не зря говорят, что время всё ставит на свои места. Они не стали исключением. В тот год, когда не стало отца, а следом — и матери, Минцзюэ начал отдаляться. А Хуайсан, хоть и не был тогда ещё достаточно взрослым и многое не понимал, но чётко осознавал, что брат не может оставить все усилия отца пропадать даром. Он должен был взять всё в свои руки, при этом отпустив руку самого Хуайсана, всё ещё протянутую в надежде, что её заметят. Наверное, именно эти «не мог» и «должен» разрушили их братские отношения. Исказили их, сделав кривым зеркальным отражением той жизни, которой жили родители. Иногда Хуайсану кажется, что он тогда сглупил. Нужно было не отпускать, не смиряться. Продолжать клянчить совместные прогулки, отвлекать от полуночных сидений за документами и звонить, когда вздумается. Нет, он не потерял брата. Минцзюэ всё так же заботился о нём, покупал подарки, выкраивал время, чтобы побыть вместе. Но чем дальше, тем взрослее они становились. Тем больше росло расстояние между ними. А сейчас. Сейчас уже слишком поздно. И прошлое не вернуть. Сейчас Минцзюэ — серьезный и ответственный владелец крупной компании. А Хуайсан — просто «младший брат того самого Не Минцзюэ». Таковы их роли в настоящем. И ничего не попишешь. Для этого слишком поздно, да? Наблюдая за братом, Хуайсан думал, что жизнь того будет складываться так же, как и у отца. Работа. Брак с девушкой с приличной семьи. Возможно, дети. От мыслей, что придется делить те крохи внимания ещё с кем-то, Хуайсану всегда становилось грустно, но он не придавал этому особого значения. Тем более, чем дальше, тем более ясным становился факт того, что брат не заинтересован в браке с кем-либо. И Хуайсан благоразумно посчитал, что тот, как сказал Вей Усянь, «женат на своей работе». Да, это не было хорошо для будущего Минцзюэ, но порой Хуайсан ловил себя на эгоистичной мысли о том, что так ему не придется делить брата ни с кем, кроме работы. А уж с ней он уже научился уживаться. А потом появился Цзинь Гуанъяо. Точнее, тогда его ещё звали Мэн Яо. Улыбчивый, всегда учтивый и внимательный. Он не мог не понравиться. Поэтому, однажды заскочив в офис к брату и познакомившись там с этим человеком, Хуайсан не был удивлён, что именно его Минцзюэ взял себе в помощники. Следующие несколько лет пролетели как одно мгновенье. Брат чуть ли не жил на работе, но всё так же старался следить за благополучием младшего. И Мэн Яо здорово ему с этим помогал. Наверное, тогда они с Хуайсаном и подружились. У них было много тем для разговоров, а новый помощник брата оказался на редкость талантливым рассказчиком. А ещё у них оказалось много общего. И пусть об этом не говорилось вслух, но основной точкой их пресечения был именно Минцзюэ. Хуайсан видел, как смотрел новый друг на брата. Так не смотрят просто на знакомого. Так не смотрят просто на начальника. Так смотрят только на человека, которому готовы посвятить свою жизнь. Без остатка. Заполнить себя до краёв этим человеком. И Хуайсан честно испугался, когда заметил это. Ведь то, что когда-то пугало лишь в далёкой перспективе, оказалось вдруг совсем рядом. Вот он, человек, который действительно сможет позаботиться о брате. Человек, с которым придется делить Минцзюэ. Казалось бы, что не так? Ведь он жил с этой мыслью много лет. Сотни раз он уверял себя, что готов отпустить брата. Что готов избавить брата от обузы в своём лице. Готов уступить. Готов делиться. Но как оказалось — всё пустое. А Не Хуайсан — жадный и глупый ребёнок, который не отпустит. Не сможет. «Прости, Дагэ… но я правда не могу.» Сейчас, спустя столько времени всё это кажется таким глупым. Все его попытки привязать брата к себе — всего лишь детский каприз избалованного юного господина. Как он мог быть таким эгоистом? А ведь самое страшное, что его дурацкий план тогда начал работать. Минцзюэ действительно начал меньше времени проводить со своим новым приятелем, ведь стоило ему освободиться, как у Хуайсана находилась тысяча и одна причина, чтобы задержать его возле себя. И может, это лишь его воображение так искажало восприятие, но казалось, что за напускным ворчанием тот был доволен тем, что младший снова захотел сблизиться. Чушь. Это всего лишь выдумки. «Прости, Дагэ… Я такой эгоист. Я не должен был так любить…» — Алоооо, Земля вызывает Не Хуайсана, Вы ещё с нами, ответьте? — Вей Ин старался докричаться до своего друга. — А? Что, прости? — Хуайсан часто заморгал, стараясь отбросить непрошенные мысли, которые так отчаянно прятал в самые далёкие уголки души. — Извини, Вей-сюн, я снова отвлёкся от разговора. — Да ладно, забыли, — отмахнулся собеседник. — Так этому Гуанъяо удалось увести твоего непоколебимого братца от его любимой работы? — Скорее они теперь живут втроём, — он постарался придать голосу бодрости, но мысли никак не хотели приходить в порядок, словно побеспокоенная водная гладь. Вскоре вернулся Ванцзи и, узнав о чём разговор, пожурил своего парня за то, что тот лезет в чужие дела. Вей Ин всячески оправдывался, но, получив угрозу остаться на ужин без десерта, капитулировал и пообещал, что больше так не будет. Хотя Хуайсан точно видел скрещенные за спиной пальцы. Ванцзи их тоже, конечно, заметил, но он слишком баловал своего любимого, чтобы продолжать эти препирательства. А может он просто прекрасно понимал, что менять этого человека бесполезно. Да и нужно ли? Потом они втроем занялись разбором продуктов и готовкой. На кухне раздавался звон посуды, громкий смех Вей Ина, спокойные фразы Ванцзи и редкие реплики Хуайсана. Обычная рутина. Обычный вечер. А на следующий день было двадцатое число. Проснувшись и сходив в ванную, Хуайсан лишь удивлялся тому, как же всё-таки тихо в квартире. Приклеенный к холодильнику стикер, впрочем, быстро всё объяснил. «Пошли за хлебом. Скоро будем)» — Ну какой хлеб, Вей-сюн? Ванцзи же принес столько всего вчера, что половину Китая накормить можно, — Хуайсан с тяжелым вздохом приложился лбом к белой дверце. — Я же просил без подарков… Стоило ему это сказать, как по квартире разнесся звук дверного звонка. — Ванцзи, неужели ты не проследил за тем, чтобы Вей-сюн взял ключи и… Фраза осталась незаконченной, а Хуайсан так и застыл на месте. — С Днём рождения, А-Сан. А потом его заключили в объятия. Тепло. Так много дней он не чувствовал чужого тепла. Так долго боялся. И, оказывается, совсем замёрз. Но рядом с этим человеком почему-то совсем не страшно. Ведь он никогда не предаст и не сделает больно. — Дагэ… Ты приехал…