У всего своё время

Чон Чонгук, следователь сеульской полиции, сидел за своим рабочим столом, разбирая кипу документов. Мужчина откинулся на стул, размял затекшие после шести часов сидячей работы плечи, бросил взгляд на настенные часы и закопошился, собираясь домой. Без десяти минут семь, рабочий день уже, считай, кончился. Альфа быстро натянул черное пальто, и снова сел, глядя в упор на часы — до семи же осталось всего ничего. Минута, две, три… Чон зарылся пятерней в волосы и, оттянув уже грязные, масленые локоны с частичками перхоти назад, нетерпеливо застонал. Альфа не выдержал, сорвался с места, когда минутная стрелка часов только достигла цифры «12». В последние месяцы Гук с неохотой приходил в контору, а уйти старался раньше всех. Нет, он любил свою работу, выучился на следователя сам, по собственному желанию. Но последние месяцы… Чон прошел на стоянку, к своей старенькой БМВ, на которой ездил еще его отец, и, нервно хлопнув дверцей, сел за руль. — Достало. — шепнул он себе, — Как же все достало… Ощущение бессмысленности своего существования грызло его с тех пор, когда последний холостяк из его друзей, Ким Техен, нашел своего омегу и женился. Стало не с кем проводить вечера, не с кем выпивать, не с кем сходить в клуб и оттянуться. Раньше одиночество не сильно мешало, Гук его даже не замечал — рядом всегда были Техен и Намджун. Даже после свадьбы последнего Кима (Техена), казалось, никакие перемены не сдвинут их дружбу с места истинного. Только в жизни, зачастую, многое кажется оным, хоть и не является таковым. Чон понял это только сейчас, поедаемый собственными сомнениями и тревогами на счет своего будущего и всей жизни в целом. Ну чего он добился в жизни? Пост. Собственная квартирка недалеко центра города, машина. Да, это всё хорошо. Вот только от рутины и бесцветности рабочих дней уже выворачивало на изнанку, а домой и возвращаться не хотелось — слишком пусто, тишина словно выгрызла каждую клеточку мозга. — Надо с этим что-то делать. Чон всё реже бывал в своей по-холостяцки холодной и нелюдимой квартирке, — ночи альфа проводил в отелях в объятьях разных сладких красавчиков. — Мистер Чон, извините, ваш номер занят. — вежливо осклабился альфа, администратор отеля «Loft», в который Чонгук всегда и заявлялся. Гук не справедливо считал администратора еще ребенком. «Всего-то 29 лет, ему есть куда расти. Посмотрим, каким ты будешь, когда тебе стукнет 32. Надеюсь не как я.» — думал Чон, рассматривая по-альфьи симпатичное лицо.  — Я подберу вам другой. — «Ребенок» в свою очередь потянулся за паспортом Чонгука, альфа уже по привычке держал его на готове, в ладони. — Хорошо. — Вы сегодня без пары? — из чистого любопытства поинтересовался парень, привыкший к Чону, как к постоянному клиенту и просто хорошему человеку, и прикусил язык. Уж лучше бы не спрашивал. Чонгуку послышался в укор в его словах и тоне вообще, мол, как такой зрелый альфач может быть без пары? Где это видано? Альфа как-то в миг помрачнел, ссутулился и сухо сказал: — Не важно. — Ваш номер готов. Пожалуйста. — парень, виновато улыбнувшись, вернул Чону документ с приложенным к нему ключом, на котором значилась цифра «220». — Спасибо. — буркнул в ответ мужчина и направился к лестнице, стараясь отвлечься на мысль, что ему надо принять душ. — Мистер Чон! Чонгук, обернувшись, ожидающе взглянул на администратора. — Рядом с нашим отелем стоит клуб, вы, наверное, замечали его. — Ящер, что ли? — Он самый. Сегодня этот клуб празднует юбилей, своё двадцатипятилетие, и наши частые гости получают бесплатный билет. Не хотите повеселиться? Чон нахмурился, словно подозревая что-то, внимательно оглядел парня перед собой изучающим взглядом, пару раз взглянул на темно-сиреневую глянцевую бумагу у него в руках, и кивнул. — Ладно. Давай. Парень, усмехнувшись, протянул Чону билет. — Хорошо провести время. — пожелал он, и пока Гук разглядывал брошюрку, вернулся за фойе. Чонгук сунул приглашение в карман и поплелся наверх. *** Душ помог расслабиться, но сон все-равно не шел. Зато мысли о всякой больной ерунде лезли из всех щелей. Они были из разряда: «а что будет, когда я умру» и «кто подаст мне в старости чашку воды», а затем и «почему я не встретил своего истинного, может у меня его нет». Выматывали, отравляли беспочвенной тревогой и холодным, немым страхом. В итоге Чонгук ближе к часу ночи, намаявшись, встал, натянул старую одежду и, проверив, лежит ли билет в кармане брюк, пошел вниз. Надо отвлечься. В толпе было невыносимо. Слишком жарко и вообще омерзительно — столько потных, воняющих тел и так много разных запахов. Перемену в своих предпочтениях Чон заметил давно, но старался игнорировать их — признать, что время неизбежно меняет его, было выше сил. Как? Когда это случилось? Когда он начал ненавидеть клубы? Не вспомнить. Сейчас он приходит в такие злачные места с неохотой, чтобы как-нибудь отвлечься и подцепить омегу, а ведь раньше шум и выпивка были его страстью. Альфа в куче дрыгающихся и толкающихся тел воинственно продирался к безопасной барной стойке и был уже посреди танцпола, как вдруг что-то маленькое, меньше самого Чона на голову, врезалось в него и целенаправленно прошло дальше. Чонгук даже не понял еще, что происходит, когда по инерции схватил это что-то за тонкое предплечье. Это нечто оказалось омегой. Неадекватной омегой. Паренек закричал что-то, начал вырываться. Музыка превращала его слова в размытые бессмысленные звуки, прерываемые раздражающим скрежетом, когда хриплый бас незнакомца срывался на визг. — Успокойся! — просил альфа, хотя из-за музыки вряд ли было слышно, еще крепче вцеплялся в отбивающуюся тушку. Чон вообще не врубал, что происходит. Скорее интуитивно, шестым чувством сыщика понял, что дело пахнет жаренным и отпускать мальчишку не стоит. Догадка пришла на ум сама собой. Альфа поволок сопротивляющегося омегу на улицу. — Помогите! Он хочет меня изнасиловать! — заверещал омежка охранникам, и один из громил выступил вперед, желая разобраться, но Чон был быстрее. — Старший следователь сеульского управления делами, — протараторил он, пихая под нос бугая удостоверение. — Этот мальчик подозревается в воровстве, подержи его. Охранник схватил за плечи мальчишку, которого следователь грубо толкнул ему в руки, и не понимающе перевел взгляд с мальчика на Чона. Последний похлопал руками по своему туловищу, проверил карманы и, сурово взглянув на паренька, максимально спокойно спросил: — Где мой бумажник? — Я-то откуда знаю? — огрызнулся паренек, сверкнув медово-кариего цвета глазами. — Верни мой бумажник и так уж и быть, я сжалюсь, посидишь в камере пятнадцать суток. — попытался договориться Чонгук, но омега лишь скривил в отвращении свое детское личико. — Вместо года в зоне. На твоем месте я бы согласился. — Но ты не на моем месте! — Значит, мой бумажник все же спер ты? — Не я! — зашипел омежка, весь съежился в руках охранника, забавно сморщив вздернутый носик, а Чон вздохнул и достал мобильный. — Я не собираюсь с тобой нянчиться. Либо признаешься сейчас, либо едем прямиком в камеру. — наклонившись над бледным, худым лицом тихо проговорил Чонгук пока в телефоне еще слышались гудки, но омега молчал, поджав тонкие губы, глядя кошачьими глазами настолько обиженно, что Чону на секунду стало стыдно — всё же это ребенок. «Он украл твой бумажник.» — напомнил разум, и Чонгук отстранился, вслушиваясь в копошение на том конце трубки. — Какого черта, Чон, ты на часы смотрел?! — раздался заспанный голос в мобильном. — У нас тут карманник нарисовался. Жду тебя в отделе. — К черту, я сплю. — Я не шучу, Ёль. Мне нужна твоя помощь. Будем искать подельников нашей мышки. У тебя ведь есть подельники, а? — повернулся Гук уже к надувшемуся мальчугану. Мальчишка всё так же молчал, взглядом метя ядовитые стрелы в альфу. — Завтра, друг мой, всё завтра. — изрек Пак и, не успел Чон и слова вставить, сбросил звонок. Чонгук лишь вздохнул по глубже, чтобы успокоиться, потер переносицу и снова принялся звонить. На этот раз патрульному. *** — У тебя есть последний шанс сказать мне, где мой бумажник. — начал Гук, присаживаясь на металлический стул, от сидений на котором у него часто болела спина. Ну, все время горбится, от чего бы ей не разболеться? Сейчас, в относительно спокойной обстановке Чон хорошенько разглядел внешность мальчика и, не без толики вожделения подметил, что тот красив. Даже очень. Типичная омежка, только отмыть, откормить, приодеть… И будет похож на человека. Все ж омегам не идут неопрятность и бедность. — На хуй иди, старпёр. — прошипел паренек в ответ, дерзко откинувшись на спинку стула. Твердая железная пластина больно ударила по выпирающим позвонкам тщедушного тельца, но мальчик только скривился, — вынюхивай, что хочешь, но у тебя нет доказательств, что я украл твой бумажник. Может, ты сам его потерял? Откуда я знаю? — Конечно, — хмыкнул альфа, — не знаешь. Я тут навел справки, оказывается, в пяти клубах Сеула в разное время тридцать семь совершенно разных людей теряли свои кошельки, часы, кредитные карты. Я уверен, ты и твоя банда причастны к этому. Мальчик насупился, поджал тонкие малиновые губы. — Я ничего не делал! — Допустим, но кто? Омега сжался и отвернулся, давая следователю понять, что разговаривать с ним он больше не намерен. — Как тебя зовут? — спросил Гук, но так и не дождавшись ответа, продолжил. — Ладно. Я подам на тебя заявление Паку, отсидишь год, поумнеешь. — Омега в миг побледнел, смаргивая собирающиеся слезы, опустил глаза о чем-то задумавшись. А Чон с удовольствием заметив это, принялся науськивать его дальше. — Только мой тебе совет как ребенку, будь осторожен. Жизнь за решеткой не сладкая. Не исключено, что такого смазливого мальчика как ты попытаются изнасиловать. Сколько тебе? Шестнадцать? Пятнадцать? — Девятнадцать мне. — Тем более. Тебя точно склонят к сексу. А про течку вообще молчу. — Это не правда. — Дрогнул мальчишеский голос. — Даже если я сяду, то в тюрьму для омег. Там не будет альф. И бет тоже не будет. — Ты же знаешь, что там происходит, да? — Чонгук наклонился вперед, стоя напротив паренька, и мальчика обдало насыщенным запахом кофе, с примесью пота, сигарет и арбузного шампуня. Омежка поднял глаза, не в силах отвести их от черных омутов напротив. Просто застыл, разглядывая свое маленькое отражение на дне чужих глаз. Такой грязный, неряшливый. Стало жутко стыдно, он натянул рукава старой грязно-молочной кофты, пытаясь прикрыть руки, неухоженные пальцы. Снова опустил глаза, не выдержав.  — Им плевать, за годы воздержания они переходят на омег и насилуют друг друга. Тебе тоже придется подчиниться. — Небольшая пауза, во время которой Чон отодвинулся, снова начал ходить по комнате. — В общем, это уже не мои проблемы. Альфа показушно резко задвинул стул, проигнорировав скрежет металла по полу и, нарочито медленно направился к выходу. Камера допросов — два на два, пару -тройку обычных альфьих шагов и он уже будет у двери. «Надо потянуть время.» — решил Чон, до последнего верил, что мальчишка одумается и попросит помощи. Объяснит в чем дело, жаль ведь ребенка. Но нет, мальчик упорно молчал. Глупый. О том, что его зовут Мин Юнги и он сбежал от своего дяди Чон узнал лишь через несколько дней. Заявление он все-таки накатал и попросил Чанеля не спешить с раскрытием дела. — Не понял. — Пак хмуро глянул на него пока наливал себе кофе. — Я тоже. — пожал плечами Гук, — просто нутром чую… — Чуешь что? — Что не надо спешить. — Чон затянулся сигаретой. — Что-то не дает мне покоя с тех пор как я увидел его. — Ты видел, — поднял на него темные глаза Ёль, — ты знаешь, что я до последнего старался не терять веру в твою адекватность, чёртов педофил! Чонгук на секунду непонимающе застыл, а затем лицо его исказилось в ухмылке. — Знаю конечно. Кому-то же надо было держаться на плаву, вот ты и сделал выбор в мою пользу. Пак с шумом отпил свой эспрессо, проигнорировав последние слова друга. — Я отправил ребят. Скоро его дядя будет здесь и сможет его забрать. — Сомневаюсь, что Юнги ему нужен. Тем более, я на него заявил. Это такая морока… Пак пожал плечами. — Посмотрим как все сложится. *** — Ну как ты здесь? — Пак открыл дверь клетки и зашел внутрь, глядя на Юнги, который сидел спиной к серой стене, прижав ноги к груди и обхватив их руками. Ёль спиной оперся на железные прутья камеры, положив руки в карманы и закинул стопу правой ноги на левую. Мин даже не поднял глаза. — Я уже всё сказал. — прошелестел омега, не глядя на альфу. — Больше ничего не знаю. — Я пришёл сюда не за этим. У тебя есть шанс поговорить с Чоном. Используешь его? — Чоном? — Да, тот красавец, что посадил тебя сюда. Омежка в ответ фыркнул. — Мне не о чем с ним разговаривать. — Уверен? Юнги снова промолчал. Он не был уверен. Ни в чём. Просто уже было безразлично. Нужно было отключить чувства ещё тогда… Не ждать нынешнего момента. У него всё равно ничего и никого нет. Слишком пусто вокруг. Страшно оглянуться, ведь везде тени. Они пытаются поглотить, очернить его, и хоть Мин борется, силы на исходе. Рано или поздно он не сможет биться с одиночеством и оно сделает с ним кое-что похуже трёх суток в камере: Юнги потеряет себя. — Так что? — стоит на своём Пак, а Юнги отчаянно хочется крикнуть, чтобы он убирался прочь, чтобы заткнулся и дал время разобраться во всём. Тихая ненависть к себе и всему миру. Немой скулеж от бессилия и ненужности. Юнги молчит. Боится, что вот-вот сорвётся, и сидит, не двигаясь. Пару минут переждать… Всего лишь нужно переждать и боль утихнет. На время станет легче. Рациональная часть вновь возьмёт вверх над эмоциями. Боязливый выдох, чтобы успокоиться. Тишина, звенящая в ушах. Её прерывает голос Пака. — Знаешь, — говорит он, отводит хмурый взгляд, задумавшись о чём-то. — Мне очень интересно почему Чонгук прицепился к твоему делу. Знаю его уже девять лет и ни разу он не проявлял такого интереса к карманникам. Юнги больно ранят его слова. Нет. Он не карманник. Он не выбирал такую жизнь, хотя… Факт есть факт. Он воровал. — Пристал ко мне, — между тем продолжает Чанель, — со своим шестым чувством, просит повременить с ходом дела. Вот что мне делать? — спрашивает, как-то слишком быстро повернувшись, словив взгляд омеги. Юнги теряется сначала, но берет себя в руки. — Делайте то, что нужно и не верьте во всякую чушь. Шестое чувство может подвести. Пак вдруг смеется, его голос громом отражается от стен пустого тёмно-серого коридора, заставляя омегу вздрогнуть от испуга. Юн ещё сильнее прижимает к себе ноги. — Подвести… — повторяет слово Пак, словно смакуя его, — Подвести может что угодно… Парашют во время прыжка, погода в день свадьбы, секунда, когда лежишь со вскроенными внутренностями. Всё. — подводит итог, многозначительно выделяя последнее слово. И уже в нормальном темпе добавляет: — Только не чуйка Чонгука. Мы работаем над разными делами, но всегда в команде. Я доверяю своему уму. Чонгук полагается на интуицию, и говорю тебе, она ещё ни разу не подводила. Поэтому я доверяю ему. Советую тебе сделать тоже самое. Ну-с, идёшь? Пак открывает решетчатую дверь, придерживает, пока Мин сидит. — Давай быстрее. — подгоняет альфа, наблюдает как омежка кривится и нехотя слезает со скамьи.