Донар

Действительно попался, да, но я не могу сказать, что против этого. Локи сейчас сверкает своими невозможными глазами, не зная, как давно я на самом деле попался в его сети. По собственной воле и абсолютно сознательно. С первого взгляда и тысячи жизней назад. Этой ночью он не стал мне ничего говорить, только поджал губы и сжался в клубочек в моих объятиях, вздрагивая сквозь дрёму от раскатов грозы. Я не сомкнул глаз. На самом деле я боялся и вместе с тем ждал, когда он дойдёт своим умом до того, во что иного носом ткнёшь — не поймёт. Локи ведь не дурак, понимает, что так быстро ни одно живое существо не может измениться. С холодной насмешки на восхищение, с презрения на уважение, с раздражения на желание оставаться рядом. Я хочу быть рядом с тобой, Локи. Поэтому, пожалуйста, не злись на меня слишком долго… Прикрываю глаза, когда рассвет уже выглядывает розовым боком на горизонте. Волосы у моего Локи мягкие-мягкие. Утро встречает нас переливами птичьих трелей и ярко-синим небом. Локи довольно жмурится и подставляет лицо под тёплые солнечные лучи. Улыбается, едва заметно, но тепло и даже нежно, и у меня сердце будто приостанавливается на мгновение. Красивый, боги, какой же он красивый. Но с языка само по себе срывается то, что терзало меня всю бессонную ночь: — Ничего не хочешь спросить? Локи обжигает меня тяжёлым колдовским взглядом и нарочито неспешно потягивается и поднимается с постели. Находит на тумбочке свой любимый гребень и принимается неспешно расчёсывать свои волосы, за ночь безбожно спутавшиеся. Я как привороженный наблюдаю за ним и почти уже не жду ответа. Но Локи, помолчав и одарив меня ещё одним странным взглядом, вздыхает. — А я должен? Пытаюсь что-то ответить, но властный жест обрывает любые слова на корню. — Наверно, я сейчас должен кричать во всё горло, что кто-то занял место наследника престола. Кто-то другой, совсем на него не похожий, да? Киваю. Локи издаёт грустный смешок и дёргает себя за прядку. — Не хочу. Ты и все остальные могут думать обо мне что угодно, но впервые в жизни я хочу, чтобы всё осталось так, как есть. Я ведь тоже не сразу заметил, мать прятала тебя, пока ты не освоился и хоть немного не научился подражать его поведению, да? А раз она знает, то почему я обязан за это переживать? Ты занял место её ребёнка, и если Фригг не линчевала тебя за это на месте, то с чего бы мне, простому богу огня, во что-то вмешиваться? Меня всё устраивает и так. Я молчу какое-то время, любуясь его печальной улыбкой, и в груди ворочается что-то такое, от чего не получается не говорить. — Но… Тор — твой брат. — Так ли это? — Локи по-птичьи склоняет голову к плечу и тянет губы в усмешке. — Не помню, чтобы он был доволен этим обстоятельством. — Но… — Локи качает головой, откладывает гребень и принимается заплетать себе косички у висков, чтобы позже стянуть их на затылке любимой зелёной лентой. — Поставь себя на моё место. С одной стороны у меня был брат, который меня презирал и едва ли не ненавидел, который натравливал на меня своих шавок и с удовольствием поддерживал их насмешки, который стеснялся меня и всегда держался поодаль. — Но он любил тебя, — да, Тор вёл себя отвратительно по отношению к Локи, но даже так, я не хочу, чтобы Локи до конца жизни грызла мысль, что настоящий Тор мог ненавидеть его. — Возможно, никто теперь это уже не опровергнет и не докажет, — кивает. — Но продолжим. Вот то, что у меня было — грубый, бестолковый, иногда откровенной жестокий и часто не думающих о последствиях брат. А потом — ты. Чуть ли не пылинки с меня сдуваешь, в глаза заглядываешь, ищешь моего общества, а порой и вовсе обращаешься как со своим господином. Разве от такого можно отказаться? Давлю в себе улыбку, неожиданно горькую, слова Локи, пусть и в точности описывают моё собственное поведение, звучат обидно и откровенно гадко. Хотя я ведь сам дал ему такую власть над собой — бери, пользуйся. И даже так, я не откажусь от этого, если он будет счастлив. Но Локи, видимо что-то заметив в моём лице, закатывает глаза, а потом всё в нём наполняется теплом и мягкостью, он поднимается со своего места и подходит ближе, что мне, сидя, приходится задрать голову, чтобы не терять его взгляда. В глазах Локи сотни и тысячи чертей танцуют развратные танцы, но улыбка, боги, какая у него улыбка, кто бы мог подумать, что он может так улыбаться. — Ты слушаешь меня. Ты слушаешь и слышишь, что я говорю. Даже если ты не согласен, ты всё равно выслушаешь, пусть и поступишь по-своему. Я ценю это. Ты восхищаешься моей магией, но вместе с тем не стоишь на месте, а тоже пытаешься чему-то научиться. Ты донимаешь меня своими глупыми шутками и настойчивыми, бесцеремонными прикосновениями, словно физически не можешь держаться подальше. Это ли я должен ненавидеть? Это ли я должен высказать на весь свет и потом больше никогда не найти того, кто будет относиться ко мне так же? Я не могу понять, почему ты так относишься ко мне, потому что я — всё ещё я, и мне прекрасно известен собственный характер и нрав. Ты не обижаешься на шутки и когда я применяю к тебе магию. И… — он сглатывает, неловко, ледяными пальцами касается моего плеча, замирая. — Ты не дал Одину сделать меня Богом Обмана, хотя все мы знали, что это именно то, чего бы он хотел для меня. Не думай, что я не понял, любой, кто хоть чуть-чуть умеет пользоваться мозгами, почувствовал бы твою магию в тот день. Ты что-то сделал, что Норны сменили узор на холсте наших жизней. Что, я не знаю. И Один был очень зол на тебя за это. Но тебе всё равно. И это то, что убедило меня окончательно в том, что Донар — не Тор. Тор бы не смог вынести осуждения своего отца, даже если считал бы себя правым. Я замер от этих слов, внутри всё дрожало и билось в такт его дыханию. Локи, мой Локи, мой прекрасный, умный, талантливый Локи… Хватаю его за руку и прижимаю ледяные пальцы к своей шее, там, где под тонкой кожей неистово колотится маленькое сосредоточение жизни. — Я обещаю, что никогда не причиню тебе вреда, клянусь. Локи серьёзно кивает и чуть царапает меня ногтями. — Тебе стоит следить за словами, Донар. Улыбаюсь. — Я не обещаю того, чего не смогу исполнить. Локи вздыхает и садится рядом, отнимая свою руку, но прислоняясь ко мне плечом. Привык. Обиженный, неразговорчивый, нервный до обозлённости раньше. Теперь он привык ко мне. Я счастлив. — Прекрати так довольно скалиться, раздражаешь. — Ни за что. Ещё один недовольный вздох, и бледные пальцы принимаются играться с тёмно-зелёным сгустком магии. — И прекрати так надо мной трястись, я тебе не трепетная девица. Смеюсь. — Конечно нет. — Подлец и лжец. — От того же слышу. Локи смешно морщит нос и явно старается удержать недовольное выражение лица. — Я серьёзно. Это оскорбляет. Я и сам могу со всем справиться. — Конечно, — ласково провожу ладонью по его волосам несколько раз, тут же одёргивая себя и отворачиваясь. — Но ты не обязан это делать в одиночку. Локи долго молчит. Пихает меня в бок острым локтём и наваливается всем телом как на подушку. — Всегда знал, что ты дурак. Смеюсь. — И это всё, на что ты способен, серебряноязыкий? Что же, я разочарован. Локи хмурится, и огонёк в его ладони принимается угрожающе потрескивать. Хмыкаю, и на моих пальцах начинают плясать молнии, в которые Локи, позабыв собственную угрозу тут же суёт ледяные ладони и довольно прикрывает глаза. — Нарекаю тебя титулом лучшей в мире грелки. — Всегда к вашим услугам.