***
Сегодня он совершил ошибку. Сквозь распахнутый полог походного шатра виднелся треугольник алеющего неба. Казнь завершилась, когда солнце было еще белым — он выбрал время намеренно, чтобы ни тени, ни полумрак не скрывали деталей. Заминка случилась только в самом начале, потому что не стоило назначать генерала Мортелла руководить массовой казнью. Тот не посмел возразить и, возможно, сумел бы довести дело до конца, но после первой же смерти пришлось заменить Мортелла на генерала Ибо, потому что не стоит заставлять даже самых верных людей делать что-то настолько противное их природе. Верность тоже имеет свои границы. Как и терпение. Генерал Ибо оказался менее щепетилен даже в отношении детей. Главу семьи, венита Де-Эмея, держали тут же, на помосте, в добром здравии и ясном сознании — его всего лишь обездвижили и заткнули рот, даже не отрезали язык, чтобы не смешивать телесную боль с душевной. Ему предстояло наблюдать, как казнят остатки его семьи, которые он всего несколько лет назад с таким трудом спасал из столицы. Кровные родственники до пятого колена, три поколения прямых наследников, для которых милосердием было бы выпить яд, чтобы не подвергаться публичной казни и унижениям. Командующий Сула милосердие запретил. Стоило еще раз напомнить свидетелям — командующий ничего не забывает и возвращает зло многократно. Лекарь мунго, пользуясь своими бесконечными привилегиями, попробовал упрекнуть командующего в варварстве, но под пристальным немигающим взглядом быстро заткнулся и дальше спорить не отважился, зато демонстративно удалился в свой шатер, отказываясь принимать участие в подобном зверстве. На том и разошлись. Командующий никогда не забывал, что мунго не его подчиненный и находится в Южной армии исключительно по каким-то своим соображениям. А лекарь, несмотря на особый статус и неприкосновенность, которую ему обеспечивало высокое положение в его клане, разумно предпочел не вставать на пути у командующего, когда он в таком настроении. «Моя шея ближе, чем мой клан», — в таких случаях говорил он. Помимо мунго рядом находились и обычные лекари, поэтому казнь тянулась столько, сколько нужно. Все шло прекрасно. Все шло даже лучше, чем просто прекрасно. Удовольствие от происходящего было колоссальным и настолько всеобъемлющим, что по телу до сих пор прокатывались волны той, полуденной эйфории. Стоило ли оно того? Безусловно, стоило, сказал бы он сейчас. Разумеется, нет, сказал бы он год назад. А еще через год вряд ли у него будет возможность сказать хоть что-нибудь. Стоило оно того, или не стоило — какая теперь разница. Нет бесполезнее занятия, чем впустую жалеть о содеянном. Полог распахнулся шире, пропуская двух крепких мужчин в легких генеральских доспехах. Эрдал Хловер - самый крупный, массивный и старший из присутствующих. Он выглядел именно таким, каким и являлся — основательным, прямолинейным и слишком простодушным для военачальника его ранга. Мало кто сомневался, что чин ему достался по протекции, но исполнительность, верность и немалый военный опыт успешно компенсировали отсутствие военного таланта. Стоявший рядом Саангар Мортелл казался полной противоположностью — у него было лицо человека, с которым в кости на деньги лучше не играть. Взгляд с хитрым прищуром и немного загнутые вверх усы это впечатление только усугубляли. — Генерал Мортелл, очень удачно, что вы были поблизости. — Командующий, в данных обстоятельствах я не мог позволить себе быть не поблизости, — лицо Мортелла выражало несвойственную ему сильную обеспокоенность. Даже усы смотрелись ровнее и строже, а морщинки в уголках глаз стали меньше. — По лагерю ползут совершенно дикие слухи. Все ждут, когда вы выйдите и их опровергните. Его остановил взмах руки. — Об этом позже. Что там с обстановкой у каньона? — Без особых изменений. Основные силы противника основательно укрепились на холме и до сих пор перекрывают подходы к ущелью. Кто-то из них уже наверняка отправился вглубь, чтобы подготовить засаду. — «Наверняка»? — недовольно спросил командующий. — Чем там занимаются наши прозреватели? Генерал Мортелл едва сдержался, чтобы не закатить глаза, — к колдунам он относился своеобразно. — Тот, которого притащил этот… простите, тот, которого привез с собой с севера генерал Ибо, еще вчера свалился с тепловым ударом, а прозреватель Но-Экто с утра работал за двоих и надорвался. Мунго его отпаивает настойками и рисует на нем свои мунговские узоры. Обещает поставить на ноги к утру. Перед тем, как ослепнуть, Но-Экто видел, как с юго-запада к противнику направляется подкрепление, около пяти тысяч. Будут тут через двое суток. Командующий сжал переносицу и прикрыл глаза — голова кружилась, как после пьянки. Но с закрытыми глазами стало только хуже. С полудня он просидел в шатре в одиночестве, борясь с приступами тошноты и головокружения, пытаясь сделать хоть что-то и самостоятельно избежать катастрофических последствий сегодняшней ошибки. Только под вечер, когда окончательно понял бесплодность попыток, впустил нервничающего у входа Хловера. — Кто-нибудь принес карту? Мортелл без слов достал из футляра бумажный свиток и развернул его на столе, придавив загибающийся край мечом в ножнах. Некоторое время командующий бездумно смотрел на рисунок, будто впервые его видел. Вернул его в себя Хловер, накрыв ладонью часть карты с нарисованным входом в каньон. — Надо идти на штурм, брат, пока нас не зажали в тиски. Будет сложно, но наши солдаты не отступят, это я могу гарантировать. — Разумеется, не отступят, генерал, — кисло ответил Мортелл. — Мертвые не отступают. Мы завязнем в этом штурме, потеряем людей, и в это время нас с тыла поимеет подошедшее подкрепление. — Подкрепления меньше пяти тысяч, — возразил Хловер. — Если мы начнем штурм сейчас, то сумеем войти в каньон раньше, чем они сюда прибудут. — К концу штурма у нас самих может оказаться меньше пяти тысяч. Я бы предпочел рискнуть и перейти горы с запада. — Это чистое самоубийство, — Хловер мрачнел с каждым словом. — В штурме у нас хотя бы есть шанс. — Да у нас больше шансов, если мы захватим город и будем отстреливаться с городских стен ослиным дерьмом. — Так, вы оба… пожалуйста, помолчите. Оба подчиненных, не сговариваясь, заткнулись в ту же секунду. Командующий Южной армии, который говорит «пожалуйста» и который не приказывает, а просит, — это уже из ряда вон выходящее и очень тревожащее событие. А трещавшая по швам вечная ледяная сдержанность — это признак надвигающейся беды.***
Генерал Мортелл иллюзий не строил. Он бы очень хотел надеяться, что командующий не в меру рассеян всего лишь из-за обычной усталости, а задумчив, потому что вскоре предстояло возвращаться на границу, а путь преграждали основные силы армии Де-Эмея под командованием его уцелевших племянников. Однако, Мортелл знал командующего не первый год и достаточно, как ему казалось, хорошо, поэтому ему было очень неспокойно. После смерти Де-Эмея неспокойно было многим. Этой смертью планировали закончить в полдень казнь семьи венита. Казнь ей и закончилась, однако совершенно не так, как ожидалось. Командующий Сула, достигший своей цели, всю экзекуцию просидел с невозмутимым лицом, изменяя своей выдержке лишь тогда, когда венит пронзал его взглядами, настолько пропитанными ненавистью, что, казалось, они могли сжечь любого, на кого направлялись. Командующий смотрел вениту в глаза, и на его каменно-неподвижном лице проскакивала даже не улыбка, а тень улыбки, предательски выдающая удовлетворение кошки, мучающей ненавистную мышь. У Мортелла от этого зрелища каждый раз вставали дыбом волосы. Даже когда венит прямо на помосте вдруг рассыпался огненным прахом, и этот прах, подхваченный неощутимым ветром, накрыл командующего с головой, на вечно-невозмутимом лице не дрогнул ни один мускул. Сула ленивым движением прикрыл лицо рукавом, а потом белоснежным платком небрежно отряхнул с одежды серые хлопья, оставившие на ткани поверхностные подпалины. Сделал он это настолько буднично, что поначалу никто не усомнился, — проклятье оказалось бессильно. Зато любой свидетель теперь мог с уверенностью утверждать, что венит, и в самом деле, являлся опасным демоническим колдуном, а не жертвой клеветы неблагодарного приемного сына. Знай Мортелл командующего немного хуже, мог бы подумать, что Сула специально подводил Де-Эмея к срыву, желая в будущем очиститься от обвинений в клевете и злоупотреблении властью ради укрепления собственного влияния и личной мести. А также десятков других обвинений, которых за последние годы он услышал столько, что мог бы написать небольшую книгу фантазий столичных интриганов. Как именно командующий относился ко всем этим нападкам, было непонятно. Полностью пропускать их мимо ушей он не мог себе позволить в силу собственного высокого положения, однако не похоже, чтобы слухи хоть как-то его трогали. Нет, Мортелл не видел ни капли здравого смысла в этой устроенной экзекуции, но тем не менее, он не преминет позаботиться о будущих слухах и направит сплетни в правильную сторону. Как бы то ни было, просидевший до вечера в шатре Сула казался рассеян, задумчив и даже как будто не сразу понял, кого перед собой видит. Он до сих пор не сменил мундир на целый, а его прическа из четырех тугих длинных кос, заплетенных по всей голове, как потеряла в полдень свою безупречность из-за пепла венита, так до сих пор и не вернулась в порядок. — Сначала объясню ситуацию. — Командующий убрал руки от переносицы и посмотрел на стоящих перед ним генералов. — Сегодня я совершил большую ошибку и вскоре буду не в состоянии командовать армией. Мои полномочия временно перейдут к генералу Мортеллу. Когда вернетесь домой, император назначит нового командующего. У Мортелла похолодело внутри раньше, чем он осознал смысл слов. Он застыл. — Брат! — Хловер отбросил всякую субординацию. — Эрдал, не перебивай. Я могу забыть, что хотел сказать. — Он произнес это так мягко, что Хловер замолчал больше от неожиданности. Командующий задумался, нахмурился и с некоторым раздражением посмотрел на Мортелла. — На чем я остановился? — На том, что совершили ошибку, — тревога Мортелла медленно, но неотвратимо перерастала в панику. — Да. Ошибку. Если бы этого ублюдка казнили раньше, он, вероятно, не стал бы разбрасываться посмертными проклятьями. — Вы хотели, чтобы он видел казнь своих детей. Мы растянули все до полудня. — Мортелл очень постарался, чтобы это прозвучало ровно и буднично. — Все согласно вашему приказу. — Вы сделали все как надо, генерал. Это моя ошибка, что я не оставил ему надежды. Еще там, в столице. Если бы он опасался, что своими действиями навредит семье, то проглотил бы любые унижения и молча подох бы. Я бы забрал его голову, вымочил бы ее в соляном растворе, насадил бы на шест перед своим шатром, а потом вернулся бы с ней в столицу и преподнес Его Величеству во время очередного приема. Возможно, нам посчастливилось бы увидеть, как Его Величество тошнит на его золотой балахон. — Он подумал секунду. — Нет. Все прошло, как должно было пройти. На его лице появилась тонкая, едва заметная, мечтательная улыбка. Мортелл невольно отступил на шаг. Увидев это, командующий вновь стал серьезным. — Брат, ты странно себя ведешь, — с опаской сказал Хловер. — Тебе нужно отдохнуть и поспать. Позвать лекаря? — Прошу прощения, командующий, — осторожно вклинился Мортелл. В кои-то времена он был согласен с Хловером. — Я не разбираюсь в проклятиях… — Оно редкое, скорее всего вам не удастся увидеть его еще раз. — Командующий стоял, скрестив руки на груди. Даже в такую жару и в шатре он не снял кожаные перчатки и не расстегнул ни одной пуговицы на темно-синем мундире. — Знал бы, что кровь венита настолько чиста, чтобы сжечь собственную жизненную силу, был бы аккуратнее. Невероятно, что он сумел скрывать это столько лет. Наверное, подделал свою родословную в реестре… — он ненадолго замолчал, словно задумавшись, и продолжил: — Но с этим уже будет разбираться кто-нибудь другой. — Брат, ты же не умрешь? — обеспокоенно спросил Хловер. Он то стискивал ладонь на мече, то сжимал и разжимал кулаки, явно не зная, куда деть руки. — От него не умирают, к сожалению. Проклятье рассеивается через шесть дней, но к тому времени попавший под его действие превращается в, как бы так сказать… Эрдал, помнишь Уни? Хловер окончательно запаниковал. Кажется, его пугало даже то, что сегодня он слышал свое имя из уст сводного брата чаще, чем за последние десять лет. А про Уни знал даже Мортелл. Хловер когда-то рассказывал после обильного возлияния. Сын писаря на улице, где жил Хловер, от болезни или от своей нечистой крови начал медленно и поначалу незаметно сходить с ума. За полгода он перестал узнавать родных, разучился разговаривать и агрессивно кусался, когда его пытались запирать дома. Зато, сбегая на улицу, начал много времени проводить с бродячими псами. Хловер жалел бывшего приятеля и иногда угощал его конфетами. Будущий командующий Сула, а тогда еще просто подросток, по уверениям Хловера, испытывал к бедняге изрядное отвращение, и всегда отбрасывал случайно приблизившегося Уни от себя пинками. Любовь к собакам закончилась для Уни весьма ожидаемо — его загрызли в безлюдном переулке. — Этого не должно случиться! — Хловер шагнул вплотную и стиснул грубыми ладонями плечи сводного брата. Массивная фигура нависла утесом, и со стороны могло показаться, что еще немного — и командующего сломают, как фарфоровую куклу. Однако, это была только видимость. — Я этого не допущу! Ты должен сказать мне, что делать, брат! — Утихни. Твои крики мешают сосредоточиться. — Командующий помолчал и костяшкой большого пальца потер точку между бровями. — Чем больше я думаю над всем этим, тем сложнее становится вспоминать, о чем я только что думал. — Тогда просто не думай, брат! Пускай за тебя думает кто-нибудь другой. А ты отдохни, ты слишком давно не спал. — Замечательная идея, — командующий легко снял чужие руки со своих плеч и, одним движением развернув генерала лицом к выходу, подтолкнул его в спину. — Сбегай-ка к нашему мунго, пускай он подготовит то, что поможет мне не думать следующие шесть дней. Снотворное какое-нибудь или что он сам сможет предложить. Просить дважды не пришлось, генерал, не доверяя никому это важное дело, умчался к лекарю с такой скоростью, что чуть не сорвал по пути матерчатый полог у входа. — Генерал, вы останьтесь. Мортелл и не собирался уходить, но он определенно приветствовал избавление от Хловера. Тот постоянно демонстрировал умственную неповоротливость и был чересчур зациклен на родственных связях, поэтому так и не сумел полностью переломить свое заботливое отношение к младшему сводному брату и позволял себе частенько нарушать субординацию, когда они были наедине или в компании с Мортеллом. Командующий этого не любил, но пробить толстокожесть Хловера не удалось даже ему. Мортелл никогда не слышал, чтобы командующий хоть раз сам назвал Хловера братом. Возможно, сводные братья не вызывали в нем каких-то теплых чувств, ведь буквально несколько часов назад он казнил четверых из них, и не заметно, чтобы испытывал по этому поводу хоть малейшее сожаление. — Генерал Мортелл, — командующий пристально смотрел на своего подчиненного. У того от непривычно долгого и расфокусированного взгляда черных глаз по спине к затылку пробежали мурашки. — Организуйте собрание генералов из тех, кто сейчас поблизости. И тащите сюда нашего законника, чтобы он заверил передачу полномочий. Мортелл еще больше помрачнел. — Ситуация настолько серьезная? Командующий кивнул. — Сначала послушайте, пока я не забыл. Через день, не раньше, отведете войска к каньону. Никакого штурма, ни в коем случае. Город тоже не трогать, у нас нет на это времени. Меня не беспокоят те пять тысяч подкрепления, меня беспокоит, что мы можем застрять тут до окончания засухи, и нас на несколько месяцев отрежет от Гранд-Диркейма. Поэтому, генерал, отводите войска и передвиньте их вот сюда, ближе к ущелью. — Напомню, что там сейчас находится пятнадцать тысяч солдат противника, они не дадут нам зайти в ущелье. — Это я еще помню. Считайте, что они уже покойники. — Пока еще они живее всех живых, — Мортелл смотрел не на карту, он ее и так прекрасно помнил, он смотрел на своего командира, который снова сжал двумя пальцами переносицу и, кажется, находился в преотвратнейшем настроении. — Генерал Мортелл, мне кажется, что мозги спеклись не у меня, а у вас. Может быть, я зря доверяю вам войско? — Я не… — Хотя даже так, лучше вам, чем Хловеру. Или этому императорскому назначенцу. — Я хотел сказать, что не подведу вас, — со всей серьезностью пообещал генерал. Командующий оставил переносицу в покое и продолжил. — Солдатами противника командуют пришлые идиоты. Умные уже погибли или разбежались. Возможно, на их стороне есть предатель, дающий командующему вредные советы. По-другому нельзя объяснить, почему они так основательно укрепились именно на этом холме. В конце сезона засухи. На холме, заросшем ядовитой ильвой. — Командующий сегодня оказался необычайно многословен и эмоционален. Мортелл сцепил руки за спиной, чтобы сохранить видимость спокойствия и старался не пропускать ни слова. — Если бы у нас было больше времени, я бы подождал и посмотрел, как они медленно дохнут от голода и жажды. — Там есть подземный источник, — напомнил Мартелл. — Который в это время года напоит от силы сотню человек, но никак не пятнадцать тысяч. Достаточно искры, чтобы холм вспыхнул, как бумага. То, что ты мог принять за деревья, — это однолетняя трава. — Командующий вдруг тихо засмеялся, не размыкая губ. — Сухая, высокая, прекрасная однолетняя трава. Кроме того, холм зарос ядовитым кустарником, он горит плохо, но когда тлеет, выделяет черный густой дым. Местные должны об этом знать. — Вы хотите поджечь их, — озвучил очевидное Мортелл. Командующий похлопал генерала по плечу и едва заметно улыбнулся одними глазами. Мортелл невольно сглотнул. Нервозностью он никогда не отличался, за исключением случаев, которые касались непосредственно его командира. И эта улыбка… Он получает удовольствие, думая о сожжении заживо пятнадцати тысяч солдат? — Я знал, что могу рассчитывать на вас, генерал. Я хочу сжечь их как можно быстрее, пока они не расползлись по ущелью, как тараканы. Засад нам только не хватало. Командующий оставил плечо Мортелла в покое и принялся мерить шагами шатер. — Если бы не ильва, не пришлось бы выжидать, пока все прогорит. На расстоянии дым хоть и не смертельный, но последствия плохо скажутся на боеспособности войска. Да, и поторопите мунго, пусть откачает хотя бы одного прозревающего. Не идите туда вслепую. — Нужно успеть войти в ущелье за два дня, до подхода подкрепления, — задумчиво подергал ус Мортелл. — Желательно, но не обязательно. Войти в каньон можно и позже, а вот убрать преграду с пути нужно уже сейчас. Вероятнее всего, подкрепление повернет обратно, когда увидит, что случилось с их основными силами. Но даже если они самоубийцы, нас в два раза больше. — Понял, — коротко поклонился Мортелл. — Сделаю все в лучшем виде. — Прекрасно. Тогда поторопитесь и соберите генералов, чтобы до захода солнца я передал вам печати и жезл. — До захода солнца осталось совсем мало времени. — Ну тогда тем более поторопитесь!***
Мортелл исключительно быстро организовал подобие малого военного совета, что говорило о том, что присутствующие находились неподалеку и, видимо, только и ждали нужного приказа. Сам командующий взял себя в руки и кратко, отрывистыми фразами сообщил, что до конца сезона передает командование Мортеллу. Черканул пару строк указа, при свидетелях передал генералу символы власти — затейливо вырезанные печати и короткий вычурный жезл, наказав в случае чего, обращаться со всеми вопросами к Его Величеству, мол, пускай это будет головной болью императора — искать ему замену. — Командующий, — генерал Ибо попытался уже в четвертый раз за совещание продавить свое предложение. — Я все же настаиваю, что лучшим решением будет отойти на юг. Если мы захватим город, то можем переждать внутри до прихода наших войск с границы. Возможно, даже удастся укрепиться по эту сторону каньона. А если нет, то вернемся домой с прибылью и заложниками. — Слова разбойника, — презрительно фыркнул Хловер. — Мы пришли сюда за венитом, а не грабить простых мирных жителей. Командующий приказал не трогать город, значит, город трогать нельзя. — Командующий сложил полномочия, теперь нами командует генерал Мортелл. Предлагаю узнать его мнение. — Предлагаю отправить генерала Ибо под арест, — выдвинул мнение Мортелл, опередив уже открывшего рот Хловера. — И проследите, чтобы он не вышел из-под него до самого возвращения домой, — добавил командующий. Мортеллу достаточно было только кивнуть — и солдаты увели громко возмущающегося Ибо из шатра. — Как я сказал прежде, город не трогать. Генералу Хловеру поручаю за этим проследить. Любому, кто осмелится не выполнить приказ и хотя бы посмотрит в ту сторону, разрешаю отрубить правую руку за самоуправство. Если приказ понятен, то на сегодня совещание окончено. Генералы, привыкшие подчиняться безоговорочно, не посмели задерживаться и просить объяснений — тем более кто-кто, а уж генерал Мортелл точно не станет тянуть с объяснениями и нагонять тумана. За генерала Ибо никто не просил — тот был назначен в Южную армию прямым указом императора в начале сезона, и пока не заслужил ни доверия, ни уважения. Мортелл плотно закрыл вход в шатер и подошел к командующему почти вплотную. — Вы же приказали не трогать город не из-за любви к мирным жителям? — тихо спросил генерал. Он уже научился замечать, как во время собрания взгляд командующего терял ясность, и знал, что те короткие паузы в речи предназначались не для нагнетания серьезности, а были всего лишь попыткой сосредоточиться. — Из-за любви? — командующий тоже понизил голос, чтобы разговор даже случайно не услышали посторонние. — Генерал Мортелл, нас одиннадцать тысяч, а их в тридцать раз больше. Это приграничный город на постоянно неспокойной территории. Помимо многочисленной городской стражи там каждая собака старше шести лет знает, с какой стороны браться за меч. Они не побегут из города при нападении, они нас раздавят, как клопов. — О. У вас тут шпионы? — И шпионы. И бывал я тут. Очень давно. — Командующий помассировал точку между бровями. — За эти годы тут ничего не изменилось. Кроме цвета городских ворот. — Тогда почему они не помешали казнить венита? — Потому что ублюдок и у них сидел, как кость в горле. Он успел настроить против себя даже правителя округа. Местная дележка власти между венитами. Я просто воспользовался моментом. Долго объяснять. А, чуть не забыл. — Командующий посмотрел на своего генерала, и тот впервые увидел в его взгляде очень слабый намек на мольбу. — Когда мы пересечем границу, и мой разум окончательно засыпет пылью… Мортелл взглядом дал понять, что договаривать нет необходимости. — Я все сделаю. — Хорошо, тогда положусь на тебя. Иначе Его Величество с превеликим удовольствием устроит в мою часть настоящий прием, чтобы показать всем, как уродца из цирка. У него вообще, знаешь ли, удивительно богатая и извращенная фантазия для правителя. Мортелл смотрел, как вновь уплывает взгляд, словно владелец переживает кратковременные приступы потери сознания. И генерал решился. Он никогда не позволял себе даже думать о подобном, но сейчас руки уверенно поднялись, и ладони легли командующему на виски. — Сделаю все в лучшем виде, — пообещал он, пытаясь поймать на себе расфокусированный взгляд. Не поймал. Тогда он наклонился и коснулся губами плотно сжатых губ. Поцелуй получился целомудренным и шершавым — кожа у обоих из-за жары была иссушена. Командующий среагировал не сразу, но как только сознание вернулось, он тотчас оттолкнул Мортелла так, что тот едва устоял на ногах, отступив на несколько шагов. — Проклятый идиот! — Ни смущения, ни удивления — только злость и сильнейшее раздражение, как будто Мортелл только что совершил большую и непозволительную глупость. — Убирайся, — велел он, поворачиваясь к генералу спиной. — Убирайся и принимайся за работу. — И закончил вполголоса: — Как удачно, что у меня нет необходимости думать еще и об этом. Мортелл хотел что-то сказать, но понял, что все слова, приходящие сейчас в голову, будут неуместны. Он покинул шатер тихо, отошел подальше и только тогда выругался сквозь зубы. Снес пинком стойку для копий и широким шагом направился к своему шатру, рассылая по пути солдат для срочного сбора небольшого мобильного отряда.***
Снотворное принес не Хловер, а лекарь. Повинуясь взмаху руки, без слов удалился, хотя было заметно, что очень хотел остаться. Командующий смотрел на черную вязкую жидкость на дне кубка и видел в ней свое отражение. До этого момента он не сомневался. По большому счету, у него не было даже времени на сомнения — все произошло быстро, спонтанно и как-то суетливо. Он старался сосредоточиться и не терять концентрацию, но, независимо от его желания, сознание мутнело короткими приступами, и после каждого из них он почти физически чувствовал, как становился чуточку другим, хотя никак не мог уловить, что именно в нем меняется. Своим дурацким предложением Хловер дал повод вывести себя из игры, не создавая лишнюю панику. Для яда пока рано, ведь даже Мортелл не подозревает, насколько сильно зависит от командующего безопасность этого войска, застрявшего на вражеской территории в самом конце сезона засухи. В преданности Мортелла он не сомневался, генерал сделает все от него зависящее, чтобы не подвергнуть войско ненужной опасности. А Хловер, эта бесхитростная сердобольная душа, лучше всех подходит для того, чтобы удерживать особо ретивых командиров подальше от города. Качнув рукой, он взболтал жидкость, разбивая зеркальную гладь. Думать уже поздно. Он выпил все быстро, как пьют дешевое вино: не ради вкуса, а ради опьянения. Жидкость оказалась очень пряной и едкой, от нее немел язык и горло, отступала тошнота и даже ненадолго вернулась ясность мыслей. И тут он вспомнил, что, кажется, забыл о чем-то важном. Он обернулся и заметил неподвижную фигуру в глубине шатра, все это время скрывавшуюся в тени. — И почему я не вижу радости на твоем лице? Боишься, что вот это, — он откинул пустой кубок в сторону, — и в самом деле, поможет? Из тени никто не ответил. В шатер ввалился Хловер, принес с собой шум и суету. — Брат! Слава богам, я не опоздал! Мортелл уже выдвинулся в сторону ущелья. Мунго сумел вылечить того колдуна, Но-Экто, теперь все пройдет как надо. — Сколько же от тебя шума, — посетовал командующий, почувствовав, однако, сильное облегчение оттого, что в отряде все же будет действующий прозревающий. Он встал на входе, откинул полог и посмотрел на темно-синее небо. — Смотри, Эрдал, уже совсем стемнело. Огонь будет видно издалека. Когда начали неметь руки, он задернул полог и направился к кровати, но дойти не успел — на полпути его накрыла темнота — резко, словно на голову накинули черный мешок.