***
Весь следующий день Джек вновь провел за работой, драил полы, натягивал тросы, завязывал узлы, перемещал тяжелые ящики. Он старался не подымать головы, смотрел вниз, но почти что чувствовал на себе чужие взгляды. Это пробивало до дрожи, ощущения, что любой из этих мертвецов может покуситься на его жизненную энергию. Долго на одном месте он не задерживался, постоянно перемещался, обходил всех стороной. Так прошел день, а за ним другой, третий. Джек старался работать усердно, без перерывов, чтобы истратить все силы, утомить организм и вынудить заснуть при первом же касании к подушке. Потому что при наступлении темноты было куда страшнее, ему дана относительная свобода действий, отчего сердце уходило в пятки каждый раз, когда взгляд натыкался на мертвецов. Команда Салазара предана своему капитану даже после смерти, но желание высосать жизнь из пирата переступало любые приказы. Наверное, поэтому Джек чувствовал небольшое облегчение, когда возвращался в каюту Морского Мясника, куда другие мертвецы по собственной воле носа не совали. Этим можно было объяснить и спокойный сон Джека, а также предательское чувство защищенности, когда при пробуждении Салазар оказывался рядом, за своим обуглившимся столом. Не трогал его, не бил, не кричал, просто, молча, наблюдал, довольно странным взглядом, пробирающим до дрожи, пока Джек вынашивал план побега. Так прошла целая неделя, а затем ещё одна, когда как голодные мертвецы не находили себе места, с каждым днем поглядывая на пленника с ещё большей кровожадностью. Все потому, что на их пути долгое время не встречались корабли, кои можно было атаковать и насытиться живой энергией сполна. В один из таких мрачных дней, когда потемнело, начался шторм. Ветер раскачал корабль по волнам, вода наполнила нижнюю палубу, а холод пронзал до костей. Можно было считать, что Джек искупался, весь промок и по глупости потерял сапоги, когда снимал их у борта. Не устоял на ногах при очередном покачивании корабля. В его планах было вернуться в каюту капитана, ведь уже потемнело, а «Немая Мария» впервые за две недели наткнулась на пиратское судно. Что уж тут сказать, фортуна явно была не на стороне несчастных, как и не на стороне Джека. Он не успел спрятаться от кровавой резни, мертвецы силой затаскивали пиратов на борт «Немой Марии», среди шума волн и ветра слышались крики о помощи, прерывающиеся злорадным смехом. Один из пиратов сбил Джека с ног, когда пытался ускользнуть от преследующего его мертвеца, он в недоумении глянул на здешнего пленника. Джек поспешил спихнуть его с себя, а серый труп, со шпагой наперевес, попытался воткнуть ржавое лезвие в одного из них. Тому было все равно, оба — пираты. — Меня нельзя трогать! — воскликнул Джек, уворачиваясь от удара, при нем не было ни оружия, ни даже ботинок, босые ноги скользили по мокрым доскам. Где-то вдали гремели пушки, слышался звон шпаг и крики обреченных на поражение пока ещё живых людей. — Меня тоже! — повторил за ним незнакомец, столь же ловко уклонившись от шпаги. Оба переглянулись, после чего вновь увернулись от лезвия, Джек — удачно, а незнакомца ранил в спину ещё один мертвец. — Удачи! — Джек отсалютовал бедняге шляпой, намереваясь воспользоваться шансом, когда оба трупа призрака отвлеклись на беглеца, чтобы ускользнуть. В тумане брызг и взрывов, бежать затруднительно, все кажется опасным, всякий поворот, была бы судьба чуть более милосердна, у него бы это получилось, но внезапно появившийся третий враг почти стал его смертным приговором. Свирепо крича, мертвец промахнулся, лезвие воткнулось в деревянный пол. Джек вовремя заметил безумного капитана, что тоже участвовал в схватке, и впервые добровольно побежал в его сторону. — Птаха? — удивился Салазар, совсем, кажется, забыв, что тот у него в плену, пока довольствовался моментом, разрезал живую плоть, пускал кровь. Он ловко орудовал шпагой, с широкой улыбкой на лице пронзая гнусных пиратов, словно мясник среди обреченного скота. Джек стиснул зубы, пугливо поглядывая на лицо испанца, у которого была его драгоценная «Жемчужина», не говоря уже о том, что капитан единственный, кому он здесь нужен живым. Разве не это Салазар имел в виду, когда говорил, что Джек принадлежит ему? Что он был его единственным, как бы парадоксально это не звучало, крючком, за который Джек должен цепляться, если хотел жить. Несмотря ни на что. Как бы мерзко от этого самому не было, но такова уж природа Джека. Хвататься за жизнь всеми возможными способами. — Не трогать его! — громко приказал Салазар своим приспешникам, когда Воробей забежал за его спину, но резать перепуганных, обреченных на жуткую смерть пиратов не перестал, параллельно, с гневом в глазах, отбивая удары своих же людей, осмелевших замахнуться на Джека. Неужели слово Салазара действительно может быть пустым звуком для них? Странное дело, Воробей даже почувствовал нездоровое чувство благодарности к своему пленителю, что уже не в какие рамки нормальности не входило. Подобрав у мертвого пирата шпагу, он принялся отражать любые атаки, летевшие в его сторону, стараясь не отходить далеко от Салазара, в глазах которого плясали черти. Встретишь такого в бою — можно смело прощаться с жизнью, пощады капитан не знал. Сражение было ему по душе, вернее убийство пиратов, а быть может и просто убивать, никогда не знаешь, от чего потешаются мертвецы. Странно лишь то, что испанец только убивал, не высасывал жизни, как это делали другие. Размышлять об этом было не время, стоило Джеку замешкаться, как в разгаре схватки у него выбили оружие, а испанец одернул его за локоть в сторону, не давая чужому лезвию оставить след. В результате Джек оказался прижат к капитану всем телом, их взгляды вновь встретились, а носы едва не соприкоснулись. Не самое подходящая поза для сражения, но Салазар по-видимому так не считал, только громко с издевкой засмеялся, разбрызгав черную жижу изо рта по лицу пленника. — По сравнению с тобой Дейви Джонс был просто ангелом, — пробубнил Джек, даже не пытаясь вырваться из крепкой хватки. Что-что, а сражался испанец искусно, даже с грузом под боком. — Не вздумай бежать, Птаха, — громко произнес Салазар, когда Джек попытался незаметно украсть «Жемчужину», воспользовавшись подходящим моментом. — И в мыслях не было, — соврал Джек. Бутыль находилась во внутреннем кармане военного камзола, он даже засунул руку, уже почти достав ее, если бы не изменившаяся в этот момент ткань, из серой и рванной на белоснежно отглаженную, то у него бы получилось. Испанец на его глазах преобразился, как тогда, при первой встрече на мостике, а на вновь свежем, светлом, но все ещё безумной лице, отразилась боль. Редкое зрелище для мертвеца. Резкий толчок опрокинул Джека на пол, а временно «живой» капитан «Немой Марии» развернулся к нему спиной, чтобы отбить атаку одного из последних пиратов. В этот момент Джек заметил на широкой покрытой белой тканью спине глубокий до костей порез, из которого вытекала кровь. Не та жижа, брызги которой все ещё стекали по лицу Джека, а самая настоящая кровь, рубинового цвета. — Не может быть, — глаза Воробья загадочно блеснули. — Кончайте их! — злостно прорычал Салазар своим мертвецам, тяжело дыша, да-да, именно вдыхая и выдыхая воздух своей широкой грудью, он опустил взгляд на удивленного пленника. — Вставай! — прозвучал приказ. Вид капитана вновь постепенно начал трансформироваться, белая ткань сереть, лицо темнеть, а волосы взмывать в воздух. Широким шагом он двинулся в направлении своей каюты, когда как Джек только встал на ноги. Корабль все ещё качался на волнах, трупы пиратов заполонили палубу, а живые мертвецы дорезали оставшихся. Вернее сказать — доедали, наслаждаясь живыми мгновениями. Дожидаться своей участи Джек не стал, поспешил за капитаном, быстро обдумывая то, что произошло. Дверь каюты захлопнулась с громким стуком, это была его вина, не придержал, задумался. Гневный испанец бросил шпагу на пол, резво развернулся к виновнику шума, из его рта вновь потекла черная жижа, отдаленно напоминая пса с бешенством. — Дрянной пират! — воскликнул он. Несмотря на постоянно повторяющиеся события, Джек не мог привыкнуть к тому, что его в очередной раз без предупреждения прижали к стене за горло. Он даже дернуться не успел. — Плохая привычка, — прохрипел пират, перехватив запястье своего пленителя. Он предполагал, что ему сейчас скажут заткнуться или обзовут очередным скверным словом, но ни того, ни другого не произошло. Испанец заткнул его грубым поцелуем, силой протиснув свой язык в чужой рот. Джек в ужасе распахнул глаза, видя то, как холодный труп, прижимающий его всем своим громоздким телом к стене, начинает в очередной раз превращаться в человека. С горячим дыханием, теплой кожей и без мерзопакостной слизи во рту. Но что самое главное, через мокрую ткань, от прикосновения тел, Джек сумел почувствовать сердцебиение мертвеца. Парадокс, не иначе. Он попытался протестовать, замычал и задергался, чувствуя, что воздуха определенно не хватает. Шляпа с тихим шорохом упала на пол. Перед глазами слегка потемнело, силы начали покидать тело, несмотря на удушение, он все ещё поражался чувству чужого тепла на своем теле. — Нет уж, не спать! — рявкнул Армандо, разорвав поцелуй и отпустив шею пирата, когда увидел, как у того закатываются глаза от нехватки воздуха. Легкая пощечина привела пленника в чувства. — Терпи, — прорычал он, проталкивая свое колено меж чужих ног. — Это только начало. Джек рвано выдохнул, в груди снова образовалось жжение, то ли от метки, то ли от нехватки воздуха. Пальцы рук онемели, перед глазами всплыла пелена, все казалось будто в тумане. Руки, что так бесцеремонно и грубо срывали с него камзол и рубашку не должны быть такими горячими, будто раскаленный метал, обжигая кожу, наносить жаркий невидимый след, касаться там, где не позволено, царапать кожу, оставлять отпечатки, синяки. — Чшшшь, — успокаивающе прошипел Армандо, когда Джек втянул носом воздух и зажмурил глаза, отворачивая лицо в сторону. — Не надо плакать, — большой палец коснулся щеки, убирая одинокую слезу, которая вырвалась непроизвольно. — Все ещё впереди. Прозвучавшая фраза даже отдаленно не напоминала попытку успокоить, скорее ещё больше запугать или поиздеваться. Чужое колено приподнялось вверх, вжимаясь в пах сильнее, вызывая не только боль, но и стыдливое чувство предательства своего тела. — Не надо, — почти что просит Джек, перебирая в голове мысли, тараторящие о том, насколько это нечестно, когда насильник обжигает кожу на шее горячим дыханием. Влажный язык оставляет мокрую дорожку до самого уха, зубы слегка царапают мочку, а гладко выбритый мощный подбородок прижимается к щеке. Нет-нет, -мысленно отнекивается Джек, когда широкая ладонь касается его груди, плавно опускается к животу, мягко и почти нежно оглаживает бок. Это не может быть так нежно, но на его просьбу в ответ звучит лишь тихий смех, прерывающийся, когда мягкие влажные губы впиваются в ложбинку меж плечом и шеей. Джек стыдливо стискивает челюсть, мысленно спрашивая себя, почему он не сопротивляется. Ответ теряется в тот момент, когда широкая ладонь грубо хватает его за волосы, стирая всю неуместную нежность до этого. Боль помогает очнуться, вспомнить, что у него есть гордость, ведь его руки свободны, он запросто может дернуться и сделать то, что определенно разозлит испанца, но не сделать это означало смириться с участью безвольной куклы, добровольного унижения. Поэтому не думая о последствиях, Джек со всей оставшейся силой дернулся, заехав насильнику локтем по челюсти, тот пошатнулся, сделал шаг назад и медленно коснулся рукой нижней губы, откуда потекла рубиновая жидкость. Глянув на испачканные собственной кровью пальцы, Армандо улыбнулся, а по телу Джека от этой улыбки прошла волна дикого страха. Морской Мясник сейчас, без трещин на лице, дыры в голове и серости, выглядел ещё страшнее, он поднял свой безумный, ожесточенный взгляд на Джека. — Так даже веселее, — сказал Салазар, потянувшись к пуговицам на груди. Джек сделал пару шагов в сторону, вдоль стены, с осознанием безысходности наблюдая за тем, как испанец скидывает с себя верхнюю часть одежды. Он заметил, что белоснежная ткань на спине камзола, аккуратно повешенного на обугленный стул, уже вся покрылась кровью. Армандо специально растягивал этот момент, складывая все медленно, опрятно, отчего Джек нервно опустил взгляд на свою смятую в куче одежду, брошенную на пол. От осознания того, что он просто стоит и ждет, когда Салазар вновь подойдет, к лицу подступил жар. Взгляд опустился на оголенный торс, прошелся по широкой груди, плечам. Джек не понимал, почему мертвец выглядел, как живой, что стало причиной этого, а судя по реакции последнего, то, как он внимательно осматривал свои руки, касался лица и ухмылялся, Армандо сам был удивлен. — Снимай, — приказал он, когда схватился за свои брюки и остановился, заметив, что пират не полностью раздет. — Не глупи. Джек отвел взгляд от двери, понимая, что если убежит сейчас, то будет только хуже, видимо, поэтому Салазар не спешил подходить к нему. Хотел позабавиться, посмотреть, как поведет себя пленник, имея мнимую свободу выбора. — Зачем тебе это делать? — тихо спросил Джек. — Я ведь грязный мерзкий пират. Отродье, — говоря это, он параллельно размышлял над тем, что хуже, позволить себя изнасиловать или испытать дикие муки в виде пыток. К тому же, внешне испанец выглядел неплохо, когда не гнил заживо, а те редкие моменты нежности, когда Джек не сопротивлялся, вводили в заблуждение. — Не такой уж и мерзкий, — хмыкнул Салазар, делая шаг навстречу. — И от этого месть будет ещё приятнее. — Погоди-погоди! — Джек выставил перед собой руки, ладонями вперед, но Салазар не остановился, подошел вплотную и вновь вжал его в стену. — Я слушаю, — прошептал он, как только схватил пленника за подбородок, чтобы тот не смог отвести взгляд в сторону. — Я не буду сопротивляться, — сказал Джек, стиснув зубы от неприятно сильной хватки на лице. Мышцы на теле испанца напряглись, давая возможность рассмотреть крупного капитана во всей красе, без одежды. Под светом луны, периодически выглядывающей из-за туч, если присмотреться, можно было увидеть, как он красив…мог бы быть, если бы они были любовниками и находились на обычном корабле, без живых мертвецов и горы свежих трупов. Подобные мысли заставляли усомниться в себе, глупо размышлять на подобные темы, насилия со стороны психопата одержимого местью меньше от этого не станет. Если только не принять свою участь, подстроиться под обстоятельства, прогнуться, он это делал уже не раз, правда ничего подобного в его памяти даже близко не было. От прозвучавшего Джеком заявления, Армандо заинтересовано приподнял брови, по его лицу можно было прочесть, что ему нравится перспектива. Капитан Джек Воробей, тот, кто убил его, заманил в ловушку, жалкий пират, добровольно отдастся ему, позволит мстить, делать все, что душе заблагорассудиться. От такого Салазар отказаться не мог, он разжал пальцы, пройдясь ладонью по загорелой щеке вверх, до макушки, чтобы надавить, заставляя опуститься на колени. Джек подозревал, что так будет, поэтому не спеша подчинился, сжимая кулаки, стараясь не выдать себя, не дернуться лишний раз. Ладонь, что покоилась на его голове, медленно сжалась, собирая волосы в кулак, кожа на висках неприятно стянулась. Ткань чужих брюк, где выступал бугор, находилась в сантиметре от его носа, Джек сглотнул образовавшуюся слюну, потянувшись одной рукой к застежке, а другую опустил вдоль тела. Это его последний шанс. С этой мыслью, он схватил торчащий из пола кусок деревяшки, до сего момента прикрытый его помятой рубашкой, и воткнул в верхнюю часть чужого бедра. Раздался злостный рык сквозь крепко стиснутые зубы, а сжатая в кулак ладонь на макушке Джека резко дернулась, потянув его в сторону. — Глупец! — прорычал Армандо, отшвырнув пленника в сторону кровати. — Пощады не будет! Джек в панике вскочил на ноги, чувствуя, как его сердце едва ли не опускается в пятки, в голове крутится вопрос: зачем он это сделал? Из-за упрямства или глупости? Видя, как испанец вытаскивает окровавленный кусок деревяшки из своей ноги, Джек осознал, что мог воткнуть ее прямо в грудь. Ведь если идет кровь, стекая по штанам вниз, до самых щиколоток, то может быть и такое, что Салазар больше не мертв. Иначе не объяснишь, почему тот корчится и шипит от боли, параллельно с чем на груди Джека начинает гореть метка. — Это моя вина, — прохрипел Салазар, рывком оказавшись подле пирата. — Заигрался, — он перехватил тонкое запястье до того, как Воробей успел ударить по его ноге. Не восхититься этой стойкостью и упрямством было не возможно, как и подтянутым телом. — Лежать! — приказал он, повалив пирата на кровать лицом вниз, любые попытки вырваться были обречены на провал. Джек особо и не старался, чувствуя мощную хватку на зажатых за спиной запястьях и вес чужого тела. Ремень из его брюк был грубо вырван, петли оторваны, а руки крепко связаны. Сдержать слезы уже не получалось, Джек воткнулся лицом в подушку, жалел о том, что дал страху волю, сглупил, сделал только хуже. Все ещё горячие, но уже без намека даже на каплю нежности шершавые, грубые и сильные руки, испачканные в крови, рывками стягивали с него штаны, оставляли следы на бедрах. Колени силой развели в стороны, задницу подняли вверх. Помимо унижения, Джек все ещё чувствовал жжение в груди, по сравнению с прошлым разом, когда это чуть не произошло, тогда, на «Умирающей Чайке», сейчас его тело никак не реагировало. Слишком резкими были движения, касания болезненными, никакого вознаграждения в виде ласк теперь ждать не стоило. Даже если не шевелиться, не дергаться, заткнуться и, молча, терпеть, в него все равно войдут без подготовки, резко и грубо, во всю длину. Но даже так Джек все равно не кричал, только сильнее стискивал зубы, дыша через раз в подушку. Так продолжалось ещё пару толчков, от которых Джек чувствовал, как его потроха едва ли не протыкают насквозь, пока все резко не остановилось. В минуту они оба не двигались. — Чшшшьь, — послышалось над ухом вновь этот тихий, до дрожи пробивающий обманчивый тепличный тон. Это и была та самая ужасная месть Салазара? Очень на то похоже, Джек даже боялся думать о том, сколько ещё сможет вытерпеть, находясь на этом дьявольском корабле. — Расслабься, — прозвучал то ли приказ, то ли просьба. Разобрать было сложно из-за интонации, в голосе звучала злость и нежность одновременно. Джек никогда не слышал подобного ни у кого, только Салазар так умел, вводить в заблуждение, заставлять поверить в лучшее. У Джека попросту не было выбора. Раскаленная рука, сжимающая бедро, внезапно ослабла, движения замерли, дыхание обожгло спину. Все шумы стихли, Джек почувствовал, как по его бедру стекает, должно быть, кровь, потому что раздирающая изнутри боль не утихала. Влажные губы коснулись его поясницы, прошлись по спине вверх до самой шеи, чтобы тихо прошептать: — Надо было убить тебя сразу. Джек закричал, когда одним резким и быстрым движением из него вышли, вес чужого тела пропал, а ремень на запястьях перестал сдавливать кожу. Пульсирующая боль внутри заставляла хрипеть, кусать подушку и инстинктивно сжиматься, подтягивать колени к груди, повторять про себя, что это всего лишь очередной кошмар. Сквозь пелену сна, забирающего его в кромешную тьму, Джек слышал крик Салазара, злостный, громкий и обреченный одновременно, а вместе с тем и тихий шепот: — Я чувствую...боль... Сознание позволило ему в этот раз избежать дальнейших мук, забирая с собой в беспамятство.***
Сколько прошло времени? Час, два? Джек открыл глаза, ощущая себя опустошенным, он словно и не спал вовсе, но светлые лучи солнца дали понять, что прошло, по меньшей мере, часов пять. Если не двигаться, то можно было расслабиться, но Джек не мог себе этого позволить, потому что рядом сидел ОН. В груди что-то защемило, руки сжались в кулаки, а колени инстинктивно потянулись к груди. Джек лежал неподвижно ещё несколько минут, пока до него не дошло, что сидящий на стуле испанец спит. Это зрелище почему-то повергло его ещё в больший ужас. Салазар не двигался, откинувшись на спинку стула, его голова была запрокинута вверх, а ноги широко расставлены, на одной из штанин отчетливо видна засохшая кровь, что обильной лужей растеклась по полу в округе. Испанец все ещё выглядел живым, не считая нездоровую бледность на лице и красные следы на рукавах. Несмотря на это, грудь мужчины медленно вздымалась и опускалась, а рука слабо сжимала рукоять шпаги, лежащей на бедре. Что с ним случилось? Почему Джек все ещё видел перед собой не оживший труп, а человека, на грани становления этим самым трупом. Разве мертвецы спят? — Ты перестал сопеть, — прозвучал хриплый, глухой голос. Джек напрягся, наблюдая за тем, как испанец медленно опускает подбородок, открывая глаза. В движениях его было что-то неладное. — Завтрака не будет, — сказал Армандо, уставившись на все ещё неподвижного пирата каким-то пустым взглядом. — Я не голоден, — фыркнул Джек, осторожно перевернувшись на спину, движение приносило дискомфорт, там, внутри. — А я — да, — послышался ответ. Джек удивленно повернул голову в сторону бледного испанца. — Жаждешь моей смерти? — усмехнулся он, не думая о том, что сарказм может выйти ему боком, ведь хуже чем то, что произошло вчера вечером, уже не будет. Наверное. — Нет, — тихо и как-то слишком грустно произнес Салазар. — Тогда что? — Не отказался бы даже от несвежей рыбы. Джек с трудом приподнялся на локти, в недоумении рассматривая своего мучителя. В голове крутилась назойливая мысль, но он не осмеливался озвучить ее вслух, боялся. — Да, Джек, ты все правильно понял, — тихо прохрипел Салазар, выпустив шпагу из руки, та со звоном упала на пол и откатилась в сторону. — Моя опрометчивость вышла мне боком, — он постучал пальцем себе по груди. — Эта метка, она должна была привязать тебя ко мне, заставить страдать, лишить свободы, напоминать обо мне и моей мести каждый день. — У тебя получилось, — мрачно ответил Джек, принимая сидячее положение, руки дрожали, к горлу подступала тошнота, но он не должен подавать виду, будто его сломали. Нет, капитан Джек Воробей в силах вытерпеть все это, только чтобы позлить своего мучителя, который почему-то не выглядел удовлетворенным его страданиями. — Нет, — Салазар покачал головой. — Я проиграл битву со своим разумом. Забыл о том, ради чего когда-то жил, о чести и человечности. Опустился на один уровень с теми, кого поклялся уничтожить. Стал насильником...одержимым... Привязался к... — Что это значит? — настороженно спросил Джек, медленно натягивая штаны, боясь сделать лишнее движение, которое может спровоцировать психа на действие. Он пытался понять, что ему делать, как поступить, Салазар не ответил на его вопрос, лишь зашевелился, с трудом подымаясь на ноги, на мрачном лице отразилась боль и жалость. Джек боялся даже подумать о том, что фортуна вновь повернулась к нему лицом, потому что не чувствовал себя победителем даже тогда, когда его мучитель, не сделав и шагу, рухнул на пол. Вместе с тем послышался громкий скрежет, деревянные доски, до сего момента выглядевшие относительно новыми, начали тлеть, пол наклонился, отчего стол и стул съехали в сторону, а за дверью послышался чей-то крик. Корабль быстро начал уходить под воду, Джек даже толком не сообразил, что произошло и почему живой мертвец умирает. Он же умирает? Джек не успел проверить, пол превратился в дырявую простыню, отчего каюту стремительно начало заполнять водой. Через образовавшиеся дыры в стенах он увидел, как команда Салазара тонет вместе с кораблем, мертвые тела перестают двигаться, распадаются на сгнившие куски мяса. Это конец его мучений? — должен был спросить себя Джек, если бы не быстро уходящий на дно корабль, в котором он ещё находился. Нога застряла в дыре на полу, больно царапая голую лодыжку, а вода уже затопила каюту по пояс. — Нет, — ужаснулся Джек. Он не может умереть здесь, будучи в шаге от свободы, пережив унижения, боль и страх. Ему ещё рано уходить из этого мира, он ведь так и не нашел способ освободить «Жемчужину», не насладился ее скрипом в полной мере. — Дьявол! — прорычал он, рывками дергая ногу, скрипя зубами, разрываясь изнутри от несправедливости судьбы. — Не спеши, — прозвучал хриплый низкий голос со стороны. Запястье крепко сжала чужая ладонь, а вода вокруг залилась красным цветом. Салазар был довольно крупным парнем, посему неудивительно, что с такой-то раной на спине, дырой в бедре, а также обильной потери крови ему удавалось двигаться. Джека окутала злость от того, что даже на пороге смерти он не мог избавиться от своего кошмара. Чертов безумный испанец настигал его везде, даже сейчас, когда они оба стояли на пороге смерти. И обоим это было не впервой. — Отвали! — прокричал Джек, дергаясь изо всех сил. — Мне жаль, — сказал Салазар. Он отпустил его, но только лишь для того, чтобы опуститься под воду и помочь высвободиться, парой тройкой ударов сломав доску, что удерживала ногу пирата. — Живи, — с болезненным хрипом и кашлем произнес он, протянув Джеку бутыль с его драгоценным кораблем внутри. Он пошатнулся, крепко хватаясь за напряженные плечи Воробья, почти что навалился на него всем своим обессиленным телом, прижимаясь щекой к щеке и прошептал: — Это мое прощение. Бутыль в руках Джека треснула, параллельно с чем он почувствовал прикосновение пятерни на своей груди, там, где проступала черная метка, а вместе с тем и всю боль, весь спектр эмоций, который испытывал Салазар. К удивлению Джека это не было злостью, а лишь печалью и сожалением, чувством вины, неприязни к себе самому. Вода уже достигла шеи, что позволило Джеку высвободиться из слабых объятий, толкнуть испанца ногами, тем самым двинувшись к окну. Не оборачиваясь, он усердно греб руками, видя белый свет в конце туннеля, свободу, при этом крепко сжимая пальцами треснувшую бутыль, «Жемчужина» в которой начала расти. Сердце в груди болезненно сжалось, чувствуя взаимную привязанность.