Красный Георгин

Бирмингем, май 1906 года       Молодой юноша галопом несся по темным улочкам Бирмингема. В его руках был небольшой букетик красных георгинов, а на лице сияла улыбка. Боясь не успеть, голубоглазый решил срезать через дворы, но неудачно начавшийся дождь помешал преодолению пути: на дороге быстро появлялись лужи. Небо озарилось молнией.       Весь промокший и продрогший, цыган влетел в дом. Женщина, увидев его, начала причитать что-то по-итальянски, но всё-таки пропустила в комнату, где на кровати спала молодая девушка. Рядом с той лежал небольшой сверток.       Будто почуяв присутствие возлюбленного, Камилла с огромным усилием разлепила глаза и нежно улыбнулась ему.       — Я все пропустил, — обреченно сказал Артур и опустился на колени перед девушкой. — Прости.       Эспозито лишь тихо рассмеялась и провела маленькой ладошкой по скуле Шелби.       — Ты пришел, — голос ее был хриплым. — Это уже хорошо. Хочешь посмотреть?       Камилла передала маленький сверток Артуру. То была запелёнутая в белую простынку новорожденная девочка.       — Это моя дочь? — словно не веря собственному счастью, спросил Артур.       — А чья же еще! — задорно ответил старик, вошедший в комнату. — Отец так и не дал согласия?       Шелби отрицательно помотал головой. Артур-старший был человеком гордым и не желал видеть в своем доме «ебучих итальянцев». Вражда между цыганами и итальянцами мешала отношениям Камиллы и Артура, и даже совместный ребенок не мог переубедить старшего Шелби.       — Но мне плевать на него, — с вызовом бросил парень и с полной решимостью посмотрел на отца Ками. — Я не брошу их.       Лоренцо Эспозито одобрительно кивнул. Ему всегда нравился Артур за то, что он такой добродушный, но порой безбашенный цыган. Мистер Эспозито не вступал в прения с цыганами, он был на нейтральной стороне.       — Ну, и как вы её назовёте? — с улыбкой спросил Лоренцо.       Молодые переглянулись. За все девять месяцев беременности им и в голову не пришло выбрать имя.       Бегло осмотрев комнату, Камилла остановила взгляд на принесенном Артуром букете красных георгинов.       — Далия*, — словно зачарованная, произнесла Эспозито.       — Далия Шелби! — с гордостью произнес за девушкой цыган.       Артур просидел в доме Эспозито до самого рассвета. Камилла быстро уснула, а вместе с ней и Далия, которую Артур всю ночь не выпускал из рук и постоянно качал.       Завидев первые лучи восходящего солнца, Шелби незамедлительно покинул дом, пообещав при этом Лоренцо обязательно зайти вечером.       Никто в семье Артура не знал о Камилле и Далии, кроме отца, но тот в свою очередь не желал заводить разговор об итальянке. Даже взгляд на сына у него был пропитан неприязнью и разочарованием, будто собственный сын стал самым ненавистным человеком. После ухода отца жизнь Артура стала лучше. Теперь он мог со спокойной душой остаться ночевать у семьи Эспозито, где ему всегда были рады.       Далия росла и превращалась в настоящую красотку: бледная кожа и черные, словно смола, глаза, волосы, будто крыло ворона, ниспадающие по спине.       Но не успел цыган насладиться обществом невесты и дочери, как началась война, и его в срочном порядке забрали на фронт. Так же поступили и с его братьями.       В то время Далии исполнилось восемь лет. Умная не по годам девчушка уже тогда была полилингвом: знала родной язык отца и матери, а также говорила на английском.       Когда закончилась Первая Мировая Война, Далии было 12 лет. Первым дело, ступая на землю Бирмингема, Артур, ничего не объяснив братьям, помчался по давно выученной дороге прямиком к дому семьи Эспозито.       Рядом с домом на качелях качалась черноволосая девчушка и что-то радостно кричала матери.       — Далия! — не веря собственным глазам, крикнул Артур.       Девочка, услышав свое имя, посмотрела на мужчину и, узнав отца, с радостным визгом помчалась к нему.       На лету поймав дочь, Шелби прижал ее к себе и блаженно закрыл глаза. Все эти годы он мечтал лишь об одном: обнять свою принцессу. Бирмингем, 1920 год       — Артур, — позвал мужчину Томми. — Подойди сюда.       — Что такое, Том?       В «Гарнизоне», где они находились, было мало людей, да и те были уже в стельку пьяны, поэтому, не став понижать голос, Томас нахмурил брови и серьезно посмотрел на брата:       — У меня к тебе один вопрос.       Артур кивнул, давая понять, что готов слушать.       — Куда ты стал так часто пропадать? Ты, конечно, и раньше уходил, но сейчас тебе практически невозможно застать. Кто она?       Цыган недоуменно посмотрел на брата и расхохотался.       — Ты думаешь, что у меня появилась подружка? — сквозь смех спросил Артур.       Однако Томасу было не до смеха, его и действительно волновало частое отсутствие брата.       — Да будь я проклят, Томми! Никогда моим телом и сердцем не будет обладать какая-то там женщина. Я многолюб, понимаешь! Так что мои вечера скрашивают брюнеточки в борделе.       Такой ответ удовлетворил Томаса. Артур же решил больше так не палиться и договорился с Ками, что будет приходить только по определенным дням. Женщину это расстроило, но другого выхода не было. Никто не знал, как на их отношения длиною уже пятнадцать лет отреагируют братья. Бирмингем, 1926 год       Всю ночь как из ведра лил дождь. Дороги были полностью размыты, и во избежание аварий их перекрыли.       В небольшом белоснежном доме лишь сквозь одно окно пробивался свет. В комнате, где когда-то появилась Далия, сейчас умирала ее мать — Камилла.       Вокруг кровати собралась вся семья: мистер и миссис Эспозито, старший брат Камиллы Марко и Артур, прижимавший к себе тихо плачущую дочь.       Женщина тяжело дышала, и весь ее лоб был в капельках пота. Лихорадка терзала её высокой температурой, а значит, смерть уже дышала ей в спину.       — Да где же этот врач!? — терпению Шелби пришел конец. — Целый час этот сукин сын едет!       В дом вбежал молодой парень — племянник Камиллы и старший сын Марко — весь промокший и растрепанный. Пытаясь отдышаться, Эдуардо согнулся и уперся руками в колени.       — Скорая не приедет.       Для Артура время будто остановилось. Ровно двадцать лет назад в этой комнате появилась на свет его дочь, а теперь в этой же комнате умирает его любовь.       — Дороги перекрыли.       Эта ночь стала самой тяжелой в жизни Артура Шелби.       — Пора прощаться, Артур, — положив на плечо мужчины ослабевшую руку, миссис Эспозито из последних сил пыталась не впасть в истерику. — Мы подождем в гостиной.       Все уже сказали последние слова умирающей Ками, а Далия лишь смогла поцеловать мать в лоб, как сразу же убежала к себе в комнату не в силах смотреть на страдающую Камиллу.       — Артур, — тихий голос Эспозито вернул Артура обратно.       Он быстро присел на край кровати и взял маленькую ручку итальянки в свою.       — Пообещай что не оставишь Далию одну. Забери её с собой. Мои родители уже не в состоянии воспитать ее, ты же сам видишь.       Говорила она тихо и очень медленно. Шелби, словно не слушал ее, а любовался аккуратными чертами лица возлюбленной, но, услышав последние слова Ками, он, как болванчик, закивал головой.       — Я ее не оставлю, — заверил любимую цыган. — Моя семья примет ее, а если нет, то я брошу их и мы с Ди уедем в Лондон.       Камилла нежно улыбнулась Артуру и закрыла глаза. Ровно в полночь ее не стало, она ушла из этого мира с улыбкой на устах.       Эта ночь стала самой тяжелой в жизни Артура и Далии. Отныне они одни в этом темном мире. Смерть Ками забрала у них часть души, навсегда оставив их наполовину опустошенными.