Икар

Лига Злодеев побеждена, но какой же ценой? Герои всегда знают, на что идут и в этот раз обошлось без потерь, но количество тяжёлых травм подскочило до небес. Старатель шёл по больничным коридорам. Он хотел проведать Шото и не только его… Ученики Юэй отделались небольшими ушибами, и даже Изуку удалось остаться целым, но вот профессиональные герои пострадали. Мимо Старателя прошла Мируко. Девушку уже выписывали, но её вид оставлял желать лучшего. Оторванная конечность внушала ужас, а шрам через всё лицо не придавал ей шарма и женственности. Она немного прихрамывала, но по сравнению с остальным это лишь мелочи. И так выглядели все они. Искалеченные куклы, которым теперь необходимо достаточно много времени для восстановления сил и духа. Энджи Тодороки держался, как всегда, холодно и важно. Теперь он — герой номер один, а «первый» никогда не показывает своих слабостей. Но ему было больно. Он не смог их спасти, почти никому не помог. — Отец? — Шото вывел Старателя из своих мыслей. — Я понимаю, что тебе будет тяжело, но у меня кое-что есть для тебя. — Ты всегда серьёзен, но сегодня особенно. Что-то случилось? — Давай войдём в палату. Шото встретил его прямо в коридоре и потому Тодороки старший решил перейти в более укромное место. Там ему будет спокойнее. — Что там у тебя? — Ученик Юэй был явно обеспокоен состоянием отца. Старатель достал кольцо и перед ним предстало обугленное тело Даби. Он схватился за голову, а тело пробило мелкой дрожью. — Отец, ты в порядке? Я позову врача! — Нет! — рявкнул в ответ Энджи, — Это кольцо… Его носил Тойя. Шото затаил дыхание. Его брат, который считался погибшим. Теперь отец говорит, что это его кольцо. — Пожалуйста, ничего не спрашивай. Просто возьми его и пусть оно будет с тобой. Я… Я его не достоин… — на щеке Старателя появилась слеза, но тут он почувствовал тепло. Шото… Обнял его? Впервые за столько лет он обнял отца. Энджи даже не сразу понял, как реагировать. — Просто стань лучшим героем номер один за всю историю. А сейчас я могу с уверенностью сказать, что горжусь своим отцом. Спасибо тебе за всё. — Мне пора… У меня дела… Шото отпустил его и бросил короткий взгляд на кольцо. — Он бы тоже гордился тобой. - … — Спасибо, — коротко бросил Старатель и направился к выходу из палаты. — Зайдешь к Ястребу? Я видел его пару раз в этом отделении, но похоже его перевели в реанимацию. Врачи говорят там два героя и оба в тяжёлом состоянии. Думаю он был бы рад встрече со своим спасителем. — Думаешь? Я размышлял об этом, но таки решил пока не видеться с ним. — Как знаешь. Меня выпишут на днях и я вернусь к учёбе вместе с остальными. Ведь я тут один остался, — Шото улыбнулся напоследок отцу и последний вышел в коридор. Старатель немного сомневался, но таки направился на последний этаж больницы — реанимационное отделение. Тут было тихо, словно в морге, от чего становилось неестественно страшно. Стены синие, а во всей больнице персиковые. Даже они отличались… Всего пять палат на весь этаж и все со стеклянными дверями. Каждая оснащена всем необходимым и даже больше. Куча аппаратов, будто тут не лечат, а держат настоящих роботов. Всё внушало некий страх. Первые три палаты пустовали. Наверное это к счастью. В четвертой лежал Громогласный Мик. Он повредил связки во время битвы и теперь ему их пришлось наращивать заново. Мик был в отключке, а к шее подсоединили кучу трубок из разных материалов. Гадкое зрелище. Старатель даже поморщился и отвернул взгляд. Он опёрся о стену и выдохнул. После такого страшно подумать о том, что творится в палате у Ястреба. — Вам сюда нельзя! — кто-то из врачей появился за спиной у Энджи Тодороки, но он быстро смекнул, что герою номер один открыты все пути и направился за «хранительницей» отделения — Исцеляющей девочкой. Тодороки не стал терять времени и подошёл к пятой палате. Через прозрачную дверь было видно золотистую шевелюру Хоукса. Его вид не был таким устрашающим, как у Громогласного Мика и Старатель вошёл в палату. Герой сразу почувствовал запах больницы и лекарств. Тут он ощущался гораздо сильнее, чем где-либо ещё. Ястреб лежал неподвижно. На нем была кислородная маска, к одной руке подключён катетер, через который жидкость неизвестного состава попадала в тело героя номер два, а также куча проводов и присосок, которые подавали импульсы, а аппарат рядом транслировал пульс, удары сердца и давление пациента. Хоукс выглядел умиротворенно, лишь его брови постоянно морщились и подрагивали. Его одели в больничную пижаму, но на руках легко можно было разглядеть следы ожогов, что не смогли перемотать бинтами. — Прости, я не пришел вовремя… — Старатель рухнул на колени рядом с койкой, — Прости… Прости… Прости меня, если сможешь… Он знал, что ответа не последует, но продолжал просить прощения. Энджи Тодороки считал, что мог помочь большему количеству людей, героев, но так и не сделал этого. — Если бы я подумал сразу… Если бы я был быстрее… Если бы нашел тебя раньше… Ты бы уже летал над Японией, отпускал дурацкие шуточки и рассуждал о книгах в своей любимой забегаловке… Прости меня… Это всё из-за меня… В ответ лишь еле слышное дыхание и беспрестанное пиканье аппарата. Герой номер один обессиленно сидел на холодном кафельном полу и закрывал лицо руками. Он держался. Никто не должен увидеть его слез. Ведь… Это ведь слабость, а он сильнейший, но, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, почему тогда не спас ближних? Почему так больно?! «Отец…» — пронеслось у него в голове. Это голос Нацуо перед тем, как он отвернулся от своего сына с «поганой» причудой… «Папа…» — он ударил её, свою родную дочь, которая всего лишь пришла похвастаться испечённым по новому рецепту печеньем и помешала тренировкам. «Отец!» — душераздирающий крик Тойи навсегда врезался в его память вместе с обугленным, искалеченным телом. «Отец.» — Шото, который наконец-то признал его как настоящего отца. Единственный… Впервые за столько лет. «Энджи,» — Рей… Прекрасная, нежная Рей. Он превратил её жизнь, а настоящий кошмар: заточил в больнице, выставил истеричкой и психически неуравновешенной, а она продолжала любить его и внушать своим детям, что он не такой, что он может измениться, несмотря на всю боль. «Старатель.» — охрипший от ужасных криков голос Ястреба, который буквально молил о помощи, задыхаясь от едкого дыма. Он и ему не помог… Все эти люди уже больше, чем просто близкие. Они стали всем для героя номер один и теперь он не позволит себе потерять их. — Энджи, мальчик мой, не сиди на холодном. Отморозишь себе там всё, — Чиё Шузэнджи появилась в палате. — Доброго дня, — Старатель встал и поклонился врачевльнице. — Пф. Он был бы хорошим, если бы это отделение пустовало. Что ты тут хотел? — она достала новый пакетик жидкости, дабы сменить капельницу, — Он сейчас без сознания. Ничего тебе не скажет, а уж тем более чего-то хорошего. — Да, но… — Лучше не мешай мне тут и не распугивай персонал. Они так в обморок на операциях падают, — Исцеляющая девочка откинула простынь и стала расстёгивать рубашку Ястреба. — У меня есть вопросы к вам. Да и я хотел увидеть сына и напарника, — попытался оправдаться Тодороки. Чиё уже взялась разматывать бинты на теле Хоукса, но затормозила. — Я могу позвать врачей и они помогут с перевязкой, а можешь помочь ты. И это не предложение. Не поможешь — не попадешь больше сюда, а так увидишь хоть, что стало с бедным мальчиком, — Шузэнджи строго посмотрела на нежданного гостя. Старатель немного притормозил, рассматривая свои огромные неповоротливые пальцы: — Но как? — Просто приподними и подержи его, пока я разматываю бинты и так пару раз на несколько процедур. Только АККУРАТНО! Герой номер один подошёл к слабослышащему Хоуксу и постарался аккуратно приподнять его над койкой. Вышло на ура и казалось, что пациент даже не заметил разницы (лишь брови немного сильнее морщились и подрагивали). Пока Старатель осматривал напарника Исцеляющая девочка прекрасно справлялась со своей работой. — Клади на место, — она достала какой-то раствор и начала обрабатывать им тело пациента. Энджи Тодороки по началу не решался опустить взгляд ниже лица Ястреба и, к своему сожалению, таки сделал этого. — Ох… — несдержанный вздох вырвался из груди героя номер один при виде обожжённой кожи и глубокой раны. На нем не было живого места… — Да, бедный мальчик, но тут ещё цветочки. Переворачивай его, — Чиё уже успела обработать все раны с этой стороны и Старатель принялся за работу, но после увиденного ко рту подступили рвотные позывы. Вся спина Хоукса была не просто красной от ожогов, а почти чёрной. От крыльев вообще мало что осталось. Одно из них было примотано эластичным бинтом к палке, но из-за переломов неправильно срослось и продолжало развиваться. Второго не было видно вообще. Лишь приглядевшись, можно было заметить тонкую полосочку, будто из черной смолы, на спине героя. — Эй! Ты вообще слышишь меня? — голос Исцеляющей девочки вывел Тодороки из транса. — А… Да… — Переворачивай и держи, замотаю обратно, — в её руках красовались белоснежные бинты, а на полу валялись использованные, окровавленные, серые ошмётки. Тряпки… Через пару минут Шузэнджи завершила работу и Хоукс снова мирно лежал в койке. Его слабое дыхание можно было заметить лишь по запотеваниям кислородной маски. — Пойдем, поговорим, мальчик мой, — Исцеляющая девочка вывела Старателя из помещения буквально за руку. Его ноги стали ватными и он обессиленно рухнул в одно из кресел в конце коридора. — Он в плохом состоянии. Не скоро очухается даже с моей помощью, — начала она говорить с Тодороки. — Я понимаю. Но почему тогда вы сразу не перевели его сюда? — В начале с ним всё было хорошо. Он выглядел не хуже остальных. Даже лучше. Мальчик был живой. Один из немногих, кто продолжал улыбаться здесь. Но одной ночью… Меня разбудили и сказали, что пациент сошел с ума. Я побежала сразу туда. Мне не нужен был номер палаты. Его крики слышала вся больница. В ту ночь многие так и не уснули больше. Я забежала в палату, как могла. Я в возрасте, сам понимаешь. А он лежал на полу, на животе, и выл от боли, кричал, что есть мочи, пока снова не сорвал голос. С ним жил Кора. Его уже выписали, но тогда... Не знаю, кто бы держал мальчика, если бы не он. Твой друг так вырывался и дёргался от любого прикосновения. Я вколола ему морфий и его смогли перетянуть в реанимацию. Там была огромная для него доза, а он продолжал скулить и находился в сознании. Ужасно… Он уснул только после барбитала. Страшная штука, которая помогает спокойно спать, но у нас не было выбора. Вот так вот. Мы всю ночь изучали его, но никаких изменений в организме не наблюдалось и мы оставались в замешательстве, пока я не заметила одно. Его крылья! Одно из них сгорело целиком и больше не восстановится, а второе… Оно начало расти, но из-за переломов причиняло ему такую ужасную боль. Я стараюсь выровнять крыло, но выходит плохо. Вот так вот. Надеюсь, мы решим эту проблему, но на это нужно время. Старатель не мог вымолвить ни слова. Он лишь поклонился Исцеляющей девочке и направился к выходу. По пути кто-то его звал, но он ничего не слышал и не видел перед собой. На его плечах повис груз ещё одной искалеченной души…