unreliableness

      Мана ненавидит систему соулмейтов. Правду говорят: незнание — это блажь. Лучше бы он тоже не знал, потому что правда ранит сильнее, чем её отсутствие. Неа ходит вместе с ним везде и всегда. Неа никогда не покидает его без необходимости. Неа — его собственный брат-близнец и по совместительству родственная душа.       Неа говорит: — Я люблю тебя, — и каждое его слово проступает болезненной гематомой на теле, выдавая наглую ложь.       Мана покупает длинные рубашки и шейные платки. Мана старается следить за тем, чтобы люди не увидели оголённые участки кожи — слишком много вопросов и жалости от них ни к чему. Мана пробует поговорить с братом, чтобы как-то свести хотя бы часть из них.       Неа равнодушно смотрит на багровые отметины, проводит по ним пальцами и говорит: — Не понимаю, почему они возникают. Разве я стал бы отравлять свои слова ложью?       И от каждого его неядовитого слова становится ещё больнее. Некоторые синяки на его теле становятся совсем черными. Сплошными, болезненными. Мало напоминающими действительно синяк — скорее выжженную чем-то рану.       Мана думает, что, наверное, это у всех так, но остальным людям повезло нарваться на менее отпетых лжецов.       Просьбы не помогают, и Мана уже не пытается уговорить брата искупить вину, а хотя бы просто молчать.       — Но ведь я люблю тебя, Мана.       Двигаться давно уже больно, но теперь и трудно. Одно только прикосновение ткани к коже вызывает агонию, про необходимость передвижения не стоит и говорить. Единственные участки кожи, где до сих пор нет гематом, это лицо и пальцы. Длинные рукава позволяют хотя бы перчатки снимать время от времени. Всё остальное — привычная мука.       Мана начинает думать, что брата он ненавидит.       И потому совсем не удивляется, когда в какой-то момент тот совершает предательство и направляет на него меч. Неа стоит посреди комнаты в одежде, заляпанной кровью. Безумием сверкают золотые глаза.       — Я люблю тебя, Мана, — произносит он, прекрасно зная, какой эффект это оказывает на старшего и намеренно выводя его из строя ещё сильнее.       Мана болезненно улыбается и отвечает: — Я тебя тоже, брат.       Неа смеётся, когда на его скуле проступает синяк.