***
Наступил декабрь. Едва ли не в первых числах Маринетт поставила вопрос о праздновании Рождества, чем несколько смутила Габриэля и Кагами. «Я планировала съездить с Адрианом к родным, но раз мы поссорились… лучше мне там не появляться», - сказала мадам Агрест, и Маринетт тут же переключилась на Габриэля. Сам он планировал встречать Рождество как обычно… то есть никак. Но почему-то постеснялся сказать об этом Дюпен-Чен и наспех оговорился тем, что будет скорее всего работать. Такой пессимизм пришелся Маринетт не по душе и она заявила: «Значит, будем праздновать вместе!» На робкое возражение Габриэля, мол, Рождество – семейный праздник, только отмахнулась и сказала: «Вы с Кагами – родственники, а я – твой кандидат в соулмейты. Так что вполне сойдем за семью»! Аргумент оказался исчерпывающим, и Габриэль с Кагами согласились. Маринетт подошла к подготовке к Рождеству со всей ответственностью. На памяти Габриэля еще ни разу особняк так не вычищали, даже перед приездом особо важных гостей. В качестве разнообразия, Маринетт и Кагами сами вклинились в уборку несмотря на то, что у Габриэля имелся довольно внушительный штат прислуги. Он вначале посомневался, а потом дал им добро на любые действия. К слову, Маринетт удалось и его приобщить к всеобщему разбору. Она не переставая твердила про регулярный перебор вещей, избавление от хлама и даже про застой энергии Ци. Этому активно поддакивала Кагами и вскоре Габриэль сдался. Ему понадобился уикенд, чтобы навести порядок в собственных комнатах. Некоторые вещи выбрасывались без сожаления, да еще с комментариями: «На кой черт я вообще это хранил»? Некоторые были с боем отобраны Маринетт, заверяющей, что хранить то, что напоминает лишь о плохом, банальное неуважение к себе. В итоге, когда все оказалось разобрано, Габриэль вдруг осознал, что ему даже дышится легче. Может восточные мудрецы все же правы? Видя, как Маринетт и Кагами, видимо впитавшие все эти доводы с молоком матери, вполне охотно применяют некоторые азы фен-шуй, Габриэль стал задумываться о том, чтобы самому разобраться в этой хитрой науке. А вдруг она поможет ему переосмыслить свою жизнь? Вполне возможно.***
За неделю до Рождества Маринетт каким-то неведомым способом смогла вытащить Габриэля на одну из рождественских ярмарок. Всю дорогу до Площади Согласия он недовольно бурчал, что его оторвали от дел, да и погода слишком холодная для прогулок. Маринетт долго терпела его ворчание, однако стоило им практически добраться до пункта назначения, вдруг не выдержала и мигом заткнула ему рот. В буквальном смысле. Поцелуем. - Если услышу еще хоть одно брюзжание, - отстранившись, пригрозила она. – Я повторю этот трюк еще раз, на глазах у всех посетителей ярмарки. Потом сам будешь доказывать репортерам, что между нами ничего нет. Габриэль судорожно сглотнул и послушно замолчал. Маринетт ехидно улыбнулась и пробормотав: «То-то же», взяла его за руку и повела за собой ко входу на ярмарку. В этот момент у Габриэля даже мысли не мелькнуло, что угроза Дюпен-Чен пуста, поскольку он довольно трепетно подошел к вопросу маскировки, спрятав белоснежную шевелюру под бежевым хомбургом, а очки заменил контактными линзами. «Кажется начинаю стареть и терять хватку, раз Маринетт так ловко вьет из меня веревки», - подумал он, однако эта мысль тут же перекрылась другой: «Она просто хочет, чтобы ты развеялся, а поскольку ты - упрямый баран, вот ей и приходится использовать радикальные методы». Это немного успокоило Габриэля и больше не позволял себе ворчать по поводу заброшенной работы. В общей сложности они гуляли почти три часа. Маринетт увлеченно делала покупки, сверяясь с небольшим списком. Вскоре рук стало не хватать и часть клади пришлось взять Габриэлю. - В особняке и так полно украшений. Большинство сделаны на заказ вручную. Зачем ты набираешь еще? – удивлялся он, наблюдая за тем, как Маринетт расплачивается за очередное самодельное украшение. - Я каждый год стараюсь делать их сама, но в этот раз не получилось выкроить для них время. К тому же эти люди старались, вкладывали в них душу, да и вообще грех пройти мимо такой красоты, - восторгалась она, двигаясь от прилавка к прилавку, лавируя среди толпы. – Неужели ты никогда не занимался ничем подобным? - Ты же знаешь, что я больше художник, нежели мастеровой, - пожал плечами Габриэль. – Да, я могу делать аппликации и вышивать гладью, но я редко доводил эти работы до конца. Мне просто не хватало терпения и усидчивости. Маринетт остановилась, обернулась к нему и улыбнулась. - В будущем году обязательно напомни мне об этом. Устрою тебе мастер-класс. Обещаю, ты получишь тонну позитивных эмоций! Габриэль лишь вздохнул. Переубеждать Маринетт было без толку… Когда закончились прилавки с поделками и начался фуд-корт, оба не сговариваясь метнулись к первому же продавцу. И через несколько мгновений наслаждались горячим глинтвейном и сладостями за небольшим столиком. - Если рай существует, то только здесь, - довольно выдохнула Маринетт, доедая свое яблоко в карамели и краем глаза косясь на другое, купленное для Габриэля. - Тогда это «Изысканный рай», - усмехнулся Габриэль, поняв ее намерение, и сам пододвинул ей пластиковую тарелку со своим яблоком. – Хоть я – француз и патриот, другие виды этого «рая» мне куда ближе. - Ты бывал на других рождественских ярмарках? Где? – тут же поинтересовалась Маринетт. - В Англии. Пусть там не так изысканно, но зато душевно. Пару раз я был в Австрии. За их фирменный штрудель можно душу продать, настолько он восхитительный, - мечтательно улыбнулся Габриэль. – А однажды в Чехии Адриан так перепугался шествия крампусов, что торжественно поклялся нам всегда быть хорошим мальчиком и слушаться родителей. - М-да, что-то он не слишком яро выполняет это обещание, - покачала головой Маринетт, надкусывая второе яблоко. – Вынуждена признать - твой рассказ звучит соблазнительно. Надо будет как-нибудь устроить себе рождественский тур по Европе. - Обязательно устрой, тебе понравится, - заверил ее Габриэль. Раньше, до того, как болезнь Эмили обострилась, они часто выбирались куда-нибудь на Рождество. Габриэль попробовал вспомнить те счастливые моменты, проведенные с семьей, но они отчего-то резко сменились другой картиной: сияющая от счастья Маринетт любуется заснеженной Веной, а он едва поспевает за ней, умоляя сделать хотя бы одну остановку… Габриэль мотнул головой и поспешно скрыл досаду за улыбкой. Похоже, его чувства к Маринетт действительно изменились, раз он стал представлять себе такое. «Просто смирись, что ты для нее всего лишь друг», - зазвучало в его мыслях и Габриэль вынужден был согласиться. Похоже, он действительно хотел слишком многого… Они вернулись в особняк, когда уже стемнело. Однако едва переступив порог, тут же почувствовали неладное. - Похоже Адриан как-то узнал о нашем отсутствии и решил воспользоваться этим, - негромко сказал Габриэль, прислушиваясь к доносящимся из столовой голосам сына и невестки. - Вот засранец! - тут же разозлилась Маринетт. – Ну я ему сейчас… - Постой, - остановил он ее, властно схватив за плечо. – В конце концов они не могут бегать друг от друга вечно. Пусть разговаривают. А нам лучше уйти. Маринетт поджала губы, но не стала спорить. Они поднялись наверх, переоделись. Потом Габриэль помог Маринетт разобрать покупки. Ее настроение чуть улучшилось, и она принялась ходить по комнате туда-сюда и радостно щебетать о том, какие украшения будут на елке, а какие в комнатах. Сколько ароматических свечей ей понадобится и достаточно ли будет трех больших гирлянд из остролиста? Габриэль, усевшийся в небольшое кресло, всячески поддерживал разговор, стараясь не думать о том, что происходило сейчас в столовой. Он однажды пообещал сыну не вмешиваться в его жизнь и намеревался сдержать это обещание. Они как раз начали обсуждать праздничный стол, как вдруг у Маринетт зазвонил телефон. - Кагами, - тихо промолвила она и ответила на вызов. – Алло? Да. Нет, уже вернулись. Примерно полчаса назад. Хорошо, сейчас спустимся… Маринетт отклонила вызов и тяжело вздохнула. - Кагами просит нас спуститься, - как-то слишком безрадостно сказала она. - Может, они все же помирились и решили сказать нам об этом? – предположил Габриэль. - В таком случае им достаточно тебя. Я-то здесь причем? – удивилась Маринетт. - Узнаем лишь когда спустимся, - сказал он и поднялся с кресла. – Пойдем. Обещаю, что не дам Адриану в очередной раз устроить скандал. - Пусть только попробует, - процедила сквозь зубы Маринетт. – Иначе я не сдержусь и врежу ему. В столовую они вошли молча. Первым, что бросилось в глаза Габриэлю: довольный вид невестки и виноватое лицо сына. Оба сидели на диване, держась за руки, на которых было отчетливо видно два алых бантика. Габриэль уселся в кресло и кивком указал Маринетт на свободное место на диване. Однако она проигнорировала жест и притулилась на подлокотнике кресла, рядом с ним. - Вы хотели что-то сообщить нам? – как можно спокойнее спросил Габриэль, давая понять, что не собирается бушевать. Кагами деликатно подтолкнула Адриана плечом. Тот вздрогнул, коротко взглянул на отца, а потом смутился и потупился. - Честно, я даже не знаю с чего начать, - сказал он. - Говори не языком, а сердцем, - подбодрила его жена. – Оно всегда найдет нужные слова. Адриан глубоко вздохнул, поднял взгляд и заговорил. Его монолог был сумбурен, но общий смысл был ясен: он признавал свою неправоту и хотел извиниться перед отцом и Маринетт. - Я правда не должен был лезть во все это, - сказал Адриан, виновато поджав губы. – Не скрою, у меня все еще не укладывается в голове то, что вы так тесно общаетесь и… Пауза получилась чуть длиннее положенного и будто бы прозвучала с намеком. Маринетт разозлилась и спешно вскочила на ноги. - Что «и»? Что «и»?! – громко вопрошала она. – По-твоему, у других людей не может быть личной жизни?! Или мы ее не заслуживаем?! - Маринетт, успокойся, - попросил Габриэль, вот только она уже его не слышала. - Какого черта ты вообще поставил крест на собственном отце?! – продолжала кричать Маринетт, угрожающе тыкая в Адриана пальцем. – Да, твоя мать умерла и эта потеря невосполнима! И что теперь, Габриэлю сразу в гроб ложиться?! Да будь у него хоть три, хоть десять, хоть сотня женщин – это касается его и только его! Он тоже заслуживает любить и быть любимым! Она на мгновение замолчала, переводя дух, а после продолжила: - А что до МОИХ отношений с Габриэлем: ты, Адриан, последний человек, у кого я буду спрашивать дозволения и совета, как с ним общаться! Дружим ли мы, спим ли, да хоть соулмейтами станем, это наше личное дело! А за то, что ты натравил на меня Алью, я тебя не прощу никогда в жизни! И мне очень стыдно, что я когда-то считала тебя своим другом! От ее отповеди Адриан еще больше съежился, не зная, куда себя деть. Габриэль же, воспользовавшись паузой, взял Маринетт за руку и мягко потянул на себя. Та судорожно вздохнула, но послушно опустилась обратно на подлокотник кресла. - Я сожалею, что так вышло, - виновато пробормотал Адриан, уже не рискуя поднять взгляд. - Грош цена твоему раскаянию, - злобно выплюнула Маринетт и вновь вскочила на ноги. – Прости, Габриэль, я что-то неважно себя чувствую. Пойду к себе, ужинайте без меня… - Похоже, она правда никогда меня не простит, - грустно сказал Адриан, стоило ей удалиться. - А что ты хотел? – наконец прервала молчание Кагами. – Ты намеренно унизил ее, да еще и натравил на нее других людей. Друзья так не поступают! - Дай ей время, чтобы успокоиться. Пусть не сразу, но она простит тебя. - сказал Габриэль. – Главное, что ты помирился с соулмейтом. - Да уж, главнее этого ничего нет, - выдавил из себя улыбку Адриан и неловко взъерошил волосы. – А ты? Ты простишь меня? - Только в том случае, если ты вынес из этой ситуации урок и больше никогда не позволишь себе наступить на те же грабли. - Обещаю, это было первый и последний раз! – заверил Адриан, не сдерживая вздох облегчения.***
В тот вечер молодая чета Агрест не поехала домой. Кагами настояла на том, чтобы они вначале поужинали все вместе и Адриан не смог отказать. Маринетт так и не спустилась к ним. Габриэль хоть и сделал вид, что все в порядке, но по-тихому отдал распоряжение, чтобы ужин ей отнесли в спальню. «Она теперь демонстративно будет избегать меня, да»? – робко спросил Адриан. Ему было все еще не по себе от ее отповеди, особенно от слов: «Мне очень стыдно, что я когда-то считала тебя своим другом»! Кагами как могла приободрила его, Габриэль же предпочел промолчать, поскольку знал: столь сильную обиду Маринетт простит еще не скоро. Ужин прошел в спокойной обстановке. Габриэль мирно пообщался с сыном, однако, заметив на его лице желание спросить что-то несомненно смущающее, закатил глаза и велел выкладывать, что у того на уме. Адриан замялся, и только после обещания, что на него не обидятся, наконец выпалил: «А если бы была такая возможность, ты бы сделал Маринетт своим соулмейтом»? - У Маринетт точно такие же мечты о соулмейте, как у тебя. И поверь, в них я фигурирую лишь как друг, - честно ответил Габриэль, изо всех сил скрывая то, как сильно его задел этот вопрос. Адриан открыл было рот, но потом стушевался и резко сменил тему разговора. После ужина они остались в столовой, чтобы еще немного поболтать. Однако Габриэль не задержался надолго и вскоре оставил пару, пожелав им спокойной ночи и отправившись в спальню. Только улегшись в постель он понял, насколько сильно устал сегодня. Но это была скорее приятная усталость: он нагулялся, замечательно провел время с Маринетт, плюс все недоразумения в его семье разрешились, отчего Габриэль мог наконец-то вздохнуть спокойно... Он приподнялся, взбил подушку, затем снова лег и уставился в потолок. Спать отчего-то не хотелось. Мысленно прокляв так не к месту возникающую бессонницу, Габриэль включил лампу и потянулся к планшету. Может чтение хоть немного сморит его? Габриэль приподнял подушку, устроился поудобнее, но не успел погрузиться в недочитанный роман. Стук в дверь оказался столь внезапным, что он едва не выронил гаджет. - Войдите, - ответил Габриэль, лихорадочно соображая, кому мог понадобиться в половине одиннадцатого вечера. - Прости за позднее вторжение, - сказала Маринетт, входя в комнату и прикрывая за собой дверь. – Можно я посплю у тебя? А то парочка так разошлась, даже звукоизоляция не спасает. - У этого особняка довольно толстые стены, но могу понять тебя: слышимость здесь превосходная, - согласился Габриэль. – А почему, собственно, у меня? В особняке полно комнат. - Твоя спальня самая теплая и у тебя самый мягкий матрас, - широко улыбнулась Маринетт. – А еще я люблю верхние этажи. Она неловко переступила с ноги на ногу и молитвенно сложила ладони. - Ну пожалуйста! Только у тебя я могу спастись от этих «звуков безграничного счастья»! Габриэль немного посомневался, но в итоге решил уступить. - Хорошо. Ответом ему стал радостный клич. Маринетт тут же метнулась к кровати, наспех скинула белый халат, проворно забралась под одеяло и притулилась к Габриэлю. - Ты ледяная как айсберг! – возмутился он, содрогаясь от холода ее тела. – Неужели нельзя было одеться потеплее? - А чем плоха моя пижама? – недоуменно спросила Маринетт. - Тем, что она короткая и годится больше для летней жары, чем для декабрьского холода? – съязвил Габриэль и вновь содрогнулся, поскольку его буквально оплели холодными ногами. - Я бы рада, но вся теплая пижама в стирке, - тяжело вздохнула Маринетт и поднырнула под его рукой, по-хозяйски положив голову ему на грудь. – Придется тебе сегодня побыть моей грелкой. Габриэль хотел было возмутиться, но Маринетт подняла голову и так проникновенно заглянула ему в глаза, что у него тут же отпало желание спорить. «Действительно старею», - подумал он, переложив планшет в одну руку, а другой подтащил одеяло, чтобы укутать Маринетт. - Я еще долго не усну, - сказал Габриэль на всякий случай. – Если хочешь спать, то лучше перевернуться на другой бок. Чтобы лампа не мешала. - Все в порядке, - отмахнулась она. – Я пока тихо полежу рядом. Он коротко кивнул и вернулся к чтению. Какое-то время в спальне царила умиротворенная тишина. Маринетт согрелась, но так и не отпустила Габриэля. Наоборот, обняла его одной рукой и прижалась еще теснее. Габриэль отчего-то вспомнил их первую совместную ночь и решил, что возможно в этот раз все будет по-другому. Ведь ни у кого из них нет запланированных назавтра важных дел, а значит получится побыть вдвоем чуть дольше обычного… - Скажи, а ты когда-нибудь думал о том, чтобы влюбиться еще раз? Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Габриэль растерялся. - Нет, кажется… Не думал. А к чему вопрос? - Я… ну… - замялась Маринетт, чуть сдвигая его руку, а затем взяла алую нить и принялась крутить ее в пальцах. – Мне просто всегда было интересно, есть ли в твоей жизни еще кто-то? Скажем, женщина или мужчина. Кого ты мог бы любить всем сердцем? Вопрос прозвучал настолько интригующе, что Габриэль отложил планшет на тумбочку, а после осторожно повернулся набок, чтобы иметь возможность смотреть на Маринетт. - Нет, - ответил он, хоть и понимал, что нагло врал сам себе. – У меня никого нет. Маринетт ничего не ответила, лишь грустно вздохнула и это вдруг натолкнуло Габриэля на весьма неожиданную мысль. - Почему ты спрашиваешь? – повторил он, мягко проводя ладонью по темным локонам, едва-едва касаясь ее щеки. - Понимаешь, я… - начала Маринетт, но смутилась и потупилась. – Это очень сложно объяснить… Обещай, что не будешь смеяться? - Не буду, - тут же заверил Габриэль, чувствуя, как сердце внезапно пустилось вскачь. Маринетт нервно закусила губу, а потом, видимо сторговавшись с собой, подняла взгляд и начала: - Мы с тобой так долго знаем друг друга, через столько прошли. У нас было все: и плохое, и хорошее. И я безумно рада тому, как тесно мы стали общаться. Но знаешь, в последнее время мне стало казаться… будто этого недостаточно. Знаешь, такое странное чувство, когда ты не можешь сделать что-то очень важное и каждая секунда промедления вызывает у тебя тоску и боль. - Знаю, - согласился Габриэль, взволновавшись еще сильнее. - Я раньше не чувствовала ничего подобного. Если в сутках было двадцать пять часов или больше, то я бы все их посвятила тебе. - Верю. Я бы поступил точно так же. Он хотел подбодрить ее, но фраза дала неожиданный результат. Маринетт занервничала еще сильнее и еще яростнее затеребила алую нить. - Знаешь, когда ты в первый раз предложил мне стать твоим соулмейтом, я была так рада и напугана одновременно. Но потом ты сказал о партнерстве, и я почувствовала себя так неуютно. Понимаю, ты хотел как лучше и мне нужно было понять это еще тогда. Вот только я была ослеплена собственными мечтами и поэтому так резко отказалась. А потом я испугалась, что ты будешь мстить мне и сбежала… Если бы ты знал, какой ад я тогда пережила. Даже Лука не мог мне помочь забыть обо всем, хоть мы и были кандидатами в соулмейты. - Это осталось в прошлом, - заверил ее Габриэль, вновь проводя ладонью по темным волосам в попытке успокоить. – Не стоит вспоминать об этом. - Знаю, - тихо ответила Маринетт. – И я так благодарна, что ты вновь появился в моей жизни. Направлял, поддерживал. Я каждый день молилась о том, чтобы в этот раз все сложилось хорошо, и чтобы мы никогда больше не ссорились. Рядом с тобой я даже чувствовала себя иначе: легче, свободнее. Именно поэтому я так запросто разорвала отношения с Лукой. Мне казалось, что мы с ним просто тянем друг друга ко дну. А потом… Потом все мое свободное время было занято тобой, и… Я вдруг поняла, насколько сильно я заблуждалась. Габриэль слушал ее не перебивая, силясь понять, что же Маринетт хотела ему сказать. Нечто подобное он уже слышал от нее не раз и всегда удивлялся тому, как много места занимал в ее жизни и в особенности в ее сердце. Но сейчас Маринетт говорила с несколько другой интонацией, будто умоляла и оправдывалась одновременно. Однако сути ее слов так и не уловил. - Тот разговор на свадьбе Адриана и Кагами действительно изменил всю мою жизнь. Я на многое стала смотреть другими глазами. Даже на тебя. А когда я в первый раз это осознала… черт, как же мне хотелось биться головой о стену из-за собственной глупости! Маринетт грустно усмехнулась и придвинулась еще ближе, утыкаясь носом в мужскую грудь. - Мне было так стыдно за то, что я выпросила у тебя поцелуй на том благотворительном вечере. Но я подумала: лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. Знаю, ты вряд ли что-то почувствовал тогда, но для меня это было как взрыв сверхновой. И чем больше я об этом вспоминала, тем тоскливее мне становилось. Я решила, что если буду еще ближе к тебе, то все вновь встанет на свои места. Прости, что я была так настойчива, навязывая тебе «Маринетту». Но тогда мне это было действительно нужно. - Мы уже не раз обсуждали это. Все сложилось даже замечательнее, чем я думал, - сказал Габриэль, нежно беря Маринетт за подбородок и потянув вверх, вынуждая поднять взгляд. - Знаю, - ответила она и вдруг густо покраснела. – Только… понимаешь… во мне все так перепуталось. Я долго пыталась найти объяснение тому, что чувствовала рядом с тобой. А потом мы вновь встретились... Когда я предложила поцеловать тебя, ты был так напуган и зол, что мне захотелось со стыда провалиться сквозь землю, но не смогла удержаться. Клянусь, этот момент был лучшим, что я испытывала в своей жизни! Знаю, я сама настаивала на том, чтобы оставаться друзьями, но… Если бы Адриан тогда не позвонил, и мы бы решили зайти… дальше, я бы ни за что тебя не оттолкнула. Это признание вызвало в Габриэле целый вихрь эмоций. Он отпустил лицо Маринетт, позволяя ей вновь уткнуться в его грудь, а сам уставился в одну точку, пытаясь осмыслить сказанное. - Значит, поэтому ты поощряла то, как я тянулся к тебе, - рассуждал вслух Габриэль. – Я стал тебе интересен. Как мужчина. - Когда я поняла к чему все пришло, то почувствовала себя настоящей дурой. Я столько раз хотела заговорить с тобой. О наших отношениях, о своих чувствах. Но каждый раз одергивала себя. - Потому что решила, что мне это не нужно? - Мне было стыдно самой просить тебя стать моим соулмейтом, ведь я уже дважды отказала тебе. Я подумала… если бы ты хоть что-то ко мне испытывал, то мне было бы легче намекнуть тебе о своих чувствах. Маринетт тяжело вздохнула, а после отстранилась и подняла взгляд. - Я люблю тебя, - тихо пролепетала она. – Так сильно, что даже представить страшно. Но я пойму, если ты… Он не дал ей договорить. Габриэль обнял Маринетт с такой силой, что та поперхнулась. - Это значит «да»? – прокашлявшись уточнила она. – Или это успокаивающее «нет»? - Это значит «Глупая, почему ты не сказала мне об этом раньше»! – хрипло ответил Габриэль, от волнения едва не потеряв способность говорить. - Я боялась, - честно призналась Маринетт, обнимая его в ответ. – Думала, рискни я заикнуться об этом, ты бы посмеялся и припомнил мне те два отказа. Не то чтобы я на что-то рассчитывала, но все равно обидно получать отказ. Даже если ты его заслужил. Услышав это, Габриэль засмеялся. - Вроде уже взрослая, а все равно ведешь себя как ребенок, - сказал он, отстраняясь, чтобы взглянуть на Маринетт. - Я уже смирилась с тем, что вечно буду ляпать ненужные ошибки, - усмехнулась она, но тут же поправилась и взглянула на него с мольбой. – А ты? Что ты об этом думаешь? - Сейчас я думаю о том, что зря изводил себя мыслями, как выбраться из твоей чертовой френдзоны. Нужно было лишь поговорить с тобой по душам. Маринетт удивилась, но потом, осознав его слова, расплылась в улыбке. - Значит, мне не показалось! – довольно заявила она, но поймав его недоуменный взгляд рассмеялась. – Когда мы шли домой, ты смотрел на меня таким влюбленным взглядом… Эх, надо было поцеловать тебя еще раз! - А что мешает тебе сделать это сейчас? - Ну.. может нам стоит вначале соблюсти формальности? – робко поинтересовалась Маринетт, многозначительно глядя на свои руки. - По-твоему это так важно? – спросил Габриэль, бережно обхватив ее ладони своими. - Вовсе нет, - мотнула головой она. – Даже если я не стану твоим соулмейтом, я все равно буду любить тебя. Согласись, Нить всего лишь приятное дополнение ко всему этому? - Соглашусь, - довольно улыбнулся Габриэль, услышав от Маринетт то, что так яро желал. – Но все же ты права. Сначала соблюдем формальности. Все то время, пока он осторожно повязывал алую нить на ее палец, Маринетт застыла, словно камень. Даже когда заветный узелок занял наконец свое место, она пару раз потрогала его, будто сомневаясь в его подлинности, а когда осознала – не смогла сдержать слез. - Спасибо, - прошептала она. – Я ни за что не дам ему развязаться! Маринетт утерла рукой слезы, а после потянулась к Габриэлю и осторожно сняла с него очки. - Теперь можно? – вновь спросила она, откладывая их к планшету, а затем заключая соулмейта в объятья. - Можно, - выдохнул Габриэль, обнимая Маринетт в ответ и подмечая, что ей вовсе не требовалось его разрешение. Теперь уже точно не требовалось. Маринетт торопливо прижалась к его губам и вскоре окружающий мир растворился в нахлынувшей нежности…***
- Интересно, мы сегодня уснем или так и будем мечтательно пялиться в потолок? – спросила Маринетт, мягко поглаживая тыльную сторону ладони Габриэля и едва касаясь алого узелка. Шел уже второй час ночи, однако сна у обоих не было ни в одном глазу. - Завтра выходной. Не думаю, что наша внезапная бессонница станет для нас проблемой, - усмехнулся Габриэль и чуть приподнял ладонь, чтобы переплести их пальцы. - Я планировала завтра заняться украше… Черт! У нас же Рождество под угрозой! - В смысле, под угрозой? – недоуменно спросил он. - Ну как же! Адриан и Кагами помирились, а значит голубки упорхнут или в Японию, или к себе домой! - А что мешает тебе пригласить их встретить Рождество с нами? - Прости, - вздохнула Маринетт. – Я все еще зла на Адриана и боюсь пройдет много времени, прежде чем я смогу спокойно смотреть на него и не плеваться. - Верю, - согласился Габриэль. – Но поверь, это не повод расстраиваться. Лучше… Он на мгновение осекся, поскольку его посетила очень неожиданная мысль. - Может нам съездить в Лондон на Рождество? – предложил Габриэль и поймав удивленный взгляд Маринетт, усмехнулся. – А что такого? Скоростные поезда будут ходить все праздники. Пара часов и мы на месте. - С тобой, в Лондон? На весь день? Только вдвоем?! – восхитилась Маринетт и тут же потянулась к нему с поцелуем. – Господи, ты самый замечательный соулмейт на свете! - Мы соулмейты всего лишь пару часов, а ты уже делаешь такие выводы? Я бы поостерегся. - А я не предполагаю, я знаю, - довольно сказала она. Маринетт легонько чмокнула его, а когда Габриэль потянулся к ней, чтобы продолжить начатое, хитро улыбнулась. - Тебе не кажется, что ты мне задолжал? – нахально поинтересовалась она, прикладывая указательный палец к его губам. Габриэль растерялся, откровенно не понимая ее намека, но слава богу осознание пришло быстро, и он понял свою ошибку. - Я тоже люблю тебя. Сильнее всех на свете. - Так-то лучше, - согласилась Маринетт, убирая палец и сама поцеловала Габриэля… Они уснули примерно в третьем часу ночи. Маринетт оплела Габриэля руками и ногами, будто боялась, что он может сбежать от нее. Вот только ему и в голову не пришло бы так поступить. Как бы далеко он не находился, путеводная Нить Ариадны все равно приведет его к Маринетт. Так же, как помогла им обоим выйти из лабиринта их собственных ошибок, недосказанности и недоразумений. Габриэль верил, что впереди у них с Маринетт только счастье, от которого сбегают лишь дураки, и вовсе не собирался причислять себя к этой категории. Особенно, когда после стольких усилий наконец-то поумнел и нашел свой путь.