Без мата

— Ооо! — звучал возмущенный крик. — Ооо! Нет! Я повторяю, я утверждаю, я категорически… — …категорично, — поправил её Аластор. — …категорично настаиваю, — тут же исправила свою ошибку Чарли, — что любовь — самая-самая настоящая — существует! На лице Радио Демона появилась довольная ухмылка. Именно за это он и любил Магне. Она так самоотверженно доказывала свою точку зрения, так спорила, так искренне пыталась достучаться до собеседника. И даже когда весь этот спор был спектаклем, поставленным специально для Марка, девушка самозабвенно рассказывала, просто забыв о том, что они исполняют отведенные им роли в этом смехотворном шоу. — Нет, — голос Аластор как всегда звучал с шумами, — любви не существует. Я не верю в неё. От негодования девушка надула щёчки и сжала ладошки в кулаки. От вида такой надувшейся и почти что обиженной Чарли мужчине непроизвольно захотелось ласково улыбнуться и весело потрепать по голове девушку, но Аластор сдержался: сейчас не до этих пустяков. На данный момент их цель — это донести слова до Адамса. Собственно, всё началось довольно неплохо. Всей компанией они сидели в игральном зале и резались в «дурака». Никого помимо них не было, и это придавало атмосфере какой-то лёгкости, позволяло почувствовать себя не обременёнными проблемами отеля и его посетителей. Но затем в зале появился Марк: уставшим, вымотанным взглядом он окинул зал, после чего уселся у барной стойки, где можно было заказать исключительно не алкогольные напитки, и стал с обречённым видом пить сок. Аластор заинтересованно пялился на спину Марка. — В последнее время он выглядит особенном грустным и задумчивым, — прошептал Даст. — Всё время такой угрюмый, где-то в своих мыслях. — А из тебя неплохой шпион получится, — так же тихо сказала Вегги. — Может быть, ты нам ещё что-нибудь интересное о постояльцах расскажешь, чего мы не знаем? — Ну если попросите… — Значит, наши действия имеют эффект! — перебила Энджела Магне. — Значит, нам нужно двигаться в том же направлении! — Предлагаю продолжить игру, — громко и сдержанно сообщил Аластор, а после шепотом добавил, — и, между делом, поднять очередную тему морали. — О, тогда давай… — воодушевленно начала Чарли, но Радио Демон перебил её недовольным шипением, делая свой ход картой: — Естественней, милая. Не торопись. Будет ещё время. Главное в нашем деле — это естественный вид. Магне не ответила: сглотнула, уставилась в карты и выбросила одну из них на стол. А потом каким-то странным образом компания заговорила о любви. Кажется, тему открыл Даст оригинальным вопросом: — А как думаете, — спрашивал он, рассматривая в руке карту валета червей, — как ебутся карты? — Ты долбанутый? — фыркнула Вегги. — Карты? Ебутся? Какой наркотик ты в этот раз принимал? — Я абсолютно трезвый и не обдолбанный! Никаких мультиков*! — уверенно сообщил парень. — Просто чисто теоретически, если предположить, что карты, точнее, короли, вальты и дамы ожили, то как они трахаются? Посмотрите на карты… — с этими словами Даст продемонстрировал вальта соигрокам. — С двух сторон туловища, но ног нет. И паха с хуем тоже. И как, говорится, эти два парнишки будут совокупляться? Или, может быть, верхний постоянно совокупляется с нижним, но карточная цензура нам этого не показывает? — Нет, он точно обдолбался дурью, — заявила Вегги и откинулась на спинку стула. — Такое на свежую голову не придумаешь. — Энджел… — протянула Чарли, — это просто карты, они не могут ожить и, тем более… эм… любить друг друга. — Да знаю я это! — возмутился Даст. — Просто мне интересно на чисто теоретическом уровне! И, кстати, не любить, а иметь. — Я это и имела в виду. — Ну, судя по всему, кроме этого, ты никого другого не имела, — скучающе бросил парень, изящно взмахнув рукой, и потянулся за стаканом лимонада. — Энджел! — гневно стукнула по столу кулаком Вегги, от чего все стаканы подпыргнули. — Что за пошлые шутки! Пока Вегги злилась, Магне пребывала в немом ступоре от такой игры слов Даста. — Ты чуть мой лимонад не пролила, — скривившись, сообщил Энджел и отпил из своего стакана. — И, всё же, почему говорят любить, вместо трахаться, ебаться или заниматься сексом? — Цензура такая, — сказала Чарли. — Тупая цензура, — сообщил Даст, недовольно фыркая. — И откуда только взялась. — Обычно, в идеале, — стала пояснять Магне, — именно любящие друг друга спят вместе. — Ну это в идеале, а идеала, как известно, не существует, — усмехнулся Даст. — Да и вот, разве любить равно ебаться? Ебаться — это влечение, это физиология, это телесное, а любить — это эмоция, это духовное. Разве я не прав? Магне сидела молча, а Вегги не сдержалась от саркастично замечания: — Уж не тебе об этом рассуждать, наша неподражаемая порно-актриса. Даст обиженно поджал губы, сложил руки под грудью, словно придерживая её, от чего пушок чуть приподнялся, создавая ещё больший объём, и отвёл взгляд в сторону. — Именно мне, — бросил он, даже не смотря на Вегги. — Я знаю всю это историю с ебатнёй изнутри. И ты — тоже. Ты тоже должна это понимать. — Удивительно, — словесный поток, который вот-вот должен был хлынуть из Вегги, прервал взбудораженный голос Аластор. — Не думал я, что когда-нибудь настанет такой день, когда я целиком и полностью соглашусь с Энджелом, но он наступил. Я полностью с тобой согласен: любовь и секс — абсолютно разные вещи и зачастую они могут быть совершенно не связанными друг с другом. Теперь удивились абсолютно все: и Вегги, и Чарли, и даже Энджел. Вот он, пожалуй, в последнюю очередь ожидал подобных слов от Радио Демона. Хотелось бы Дасту по этому поводу пошутить, да только слов для шутки не находилось. — Страсть, влечение, — тем временем продолжал рассуждать Аластор, — животные инстинкты, присущие почти что всем живым существам, а любовь — это эмоция, сказочная выдумка отчаянных романтиков. — Но любовь может сочетаться со страстью, — сообщила Чарли и сложила две ладошки, словно соединяя любовь и влечение. — Такое бывает, — согласился Аластор, кивнул головой. — Но редко. Как правило, спят с приятными, а любят удобных. — Не совсем понимаю… — А тут и понимать нечего, милая, — пугающе улыбнулся Радио Демон. — Любви просто не существует. — Протестую! — возмущённо воскликнула Чарли. — Существует! — Докажи, — голос Аластора прозвучал хором скрипучих помех, на его лице растянулась широкая улыбка, а голова чуть упала на бок, когда же зрачки превратились в стрелки радио-приемника. — Попробуй доказать. — И докажу! Вегги с Энджелом не влезали в спор, ведь казалось, в комнате никого и нет, кроме возмущенной Магне и хитрого Аластора, который бросил короткий взгляд на Марка: тот развернулся и теперь упирался спиной о барную стойку. Адамс смотрел на их компанию, только лицо прятал за натянутой шляпой. — Вперёд, милая, — как учитель, Аластор сложил руки в замок на столе. — Слушаю. — Во-первых… — голос девушки звучал уверенно, но после стал постепенно затухать, пока она искала в голове доказательства, — во-первых… Во-первых, любовь — это эмоция. Мы можем её чувствовать: мы можем чувствовать то тепло, ту радость, ту боль, которую приносит нам любовь. Мы можем ощущать холод и огонь от любви. И раз мы можем чувствовать, значит, эта эмоция существует. А во-вторых, мы можем любовь видеть. Наблюдать. Оглянись вокруг, а… эм… Ну, не здесь, наверное, в Аду мало примеров будет, но, уверена, на земле этих примеров предостаточно: примеров счастливых и любящих пар, которые создали семьи и радостно проживают каждый свой день, наслаждаясь временем проведенным вместе. Хотя и в Аду такие есть: просто их поискать надо. Да и к тому же, дети. — Дети? — помехи разлетались по всему помещению, неприятно ударяясь о барабанные перепонки. — Что ты имеешь в виду, дорогая? — Да, именно дети, — Магне упёрла руки в бока и закивала головой. — Дети — это плоды любви. Это продолжение этой любви. Живая формы любви. Вот. Где-то в глубине души Аластор испытывал смешанные чувства: гнев на собственную жизнь, сочувствие по отношению к его матери, недовольство её сложившейся судьбой, горечь от несправедливости мира, удивление из-за наивности Чарли и даже лёгкое снисхождение к ней. В итоге Радио Демон позволил последнему взять над собой верх. Он улыбнулся такой мягкой и немного высокомерной улыбкой, которой часто взрослые одаривают неразумных детей, и сказал: — А я думаю, дети — это плоды страсти. В конце концов, именно благодаря влечению и получаются дети. — Но без любви… — Без любви дети всё равно получаются, — равнодушно заявил мужчина. — Они не доказывают существование любви. — А что тогда доказывает? — фыркнула Магне. — Легче сказать, что опровергает существование этого сказочного чувства. — И что же? Голос Чарли был наполнен ехидством, но не злобным, а быстрее обиженным, какой можно услышать у ребёнка, который ни в коем случае не хочет воспринимать какую-либо информацию, какими бы логичными доводами взрослый не апеллировал бы. — Физиология и химия, — Аластор беззаботно пожал плечами, слегко улыбаясь. — Прежде всего, нам стоит понять, что человек — сложное, биосоциальное существо. В нём соединены два начала: социальное и биологическое; эмоциональное и рациональное. Иногда преобладает одно, иногда другое, и от того, каким началом руководствуется человек или какое начало преобладает в данный момент, и зависят действия, решения и эмоции. У каждого это всё разное, поэтому подгонять всех под стандарт невозможно. Итак, любовь. Что это? Это чувство. А чувства зависят от наших эмоций. А что такое эмоции. Это — химические реакции в нашей голове, вызванные тем или иным. — Но ведь эти химические реакции почему-то происходят! — воскликнула Магне. — Значит, любовь существует! — Не спеши, милая, — мягко сказал Аластор и продолжил, словно его и не перебивали вовсе, задумчивым тоном с постоянными помехами. — Почему происходят эти реакции? На что именно клюёт человек? На свои желания. А желания — это удобства. — Не понимаю… — Объясню. Любые человеческие, да и не только человеческие, вообще любые отношения — это взаимное использование. Подчёркиваю: взаимное, а не просто использование. Разберём на простом примере. Собеседники. Каждый из них нуждается друг в друге для того, чтобы было с кем поговорить, посмеяться, погулять, чтобы было, кто тебя выслушает. И они попеременно выполняют эти функции. Сперва слушает первый, пока второй говорит, потом наоборот. Они просто используют друг друга в собственных целях и делают уступки в сторону друг друга, когда начинают слушать, а не говорить, понимая, что, как говорится, око за око, зуб за зуб: ты не слушаешь, значит, тебя не слушают. Первый слушает второго, сочувствует ему и так далее лишь ради того, чтобы потом второй проделал всё то же самое по отношению к первому: послушал, посочувствовал и так далее. Естественно, тут ещё играет фактор выбора: собеседника должна интересовать примерно та же тема, что и слушателя, хотя даже это не всегда так. И если они друг друга устраивают, если они достаточно удовлетворяют потребности друг друга, то пытаются не терять друг друга, потому что искать такого же подходящего человека — довольно хлопотное дельце. Так вот, любовь — это тоже отношения людей. Люди просто находят максимально удобных людей для продолжения своего рода и совместного проживания, за счёт чего в их головах могут случаться эти реакции по типу, например: этот человек чистоплотный, а я считаю это качество важным для моей второй половинки, следовательно, мне нравится это качество, а раз мне нравится это качество, то мне нравится этот человек, который обладает этим качеством. Происходит реакция. Человек влюбляется. Он испытывает влюбленность. А после… — Радио Демон беззаботно махнул ладошкой, — а после влюбленность проходит, когда проходит кратковременная реакция. И остаётся лишь удобство и привычка. Ничего более. — Звучит цинично и жестоко. — Именно так, ведь именно таков наш мир: циничный и жестокий. — Тогда почему же люди не разбегаются? — Всё просто: привычка и удобство, как я уже сказал. Иногда разбегаются. А в целом, иногда людям удается поддержать свою привычку тем, что они стараются поддерживать чувство влюбленности друг у друга. Любовь — это не сказочное чувство, о котором ты говоришь, любовь — это химическая реакция в голове, это привычка, это потухшая и искусственно поддерживаемая влюбленность. В ней нет места никакой сентиментальности: если один из партнёров меняется, теряет своё определенное важное для его половинки качество, то следует крах этой самой любви. Всё очень хрупко, тонко и безумно сложно. — Но ведь пусть даже в таком определении, — растерянно протянула Чарли, — любовь существует. — Ну, а что же думают другие? — спросил Аластор, бросая взгляд на Вегги и Даста. — Что вы думаете? Верите ли в любовь? — Я верю в дружбу и женскую любовь, — сообщила Вегги. — Не может быть любви между мужчиной и женщиной, потому что мужчина всегда неизбежно будет пытаться подавить волю женщины, подчинить её себе и сделать из неё слугу и рабыню! Аластор смиренно кивнул, показывая тем самым, что принял слова девушки, и бросил взгляд в сторону Энджела. Тот немного покачался из стороны в сторону, опустил взгляд и тихо сообщил: — Любовь… Думаю, она существует. Но вся её проблема в том, что это вовсе не прекрасно. Один любит, а другой позволяет себя любить — обычно именно так выглядит явление любви. Редко бывает иначе: редко бывает взаимность. Почти что — никогда. «Проверено на собственном опыте, — печально добавил про себя Даст. — Что родители, что я сам… прекрасные примеры этого». Аластор радостно присвистнул, сообщая: — Слов просто нет! А ведь в чём-то Энджел определенно прав: один любит, другой позволяет. Один действует согласно эмоциям, другой согласно рационализму — и вот мы видим стандартную схему притяжения противоположностей. — И пусть так, пусть любовь — это химическая реакция в голове, — продолжила настаивать на своём Магне. — Но это не так важно. Важно, что мы её чувствуем, ощущаем тепло и боль, которые она нам дарует. Важно, что это чувство чистое и бескорыстное. — Не такое уж оно и чистое и бескорыстное, — заметил Радио Демон. — Что ты имеешь ввиду? — Я хотел сказать, что даже если человек и испытывает влюбленность, возводимую в ранг любви, то для этого у него есть причины. — Какие например? — Чарли допытывалась, выспрашивала, надеясь найти нелогичность, чтобы оспорить её, чтобы оспорить все слова Аластора. — Ох, милая, я же уже об этом говорил. Неужели ты меня не слушаешь? — демон вздохнул и под неловкий от его слов взгляд Магне продолжил. — Давай разберём на твоём примере. Тебе какие мужчины… а, тебе вообще какие демоны нравятся: мужчины, женщины или как? — Пол неважен. — Хорошо. Тебе, наверное, добрые нравятся? — Ну, допустим. — Отлично. — Эй, послушай его, — хмыкнула Вегги, по-дружески толкая Даста в ребро, — а он вынюхивает, какие демоны Чарли нравятся. Уверена, собирается к ней подкатить, охмурить её, а потом, может быть, даже попытается власть в Аду захватить! Вот гад, а? Естественно, от таких слов Магне смутилась, а Аластор недовольно нахмурился. Энджел молчал, не желая принимать ни одну из сторон, ведь и без того он оказался между двух огней. — Мы проводим эксперимент, — сдержанно сказал Аластор и вновь обратился к Чарли. — Так вот. Значит, если демон проявляет доброту, то теоретически он может тебе понравиться. Если же демон проявляется жесткость и агрессию, то теоретически он не понравится тебе. Верно? — Верно, — ответила Чарли. — Но что с того? — А то, что это прямо доказывает мои слова: любовь — рациональна, у неё есть причины. Послушай саму себя. Ты ставишь условие: если демон такой-то, то он нравится тебе, если он не соответствует данному требованию, то он в пролёте. У нас есть условие. А условие — это уже рационализм, это не бескорыстие. Это — расчёт. — Хорошо, — девушка сжала руки в кулаки: она начинала злиться. — Это просто дело вкуса: одним нравится одно, другим — другое. — А это уже, милая, удобство, если будет угодно, устраивающее обе стороны взаимное использование, — Аластор подпёр голову рукой. — Ты ищешь такого демона, качества которого тебя нравится, потому что тебе так будет удобно. — Ооо! — звучал возмущенный крик. — Ооо! Нет! Я настаиваю, я утверждаю, я категорически… — …категорично, — поправил её Аластор. — …категорично настаиваю, — тут же исправила свою ошибку Чарли, — что любовь — самая-самая настоящая — существует! На лице Радио Демона появилась довольная ухмылка. Именно за это он и любил Магне. Она так самоотверженно доказывала свою точку зрения, так что спорила, так искренне пыталась достучаться до собеседника. И даже когда всё это было лишь для, когда весь этот спор был спектаклем, поставленным специально для Марка, девушка самозабвенно рассказывала, просто забыв о том, что они исполняют отведенные им роли в этом смехотворном шоу. — Нет, — голос Аластор как всегда звучал с шумами, — любви не существует. Я не верю в неё. От негодования девушка надула щёчки и сжала ладошки в кулаки. От вида такой надувшейся и почти что обиженной Чарли мужчине непроизвольно захотелось ласково улыбнуться и весело потрепать по голове девушку, но Аластор сдержался: сейчас не до этих пустяков. На данный момент их цель — это донести слова до Адамса. Собственно, так и развился их спор из-за какой-то безумной идеи Энджела о картах. — А я — верю! — настойчиво говорила Чарли. — Да в конце концов, неужели в твоей жизни не было тех, кто любил тебя и кого любил ты? Неожиданно для себя Чарли поняла одну простую истину: пусть она дружила с Аластором, пусть он иногда даже рассказывал ей о себе, о мире, но девушка почти что ничего не знала о жизни Аластора на земле. Он был радио-ведущим, у него были тёплые отношения с матерью, которая привела ему любовь к кулинарии и которая, судя по всему, сейчас на Небе и… всё. Магне не знала ни о друзьях мужчины, ни о его семьи — а была ли она вообще у него? — ни о его пристрастиях. Девушка знала немного больше, чем ничего, но недостаточно много для чего-то. А Радио Демон вдруг осознал, что всё, что он любит, находится здесь, в Аду. Здесь его работа, его друзья, его развлечения, в конце концов, здесь Чарли. В его глазах у Неба был всего лишь один неоспоримый плюс, которым, к сожалению, Аластор не рискнул воспользоваться — испугался: там жила его мать. — Послушай, Чарли, — мягко начал Аластор, — я не говорил, что нет любви. Она есть, просто не такая, какой ты её представляешь. Ни один здравомыслящий человек не ринется спасать от дракона, от которого, надо полагать, он скорей всего умрёт, девушку, которую он никогда не знал, не видел. Такого не бывает. Нет такой любви, о какой нам пишут в сказках. Но как химическая реакция, как взаимное удовлетворение физических и духовных потребностей на основе схожести интересов и характеров, любовь вполне себе существует. И, знаешь, это совсем не плохо: даже хорошо. — Нет, — Чарли окончательно расстроилась. — Это всё как-то неправильно. Ты говоришь, у любви должны быть причины. Но разве я смогу разлюбить, например, Вегги — а я её люблю как подругу — если она вдруг решит крушить город? — Да, — голос Аластора звучал невозмутимо и был наполнен идеально шумящими помехами. — Нет! — возмутилась Магне. — Нет! Мне будет больно или стыдно от того, что творит Вегги, но она от этого не перестанет быть моей подругой, я не отвернусь от неё, не перестану любить! — Это просто привычка, не более. Да и в конце концов, привычка сойдёт на нет, ты устанешь страдать и оставишь её. — Ты говоришь как обиженный девушкой… нет, обиженный людьми человек! — А ты говоришь как та, кто никогда не встречался лицом к лицу с несправедливостью и жестокостью человеческого общества. А ты ведь встречалась — все отбросы этого общества обитают в Аду. Аластор невозмутимо улыбался, Чарли недовольно дулась и, пожалуй, никогда ранее такого ожесточенного спора между ними Вегги и Энджел не наблюдали: разве что тогда, когда они спорили, надо или не надо приводить Марка в отель. Кстати, о нём: он всё ещё сидел, пряча лицо за полями широкой шляпы и слушая разговор шумной компании. — Ребята, — обратилась Вегги, — хватит спорить, каждый имеет право на своё мнение… — Неужели ты не веришь в бескорыстную любовь без причин? — спросила Чарли уже не воинственным, а опечаленным тоном: девушка сочувствовала мужчине, если он не верил в это. — Почему же не верю? Верю, — от такого заявления Радио Демона, пожалуй, всё сидящее выпали в осадок и поперхнулась воздухом, ведь до этого он упорно отстаивал другую точку зрения. И словно прочитав мысли окружающих, Аластор пояснил. — До этого мы говорили преимущественно о друзьях, возлюбленных и любовниках. Изначально они друг для друга — совершенно незнакомые люди, которые ищут подходящих себе. Здесь так или иначе идёт отбор на «подходит или не подходит», то есть существуют причины таких отношений, значит, о том бескорыстии, о котором говорит Чарли, речи быть не может. Но если мы будем говорить об отношениях детей и родителей, то, пожалуй, именно та самая бескорыстная родительская любовь и любовь детей к родителям существует. Родителей не выбирают. Детей, как правило, тоже, хотя, говорят, многое зависит от воспитания. Но так или иначе, дети любят своих родителей просто за то, что они есть, независимо от того, какими бы они не были: маньяки, убийцы, грабители или воры. На последнем слове Радио Демон сделал особое ударение, желая акцентировать на этом внимание Марка, и тот действительно немного встрепенулся, выпрямился, бросил прозорливый взгляд в сторону Аластора, надеясь, очевидно, посмотреть ему в глаза и понять, чего же тот добивается. Но Радио Демон не удосужил Адамса даже коротким беглым взглядом — мужчина говорил с Чарли, смотрел исключительно на Чарли и продолжал для неё: — Родители любят своих детей, несмотря на все те грехи, которые дети могли совершить. Не всегда, конечно, эта кровная любовь работает, но в большинстве случаев. И, по-моему, есть в этом что-то волшебное, даже сказочное. Любовь детей к родителям и родителей к детям — это самая искренняя, самая прочная, самая бескорыстная из всех существующих видов любви. Это любовь с большой буквы, когда люди действительно способны на все ради друг друга. «И отличным примером этого являешься ты, Чарли, — подумал Радио Демон, но не решился сказать, дабы не задеть чувства девушки. — Её родители — первые грешники, хуже них по определению не может быть никого. Но Чарли их искренне любит. А сама Чарли слишком добра для демона, добра как ангел, и это явно не то, чего от неё хотели бы видеть её родители, но те даже так в ней всё равно души не чают. Вообще, удивительно, что семья главных грешников всех миров является такой хорошей образцовой семьёй. Разве не прелестный случай?» — Ох, как хорошо сказано! — воскликнула Чарли, и в её глазах загорелся огонёк восхищения, что просто не могло не радовать Аластора: он широко улыбнулся. — Пф, — фыркнула Вегги, — как будто этот радио-диктор мог сказать что-нибудь некрасиво и нескладно. — Ну не всегда… — задумчиво протянул Энджел, вспоминая свою семьи и выводя пальчиком по столу затейливые и известные только ему одному узоры. — Бывает, когда родителям вовсе не нужны их дети, если они не соответствуют их требованиям… И наоборот: детям не нужные такие родители. Семьи не выбирают. Но иногда ребёнку не нужна такая семья, какая у него есть. В голосе Даста сквозила неприкрытая тоска, и пусть Чарли в отличие от Вегги, почти что ничего не знала о семье Энджела, но девушка почувствовала в словах парня такую жгучую, разъедающую изнутри боль, что её сердце непроизвольно сжалось. Магне попыталась сочувственно положить руку на плечо Даста, чтобы утешить того, но тот лишь нахмурился и резким движением плеча сбросил руку Чарли, от чего та погрустнела ещё сильнее. — Да, — согласился Аластор, — встречаются и такие семьи, такие люди. И это очень грустно, но с этим ничего не поделаешь. Остаётся лишь надеяться, что эти люди найдут своё счастье, свою любовь любого рода где-то в другом месте, с другими людьми. Но с другой стороны, наш мир — это сплошные контрасты. И именно в контрастах мы его познаем. Невозможно понять, чем холодно отличается от горячо, не ощутив этого. Так и в отношениях. Невозможно понять, насколько ты счастлив тем, что имеешь любящих детей или любящих родителей, пока не осознаешь, что не всем даны такие прекрасные родственники. И, думаю, ради таких родственников стоит действительно бороться: защищать их, стремиться сделать их счастливыми, даже если иногда это кажется почти что невозможных из-за разных причин. Даже пусть одна душа грешная, другая — чистая, стараться, искренне стараться ради своего ребёнка или родителя следует, даже если это кажется безнадежным. В конце концов, вдруг Небо оценит это искреннее и тщетное старание и воссоединит любящую семью? Вегги сидела молча, она понимала, для кого Аластор говорит всё это; Чарли так же молчала, но не потому, что осознавала: эти слова для Марка. Нет. Конечно, девушка это знала, но это знание отошло на второй план. Магне могла лишь восхищаться тем, что говорит Радио Демон, и немо соглашаться с ним. Даст же продолжал выводить узоры на столе, уйдя в собственные мысли. Тем временем Аластор бросил короткий, хищный взгляд в сторону Адамса: у того по щеке прокатилась скупая мужская слеза и скрылась в густых усиках. Марк резко повернулся спиной к говорящим и, склонившись над столом, стал время от времени попивать сок — или лимонад? — из стакана, а всё для того, чтобы скрыть лёгкое подрагивание его плеч. И он этого почти достиг, но от взора Аластора даже такое почти что незаметное движение не скрылось. «Он очень привязан к своей дочери, он сильно любит её, — подумал Аластор. — На столько сильно, что мои слова довели его до слёз. Наверное, он любит свою дочь почти так же сильно, как и я люблю мою маму. Но, в любом случае, главное, что эффект произведён, возможно, это повлияет на его поведение». Их диалог, их спор, их скрытое нравоучение прервал дикий умирающий крик, который издала, казалось, полудохлая деревянная птичка, на несколько секунд показавшаяся из недр гнилых настенных часов. Вегги недовольно сморщилась, Чарли выпучила глаза, а Даст от неожиданности испугался и подпрыгнул на месте, чуть не упав со стула: Вегги его поймала. Радио Демона напущенно хищным взглядом смотрел на то, как птичка явно со страданием отбивает часы, а когда она скрылась, то он спокойно поднялся, сообщая: — Что ж, приятно было поиграть. Пожалуй, мне уже пора проверять работу кухни. До скорой встречи. Не спеша, Радио Демон направился к выходу из игрального зала. За столом после его ухода сразу как-то затихло, стало грустно и пусто, и, может быть, именно поэтому Чарли сказала: — Я, наверное, тоже пойду. Мне ещё бумаги разбирать, которые папа прислал. И мама просила помочь с новой вывеской для её концертов, призывающих к сопротивлению ангелам. Магне поднялась и, сложив свои карты в колоду, тоже пошла к выходу. Аластор остановился, чтобы дождаться свою подругу и заодно придержать ей при возможности дверь. — Я с тобой! — воскликнула Вегги, резко подскакивая, из-за чего стол пошатнулся и карты разлетелись. Даст наспех собрал их в кучу и с напущенным безразличие сообщил: — Э, мне одному здесь делать нечего, так что я тоже сваливаю. В итоге, Аластор дождался не только Чарли, но и Вегги с Энджелом. Марк всё ещё сидел за барной стойкой и грустно пил сок, хотя его плечи уже не дёргались: успокоился. Но никому до него уже не было дела. Даст споткнулся и врезался в спину Вегги, за что получил в ребро, а Аластор не упустил момента сдержанно засмеяться парочкой помех, чем вызывал ещё большее раздражение со стороны Вегги. Смотря на всё это, Чарли не сдержала радостной улыбки до ушей, что, конечно же, не скрылось ни от одного её друга: ни от Вегги, ни от Аластора, ни от Даста. Оставив распри на потом, они все посмотрели на Магне, желая понять, что же её так развеселило. — Знаете, — мерно шагая со всеми к выходу, сказала Чарли, — пусть Вегги не верит в любовь мужчины и женщины, пусть Энджел считает любовь — зависимостью первого от второго, но не второго от первого, пусть Аластор называет её обычной выгодой, химической реакцией в голове и взаимным использованием друг друга. Пусть. Но я верю в настоящую любовь — во всех её проявлениях. Я безумно вас всех люблю. Я так сильно вас всех люблю: Вегги, Энджела, Ниффти, Хаска, постояльцев отеля, пусть они иногда ведут себя не очень хорошо, и тебя, Аластор, я тоже лю… Но договорить девушка не успела: Радио Демон приложил пальчик к её губам и, улыбаясь, сообщил: — Я понял, милая. Не стоит тратить слова на такую мелочь. — Но это вовсе не мелочь! — воскликнула Чарли и, схватив Аластора за руку, которой он пытался остановить её говорить, притянула к себе, заставляя мужчину наклониться. — Это вовсе не пустяк! Ведь и тебя я тоже лю… — Лучше остановись! Радио Демон толком не понимал, почему его так пугала перспектива того, что девушка скажет эти слова. Может быть, от того, что он никогда не слышал их из уст посторонних? До этого момента он был дорог лишь его матери, а ему была дорога лишь его мать — и никак иначе. А сейчас… Сейчас появилась Чарли, в которой он души не чаял. И это, кажется, было вполне взаимно. — Но я и тебя люблю! — девушка обняла мужчину. — Сильно-сильно! Не меньше, чем Вегги или Эндежла! — Хватит! Аластор почувствовал, что какие-то шестерёнки внутри него начинают ломаться, скрипеть и осыпаться в неизведанную пучину безумия. — Но я люблю тебя, — упёрто повторяла Магне. — Слышишь меня? Ты мне нравишься, Ал. — Дьявола ради, Чарли! По телу мужчины прошлось несколько разрядов, он неловко дёрнулся, но не вырывался из объятий девушки, а после стал непроизвольно испускать шипящие помехи и кровавые символы вуду с белым шумом. Только на этот раз они не казались пугающими. Они появлялись, шумели и нервно дёргались, словно их глючило, замыкало. Собственно, как и Аластора: его знатно замкнуло от таких слов Чарли да так, что все мысли моментально улетучились из его головы, а на лице появился очевидный румянец от смущения. — Эй, Энджел, — хохотнула Вегги, — смотри-ка. Кажется, великий и ужасный Радио Демон засмущался. Наконец, Магне выпустила Аластора, и тот выпрямился, прикрывая глаза тыльной стороной ладони. Никогда ранее он не испытывал такую сжигающую неловкость. — Я ничего плохого не сказала, — ответила Чарли Вегги, — чтобы заставлять его смущаться. — Но факт остаётся фактом: он смутился, — невозмутимо парировала Вегги. — К тому же, твои слова звучали не слишком однозначно. — Да? О чёрт! — испуганно вскрикнула Магне и теперь уже на её лице появился румянец смущения. — Конечно, я люблю Аластора, как друга. Я думала, что это очевидно. Разве нет? К этому моменту Радио Демон уже смог собраться с мыслями и взять под контроль свои помехи: они исчезли. А заодно он не позволил ответить Вегги, сам заговорил, нежно улыбаясь: — Ох, Чарли, Чарли, Чарли, — сказал он. — Ты такая забавная. — И… это плохо? — неуверенно протянула Магне. — Или хорошо? — Это просто замечательно, милая! — радостно воскликнул мужчина и, приобняв девушку за плечи, повёл её прочь из игрального зала в компании Вегги и Даста. — Когда я смотрю на тебя, мне в голову приходит такая абсурдная, безумная мысль, что сказка может существовать. Я смотрю на тебя и думаю: чёрт возьми, а вдруг та настоящая любовь действительно существует? Чёрт возьми, может быть бывает всё хорошо? Чёрт возьми, а вдруг сказка действительно возможна, а? И мне действительно хочется верить в этот абсурдный театр любви со страниц книг, когда я смотрю на тебя. — Но это же здорово, — Чарли не скинула руку Аластора со своего плеча, как поступила в их первую встречу и до сих пор иногда поступала. — Верно? — Вернее некуда, дорогая! «И я сделаю всё, — мысленно добавил Аластор, улыбаясь, пока в его глазах сиял пугающий алый огонёк решительности, — абсолютно всё, чтобы воплотить твою сказку в жизнь. Я сделаю всё, чтобы увидеть на твоём лице улыбку и сделать тебя счастливой. И ничто, и никто меня не остановит. Будь уверена, Чарли, твоя сказка уже не за горами».

***

— Чарли, тебе надо быть осторожнее! Улучив момент, когда она с Магне останется наедине, Вегги решила предостеречь свою подругу от необдуманных поступков. В последнее время, к сожалению Вегги, очень редко бывало, когда случилось, что она и Чарли остались вдвоем. Обычно всегда присутствовал Аластор, а если его не было, то где-то поблизости всегда маячил Даст. А если же и его не было, то это значило, что Чарли окружена другими демонами: проверяет работу в отеле, делает замечания, что-то пытается наладить. Конечно, её особо не слушали, иногда откровенно посылали, но после Магне делал обход Аластор, и тогда-то уже все приказы Чарли исполнялись демонами просто безупречно. Определенно, у Радио Демона был авторитет. В любом случае, Вегги всегда могла зайти перед сном к Чарли или даже остаться у неё с ночёвкой. И поговорить о том, о чём ей захочется, не боясь быть подслушанной или прерванной. Но раз сейчас выпал шанс озвучить свои опасения, то, собственно, почему бы и нет? Предупрежден, значит, вооружен. И чем раньше вооружаешься, тем лучше. А Чарли, казалось Вегги, перед Радио Демоном на данный момент была совершенно безоружна. — Вегги, — нежно улыбнулась Чарли, садясь на край стола в кабинете. — Не начинай, пожалуйста. — Не начинай? Не начинай?! — завопила девушка, чуть ли не вырывая волосы на своей голове: так вот как относится Магне к её предупреждениями — не воспринимает их серьёзно. И это надо было срочно исправлять. — О, Чарли, ты такая наивная! Аластор… — Я знаю, — девушка смиренно кивнула головой. — Я знаю, что он плохой. Наверное, он вдвойне плохой, просто ужасный, ведь его изгнали с Неба и, очевидно, не за просто так. Он плохой, можешь об этом мне не говорить, я знаю, он хуже многих демонов вместе взятых. Но он нам помогает, и это здорово. Ко всему прочему я могу ограничить его действия — мы заключили контракт, как ты помнишь, и, кажется, он придаёт силу моим словам, потому что я дочь Люцифера. — В том-то и дело, что именно кажется, — вздохнула Вегги и, подойдя к Чарли, положила ладони ей на плечи, нахмурившись, из-за чего Магне заволновалась. — Послушай, именно поэтому он… — И, если подумать, — продолжила рассуждать Чарли, — то у него был шанс что-то своё провернуть — когда мы заключили сделку на его условиях. И пусть она была неправильной, но она была. И пусть даже использовать такие сделки было не в правилах Аластора, но возможность получить всё, что он желает, у него была. Но он ею не воспользовался. Очевидно, он здесь действительно исключительно ради веселья. — В этом-то вся проблема! — воскликнула Вегги и, сжав ладони на плечах Чарли, несколько раз встряхнула её, словно пытаясь достучаться до девушки. Вегги оглянулась, словно боялась, что их могут подслушать, а после, убедившись, что за спиной нет никого, вновь посмотрела на озадаченную Магне и, понизив голос, зашептала. — Мы не знаем, чего именно добивается Аластор: в этом и заключается вся опасность! — Но он не пытается захватить власть или что-то вроде того. Он просто веселится. — Он не просто веселится, — девушка печально покачала головой, — но в одном я согласна с тобой: он не пытается захватить власть. Ты ведь видела его приход собственными глазами, видела тот ужас, который он устроил в первую же ночь своего прибывания в Аду, ты должна понимать, на сколько он опасен. Чарли потерянно захлопала глазами, а и её подруга, вздохнув, стала объяснять: — Раньше, до тридцать третьего года прошлого столетия, иерархия в Аду была чёткой. Высшие должности — у Падших. А люди… Грешные души были демонами низов. Даже если они могли превосходить графов, маркизов или какие там чины у Падших в силе, они не смели бросать вызова. А Аластор посмел. Появившись здесь, он бросил вызов не одному конкретному демону, он бросил вызов всей устоявшейся системе. Он сверг множество демонов, которые веками занимали свои места, и транслировал это, показывая не только свою силу, но и возможность обычной грешной души занять важное место в иерархии. Всего за одну ночь он смог сломать систему. Именно после его появления другие демоны стали бросать вызовы Падшим: до этого такого не наблюдалось. Но самое страшное даже не это. Самое страшное то, что Аластор остановился. — Кажется, я тебя совсем не понимаю, — печально вздохнула Чарли. — Разве он когда-нибудь останавливался? Он достиг желаемого. — В том-то и дело, что достиг, заняв определенную нишу среди уважаемых демонов, и остановился, — голос Вегги звучал зловеще. — Хотя его способности могли позволить ему достигнуть большего. Несколько раз случались потасовки Аластора с Воксом. И, на минуточку, Вокс, по общему мнению, выше Аластора, но, заметь, ни из одного сражения с Воксом Радио Демон не вышел проигравшим. Как правило, была ничья: их разнимал твой отец, ведь эти двое могли разрушить весь Пентаграмм-сити. Понимаешь? — Нет, я не могу понять, к чему ты ведёшь и что мне должны говорить твои факты. — А это значит, что Аластор не слабее Вокса, может быть, даже сильнее. Мы не знаем. Радио Демон не показывает. По какой-то причине он не стал стремиться свергнуть всех, заняв максимально высокое положение, какое возможно для него, и сейчас не стремится. В отличие от других важных демонов у него нет собственности: ни особняка, ни дома, ни квартиры, ни земли. Он не занимается чем-то определенным. Он в одиночестве шатается по улицам в поисках непонятно чего, а когда захочет, то устраивает трансляции. Аластор не стремится к власти, не стремится к уважению и всеобщему признанию, не стремится к обладанию какими-то благами вроде собственности в разных её проявлениях. Совершенно не понятно, к чему он стремится, не понятно, какова его цель. И пока мы не знаем этого, он ужасно опасен. Незнание равно разоружению. Не зная того, что он преследует, мы не можем быть готовы к его действиями. Мы — безоружны. — Ты удивительно хорошо разбираешься в политике, — заметила Чарли. — А я в этом ничего не понимаю. — Ну, мне положено, — немного подобрев, усмехнулась Вегги. — Ты не знаешь, что хочет получить Аластор, — продолжила Чарли, — и поэтому ты так сильно его опасаешься. Я согласна: Радио Демон необычный демон. Во многом он непонятен, и его действия идут в разрез с общепринятыми. Он не желает власти, не имеет собственности, не посещает всякие светские встречи ради получения славы. Нет. Аластор качественно другой. И тебе кажется, что его мотивы непонятны. — Кажется? — Да, кажется, — Чарли нежно улыбнулась. — Если бы ты обратила внимание не только на факты, но и на самого Аластора, то ты заметила бы это. И если сложить наблюдения с фактами, то всё сходится. Вегги вопросительно приподняла бровь, а Чарли продолжила: — Аластор часто говорит о том, что несмотря на свободу, которую грешные души получают здесь, они продолжают страдать. От силы или от бессилия. От смертной скуки или уничтожающего страха. Просто Аластор понял всю это обрекающую на вечную жизнь, а вместе с тем и на вечную скуку, систему. По крайней мере, для него этот мир именно таким и выглядит. Бессмысленное существование, где любимое и запретное становится разрешенным и надоедает. Ему не нужна власть, потому что это скучно. Ему не нужны вещи, потому что это бессмысленно. Ему нужно лишь то, что может его развеселить. А судя по твоим словам, он шатается по улицам в одиночестве, верно? — Верно… — А это значит, что он ко всему прочему ужасно одинок. И ему нужна дружба: нужны те, кто ему может подарить эмоции, отличные от скуки и кому он сам может подарить эти эмоции. Понимаешь? Он действительно ищет веселья: он делает всё, чтобы не умереть от всепоглощающей скуки. — Как-то мало верится, — фыркнув, Вегги скрестила руки. — Это кажется невероятным. — Если откинуть всё неподходящее, — с умным видом сообщила Чарли, — то ответ, который останется, каким бы он невероятным не казался, будет единственно верным.** — Опять человеческими книжками балуешься? — с обессиленной усмешкой спросила Вегги. — Да? Чарли не ответила, она лишь рассмеялась в ответ и кивнула головой. Вегги немного посмеялась вместе с ней. — И всё равно, — сказала Вегги. — Может быть, ты и права, но, мне кажется, мы что-то упускаем. Слишком всё… просто. Не может быть, чтобы такой сильный демон, как Аластор, не преследовал алчные цели. — Его цели, по его мнению, вполне эгоистичными, — возразила Чарли. — Помнишь, как он рассуждал про отношения? Взаимное использование. Он стремится в первую очередь развеять свою скуку, и если он достигнет этого, то в первую очередь ему будет хорошо, а не другим. — Всё равно: слишком просто. — А мне кажется, это очевидно, — Чарли пожала плечами. — А ты всё усложняешь. Вегги обречённо покачала головой, изрекла: — Иногда ты слишком наивная, Чарли. — Может быть, — легкомысленно согласилась Магне. — Но я действительно стараюсь быть внимательнее. И я не вижу ничего подозрительного в Аласторе. Конечно, иногда он пиздец какой страшный, но он… для нас он не опасный. Он, знаешь, он не добрый, но и не плохой. Он может быть визуально пугающим, он бывает жестоким, но он не последняя мразь в Аду. Понимаешь? — Ты слишком хорошего о нём мнения. — А ты слишком плохого. — Ты словно в розовых очках! — Нет! Я всё прекрасно вижу! Всё! Как и у любого человека, у Аластора есть свои плохие и хорошие черты, есть сильные стороны и слабые, есть желания, мечты, — размышляя девушка махнула руками в разные стороны, словно её ладони были чашами весом. — Я просто не сгущаю краски, вот и всё. Обречённо вздохнув, Вегги отпустила подругу и села на край стола рядом с Чарли, говоря: — С тобой просто бесполезно спорить, — она покачала головой. — Он тебе нравится. — Конечно, мне нравится Аластор, — Чарли сложила руки в замок, потянулась. — Я этого и не скрываю. Он мне нравится так, как и ты, и Энджел… — Нет, ты влюблена в него. Чарли недоумевающие посмотрела на Вегги, которая бросила на Магне настолько мрачный взгляд, что тучи над Адом сгорели от зависти. — Разве я не права? — Ну… нет, — на щеках Чарли появился лёгкий румянец, но он остался незамеченным благодаря естественным розовым кружочкам: они выручили её. — Мы просто друзья. Мы дружим, нам нравится разговаривать друг с другом, нам это интересно и весело. И я вовсе не влюблена в него: я не думаю перед сном о нём, не представляю нас вместе, не мечтаю о поцелуях или романтических ситуациях и, тем более, не хочу его трахнуть, так что… Да, мы определенно только друзья. — Только друзья? — хмыкнув, переспросила Вегги и недоверчиво скрестила руки на груди. — Да неужели? — Неужели ты ревнуешь? — улыбнулась Чарли и, обняла подругу за плечи, буквально повиснув на Вегги. — Мы просто друзья. Но ты мой лучший друг, Вегги. И всегда им останешься, можешь не сомневаться. Вегги не смогла не улыбнуться: вся её критичность и суровость мигом испарились. Лицом девушка посветлела и подобрела. Но не надолго, ведь в комнату, театрально распахнув дверь, ворвался Аластор со словами: — Кажется, здесь девчачьи посиделки? — мужчина перевёл хищный взгляд с Вегги на Чарли и, словно присмирев, добавил. — Мне вас оставить? Нервно взмахнув руками, Чарли воскликнула: — Нет, не надо! Ты нам не помешаешь, — и шепнула Вегги на ушко. — А ещё он понимающий. «Смотря для кого, — закатив глаза, подумала Вегги. — Может быть, для тебя — да, а для меня — нет». — Отлично! — излишне восторженно сообщил Радио Демон и, пройдя к столу, выбрал несколько бумаг и сложил их в стопку. — Кстати-и, — протянула Чарли, развернувшись на месте: она всё ещё сидела на краю стола, — я хотела поговорить о Марке. — Говори: слушаю. — Кажется, эффект есть? — Определенно, милая. — Но деньги он на место не вернул, — встряла Вегги. — Но он ничего и не воровал уже несколько недель, — сообщил Даст, шумно распахнув дверь и явившись в кабинет вместе с Наггетсом. — Это, пожалуй, прогресс, — вздохнув, сказала Чарли. — Хотя хотелось бы видеть его более явным… Ой, чёрт, Энджел, какой у тебя милый Наггс! Можно его потискать? Моментально спрыгнув со стола, Чарли подбежала к демону и протянула руки к хрюшке. Но Даст лишь крепче обнял Наггетса и немного отдалился от Магне, говоря: — Нет, тискать нельзя. Он не любит этого. Но погладить — можно. Он ласковый, это ему нравится. — Значит, я могу его погладить? — из Чарли ключом било воодушевление. — Да? — Вполне, — Энджел довольно улыбнулся и протянул Наггса Магне. — Только осторожно. — Естественно! Ути-пути, какая милашечка, — протянула Магне, взяв на ручки, как ребёночка, Наггетса и начав его поглаживать по головке и пузику. — Кто самая милая хрюшка на свете? Кто самая красивая? Кто самая умная и лучшая? Ты, конечно, Наггс. Кто же ещё? Какая же ты пуся! — Так, — заметил Аластор, — по поводу Марка. Я думаю, что результат налицо, хотя в то же время мы выжили из нашего плана всё по максимуму. Это я про Крези. Он уже давно не ворует, но и не спешит возвращать сворованное. Полагаю, есть смысл закончить эту тему. — У тебя есть идея? — Чарли обратила на него внимание, хотя Наггса всё ещё из рук не выпускала. — Какая? — Я хочу устроить показательную истерику Крези перед ним. Тебе придется эту куклу успокаивать. — Эм… А у тебя получится? Я… Я имею ввиду, что тебе придётся в таком случае за неё играть, а ты… ты не кажешься тем, кто умеет истерить. — О, поверь, милая, истерить умеют все, — Радио Демон широко улыбнулся. — Просто все делают это по-разному. — Значит, ты… — Нет, я просто заставлю Крези истерить до тех пор, пока она не услышит определенное слово-сигнал к остановке: либо от нас, либо от Марка. И, пожалуй, это будет слово «прости» или «извини». — Получается, ты хочешь заставить Марка раскаяться и извиниться? — спросила Магне. — Просто гениально! Мне нравится. Аластор ответил не сразу. Сперва прикрыл глаза, словно безразлично пожал плечами и как бы между делом заметил: — Всё для тебя, милая. Чарли улыбнулась, а после вновь обратила своё внимание на Наггетса. Ещё некоторое время погладив его, девушка радостно сообщила: — А давайте вместе сфотографируемся! С Наггсом, м? — Давайте! — радостно подхватил Энджел и тут же подскочил к Чарли. — Но мне потом фотки скинешь, хорошо? — Хорошо. — Можно, — спокойно сказала Вегги, слабо приулыбнувшись, и подошла к Чарли. — Селфи? — А ты, Аластор? — спросила Магне. — Не будешь? — Пусть он нас сфоткает, — не дав ничего ответить Радио Демону, ехидно сказала Вегги, вспоминая, что мужчина совершенно не умеет общаться с современной техникой. Аластор, на удивление Вегги, отреагировал чересчур спокойно, кивнул головой и сказал: — Ладно. Применив немного магии, он заставил свой телефон, подаренный ему Чарли, переместиться к нему в руку из своей комнаты. Мужчина умело разблокировал его и навёл камеру на демонов. Вегги недовольно фыркнула, ведь её план провалился, но отпустила ситуацию, улыбнувшись. На фотографии хотелось выглядеть мило. Энджел тоже улыбнулся, как и Чарли, хотя та, казалось, улыбалась почти что всегда. Секунды длились предательски долго, а Радио Демон всё не говорил, что фотография сделана. — Аластор? — всё ещё улыбаясь, но уже неестественно, ведь губы устали держать улыбку, спросила Магне. — Фотография готова? — А разве я говорил, что буду вас фотографировать? — хитро улыбнувшись, сказал мужчина. — Я вас снимаю. Вегги растерялась от такого заявления, Даст хихикнул, а Чарли сперва смутилась, а после начала напыщенно возмущаться: — Н-не надо! Лучше сфотографируй! А потом, может быть, ты всё-таки с нами сфотографируешься? А затем раздался «щёлк». Весело улыбаясь, Аластор сфотографировал без предупреждения, благодаря чему он получил довольно живые и забавные снимки. Несомненно, всё это его жутко веселило. Но в конце концов, Радио Демон сделал постановочный снимок, какой просила Магне, и даже присоединился к остальным демонам, когда они стали делать селфи. Естественно, главной фигурой на всех фотографиях был Наггс, и, кажется, хрюшке это даже нравилось. Проблемы у Аластора начались потом, когда его попросили перекинуть фото и видео по блютузу. Радио Демон слышал об этой штуке, но не знал, где её найти. Пришлось Магне объяснять всё Аластору, но это оказалось уже выше сил мужчины. — Я слишком стар для этого… — испуская раздраженные помехи с рябью, злобно прошипел он, пытаясь проследовать тем же путём, какой ему показала Чарли: пытаясь потыкать на те же кнопки в том же порядке, чтобы наконец перекинуть материалы. Энджел тем временем уже валялся на диванчике вместе с Наггетсом и просто ничего не делал, пока Чарли с немного озадаченной улыбкой внимательно следила за действиями Аластора, будучи готовой в любой момент прийти на помощь мужчине, показать ему всё ещё раз и проконтролировать, чтобы он всё сделал правильно. А Вегги, смотря на всё это, подумала: «Может быть, Аластор действительно жаждет веселья, и ничего более. Но какого масштаба веселья? И веселья для кого? Кому его веселье выльется в страдания? Какого рода веселья он хочет? И на сколько жёсткого? Может быть, Радио Демон действительно не настолько плох, как я думаю, но он явно и не настолько хорош, как считает Чарли. В любом случае, доверять ему нельзя. В любом случае, я заставлю его материться: рано или поздно, но заставлю. Обязательно. И он от меня никуда не денется».