И сейчас стена отрицания сломалась, пришло ожидаемое понимание.
Она любит Аластора.
И эта мысль казалась Магне такой фантастичной, такой невообразимо глупой, ведь он для неё друг, и в то же время она звучала так естественно и так правильно, словно привязанность Магне к Аластору не была выведена из стечения обстоятельств, а была заложена самой природой, как непоколебимая истина. Всё было так хорошо, просто прекрасно, но потом пришли ангелы и потребовали руку Чарли, и этот момент стал переломным. Благодаря этому нелепому свиданию с Мастемой, которое свиданием-то в полном смысле этого слово назвать было трудно, Чарли поняла то, что лежало на поверхности, то, что она видела, но упорно не желала замечать, зная, что это ни к чему Аластору, зная, что это может разрушить всё, зная, что времени у них достаточно — целая вечность. Но сейчас целая вечность сократилась до неприличия сильно. Она исчезла, и больше ни времени, ни возможности у Магне не было. Отныне её сердце должно было принадлежать какому-нибудь ангелу, чтобы спасти миры от войны. Какая обманчивая эта штука — время. Кажется, его предостаточно, всё успеется. Можно не говорить о своих чувствах сейчас, можно не извиняться, можно не уделять внимания тому, что любишь, тем, кто важны, ведь времени — целый вагон и маленькая тележка. Но это лишь иллюзия — красивая и опасная иллюзия человеческого разума, который боится конца, который отрицает скоротечность жизни, который не желает думать о худшем. А худшее рано или поздно случается. Раз — и всё, конец: конец близким и любимым, конец самому себе, конец терпению, конец чувствам, конец возможностям. И времени — не осталось. Времени больше нет.На самом деле, времени и не было.
Все люди грешны пренебрежением времени. Никто его не ценит, все предпочитают считать, что ничто не изменится, всё будет так же, как и всегда. Но не будет. Никогда не будет. Мир — не статичность, всё меняется, ничто не вечно. Время бежит, люди рассыпаются, обиды копятся, отношения меняются, смерть настигает в самых неожиданных моментах в самое неподходящее время, когда любящие люди в ссоре, когда ещё самые важные слова так и не сказаны. И мёртвым, может быть, это уже и не важно. У них своё — своя жизнь, новые проблемы, новое окружение, новые отношения. А живым эти несказанные слова — важны. И живые будут как мантру до конца своих дней твердить те несказанные слова и умрут с ними на устах. Для живых — это пытка, это чувство вины, чувство непреодолимо тяжёлое и разрушающе. Надо говорить. Надо идти вперёд. Надо научиться ценить время, и даже если люди не привыкли ощущать скоротечность жизни, надо помнить о ней. Помнить, что все когда-нибудь уйдут, умрут и глубоко в сердце навечно поселится боль, если то, что должно быть сказано, так и не будет озвучено, если то, что должно быть сделано, так и не будет исполнено, если та любовь, которая живёт в сердцах, так и останется тайной. Чарли знала об этом. Но время ценить она совсем не умела: она родилась в Аду, всю жизнь провела здесь, видя, как эпоха сменяется эпохой, как гибнут каждый год на её глазах незнакомые ей демоны, её поданные, которым она бесконечно сочувствовала. Время — никогда не было проблемой для Чарли. Казалось, если бы не Чистки, время бы вообще в этом месте не существовало. Но нет — оно существовало, и прямо сейчас исчезло, снегом в летний ясный день напоминая Чарли о том, что она потеряла, пренебрегая временем. А теряла Чарли много: себя, свою свободу, свои чувства, свой выбор, Аластора. Чарли теряла всё и клала это на алтарь во имя мира. Но стоило ли это того? Стоило. Мир, пусть даже такой, в котором Чарли была несчастна, стоил право на то, чтобы существовать, ведь он в любом случае был лучше того мира, в котором были несчастны все — от и до, и всё благодаря войне.Лучше худой мир, нежели добрая война, верно?
Чарли любила Аластора. Магне кивнула собственным мыслям. Да, именно так. Она его любила. Намеренно не замечания факты, девушка только сейчас прозрела и увидела всё так, как есть. Их дружба переросла во что-то большее и крупица за крупицей сложила картину на удивление чистой для Ада любви. Чарли просто любила. Она хотела быть рядом с Аластором, хотела делать его счастливым, хотела петь с ним дуэтом и хотела, чтобы это никогда не заканчивалось — чтобы их песня длилась вечно. А Аластор… Что ж, Магне полагала, что и он любит её — любит её, как подругу. Он любит её, ценит её, он на многое — на всё — готов ради неё. Но она для него не более, чем друг. В противном случае, Чарли была уверена, со стороны Аластора уже были бы поползновения в её сторону или определенные намёки. Ничего не было. Не было ни цветов, ни конфет, ни комплиментов, ни флирта — ничего. Был только Аластор, его трепетное отношение, полная преданность и необычайная забота. И это говорило само за себя.Приговор ясен: френдзона.
Если бы Чарли знала об ориентации Радио Демона, то всё бы встало на свои места — стало бы понятно, почему нет ни флирта, ни цветов, ни романтических намёков. Но Магне не знала — даже не подозревала, и потому вывод для неё был прост. Она для него просто друг. И больше того — кажется, у него уже есть дама сердца: та самая чарующая свой грацией незнакомка в шляпке с перьями и зонтиком в пасмурную погоду. Тяжело вздохнув, Чарли облокотилась лбом о стекло. После неудачного свидания она вернулась в отель — зашла чёрным входом, потому что ей не хотелось кого бы то ни было встречать и отвечать на чьи-то расспросы. Тенью Чарли проскользнула в свою комнату, где переоделась в пижаму и стала пить чай, рассматривая мрачный пейзаж за окном. Когда стемнело, она заметила, как вернулся в отель Радио Демон. Первым порывом Магне было спуститься вниз и поймать Аластора, и Чарли почти что так и сделала: она встала и собралась выйти, но замерла напротив двери. Магне уставилась на дверь, словно это было непреодолимое препятствие. «Пойду я к нему, — подумала Чарли. — А что дальше? Что я скажу?» На секунду Магне провалилась глубоко в себя, и ей показалось, что она там рыскала ни как не меньше вечности. Что она могла сказать Аластору? Хэй, привет, я тут поняла, что люблю тебя, представляешь? Глупости. Сейчас не то время и не та ситуация, чтобы поднимать эту тему. Сейчас надо предотвращать войну, а не ощущать те чувства, которые лишь мешают принцессе выполнять её долг — сохранять мир. Тогда можно сказать: Хэй, привет! С кем прогуливался? Кто та женщина? Да, только вот откуда Чарли знать, с кем Аластор прогуливался? Тогда Магне придётся сознаваться, что она его видела, и это у неё без смущения не получится, ведь она-то будет знать, что она не просто видела Аластора с женщиной, она следила за ними. Следила за ними, пренебрегая свиданием, прикрываясь любопытством, а на деле просто ревнуя. Ревнуя остро, кисло, ярко. Чарли знала, что первой и самой важной женщиной для Аластора будет его мать, которая, судя по всему, где-то на Небе. Но здесь, в Аду, в зоне доступа Радио Демона Чарли, не осознавая того, считала, что она единственная девушка, которая важна для Аластора. Чарли и сама толком не понимала, но ей не нравилось видеть Аластора в компании такой красивой и статной дамы. Несомненно, та женщина могла быть лишь подругой, но Аластор никогда не рассказывал о ней — не рассказывал о своих отношениях с окружающими его демонами, и эта таинственность заставляла Чарли склоняться к тому, что у Радио Демона полно секретов, связанных с его любовными похождениями, в которые он её не посвящает. Чарли встряхнула головой. Что она ещё может сказать Аластору? Привет, как прошёл день? Я за тобой следила, потому что ты мне ничего не рассказываешь о тебе. Пришёл час истины. Кем приходится тебе та женщина с зонтиком? «Ага, конечно, — подумала Чарли и горько усмехнулась. — Так я и скажу. И не запнусь, не покраснею, и моё поведение не вызовет подозрений и кучу вопросов!» Глубоко вздохнув, Чарли так и не прикоснулась к двери, не найдя, что бы она могла сказать Аластору. Слова просто кончились. Чарли его любила — и она это осознавала. Аластор считал её своей подругой, которую не посвящал в свои романтические победы. Чувство обречённости и вид тёмного пути, в конце которого Чарли ждала лишь ещё более непроглядная мгла, расстроили девушку, и в поведении Аластора она усмотрела почти предательство: он ей не рассказывает про свою любовницу, он ей не доверяет. Глупости, глупости, понимала Чарли, это её разбитое сердце бунтует, это её неразделённая любовь ищет повод, чтобы обидеться на Аластора и сделать его виноватым. Но он не в чём не виноват. Нельзя обвинять человека только за то, что он кого-то любит или не любит, и Чарли чётко понимала: её чувства — её проблемы, её достояние, её боль и её наслаждение. И больше — ничьё. Допив кружку чая, Чарли дождалась, когда наступит тёмная ночь, которая за счёт треснутых или нервно подмигивающих фонарей, которые иногда всё же встречались целыми, казалась светлее дня, и спустилась вниз, в бар. Ей хотелось чего-нибудь выпить — ей это было просто необходимо. Хаск уже завершил рабочую смену, и в баре не было никого. Чарли прошла за барную стойку, даже не став включать свет, и начала рыскать по полочкам, ища что-нибудь крепкое и спиртное. Под барным столом она нашла шкафчики и, наклонившись к ним, распахнула их. Внутри оказался приличный запас алкоголя, и Чарли почти что этому обрадовалась, но когда резко вспыхнул свет, Магне дёрнулась и ударилась головой о стол. — Чёрт… — прошипела Чарли, потирая ушибленное место и щурясь в попытке понять, кто же включил свет и что же происходит. — Чарли? — послышался удивленный голос. Магне посмотрела на источник звука и сперва слухом, а потом и зрением поняла, кто перед ней: Энджел Даст. — А что ты тут делаешь? — спросил Даст. — Ревизию, — солгала и даже не покраснела Магне. — Но этот вопрос я должна задавать тебе. Что ты тут делаешь? Да ещё в такой час? — Ну… — протянул Энджел, смотря в сторону. — Я искал Хаска, думал, он здесь, хотел с ним перекинуться парочкой слов… — Развращать его вздумал? — Чарли уперла руки в бока. — Послушай, — её голос звучал мягко и нежно, словно она журила ребёнка. — Я ничего не имею против секса или любви, или твоего обычно по́шлого флирта, но, понимаешь, одно дело, когда всё это действительно исходит от сердца, по любви, и другое, когда это просто страсть. И я понимаю, что твоя работа, твоя бывшая работа, оставила свой отпечаток на тебе, но… — Я этим уже не занимаюсь, — раздражённо прервал Чарли Даст, скрещивая руки на груди и щурясь. Магне окинула взглядом его фигуру, которая выглядела так, словно котёнка погладил против шерсти, и теперь он шипит, и поняла, что сказала лишнего. — Прости. — Я этим больше не занимаюсь, — повторил Даст, фыркнул. — На самом деле, я соврал. Я хотел стащить немного алкоголя. — И… и часто ты таскаешь алкоголь? — Не особо. По настроению. Не подумай, я не пьяница, просто иногда хочется. — Что ж, — Чарли неловко улыбнулась, — тогда садись, буду рада побыть сегодня ночью твоим барменом. Неуверенно посмотрев на Чарли, Энджел с недоверием спросил: — Серьёзно? — Абсолютно, — заверила его Чарли и похлопал ладошкой по столу. — Присаживайся. Всё ещё с лёгким недоверием смотря на Чарли, Даст сел за барный стол, чувствуя себя немного неловко. Из кармана он вытащил сигарету и собрался её поджечь, но бросил задумчивый взгляд на Чарли: — Можно? — Не против. Сегодня Чарли была на удивление терпима к порокам, заметил Даст, будучи уверенным, что Магне запретит ему курить, но не придал этому значения, поэтому лишь пожал плечами и закурил. — Не хочешь? — спросил он. — Нет, благодарю. Не курю. — Как хочешь. Чарли кивнула, а Даст затянулся, всё ещё недоверчиво косясь на Магне. Девушка поставила локти на барную стойку и лучезарно улыбнулась, спрашивая: — Что желаешь отведать? Я, конечно, не разбираюсь во всём этом, но… — Чарли нырнула под барную стойку и стала перечислять. — Но здесь есть водка непонятного происхождения, бурбон, коньяк и… похоже на сидр и пахнет сидром, но надписи нет и я что-то сомневаюсь, что это просто сидр. — Бурбон. Не отозвавшись, Чарли поставила бутылку виски на стол и плеснула в два стакана. Один протянула Дасту, другой оставила себе. Немного отпив, Чарли заметила, как удивлённо на неё смотрит Энджел, и, неловко улыбнувшись, сказала: — Вообще-то, я тоже соврала. Я тут не ради ревизии. Я тоже захотела выпить. Пожалуй, Энджел мог ожидать от Чарли чего угодно бесконечно доброго или направленного на благое дело, но точно не этого. Она соврала — раз, и два — решила выпить. Удивление было таким сильным, что Даст разинул рот, роняя сигарету, но Магне, ловко поймала её, и протянула демону. — Спасибо, — потерянно сказал он, забирая сигарету. Он её слабо пожевывал, позволяя ей тлеть и погружать помещение в лёгкую алую дымку, дурманящую разум. — Фу, что за говно! — воскликнул Энджел, когда отпил бурбона. — С этим нельзя не согласиться, — отозвалась Чарли. Даст посмотрел на бурбон в стакане: элитный напиток, который должен быть слепящего золотисто-янтарного цвета и захватывающим дух от утончённого сочетания вкуса корицы и ванили, оказался мутной жижой с запахом болота и послевкусием сырой земли. — Действительно дешевое пойло, — сказал Энджел, вспоминая, что именно этим Аластор когда-то подкупил Хаска. Но каким бы гадким бурбон не был, а было в нём что-то цепляющее — цепляющая отвратность. На душе Чарли шёл кислотный дождь, и этот напиток, от которого сводило челюсти и чуть ли не тошнило, как нельзя лучше вписывался в пейзаж эмоций принцессы. Некоторое время Чарли и Даст молчали. Энджел дымил, потягивая бурбон, а Магне смотрела на своё отражение в этой противной жидкости и думала, что её реальность не отличается от её отражения: она тонет, тонет безвозвратно в чём-то неизвестного происхождения и не вызывающего никаких положительных эмоций. Магне не видела выхода, и всё ей казалось бесконечно безнадёжным. — Можно? — спросил Даст, указывая на бутылку бурбона. Допил, поняла Чарли, и просит добавки. Энджел сложил губки бантиком и захлопал глазами, кокетничая и пытаясь выклянчить ещё одну порцию спиртного. Прикрыв глаза, Чарли подняла ладонь вверх, прося демона подождать, а после залпом осушила стакан до дна, вздрогнула, когда её пробрало до дрожи, а затем уверенным движением наполнила стаканы. Как и в прошлый раз, один она поставила перед Энджелом, другой — оставила себе, но пить не стала: вновь стала пялиться в своё отражение. — Эм… — протянул Даст. Он мог ещё смириться с желанием Чарли выпить — бывает, но такое её поведение говорило само за себя: казалось, она не пьёт, а топится в собственном отчаянии, которому придавала осязаемый вид через лютый виски. Парень отодвинул от себя стакан и, вытащив изо рта сигарету, зажал её в пальцах, осторожно спросил: — Всё в порядке? — Просто прекрасно. В словах Чарли звучала горечь, прожигающая в душе дыры, и Даст её сразу уловил: может быть, от того, что эта горечь была ему знакома не понаслышке. — Что случилось? — Ничего. — А ничего значит всё сразу? — Да. — Понятно всё с тобой, — со знанием дела сказал Даст, постучав пальцами по столу. На самом деле, ничего не было ему понятно, кроме того, что Чарли расстроена — и расстроена не на шутку. Демон думал, как бы ему помочь Магне, а сигарета в его руках всё ещё тлела, испуская ядовитый дым цвета крови и погружая бар в дурманящую дымку, которая скрывала Чарли от Энджела и путала ему черты её лица, словно девушка пряталась за вуалью. — Как прошла встреча? — Свидание то есть? — Оно самое. — Пойдёт. Нормально. Так себе. Хуже некуда. — Ангел тебя обидел? Оскорбил? — Даст чуть наклонился вперёд. — Только скажи, и мы этим пернатым засранцам зад надерём, особенно им зад надерёт Вегги. Ну и Радио Демон, конечно… — Вот давай только без Аластора, — отрезала Чарли и отпила бурбона. — Вот ему точно не надо ни о чём знать. — Радио Демон тебя обидел? — удивился Энджел. — Что-то я ничего не понимаю. Он же так… так хорошо к тебе относится. — Нет, с ним всё в порядке, просто… — протянула Магне и уставилась на собственное отражение. — Просто Мастема, ангел то есть, с которым я сегодня встречалась, открыл мне глаза. Он увидел это сразу и показал мне то, что всегда было со мной, но что я не упрямо не замечала. И теперь… теперь я не знаю, что мне делать и как всё это… воспринимать. — Боюсь спросить, что такое он тебе показал, — фыркнул Энджел. — Не свою же пернатую задницу? Кхм… Прости, не к месту шутка. — Сегодня я встретила кое-кого. И этот кое-кто был с кое-кем. И, в общем… я даже не знаю, как это описать, — Магне вздохнула и посмотрела на Даста. Девушка была уже немного пьяна, и это было заметно по её неуверенным взмахам рук. — Меня просто словно молнией ударило. По голове треснуло. Стало так обидно, и больно, и холодно, и горячо, и… я просто не знаю. Мне это не понравилось. — Кому угодно бы не понравилось такую жесть чувствовать, Чарли. — Нет, я не про это. Мне не понравилось, что этот кое-кто ничего мне не говорил про эту кое-кого, с кем гулял. Никогда не говорил. Ни словечком не обмолвился. Ни разу. Никогда. А я думала, мы друзья, я думала, он мне доверяет. А он мне не рассказывал! Ничего о себе не рассказывал! Я почти что ничего о нём не знаю — не знаю, почему он убивал, кого убивал, как умер, в конце концов, я даже не знаю, как он живёт вне стен, не знаю об его знакомых и его отношениях с ними. Ни-че-го. Не знаю так много, словно я для него пустое место, а ведь я его люблю… — Любишь? — удивился Энджел. — Люблю, — повторила Чарли и посмотрела парню прямо в глаза. — Ааа, — мелькнуло просветление в голове Даста. — Так вот что тебя так расстроило. Безответная любовь. Чарли не ответила: приуныв, она издала нечленораздельный звук и опустила взгляд на бурбон. Почти что клюнув носом в жидкость, девушка выпрямилась и немного отпила. Скривилась — гадость была отменная. Где вообще Аластор нашёл настолько поганый виски? — Я, конечно, всего лишь порно-звезда, — сказал Даст. — Пусть и бывшая, но фильмы с моим участием до сих пор занимают все лидирующие места, но я вообще о чём. А о том, что может быть я не тот, к чьим словам прислушиваются, но в любви я кое-что смыслю. И если этот парень, ну, или эта девушка, которую ты любишь, плюёт на тебя с высокой колокольни, то нет смысла терпеть это и тем более добиваться взаимности. Взаимности не будет, не-а. Никогда. Ты добьешься лишь того, что твой возлюбленный просечёт, как ты зависима от него, и сделает всё, чтобы усилить эту зависимость, и будет жестоко использовать тебя. А если ты поймёшь, что к чему, и решишь уйти, то уходить может быть уже поздно: тебя просто не отпустят, сделают свои рабом. И тебе это надо? Нет, конечно. Поэтому послушай меня, не стоит этот демон твоих чувств, если ты из-за него напиваешься, а ему нет до тебя дела. Впервые за весь разговор Чарли едва заметно улыбнулась — усмехнулась собственному отражению, и сказала: — Ему есть до меня дело. Просто раньше я никогда не видела его с другими женщинами в таких близких отношениях, и я, кажется, ревную. Хотя и смысла ревновать-то нет. Ему есть дело до меня, но он меня не любит. — Действительно? — Даст недоверчиво изогнул бровь, поставил локти на стол и стал потягивать бурбон. — И ты в этом так уверена? — Уверена. — А я — нет. Что-то я не вижу этого кого-то рядом с тобой сутки напролёт. Не заметно, что ему есть до тебя дело. — Вообще-то… видишь, — медленно сказала Чарли. В её глазах отразилось удивлённое лицо Энджела, и Магне, неловко пожав плечами и обхватив стакан двумя руками, добавила. — Аластор. Он всегда рядом. Несколько секунд Даст не двигался и никак не реагировал, не веря своим ушам, и поэтому Чарли продолжила, неуютно поёжившись: — Да, это Аластор. И, кажется, я его люблю. Нет, не кажется. Я его люблю. Всегда любила, но поняла только сегодня — только сейчас, когда я была на свидании с ангелом и увидела его в компании какой-то милой женщины. Я просто какой-то несчастный тормоз, слишком поздно поняла свои чувства, верно? Чарли отчаянно рассмеялась, и её смех звучал глухо, словно алая дымка отдаляла Магне от Энджела. Грустно улыбнувшись, Чарли замолчала: говорить ей было больше нечего. — Но… — протянул Даст, и в его глазах загорелся огонёк света: может быть, отразился тлеющий конец сигареты. — Но это ведь совсем меняет дело! — Разве? — Естественно! Он ведь тебя любит! — Не любит, Энджел. — Любит, определенно любит! Хотя бы как друга — точно любит, и это уже что-то, — заявил Даст. — Это уже не пустота. Это не провальный случай, Чарли. Он тобой дорожит, и на этом можно строить здоровые отношения. Вы друзья — и это прекрасный старт. Дело осталось за малым: тебе всего лишь надо добиться того, чтобы он в тебе увидел помимо друга, ещё и девушку. По сути, надо с ним пококетничать, пофлиртовать, если хочешь, надо соблазнить его. И всё. — Но та женщина… — Да мало ли! — всплеснул руками Даст и чуть не расплескал бурбон по столу. — Может быть, подруга? Знакомая? Дочь друзей родителей? Вариантов много, но даже если у него с ней какие-то сношения, то в этом нет ничего страшного. Если бы она была ему дороже всего, он бы не занимался отелем, а был с ней. А он здесь — рядом с тобой. Если видишь своё счастье, то хватай его, борись за него. И не отпускай. — Ты прям тренер, — добродушно усмехнулась Чарли. — Мастер амурных дел. Тебе надо за это брать деньги. — А кто же, если не я? — довольный собой ответил Даст. — Действительно, — разулыбалась Чарли. Она допила второй стакан бурбона и на этом остановилась. — Просто удивительно, что с таким опытом и такими знаниями ты сам до сих пор один. — К сожалению, все, кого я люблю, ранят меня. Поэтому мне лучше быть одному. — Не переживай, — Чарли протянула руку к Энджелу и накрыла его ладонь своей. — Я тебе никогда больно не сделаю. Обещаю. Сглотнув, Даст аккуратно освободил свою руку и неловко почесал плечо, шумно выдохнул. — Я пошутил, вообще-то. У меня всё в шоколаде. — Надеюсь на это. — На самом деле, — продолжил врать Даст, уже жалея о том, что сказал правду, — я просто сапожник без сапог. — Хорошо. — Действительно всё прекрасно, — нервно затараторил демон. — Я как тренер, который только тренирует и смотрит на успехи своих подопечных, ведь их успехи — и мои тоже. Тренер на ринг не выходит, как говорится. — Хорошо, успокойся, можешь больше не врать, я верю тебе. Нахмурившись, Энджел бросил взгляд на Чарли, и она ему немного улыбнулась: улыбка вышла немного пьяной, но всё ещё искрящейся добротой. Расслабившись, Даст потерянно спросил: — Действительно веришь? Даже не смотря на то, что это откровенная ложь? — Верю. Абсолютно точно верю в твою ложь. Иногда надо познать неправду, чтобы постичь истину. — Как с тобой и случилось. — Как со мной и случилось, — отозвалась Чарли. — И когда придёт время говорить правду, тогда ты её и скажешь. И я тебе помогу. Договорились? — Надеюсь, без контрактов? — с шуточной опаской спросил Даст. — Конечно! Контракты предлагать на каждом шагу — это в духе Аластора, а не в моём. — И то верно, — Даст рассмеялся одними глазами, и Чарли опять задумалась, почему же один глаз у Даста чёрный, есть ли в этом смысл, есть ли здесь связь с его смертью, или это просто нелепая шутка Ада? — Значит, — сказала Чарли, дабы отвлечь себя от этой мысли, — ты считаешь, что мне надо показать Аластору, что я девушка? — Да, — Даст кивнул, тоже допил бурбон и больше наливать не стал. — Ты можешь пофлиртовать с ним. Или заставить его ревновать. Или даже соблазнить. Ну или почти соблазнить — показать ему свои женственные стороны, чтобы он задумался о тебе в романтическим или в сексуальном ключе. — Звучит интересно, но я этого не умею, — Чарли вздохнула. — Как-то не доводилось соблазнять никого. И соблазнительной я быть не умею — а ведь именно такой надо быть для флирта. — А я тебе на что, Чарли? — Даст радостно улыбнулся, и его улыбка сверкнула золотым зубом, а сам парень показал всеми своими руками на себя. — Я тебя научу. У меня, кажется, завалялась парочка журналов под кроватью. Я могу тебе их подарить, ты почитаешь: уверен, ты много интересного из них вынесешь. — Не уверена, но попробовать стоит, — сказала Чарли, сдерживая зевок. — И когда ты мне их дашь? — Да хоть прям сейчас! — сказал Даст. — Если ты немного подождёшь, я тебе их принесу где-то минут через пятнадцать, — и уже более озадаченно. — Я не уверен, где именно они лежат. — Я могу пойти с тобой и помочь тебе их искать. Не против? — Разве я могу отказаться от хорошей компании? — улыбнулся Даст, хохотнув. Уже через пять минут от ночной попойки не осталось и следа. Бурбон был спрятан обратно под стол, бокалы намыты, стол почищен, свет выключен. Чарли и Даст шли к нему в комнату, чтобы найти журналы, которые учат добиваться демонов своего сердца…***
— Вегги? Снять трубку телефона Вегги решила лишь по той причине, что та пиликила без остановки и просто не давала ей спать. Но даже через пелену сна Вегги удивилась: — Энджел? — Да, прости за поздний звонок и, ради дьявола, не бросай трубку. Выслушай меня до конца. Перевернувшись на кровати с живота на спину, Вегги шумно зевнула и сказала: — Окей, слушаю. Но учти, ты разбудил меня посреди ночи, и я злая, как чёрт. Поэтому советую тебе иметь действительно вескую причину для такой выходки. — Ты не можешь прийти ко мне в комнату? — Ты издеваешься, да? — фыркнула Вегги. — Сейчас не время для твоих пошлых шуточек. — Но это не шутка. Послушай… — И для проституции тоже не время, — бросив взгляд на часы, Вегги вздохнула. — Нет, для этого вообще-то самое время. Но не со мной, пока! — Стой, у меня Чарли! — вскрикнул Даст, а после испуганно притих, словно боялся шуметь. — Что? — сон сняло как рукой, и Вегги нахмурилась, приподнимаясь на локте. — Ты серьёзно? — У меня в комнате Чарли. И… просто приди, и всё увидишь. Я не знаю, что делать. — И никакой проституции? — Нет, нет, ты что! Просто приди ко мне и придумай что-нибудь. Забери её. Пожалуйста. — С ней всё в порядке? Даст тихо усмехнулся: — Настолько, насколько это возможно, когда кто-то спит непробудным сном. — Окей. Не шевелились. И не буди её, — Вегги моментально подскочила и, прижимая телефон к уху плечом, стала надевать своё платье. — Я сейчас. Жди.***
Чуть раннее... — Так, так, так, — говорил Даст. — Сейчас мы в этой куче найдём то, что нам нужно. Откопав несколько журналов из-под кровати и достав ещё парочку со дна ящика в туалетном столике, Энджел залез на кровать, а Чарли уселась рядом с ним. Расположившись удобно рядом друг с другом, друзья начали просматривать журналы, точнее, листал журналы Даст, а Чарли осоловелыми глазками смотрела на мелькающие страницы и зевала. День выдался напряжённым, полным потрясений, и организм уже давно желал отдохнуть, а принятый алкоголь лишь усиливал желание спать. — Косметика, одежда — это не то… — бубнил себе под нос Даст. — Позы… Хм, это тебе тоже пока что не к чему. Может быть, я нужный журнал выкинул? Или Наггетс его порвал? Хрюшка, лежащая на краю кровати, приподняла голову, сонно поморгала глазами, смотря на Энджела, а после вновь опустила голову, шумно сопя. Даст не смог сдержать улыбки, когда смотрел на своего питомца. А потом он почувствовал, как голова Чарли медленно упала ему на грудь. — Чарли? — чуть ли не испуганно позвал девушку Энджел. Она не ответила: её тело расслабилось, и Магне удобно улеглась на Дасте, используя его вместо подушки. Тихо выдохнув, Энджел оставил журналы в покое и заглянул в лицо принцессе, чьё поведение было до крайности странным. Чарли крепко спала, обнимая Энджела. — Вот те на… — удивлённо протянул Энджел и, не зная, стоит ли ему будить Магне и пытаться освободиться из её объятий, взялся за телефон, когда почувствовал, что замерзает без одеяла. Несколько раз упорно набирая один и тот же номер, Энджел в итоге добился ответа и сказал: — Вегги!***
— Вегги! — радостно прошептал Даст, когда девушка зашла к нему в комнату. Но рано радовался Энджел. Вегги тут же набросилась на него с вопросами: — Что тут вообще происходит? Почему Чарли спит здесь? Почему она спит в твоей комнате, с тобой, на тебе?! Энджел удивлённо вытянул лицо, а сам стал агрессивно соображать, стоит ли ему говорить правду Вегги. Имеет ли Даст право рассказывать Вегги сердечные тайны Чарли? Определенно не имеет. И дело даже не в доверии, дело — в приличиях. Чарли рассказала о своей привязанности к Аластору Энджелу, и только ей было решать, кому, как и когда об этом говорить. Магне явно не афишировала свои чувства и не собиралась выставлять их на всеобщее обозрение. И пусть Даст знает, что Чарли доверяет Вегги, но он не может рассказывать её тайны — не может решать за неё, делиться её секретами без её на то согласия. В конце концов, может быть Чарли решит не говорить об этом Вегги, зная, как она не любит Радио Демона? В конце концов, может быть Чарли и ему, Энджелу, ничего бы не рассказала бы о своей влюбленности, если бы не расслабляющий алкоголь и располагающая к откровенности доверительная атмосфера пустого ночного бара? Однако разве мог Даст врать Вегги? Не мог. И не собирался. — Мы встретились, немного поболтали, пришли ко мне, я показывал ей свои журналы, а она заснула… — сказал Энджел. Нет, он не врал. Он говорил правду. Всё так и было. Они случайно встретились в баре. Они немного поболтали о чувствах Чарли. Они пришли к Дасту, чтобы найти журналы, учащие соблазнять. И Энджел стал показывать Чарли эти журналы, ища нужный выпуск, но не нашёл — или не успел найти. Чарли заснула. Разве Даст соврал? Ни капли. Просто опустил подробности. — Ну ладно, — выдохнула Вегги. — Мне пришлось брать запасной ключ, и я советую тебе радоваться, что я тебе верю, хотя и очень зла. — Потому что я тебя разбудил? — И поэтому тоже. А ещё потому, что сомнительно всё это с Чарли. С чего бы ей вдруг интересоваться подобными журналами? — Мне уже и поболтать ни с кем нельзя? — возмутился Даст. Он демонстративно фыркнул и отвернулся от Вегги. В сердце парня больно кольнуло: как всегда, Вегги ему не верила; как всегда, она злилась на него; как всегда, она пренебрегала его чувствами; как всегда, она ни во что его не ставила. Кажется, это была какая-то карма: все, кто был дорог Энджелу, рано или поздно посылали в него отравленные стрелы. И самое пугающее в этой ситуации было то, что Даст это понимал, но не мог ничего с собой поделать: несмотря на всю ту боль, которую ему причиняли люди, он не мог перестать любить их по щелчку пальца. Это занимало у него неприлично большой промежуток времени. Лишь после смерти Энджел перестал волноваться о том, что подумают родители. Лишь после того, как Даст понял, что его брат виновен в его смерти, он наплевал на него. Лишь спустя много лет буквального рабства на Валентино, пережив бесчисленное количество унижений и насилия, Энджел перестал испытывать к нему любовь: она сменилась страхом и ненавистью. И ещё через большее время у Даста получилось избавиться от Валентино — уйти от своей зависимости. И за это надо благодарить Чарли. И вот сейчас те же грабли, на которые Энджел случайно наступил, позволяя ржавому металлу лишать его способности убегать от опасности как можно быстрее и как можно дальше. Вегги.Убежать от неё не получилось.
— Ладно, не злись, — смягчилась Вегги. Она окинула взглядом Энджела, оккупированного спящей Магне, которая в нём усмотрела очень мягкую и удобную подушку. — И что ты от меня хочешь? — Придумай что-нибудь. Забери её. Или ещё чего. — Но она так сладко спит… — задумчиво протянула Вегги. — Мы можем её разбудить. — Тогда не забирай, потерплю, — сказал Даст. — А можешь укрыть меня… нас одеялом? Я ужасно замёрз. Вытащив из-под недовольно фыркающего Наггетса аккуратно сложенный плед, Вегги укрыла Чарли и Даста пледом и даже подтолкнула одеяло по краям. И спросила, садясь на край кровати: — Лучше? — Значительно, — свободными руками кутаясь в одеяло, сказал Энджел. — Спасибо. — Мне вот интересно, — задумчиво протянула Вегги. — У тебя так прибрано в комнате, всё разложено по местам. Просто чудеса. Так всегда? — Всегда. — И эта аккуратность — это черта всех геев или как? — Без понятия, — Даст пожал плечами. — Но я всегда держал всё в порядке. Ну, когда был в состоянии держать. — А бывало, когда ты был не в состоянии? — хохотнула Вегги. — Ты даже не представляешь, как часто, — мрачно сообщил Энджел. И Вегги поняла, что шутка была не уместна. Девушка виновато посмотрела на Даста и спросила: — Наркотики? — Работа. Вегги отвела взгляд, не находя себе места. Как она могла так сглупить? Она ведь знала, что делали с Энджелом на его прошлой работе, она знала, как к нему относился Валентино — как к игрушке, как к забаве, как к неживому существу. Она знала всё это, располагала информацией — её работа давала ей данные — и всё равно сказала то, что задело Даста. Ну разве Вегги не сглупила? — Может быть, ещё чего-нибудь хочешь? — спросила Вегги, переводя тему, ибо не знала, как ей реагировать. — Чай? Кофе? — Не откажусь от чая, — улыбнулся Даст. — Только если ты составишь мне компанию. Вегги шумно хмыкнула, как бы говоря «разве может быть иначе?», и спрыгнула с кровати, отправившись ну кухню. Когда она сделала чай, она вернулась. Почти до самого рассвета Вегги беззаботно болтала с Дастом — они то играли — в города, в загадки, в ассоциации — то разговаривали ни о чём, и всегда сдерживали смех, дабы не разбудить шумом Чарли. А к рассвету они присоединились к ней: прислонившись к спине Магне и заменяя её плечом подушку, Вегги забылась в беззаботном сне, а Даст клюнул носом прямо в макушку Магне и окунулся в глубокий сон после мирного дня и яркой ночи.Начало светать.